Курить хочется

Курить на борту им запрещено по инструкции. Но, понятное дело, дымят все поголовно. Шурик вейпит приторную бурду, постоянно и везде, даже на мостике за спиной у Волкова, пока тот заполняет отчетную форму о проведенной миссии. Вадик бросает курить, но все равно жадно втягивает носом воздух после каждой Шуркиной затяжки и каждый раз презрительно морщится: «Лох цветочный!». В ответ ему незамедлительно демонстрируется средний палец, предварительно облизанный с пошлым хлюпаньем. Шурик умеет делать колечки из дыма и прятать свою «дудку» за секунду до того, как рука Волкова спикирует над его головой. — Я не Минздрав и сто раз предупреждать не буду, — в сто первый раз предупреждает Олег Давидович и выкручивает Шуре ухо. — Почему у меня на мостике опять, как в кальянной? Два Шуркиных яблочно-коричных косаря витают в воздухе и не впечатляют никого. Даже Маэстро, которая тоже любит послаще (и постарше: двенадцатилетний Макаллан, например). Маэстро курит вообще как-то хитровыебанно: тонкие, со сладким фильтром, и дым не легкими глотает, а гоняет во рту в конце альфа-смены, иногда до и практически всегда, когда звезды сходятся не так. — Херня из-под коня гороскопы эти, радость моя. — А у тебя, Вадюш, так и написано на сегодня: «клятый душнила клято душнит». — А на любовном фронте что? — Ммм… Пять из пяти, везучая ты рептилия. — Слышал, Волче? — Мой Юпитер в третьем доме просит отъебаться. У них на мостике ежедневный конкурс словоблудия: перепизди ближнего своего и заеби капитана. Волков заебан, но не выебан. И то ровно до того момента, пока начальство не начинает играть в игру «найди (сто) пять отличий» между отчетом и ситуацией на борту. А ситуации на борту бывают разные, и на каждую у бровей Волкова свой особый изгиб. «Домиком» они, правда, не стояли уже невесть сколько. По логике Вадика — главное, чтобы не раком. И речь уже, конечно, не про брови. Волков много молчит и слишком мало курит для командира разведгруппы. Рецепт отворота от пиздюлей гласит: если Волк молчит, его лучше не перебивать. А если заперся в медотсеке у Славы, и оттуда тянет кофе, значит, делает доброго Волка. Прям как в том анекдоте. К слову, за анекдоты, шутки про хуи и прочий фольклор ответственен правый борт во главе с Вадимом Драконовичем, и это единственная вахта, которую они несут исправно. Высокий стиль и субординация вырезаются сразу же, как нарывающий аппендикс, причем без обезболивающего, и никто уже даже не стенает задушевно: «Олег Давидович, мы так больше не будем!». Потому что будут, и не только так. По Уставу запрещено практически все то, что они делают, и курение на борту военного звездолета — меньшее из уже существующих зол. Слава, военный врач с лицом патологоанатома и душой пластического хирурга, отпаивает Волкова травяными чаями и подчует мятными пряниками. Он против курения и против курильщиков. Сам не курит и другим в радиусе пяти метров от себя не дает. Волков натыкается взглядом на забытый Шуркин вейп на кушетке. Прям так уж и не дает?.. Неважно, забыл и забыл. Дракон решительно бросает курить и с остервенением мусолит зубочистки. — Зато теперь всегда есть чем выловить оливку из мартини. Дракон бросает курить, но «бабские сигареты» и за сигареты-то считать грешно, поэтому когда совсем невмоготу, стреляет парочку у Маэстро. В его огромной лапище они смотрятся как спички. Вадик курит медленно, смакующе, до самого фильтра, пока сигарета не потухнет сама, и все дразнит Маэстро, мол, порнографией занимаешься, затянись как следует. Вадик любит цыганские поцелуи и фокусы с исчезновением командира их разведгруппы минуток на двадцать между сменами. Ну так, чаю попить, попиздеть. Попиздеть Вадик тоже любит. У него вообще список того, что он любит, большой. У него в принципе большой, поэтому заход на чай — «два раза по двадцать». Чуть меньше, чем в хоккее, чуть дольше, чем следовало бы оставлять свой экипаж без присмотра. — Знаешь, как звездюки нас называют? Его старпом сосет настолько филигранно, в переводе на местный — «охуительно», что Волков славливает дзен на несколько минут после того, как обильно кончает тому в рот. — Мужья. У Вадика на лице буквально написано капслоком: что ты мне дашь за этот самодельный поп-ит? А Вадику надо давать. И пиздюлей тоже. Потому что Вадик без пиздюлей как без пряников. — Тонко намекаешь на толстые обстоятельства? — прищуривается Олег. Вадим скалится. Скалится и его цветной дракон на груди. Они уже на пару придумали разрывную шутку и как сейчас удивят Олега. Но Олега удивить может только составленный собственноручно Вадиком отчет по форме А0-39. — Знаешь, почему альфа-смену так назвали? — В честь тебя? Бортовой компьютер «Margo» ласково оповещает их о задымлении на капитанском мостике. — Мы оставили звездюков без присмотра. — Ты оставил, Поварешкин. Я курить. — Кукушка. Курить и правда хочется.