Часть 1
4 сентября 2021 г. в 19:40
VII съезд РКП (б) был в самом разгаре. Председатель РВС РСФСР Троцкий вещал с трибуны, зодчий всея революция дедушка Ленин одобрительно покачивал головой со своего места, а народный комиссар по делам национальностей РСФСР Сталин задумчиво крутил в руках трубку. Кажется, отсутствие спичек волновало его куда сильнее речей Льва Давидовича.
— …Колчаковские же войска всё крутятся и крутятся рядом! И что нам с ними делать?
— Давить их! — Владимир Ильич вскочил со своего места, энергично стянув с головы старую кепочку. — Давить гадов бгоневиками, танками, телегами, ботинками и всем, что имеется у нагодных пгедставителей!
Бог знает как затесавшийся в эту весёлую компанию батька Махно только фыркнул в усы. Он бы с огромной радостью предложил переехать всех белогвардейцев бульдозерами, причём сам бы раскатал что Колчака, что Корнилова, однако в данный момент молчал. Молчал он сразу по двум причинам: во-первых, права голоса у него как такового-то и не было, и во-вторых, бульдозеров этот мир ещё не видовал.
— А что насчёт иностранных агентов?
— ВЧК кажется как раз арестовала парочку неделей назад.
— Может быть, товарищ Дзержинский предоставит нам результаты их тёплых бесед.
— Да, товарищ Дзержинский, что там с протоколами.
Неразлучная парочка, Каменев и Зиновьев, с ожиданием уставились на председателя и, по совместительству, создателя ВЧК Феликса Эдмундовича.
Феликс Эдмундович в свою очередь на них не смотрел, предпочитая глядеть на настенную карту России. В его голове по ней уже двигались тяжёлые железнодорожные составы.
С невозмутимым выражением лица, которое было с ним со времён каторжного ареста 1914-го, он вышел из совещательного зала. По мнению народного комиссара внутренних дел РСФСР и председателя ВСНХ РСФСР Рыкова, вышел так, как подобает уважаемому гражданину.
В отсутствии такой важной персоны взять слово решил товарищ Свердлов.
— Товарищи! Новость, которую я хочу вам сообщить, громкая, а её отзвуки давно уже шумят на наших улицах! За…
Взрыв, сотрясший в комнату в этот момент, заставил председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета, председателя ЦК РКП (б), члена Бюро ЦК РКП (б) и члена Оргбюро ЦК РКП (б) прервать свою речь.
Посыпаемый побелкой с потолка, Михаил Иванович Калинин сонливо открыл глаза:
— Да, да, товарищ Свердлов, вы как никогда правы: шум действительно чудовищный.
Рядом с ним тряс головой контуженный взрывом Рыков, а Махно, поправив слетевшую с головы меховую шапку, с чувством и украинским говором выругался.
— Это ж, черти поганые, из кабинета Дзержинского взрывы.
Уважающий председателя ВЧК, он уже думал о том, какие большие поминки будут закатывать по случаю смерти такого большого человека. Рыков же, как человек более хозяйственный, думал о том, много ли осталось от самого хозяина. Пусть Феликс Эдмундович и отличался тощим телосложением, отдавать под него два кубометра ценной земли не хотелось.
— Товагищи, сегодня пгоизошла ужасная тгагедия, — Владимир Ильич, на этот раз медленно, стянул с себя кепчонку и прижал её груди. С кепчонки сыпалась строительная пыль, а с потолка — мелкие камушки. — Феликс Эдмундович был мне как бгат, и его смегть — большая потегя для всего нашего дела.
Кто-то с не меньшей горестью прятал лица за шапками и рукавами, кто-то делал тоже самое, но, напротив, чтобы скрыть свою радость от возможности продвинуться повыше по карьерной лестнице.
— Да, да, невосполнимая потеря, — Троцкий, любивший Дзержинского чуть больше, чем Сталина, сделал вид скорбящего человека, пытаясь вытряхнуть из волос осколки люстры. — Думаю, всем нам стоит почтить его память в его кабинете. Колчаки и корниловцы, кто бы из них это не сделал, не упустят свой шанс засунуть свои грязные лапы в документы ВЧК или РКП (б).
Эта мысль заставила всех, как скорбящих, так и не особо, нестройной толпой, где каждый стремился оказаться впереди, двинуться к кабинету на углу здания. Найти эту комнату теперь мог любой, даже тот, кто впервые бывал в здании. Как? Очень просто: вынесенная взрывом дверь отлетела на метр. Из проёма, чью охрану она оставила в связи с непредвиденными обстоятельствами, валил дым.
— Вот ведь бугжуазные подонки, — Ленин со злостью посмотрел на разбитое окно. Остатки заброшенной в него гранаты валялись на полу, смешавшись с остатками казённой мебели. — Самодегжавные мегзавцы.
— Вэрно говорытэ, Владымыр Илъыч, — Иосиф Виссарионович, первым прошедший внутрь, уже скрутил один из тлеющих документов, поджёг им трубку и теперь с наслажденим выпускал кольцо дыма в сторону Троцкого. — Их лыбо стрэлят, лыбо вэшать, как псов позорных.
Остатки доклада о будущей милитаризации труда, тщательно подготавливаемые Львом Давидовичем, стлели в его трубке.
— Товарищи, а где тело? — первый заместитель председателя ВЧК Яков Петерс уже успел окинуть взглядом все углы комнаты. Кроме осколков стёкол, документов, ржавого сейфа и обломков шкафа и стола, она была пуста.
— Да уж, а тела-то.
— Тело-то нет. Наверное его уничтожило.
— Да, почти наверняка взрывом.
Несмотря на то что предложения товарищей Каменева и Зиновьева были довольно смелыми, товарищ Сталин, исходя из их старой и крепкой дружбы, согласно закивал. Яков Петерс тоже кивал, при этом довольно плохо скрывая довольную улыбку. Всё ещё контуженный Рыков кивал со звоном в ушах: его радовало, что теперь земля останется свободной. Где-то в задних рядах еврейская (по совместительству большая) часть РКП (б) начинала делить кабинет, а предприимчивый Троцкий постепенно надиктовывал Петерсу, что ВЧК следует делать дальше. Даже непогрешимый Ленин в этот раз кивнул. Его другу предстояло стать новым символом героя, погибшего во славу коммунизма, а символам надо быть либо красивыми, либо не быть.
К дверце сейфа, открывшейся с таким скрипом, что несколько человек испуганно отпрыгнули в стороны, боясь, что на них упадёт фантомная люстра, никто не был готов.
Под десятком обращенных к нему глаз Феликс Эдмундович вошёл в свой бывший кабинет, с недовольством осмотрел творящийся в нём беспорядок, бросил ещё несколько недовольных взглядом на ходивших прямо по его книгам членов РКП (б) и наконец всучил прижимаемую к груди стопку документов Каменеву. От такого резкого движения тот пошатнулся, так что половину этих документов тут же подобрал себе Зиновьев.
— Феликс, дгуг мой, живой! — обрадованный Ленин тут же надел кепчонку обратно, а разочарованный Петерс сплюнул в угол.
К его счастью, вычеркнутый из списка погибших борцов за свободу Дзержинский не обратил на него внимания. Подобрав откуда-то карандаш и остатки спинки стула, которые он приставил к пошедший трещинами стене, создатель ВЧК быстро писал что-то на обратной стороне списка предетелей буржуев-капиталистов.
— Жэлаэте себэ новый кабынэт, Фэлыкс Эдмундовыч, — Сталин, первый ознакомившийся с письмом, только усмехнулся в трубку. Теперь дым от его табака мешался с дымом стлевших книг и документов. — Позволтэ поинтэрэсоватся, чэм же вас нэ устроыл этот?
Ни вид (всё тот же невозмутимый, даже борода не спуталась), ни обыкновенно ровный почерк не давали даже намёка на контузию. Да и вёл себя Дзержинский так, будто бы не в его окно только что вбросили гранату. Её, к слову, уже забрали вездесущие руки самых любознательных членов РКП (б).
— Вид не нравится, — Феликс Эдмундович оставался лаконичен. — Хочу окна на внутренний двор.
Вместе с шёпотом о том, кому придётся покинуть свой кабинет, по толпе пошёл и другой шёпот: о том, стоит ли переносить туда этот сейф. «Земли — крестьянам, фабрики — рабочим, а железный сейф — Железному Феликсу» — как сказал кто-то из большевиков.
Впрочем, некоторым такие разговоры не нравились.
— Да, да, вы, так уж и быть, получите новый кабинет, Дзержинский, — Лев Давыдович поспешно вклинился в строй перешёптываний. — А теперь, товарищи, позволю себе напомнить вам о Колчаке…
VII съезд РКП (б) был в самом разгаре.