тепло

санзу обнимает худые плечи и целует высветленную макушку. майки снова замёрз — это видно по его едва подрагивающим плечам, и харучиё прижимает его к себе плотнее, обвивает руками, стараясь согреть хоть немного. сегодня сано задумчив, и мало что способно вывести его из этого транса мыслей; однако в этот раз он ведёт себя иначе: ворочается и садится к харучиё лицом, залезая к нему на колени, обнимает под плечами, водит ладошками по лопаткам и тычется в тёплую шею харучиё кончиком носа, словно ласковый котёнок. — сильно замёрз? — в ответ утвердительный кивок. — что за блядство? неужели нельзя включать отопление вовремя... — недовольно плюётся ядом харучиё, полный злости. его майки мёрзнет без тёплого пола в доме, и санзу готов переломать шеи всем верхушкам и работникам, которые вечно тянут со включением отопления. — пойдём в кровать? — предлагает манджиро, цепляясь тонкими пальцами за кофту акаши. — только плед возьми, холодно. ему, на самом деле, всегда холодно. с тех пор, как умер его последний близкий человек, с тех пор, как он оставил всех своих друзей — майки всегда было холодно, словно его изнутри покрыло льдом. и харучиё очень хочет растопить этот лёд, вновь наполнить сердце манджиро теплом и радостью, но как же это блядски больно осознавать, что ты не тот человек. может быть, с харучиё майки на какое-то время заполняет пустоту внутри, а может, просто не чувствует себя так одиноко. может, майки вообще использует его в своих интересах, как грубую силу, оружие или чего ещё — плевать, но в глазах харучиё весь мир сузился до одного лишь сано манджиро. ледяного и закрытого в себе, но слишком чувствительного к прикосновениям санзу. майки слезает с колен акаши и идёт в спальню, лениво перебирая ногами. санзу же забирает плед из гостевой комнаты, берёт самый-самый тёплый из всех и ещё один впридачу и торопится наверх, вслед за майки. спальня просторная и светлая, правда, света в ней почти нет: за единственным большим окном всё небо затянуто тучами, из-за чего комната кажется тусклой и серой. обставлена она скудно, здесь есть только большая кровать, маленькая тумбочка между ней и стеной, где расположено окно, да шкаф напротив кровати. майки сидит, словно маленькое чёрное пятно посреди комнаты, на кровати, и вглядывается в серое небо, куда упираются верхушки соседних зданий. услышав шаги, он оборачивается на харучиё и смотрит на него. тот же совсем невозмутимо подходит к кровати, садится рядом с сано и кидает на постель пледы, один разворачивает и собирается накинуть на плечи манджиро, но тот неожиданно льнёт к нему, положив руки на плечи и будто бы обнимая. жест, несвойственный майки, и у харучиё начинает быстрее биться сердце; дрожащими пальцами он всё же накрывает майки пледом, укутывает его, как гусеницу в кокон, и прижимает к себе, а майки настойчиво вытаскивает оттуда руки и тянется ими к акаши. холодные ладони едва ощутимо обнимают лицо харучиё, и подушечки больших пальцев мягко, бережливо поглаживают два шрама в уголках губ. но самое главное — его глаза. до этого, сколько бы харучиё не ловил на себе их взгляд, они всегда были пустыми. но сейчас акаши, кажется, видит в них блеск, пусть и совсем слабенький, но всё же. харучиё видит в них чувства. робкими движениями манджиро, не привыкший говорить об этих самых чувствах вслух, позабывший, как это — делиться ими с близкими, поглаживает лицо хару, и впервые сам тянется за поцелуем. он прикрывает глаза, будто бы щурясь от невесть откуда взявшегося солнечного лучика, и касается своими губами губ акаши. конечно, до этого он тоже проявлял инициативу, но то было разве что во время секса. сейчас же всё совсем иначе — харучиё каждой клеточкой тела ощущает всю трепетность этого момента, когда манджиро невесомо покрывает его сухие губы поцелуями, будто до этого они никогда не целовались, будто он делает это впервые; осторожно и нежно, манджиро целует так, что санзу уверен — ни одна из его таблеток не возымела такого же головокружительного эффекта, ни от одной из них у него так не дрожали ноги — они даже близко не стояли рядом с этим. и, чёрт возьми, он бы променял к хуям все эти таблетки, лишь бы манджиро поцеловал его так ещё раз. — спасибо, харучиё. вот так тепло.