The Darkness of his eyes

Час первый - А если ты сейчас меня убиваешь? Сэм на секунду застревает взглядом на знакомом лице, и тут же отводит глаза. Да, чёрт возьми, он думает об этом с того момента, как решился на то, чем занимается сейчас. И это действительно очень сильно пугает. Он уговаривает себя, убеждает, что другого выхода нет, что либо он вылечит Дина, либо тот останется демоном и демоном умрёт, а значит, Сэм не будет мучиться чувством вины за убийство собственного брата. Но к сожалению слишком ясно понимает, что это полная чушь. - Или ты пытаешься меня надуть. - Слова даются с трудом, он не верит в них, не верит сейчас вообще ни во что. Дин - Сэма коробит от одной мысли о том, чтобы назвать это Дином, поэтому он усиленно поправляет себя - Не-Дин жутко ухмыляется. А в следующий момент Сэм чувствует что-то странное, будто чужое присутствие в своей голове. Переводит неверящий взгляд с книги на черноглазую тварь. - Ты что... читаешь мои мысли? Жуткая улыбка становится шире. - Так-то я связан, а вот будь я на свободе - ты бы даже ничего не почувствовал, это я тебе гарантирую. Сэм трясёт головой, отгоняя ледяной ужас, начавший прокрадываться внутрь. Он не мог ничего узнать, не мог, он не увидел, не понял... - Ещё как увидел, Сэмми, - сладко тянет демон. - Боль, страх. Отчаянье, безнадёжность, одиночество, вина... Мне продолжать? - Сэм сжимает зубы. Не поддаваться, не поддаваться, не... - Как сопливо, братишка. Удивляюсь, как ты с таким кавардаком в голове вообще держишь лицо... - Заткнись! - бросает Сэм, пытаясь привести мысли в норму. На какое-то время у него даже получается. - Я вылечу тебя, слышишь? Спасу. - Брось, Сэм, ты же сам в это не веришь, - ядовито скалится, склоняя голову набок. - Я верну тебя, Дин. Настоящего тебя, - упрямо повторяет Сэм. Он хочет надеяться, что если он будет повторять это себе почаще, то со временем сможет в это поверить. Что-то типа самовнушения. Какое убожество. - О, это я, настоящий. Новый я, который видит мир таким, каков он есть. Винчестеры, что сражаются за естественный порядок... Вот, что я скажу - такие, как я, и олицетворяют этот порядок, каким он задуман. - Но такие, как я, всё равно будут бороться. - Ему хочется, до рези в глазах и вмятин от ногтей на внутренней стороне ладони хочется верить в свои слова. Не получается. Потому что в следующий миг Не-Дин озвучивает его самые тёмные и самые безумные мысли. - Не задавайся, Сэмми. Потому что, как мне кажется, нет разницы между тем, кем я стал, и тобой. - О чём это ты говоришь? - нервно сглатывает, пытаясь дышать ровнее, но захлёбывается и тонет в черноте глаз напротив, понимая, что тот до сих пор в его голове. Бесполезно что-либо скрывать. - Я знаю, что ты творил, пока искал меня. Знаю, как далеко ты зашёл. Я вижу это, можешь даже не пытаться. Так что ответь - кто из нас действительно монстр? - Едкая снисходительность впивается в барабанные перепонки, застревая там, прокручивая фразу вновь и вновь. Сэм помнит. Всё. Бедного Лэстера, который был виноват лишь в том, что желал смерти своей жене, между прочим, не без причины. Помнит, как самолично привёл его на перекрёсток, практически заставив вызвать демона. Чёрт, да он же выполнил за этих тварей всю чёрную работу! Сэм впивается пальцами в столешницу, потому что чувствует - ещё чуть-чуть, и ноги его подведут. Его тошнит от себя. Он отвратителен себе. Как он мог... А ответ сидит прямо здесь, сидит и нагло ухмыляется. Потому что всё это было ради него. Потому что кто-то там однажды сказал правду, истинно простую - когда начнётся апокалипсис, Винчестеры не людей кинутся спасать, а друг друга. Потому что, несмотря на свои слова о том, что он не впустил бы в Дина ангела, чтобы излечить его, Сэм сделал бы всё. Действительно - абсолютно всё, чтобы только брат был рядом, называл его сучкой, ел свои пироги и другую химозную дрянь. И это уже начинает пугать. Ведь ему, Сэму, действительно было плевать на Лэстера. Да, он пытался остановить сделку и хотел бы, правда хотел бы успеть, но... Но Лэстер был всего лишь человеком. Не братом. Из мыслей вырывает до отвратительного динов голос. - Между нами и теми, на кого мы охотились не такая уж чёткая грань. Ух ты! А ты даже хуже меня! - Сэм безумно жаждет врезать по этой фальшиво-радостной роже, но понимает, пока ещё понимает, что Дин - настоящий, а не это... существо, - не заслуживает этого. - Ты воспользовался отчаянием человека, и это стоило ему жизни и души! Отличная работа. Сэм сдерживает себя, чтобы не схватиться за волосы, не оттянуть их и не заорать, выпуская чёрную горечь и жгучую вину. У него нет права быть слабым. Только не сейчас. Вместо этого он медленно подходит к стулу, на котором сидит это чудовище, и вгоняет ему в шею шприц. Тот протяжно рычит, тяжело дышит, морщится. Сэм отходит обратно к столу, бессильно упирается в него ладонями и чувствует болючее жжение под веками. Только этого не хватало. - Ответь мне, Сэмми... Если у тебя не получится... - Сэм жмурится. Только не произноси этого вслух, не произноси, пожалуйстанепроизноси... - мы оба знаем, что придётся сделать со мной. Духу-то хватит, Сэм? Демон в ярости. Не обязательно оборачиваться, чтоб понять. Тем более, что глаза уже блестят от мокрой соли, готовой вот вот пролиться на книгу по экзорцизму. Сэм думает, что ненавидеть себя больше уже невозможно. А прошёл только час. Час третий Он звонит Касу, потому что понимает, что на грани срыва. Говорит, что, кажется, убивает Дина вместо того, чтобы лечить, и сердце ухает куда-то глубоко глубоко вниз, когда ангел соглашается с ним. Но выбора уже нет, останавливаться поздно. Он снова, скрепя сердце, возвращается в комнату, и вслед за сердцем вниз срываются обломки нервной системы, потому что Дин - насколько это вообще может быть Дин - будто бы уже умер. Но нет, он снова открывает глаза - эти ужасные чёрные, как сама бездна, глаза, - и снова ломает Сэма, дробя душу на мелкие кусочки. - Ты заметил, что я пытался убраться от тебя подальше? От твоего нытья, вечных жалоб. Я предпочёл тебе Короля Ада! Может, я просто устал нянчиться с тобой и постоянно вытаскивать тебя из переделок? Сэм позволяет себе ещё один взгляд в его глаза. И тут же жалеет об этом, потому что в них уже не осталось ничего общего с теми, что он видел тогда, в часовне. Уже готовый завершить испытания, готовый отдать свою жизнь за мир без демонов, с отчаянной решимостью и слезами на глазах он слушал брата, который уверял, что не променяет его больше ни на каких ангелов или вампиров. И от абсурдности ситуации из горла рвётся истерический смех, потому что теперь Дин бросил его ради демона. Но от следующих его слов истерика застревает в глотке, потому что они слишком правдивы. - А может, если бы не ты... моя мать была бы ещё жива. Дин надавил на больное. Сэм не раз думал об этом. Какой была бы жизнь их семьи, не родись он вообще? Возможно, ни Джон, ни Дин никогда бы не узнали, что такое охота. Возможно, его брат учился бы в школе нормально (настолько нормально, насколько возможно, с его-то характером), цеплял девчонок, с одной из которых однажды создал бы семью. Их отец играл бы в гольф, а по воскресеньям Мэри готовила бы вишнёвый пирог. Любимый пирог Дина. Нормальная жизнь. И никаких демонов, ангелов, вампиров, оборотней, вервольфов, джиннов и прочей херни. Всегда находились аргументы против этой теории. То сделка, та самая, которую заключила Мэри. То небеса, которым было угодно создать двух братьев в качестве истинных сосудов, дабы устроить апокалипсис. Но факт оставался фактом - не родись Сэм Винчестер, Джон, Мэри и Дин жили бы долгой счастливой жизнью. - ...Само твоё существование вытянуло из меня жизнь. По щеке катится предательски блестящая горячая капля. Он натягивает улыбку, поворачиваясь к демону: - Это говорит не мой брат. - Голос дрожит от напускного спокойствия, и руки мелко трясутся, но Сэм убеждает себя, что всё контролирует. - У тебя никогда не было брата! - орёт Не-Дин. - Лишь оправдание собственной слабости, но знаешь что? С меня хватит. - Нет, не хватит. Ты не сдашься. В этой семье никто не сдаётся! Семья - это всё, что у нас есть. - Значит, у нас нет ничего, - пожимает плечами, глядя прямо в глаза, и это так не похоже на его брата, ставящего семью превыше всего, что становится больно. Они говорят об отце, и Сэм окончательно убеждается в том, что это - не настоящий Дин. А потом снова колет ему освещённую кровь, потому что он должен верить. Иначе у них действительно ничего нет. Час четвёртый Его комната. Жуткий бардак, как всегда. Эротические журналы вперемешку с книгами преданий, на тумбочке - недоеденный пирог. И фотографии. Сэм садится на кровать, просматривая их, но вскоре кладёт обратно, потому что истерика вновь накатывает чёрными волнами. На этих фото они как будто счастливы. По-настоящему, без притворства, которого слишком много в их жизни. Как будто не было никаких концов света, Клетки и Люцифера. Не было всех тех смертей - Джо, Элен, Кевин, Бобби... Как будто они самые обычные охотники, которые знают не больше, чем о ругару, призраках и рейвах. Конечно, на спокойную жизнь не тянет, но всё же лучше, чем... так. Сэм вздыхает, обводя взглядом комнату. В последний раз, когда он тут был, он обнаружил отсутствие своего мёртвого брата и записку на подушке с просьбой отпустить. Но разве мог он так просто сдаться? И это после того, что Дин для него сделал? Сорок лет в Аду - всё-таки не мало. Он передёргивает плечами, отгоняя воспоминания о своём сроке в Клетке, и выходит из спальни, тихо прикрывая дверь. Скоро нужно вводить следующую дозу. Вернувшись в подвал, он застывает на месте. Мысли мечутся в голове тревожным вихрем, его прошибает холодный пот. Стул пустует. Дин вырвался. Час пятый Дальнейшее сливается в один сплошной кошмар. Сэм чувствует себя, как в паршивом фильме ужасов, где маленький мальчик убегает от жаждущего его убить монстра-маньяка с молотком. Впечатление только усиливает хриплый громовой голос: - Умно, Сэм! Запечатал помещение, двери не откроются. Я понимаю. Но вот какая штука... Я и не хочу уходить, пока не найду тебя. Когда наполовину-Дин объясняет, что кровь человека помогла ему выбраться из ловушки, Сэм мысленно даёт себе подзатыльник - и как он только мог оставить его одного? Нельзя было уходить. Но слишком тяжело оставаться один на один с этим... Уже не получается назвать его чудовищем, ведь он прав - Сэм точно такой же. Может, даже хуже. Из-за него гибли люди, а некоторых он убил практически своими руками... Дин вырубает систему защиты и с лёгкостью находит его - с зажатым в левой руке ножом, запыхавшегося и отчаянно старающегося придумать, что делать дальше. Ситуация кажется безвыходной. - И это твой план? - звучит за запертой дверью насмешливый голос. - Послушай! - в отчаяньи выкрикивает Сэм. - Дин! У нас получалось! Я знаю, ты всё ещё там... Позволь мне закончить лечение! - Несколько секунд не происходит вообще ничего. Сэм даже начинает надеяться, что достучался до брата, но потом отшатывается от двери, слыша удар и треск ломающихся досок. - Я не хочу, чтобы меня исцелили! Мне нравится эта болезнь! - На лице когда-то брата безумная ухмылка, и Сэм думает, что это - конец. - Если ты выйдешь из этой комнаты, у меня не останется выбора! - предпринимает последнюю попытку, сжимая в руке клинок. - Останется, - качает головой Дин, продолжая выбивать дверь. - И я знаю, что ты выберешь, не так ли, Сэмми? Сэм зажмуривается. Какой бы сволочью ни был этот демон, он прав. Он лучше выберет смерть от руки брата, чем сам вонзит в него клинок. Так было всегда. И он бросается прочь из комнаты. Они сталкиваются в коридоре. У демона-Дина действительно молоток, и нож Сэма мгновенно оказывается у его горла. Вот только что делать дальше, младший Винчестер не знает. - Давай, - подсказывает Дин. Рука с ножом дрожит, дышать становится всё трудней. Демон видит его колебания и презрительно выплёвывает: - В этом ты весь. Сэм не шевелится пару мгновений. Он совершенно точно знает, что не сможет. Кого угодно, только не брата. Даже когда он такой. Сэм опускает руку. Во тьме чернильных глазах размером с пустоту мелькает сумасшедшее веселье, демон подаётся вперёд и в тот же миг его обхватывают руки Каса. Сэм вымученно выдыхает. Всё кончено. Час восьмой С того момента, как они снова его связали, Дин так и не очнулся. Но Сэм всё ещё заставляет себя верить, что у них может получиться. Кас настойчиво советует ему пойти освежиться, многозначительно добавляя что-то про ужасный вид, но он только отмахивается. Дин может очнуться в любую минуту, а может и вовсе не... В любом случае, Сэм должен быть рядом. Потому что, как ни больно это осознавать, но Кроули был прав, когда сказал "Теперь Дин - твоя проблема. Опять и навеки". Последняя доза введена. Сэм отходит к Кастиэлю, откладывая шприц. Он чувствует только дикую усталость и опустошенье, на остальные эмоции просто не хватает сил. Может, это и к лучшему. - Что мы с ним делаем, Кас?.. - Голос глухой и тихий. - Я вкачал в него столько крови, а он всё равно не хотел исцеляться, не хотел быть человеком... - Я его понимаю, - кивает ангел. - Только людям доступна истинная радость... но так же и сильнейшая боль. Так легче. Сэм внимательно смотрит на него, и мысленно соглашается. Да, так правда было бы легче. Не чувствовать ничего - ни отчаянья, ни боли, ни одиночества... Но он слишком хорошо помнит те полтора года, что прожил без души. Ему до сих пор жутко думать о том, скольких людей он обидел или даже убил, сколько неотвратимых ошибок совершил... Но Дин вернул ему душу. Пусть и покарёженную, вымотанную Адом, но живую и способную на чувства. И Сэм оплатит ему тем же. Дин шевелится, приходя в себя. Сэм тут же открывает фляжку со святой водой, а Кас напрягается, готовый в любой момент отразить удар. Но старший Винчестер открывает глаза, и вся чернота из них испаряется, оставляя привычную зелень. - Вы чего такие озадаченные, народ? - спрашивает привычный голос уже без яда, лишь с лёгкой насмешкой и удивлением. Сэм всё же брызгает на него из фляги, и, убедившись, что никакой реакции, кроме раздражения, нет, выдыхает. - С возвращением, Дин. ––– Дин всё помнит. Сэм понимает это, когда брат приходит к нему и просто смотрит. Молча. Сэм его понимает. Он бы тоже не знал, что сказать, если бы пытался убить своего брата. "Прости"? Слишком мало для того, что произошло. "Это был не я"? Сэм и так это знает, вслух произносить нет надобности. Поэтому Дин просто садится на стул рядом, соблюдая дистанцию шестьдесят сантиметров, и молчит. Сэм не нарушает тишину. Этот день был очень длинным. Он вымотан совершенно, и предпочёл бы зарыться в одеяло и не вылезать хотя бы до шести утра следующего дня. - Как ты? Сэм хмыкает. Из всех вопросов Дин выбрал самый банальный и самый неподходящий. - В норме. - Голос ровный и бесцветный, и ему даже не приходится прикладывать усилий, чтобы сделать его таким. Дин выдыхает. - Я же знаю, что это не так. - А что ты хочешь услышать? Что мне очень хреново и что я не справляюсь с тем, что услышал сегодня? - Голос по-прежнему спокойный, в нём ни капли раздражения или обвинения, но Сэм почти физически ощущает сожаление Дина. - Прости меня... - Сэм предупреждающе выставляет вперёд ладонь. - Не надо, Дин. Всё хорошо. - Сэм, прекрати. - Кажется, в его голосе звенит настоящее отчаянье пополам с гневом. Младший Винчестер поднимает взгляд, какой-то неконтролируемой частью сознания боясь столкнуться с темнотой в глазах напротив, которая исчезла всего пару часов назад. Дин будто читает его мысли - снова - и удивлённо выдыхает. - Сэмми, я уже больше не... - Я знаю. И не виню тебя. Правда, - он старается сделать голос мягче, чтобы Дин поверил. - Я знаю, что ты бы мне никогда не сказал этого. Я знаю, что ты так не думаешь. Но это не вернёт время назад и ничего не отменит. Поэтому ты ничего не можешь с этим сделать. И я тоже... - он отворачивается, но Дин всё равно замечает подозрительный блеск в уголках зелёных глаз. - Эй, Сэмми, ну ты чего... - он нерешительно кладёт руку на спину младшего, тут же ощущая, как она еле заметно вибрирует. И всё понимает мгновенно. Сэм усиленно трёт руками глаза, стирая с них влагу прежде, чем она потечёт по щекам, как-то по-детски шмыгает носом и поворачивается к Дину, смутно надеясь, что тот ничего не заметит или хотя бы ничего не скажет. Очень глупая надежда. - Всё в порядке, правда, я просто устал немного... - Фальшивая улыбка на припухшем от непролитых слёз лице добивает старшего Винчестера, и он, уже не задумываясь, резко придвигается ближе и притягивает брата к себе, водя руками по его спине, прижимая сильнее, ещё сильнее и ещё. Давая надежду на то, что всё, что произошло сегодня, было просто сном. Очередным кошмаром, которые им обоим снятся довольно часто. И Сэм благодарно обнимает его в ответ, думая, как сильно он скучал. Некоторое время они сидят в полной тишине, лишь иногда нарушающейся тихими равными выдохами - остатками эмоций. Дин не шевелится, даже почти не дышит, будто боясь спугнуть лишним движением, терпеливо пережидая минутную слабость, которую Сэм себе позволяет. Время плавится-растворяется, застывает в этом моменте, становясь самым незначительным понятием, какое только может быть. Сэм, кажется, даже начинает дремать, как вдруг слышит голос брата прямо над ухом. - Сэм... Тот немного вздрагивает, отстраняется. Проводит ладонью по лбу, и в этом жесте сквозит такая измотанность, что Дина тоже передёргивает. - Что? Дин смотрит на него и думает, во что он превратил своего брата... От когда-то живого, умеющего смеяться, любящего книжки и всякую полезную муть ботаника Сэмми остались одни осколки, кровящие рваные раны. Лишь тень. А ведь ничего бы не было, если бы тогда, десять лет назад, он не ворвался бы в его жизнь, заменяя её, тихую, повседневную и счастливую, собой и бесконечной погоней за эфемерным призраком отца. Дин правда желал бы для него спокойного и размеренного существования, больше всего на свете желал. Но уже поздно. Он может извиняться бесконечно, но Сэм прав - слова не изменят поступков. - Дин? - он ждёт ответа, и во взгляд уже начинает прокрадываться напряжённость, но старший Винчестер предупреждает её. Слова не изменят поступков, но другие поступки могут заменить горечь слов. Дин целует его очень долго. Ненормально долго даже по их меркам. Губы - к губам, пальцы - мёртвой хваткой в грубоватую ткань рубашки, глаза за ресницы прячутся. Сэм не двигается - не отстраняется и не отвечает. Просто воспоминания накатывают бешеным приливом и накрывают с головой. Сэму блядски хорошо, до звёзд под веками, до сбитого дыхания и мурашек по всему телу. Потому что слишком знакомо, слишком забыто и слишком потеряно среди боли, смерти, ада и переживаний о мире, который на самом деле (если быть совсем уж честными) не заслуживает спасенья, но который они с отчаянным упорством продолжают спасать. Потому что всё остальное - и болезненное чувство вины, и тревожные мысли о Метке, которая, несмотря на исцеление, никуда не делась, - отходит на второй план и стыдливо забивается в самый отдалённый уголок памяти. Они отстраняются друг от друга минимум через небольшую вечность продолжительностью в две минуты, но нервно подрагивающие руки всё ещё сжимают чужие запястья и предплечья. Отцепиться слишком трудно, да и не кажется сейчас необходимым. Даже возможным не кажется. Первым приходит в себя Дин, поднимаясь с места и небрежно бросая, что у них обоих был трудный день, тащит вяло сопротивляющегося брата в его комнату и заворачивает в одеяло, как маленького. Сэм, в принципе, не против, только непонимающе уставляет на него свои невозможные глаза, когда он вдруг просит "подвинуть задницу". - Давай, Сэмми, - с напускной нетерпеливостью поторапливает Дин. Как будто это абсолютно нормально. Как будто это в порядке вещей. Как будто с последнего раза, когда было вот так спокойно, не прошла пара десятков лет. Сэм хмурится, но осторожно перекатывается на бок, стараясь уместиться на ничтожно маленькой для них двоих кровати. - Спокойной ночи, придурок. - Да, это проверка. Это грёбаная проверка, потому что ему мало святой воды и пары слов, которые слишком часто ничего не значат. Это проверка, их неизменный ритуал, и Сэм понимает, что это невозможная глупость, но только так он сможет убедить себя, что Дин и правда всё ещё (и снова) Дин. И брат понимает. Вздыхает неслышно, тычется губами куда-то в макушку, шепчет: - Спокойной, сучка. А Сэм жмурится, боясь, что когда откроет глаза, иллюзия рассыплется, рухнет, как неосторожно построенный карточный домик. И по лицу расползается идиотская совершенно улыбка, когда он чувствует руки, обвивающие его со спины, и тёплое дыхание, невидимо оседающее на шее. Мир съёживается до пределов комнаты, а после и вовсе окунается в мягкую темноту, ни капли не похожую на ту, что недавно плескалась в глазах демона. Эта темнота уютная и кажется знакомой, и Сэм совсем уже не боится, ныряя в неё с головой.