С духами шутки плохи

Снаружи валил снег. Подобрав ноги и обняв колени, Аякчан следила за стремительным густым падением белоснежных хлопьев, закручивающихся ветром в метель. За спиной Донгар шуршал пучками высушенных трав, перебирая их с бурчанием под нос, а Хакмар то и дело нетерпеливо спрашивал у него, как долго осталось готовиться к вызову духа, на что получал неизменным ровный ответ, что повторение одного и того же вопроса дело не ускорит, да и вообще спешка может привести к тому, что вызовут не того духа или разозлят его неуважительным отношением. Наконец её окликнули, подзывая к костру. Приблизившись, Аякчан уселась на бревно, притащенное из лесу кем-то из предыдущих гостей пещеры, попутно пихнув плечом Хакмара и довольно усмехнувшись в ответ на его возмущённый восклик. – Если этот твой очередной путеводный дух опять окажется прохвостом, который заставит нас быть у него на побегушках, а потом втихую свалит, то я тебе брови подпалю, – пригрозила она Донгару, уперев локти в колени и подперев руками голову, наблюдая за тем, как он подпалил один из травяных пучков, от горького дыма которого заслезились глаза. Рука Донгара вздрогнула – он вскинул на Аякчан испуганный взгляд и затем выдавил из себя виноватую улыбку: – В этот раз всё точно получится! – пылко заверил он, обводя тлеющим пучком круг в воздухе, и забормотал, прикрыв глаза. Лицо Донгара расслабилось и разгладилось, теряя вечно раздражающие жалкие заискивающие черты – Аякчан и Хакмар аж выпрямились, переглянувшись и посерьезнев. Какими бы ни были взаимоотношения между ними тремя – каждый раз, когда Донгар погружался в своё ремесло, они волей-неволей наполнялись восхищённым трепетом. Дым, поначалу едва вьющийся над пучком и почти сразу истаивающий в воздухе, стал постепенно густеть и расползаться по пещере, при этом не выбираясь за её пределы, а голос Донгара звучал всё громче и звучнее, пока в один момент не начал разрывать барабанные перепонки – зажмурившись и чувствуя, как беспощадно дым жжёт глаза, Аякчан и Хакмар зажали уши ладонями, однако это не спасло их от голоса Донгара, казавшегося, проникавшего в самую глубь души. Потом его голос резко изменился – завибрировал гулким нечеловеческим рычанием: – Как же вы меня бесите! Тысячу лет ждал возможности отоспаться, и только заснул покрепче – вызывают они меня! Прокляну, ух, прокляну, целую вечность будете расхлёбывать! – Хакмар и Аякчан по-прежнему не могли открыть глаза, которые продолжало печь от дыма, а по щекам сами по себе безостановочно текли слёзы, однако это не помешало жутким нечеловеческим глазам духа возникнуть перед их внутренним взором. Дух прищурился, метнувшись взглядом в одну сторону, в другую – раздался оглушительный смешок: – Точно целую вечность будете расплачиваться? Свои собственные чувства не уважаете, так думаете, то и на чужие можно наплевать? Так вот не снимите проклятие, пока не соединитесь духом и телом, как положено! На последних словах голос духа громыхнул так, что померещилось – головы сейчас взорвутся, и длилось это всего несколько секунд, похожих для троицы на вечность. Потом нос перестал разъедать едкий прогорклый запах дыма, и Аякчан с Хакмаром смогли, наконец, открыть глаза, первые несколько секунд отчаянно потирая их кулаками. Затем раздался перепуганный вскрик Донгара, и они разом подорвались с места: у Аякчан на пальцах заиграло высокое голубое пламя, а Хакмар схватился за меч, лихо замахиваясь им в готовности бить врагов. Однако в пещере они были втроём – никаких противников. – Ты чего орёшь? – нахмурившись, резко спросил Хакмар, а смотревший на них округлившимися глазами Донгар нелепо замахал руками, тыча пальцем поочерёдно в каждого: – Вы… вы же… – Опять у него истерика, – уняв пламя, покачала головой Аякчан и повернулась к Хакмару. И застыла, смотря на него такими же круглыми глазами, как он ругнулся, смотря на неё. На Хакмара смотрело мужское лицо – миловидное, с откровенно изящными чертами, но всё-таки мужское, как и на Аякчан смотрело женское – с обратно-зеркальными резкими скулами и тяжёлой челюстью, но всё-таки женское. Первой мыслью было, что они поменялись телами, но оставшаяся на них собственная одежда подсказывала: разъярённый тем, что его долгожданный сон прервали, дух изменил их тела на противоположный пол, насмехаясь тем самым. С пару минут Аякчан и Хакмар остолбенело смотрели друг на друга, после чего крутанулись на месте, поворачиваясь к Донгару и в один голос восклицая: – Немедленно исправь это! – Я не могу! – вскрикнул он в ответ, замахав руками в защитном жесте. – Это не какое-то общее проклятие, а личное, так снять его можно только выполнив заданные духом условия! – То есть сделать вот это… вот это вот?! – на мгновение прикрыв глаза в попытке собраться с мыслями, протестующе топнула ногой Аякчан, и все трое почувствовали опасный запах гари. – Нет, нет, нет и ещё раз нет! Мы не будем этого делать, фу! – Именно, это бред какой-то! – подхватил Хакмар, с раздражением передёрнув плечами, потому что собственная одежда стала великовата и неудобна. – Но я ничего не могу поделать, правда! – с отчаянием взглянул на них Донгар, прижав ладони к щекам. – Если вы не хотите это делать, значит, придётся научиться жить в таком виде, ничего страшного, совсем немного отличий… – затараторил он и запнулся под сразу двумя метнувшимися на него яростными взглядами, способными испепелить на месте, обладай Аякчан и Хакмар подобными способностями. Прозрачно уловив, что, продолжив, он может и в нос получить, Донгар неловко уточнил, что оставит их подумать, и рванул прочь из пещеры, прямо под снегопад, предпочитая помёрзнуть, но не участвовать в разборках своих взбешённых друзей. Несколько секунд они стояли в молчании, тяжело дыша и принципиально смотря в разные стороны. Досада, раздражение, смущение – все эмоции смешались в гремучую смесь, от которой в буквальности закипала кровь. – Мы же не собираемся взаправду ходить так до конца жизни? – отрывисто произнёс Хакмар, и моментально ощутил на себе пристальный прожигающий взгляд Аякчан. – Вижу, тебе перспектива переспать приглянулась? – язвительно заметила она, уперев решительно руки в бока, а взгляд оценивающе прошёлся по Хакмару с ног до головы. Губы Аякчан медленно изогнулись в ядовитой ухмылке: – М-да, ты и в мужском теле достоинствами не блистал, а сейчас и подавно. Его это задело за живое: ноздри раздулись в судорожном вздохе, руки сжались в кулаки, а желваки заходили ходуном. – Чья бы корова мычала: ты парнем стала, а всё такая же плоская, – съязвил Хакмар, сверкнув глазами и испытав злорадное удовлетворение от того, как заметно у Аякчан перехватило дыхание от возмущения. – Дух мог бы нас тогда просто местами поменять, чтобы можно было в полной мере оценить, каков ты, а так даже силы тратить жалко, – сделав глубокий медленный вдох, процедила сквозь зубы она и вскинула гордо голову, а по лицу расплылась ядовитая ухмылка. Хакмар с секунду с хищным прищуром смотрел на Аякчан, а затем с места бросился на неё, выдёргивая из ножен меч и вскидывая его – Аякчан кошкой отпрыгнула назад, и вверх взвился столб голубого пламени, отразившейся от стали и на мгновение ослепивший обоих. Раздался громкий звон, когда Хакмар откинул меч, разом раскалившийся от огня, и свалил Аякчан с ног – они покатились кубарем по полу пещеры, безжалостно пинаясь, и, в конце концов, Хакмар взял верх, усаживаясь Аякчан на бёдра и крепко сжимая бока коленями, а руки прижимая к земле. Сохранившаяся в женском теле сила изумила обоих – тщетно дёргающаяся и рычащая под ним от отчаяния Аякчан выглядела даже очаровательной, будучи такой беспомощной в широкоплечем мужском теле, на котором её одежда буквально трещала по швам. Мгновение понадобилось Хакмару, чтобы сдёрнуть с неё пояс и ловко перевязать им руки от запястий до локтей, не позволяя вырваться. – Боишься, что в честном бою я тебе втащу? – выплюнула Аякчан, продолжая дёргаться и пытаться освободиться, в ответ на что Хакмар аж подавился воздухом, беззвучно открывая и закрывая рот, пытаясь подобрать достойный ответ, но в голову упрямо ничего не шло. – Ты… ты просто невыносима! Невыносим… Неважно! – мотнув головой, Хакмар схватил Аякчан за связанные руки и встряхнул, точно нашкодившего щенка. Возникла пауза, заполненная исключительно смешением их несинхронных вздохов, дробным частым стуком сердец и отчётливым ощущением жара тел друг друга. Потом во взгляде Хакмара промелькнул огонёк идеи, заметив который, Аякчан замерла, недоверчиво вглядываясь в лицо напротив. – А давай-ка решим эту проблему здесь и сейчас. Какая разница, раз Донгар говорит, что иначе невозможно, так что рано или поздно придётся, – с шальной ухмылкой предложил он, и Аякчан оцепенела. На языке у неё так и вертелась которая по счёту колкость, но произнести она её не успела, оцепенев от того, что Хакмар всерьёз стал раздевать её, от спешки путаясь в застёжках и ругаясь на все лады себе под нос. Аякчан запоздало попыталась заехать ему коленом в грудь – промахнулась и врезалась в плечо, зашипев от зазвеневшей в суставе тупой боли от ушиба, и Хакмар отозвался таким же раздражённым шипением, а потом оцепенел, рассматривая полуобнажённую Аякчан, с неожиданностью находя её мужское тело привлекательным – отсутствие откровенной рельефности мускулов делало исходящую от него силу сдержанной, тлеющей, точно угли костра, готовые в любой момент взметнуться вверх столбом опасного пламени, а сохранившаяся женственная тонкость рук, шеи, талии и ног прибавляла соблазнительности. И Аякчан, перехватившая на себе подобный очарованный взгляд, также замерла, сперва непонимающе сведя брови, а потом стремительно покраснев, когда заметила в вырезе расстёгнутой рубахи Хакмара чёткую и упругую обозначенность пресса, заметила литой перекат объёмных мускулов под руками, а после наткнулась взглядом на пышную грудь – рубаха успела съехать с одного плеча, обнажая крупный тёмный сосок, моментально напрягшийся от соприкосновения с воздухом – и поймала себя на мысли, что была бы не против к ней прикоснуться. И у Хакмара, прочитавшего ответное желание во взгляде, прилил жар к щекам – с пару мгновений просто смотря друг на друга, они стушевались и отвели взгляды, после чего Хакмар неловко обхватил ладонью член Аякчан, сразу же остановившись от необычности ощущения, а затем рвано пытаясь поймать ритмичность, надрачивая и чувствуя прокатывающуюся к низу живота вязкую волну возбуждения, когда член твердел прямо у него в руке. Выгнувшись, Аякчан зажмурилась и прижала связанные руки к губам, прикусывая пальцы – в мужском теле возбуждение испытывалось иначе, и от этого даже неловкие ласки Хакмара казались невероятно заводящими. Метнув на Аякчан взгляд, Хакмар нервно облизнулся и решительно пересел к ней на бёдра, сгорая изнутри от осознания, что сам завёлся, но вместо привычного стояка в штанах ощущал только ноющий зуд в промежности и текущую вниз по ногам смазку. У обоих сердце гулко и надрывисто-часто колотилось, потому что для обоих это был первый раз – волнительный и пугающий своей чрезмерной спонтанностью. – Неплохой вид, – съязвила Аякчан, изо всех сил хорохорясь, хотя находила открывающийся ракурс в самом деле красивым и возбуждающим – сочетание женского изящества и сохранившейся мужской мускулистости оказалось удивительно гармоничным и горячим. Хакмар ничего не ответил, закусив напряжённо губу и шикнув, когда член плавно начал входить в него – ноги свело судорогой и слабостью, одновременно хотелось и соскочить, избегая боли, и насадиться поскорее до конца, утопая в восхитительном ощущении заполненности. Ему передавалась дрожь, проходящая по телу Аякчан, для которой ощущение проникновения не в себя, а в кого-то было также ново и необычно, что хотелось скулить от захватывающих с головой новых чувств. Первые мгновение, как Хакмар насадился на член до конца, оба замерли, тяжело дыша и привыкая к положению, после чего Хакмар стал пробовать двигаться – поначалу выходило неуклюже и с напряжённым громким сопением, однако стоило уловить первую волну наслаждения, разлившуюся от промежности, и стало проще. Правильное движение, очевидно, доставило удовольствие и Аякчан, потому что из её груди вырвался громкий стон, а взгляд яростно и в то же время умоляюще стрельнул в Хакмара – её бёдра вздрогнули в попытке сбросить с себя чужое тело, но вместо этого член вошёл только глубже, вынуждая поперхнуться новым стоном, а Хакмара – злорадно усмехнуться. Двигаясь в разы увереннее, поймав нужный темп, он опёрся руками о торс Аякчан, наклонив при этом голову, что длинные волосы щекотно прошлись по её коже. И отчасти это стало ошибкой: воспользовавшись моментом, Аякчан закинула связанные руки Хаймару за голову, цепляясь за него, и села, подбрасывая неожиданно лёгкое, пускай и сильное, женское тело на бёдрах и впиваясь в его губы агрессивным поцелуем, в итоговом счёте больше напоминающем борьбу: властно напирая, они отчаянно прикусывали, оттягивали и посасывали губы друг друга, сталкивались языками и не испытывали ни малейшего стыда за раздающиеся прихлюпывания. Вскинув руку, Хакмар на ощупь нашёл кончик узла и развязал руки Аякчан – она мгновенно воспользовалась появившейся свободой, накрывая его груди руками и настойчиво лаская их, затем разорвав поцелуй, чтобы поочерёдно вобрать в рот каждый сосок, щедро покрывая их слюной, ввинчиваясь в них кончиком языка и заигрывающе прикусывая. Несколько мгновений Аякчан понадобилось, чтобы подстроиться под Хакмара, двигаясь навстречу его движениям в нужном темпе, и когда его стоны участились, довольно ухмыльнулась, не переставая при этом ласкать одну его грудь руками, а другую – языком. Поза была неловкая, сковывающая движения и ограничивающая свободу, но от этого не менее возбуждающая: Аякчан нравилось чувствовать, как Хакмар вцепился пальцами ей в плечи, тяжело опускаясь на член снова и снова и хрипло выдыхая ей на ухо, практически вжимаясь в неё всем телом и едва не хныча в особенно приятные моменты. В момент, когда тело Хакмара стало потряхивать, предупреждая о скором оргазме, Аякчан решительно подхватила его под спину и перевернула, опрокидывая на землю и оказываясь сверху, а он даже не пискнул в протест – только заволоченный возбуждением взгляд скользнул по её лицу, вызывая восторг и поднимая внутри всплеск возбуждения, граничащий с сумасшествием и одержимостью. Облизнувшись, Аякчан перехватила руки Хакмара, прижимая их к земле и переплетая с ним пальцы, и задвигалась быстрее, что звук шлепков бёдер о бёдра слился в единый фон, а разбавляющие их и взлетающие под потолок громкие стоны звучали сладкой музыкой. Они кончили практически одновременно – Хакмар выгнула всем телом вперёд, подбросив бёдра навстречу, а Аякчан, наоборот, вжалась в него, проникая максимально глубоко, и все мышцы перекрутило в сладкой агонии оргазма, горячо и вязко разлившегося по телам. Оба зажмурились, задыхаясь в проживании своего первого оргазма, а когда открыли глаза, то обнаружили свои тела вернувшимися в изначальный вид – теперь Аякчан сидела верхом на Хакмаре, насаженная на него, а он чувствовал тугую пульсацию стенок её влагалища вокруг члена. Несколько секунд они, тяжело отдыхиваясь и по-рыбьи хватая ртом воздух, смотрели друг на друга, не зная, как лучше поступить – сделать вид, что ничего не произошло и жить дальше, или, наконец, признать чувства друг ко другу. Потянулись друг ко другу они почти синхронно – Аякчан обхватила лицо Хакмара ладонями, а он зарылся пальцами ей в волосы, и они снова впились в припухшие и покрасневшие губы друг друга страстным поцелуем. Спустя несколько долгих мгновений самозабвенного целования, Хакмар плавно толкнулся в Аякчан, и она ахнула ему прямо в рот, проехавшись нечаянно ногтями по загривку. Потом также плавно двинулась в ответ, растянуто простанывая от нового ощущения члена внутри себя. – А вид и правда неплохой, – хмыкнул Хаймар, проехавшись ладонями вниз по телу Аякчан и сжав её бёдра. Закатив глаза и фыркнув, она выпрямилась, красиво откинув волосы назад. – Тогда докажи, что и ты достаточно неплох, чтобы заслуживать его видеть, – с вызовом выгнула бровь Аякчан и тут же поперхнулась стоном, в буквальности выбитым из неё уверенным толчком – Хакмар самодовольно ухмыльнулся, продолжая придерживать её за бёдра и уверенно часто двигаясь, а Аякчан запрокинула голову и зажмурилась, переставая сдерживать себя и позволяя стонам разной громкости вырываться из груди, забыв напрочь о том, что кто-то может их услышать. Всё внутри было невероятно чувствительным после недавно случившегося оргазма, так что второй не заставил себя ждать, внезапно и резко накатив и заставив Аякчан взвизгнуть, тесно сжимая коленями бока Хакмара, у которого зазвенело в ушах и передёрнуло мощным разрядом удовольствия практически каждую мышцу, заставив на миг забыть, как дышать. Обессиленная Аякчан медленно опустилась на него, уткнувшись носом Хакмару в плечо и прикрыв изнемождённо глаза, а он, пытаясь сфокусировать хоть на чём-то, расплывшийся взгляд, рассеянно погладил её вдоль спины. – Мне кажется, я сейчас засну… – пробормотала разморено Аякчан, на которую с жадность накинулась усталость, стоило только прижаться щекой к плечу Хакмара. – И я, – кивнул парень, и правда чувствуя веки тяжёлыми и слипающимися. Зато им обоим было тепло, хотя снаружи продолжал вовсю валить снег.