Кролик из Кербаннога (The Rabbit of Caerbannog)

Проблема с Чарльзом Августом Магнуссеном — или, как его стали весьма ласково называть в семье Холмса-Ватсона: «эта злобная, скользкая, лживая акула» — началась очень медленно, с дела о шантаже. К сожалению для всех вовлеченных, это быстро превратилось в серьезную проблему и привело к тупику в Эпплдоре между Магнуссеном, Шерлоком и Джоном, с Майкрофтом, направляющимся к ним в вертолете. Начало истории и то, как наши бесстрашные герои оказались с пистолетом, лежащим на столе, а Магнуссеном, насмехавшимся над ними, скучны и долги, и включают в себя много работы, свидетелей с загадочно ненадежными воспоминаниями и упорного, хотя и действительно несносного, детектива. Это не важнее того, что будет дальше. *** Джон стоит, глубоко запихнув руки в карманы. Никто не беспокоится, что он может прятать оружие; люди Магнуссена действовали более чем тщательно. Должно быть, это из-за трюка, который он использовал, чтобы уничтожить талибов, и на самом деле у него нет привычки прятать оружие в прямой кишке. Как бы то ни было, его ЗИГ был украден несколько недель назад, очевидно, одним из удручающе дотошных людей Магнуссена. В конце концов, на самом деле, довольно хорошо, что Шерлок играл с пистолетом в день ограбления, потому что это означало, что он был в вещах Шерлока. Следовательно, Магнуссен абсолютно уверен, что пистолет принадлежал Шерлоку, и что именно Шерлок опасен. Магнуссен сейчас насмехается над Шерлоком насчет того, что даже величайшие люди должны пасть и потерпеть неудачу, и, в конце концов, Шерлок, вообще-то, никогда не был таким уж великим человеком, не так ли? — Вам не кажется довольно интересным, что пистолет в точности соответствует баллистике пули, извлеченной из мистера Джефферсона Хоупа, — насмехался Магнуссен. — О, он был одним из ваших дел, не так ли? Серийный убийца-таксист, я уверен, что это весьма печально, и внезапно был застрелен. Предположительно, согласно полицейским отчетам, неизвестный стрелял через два окна из ЗИГа. Но даже в полицейском отчете признается, что стрелявший должен был быть потрясающим стрелком. Разве не более вероятно, что отчет, написанный... — он делает вид, что сверяется с бумагой: — ... ах, да, инспектором Лестрейдом, скрывал правду? Что инспектор Лестрейд — ваш неофициальный «контакт» в Скотланд-Ярде — прикрыл вас, сочинив дикую и почти полностью невероятную историю? — Это был неизвестный стрелок, — напряженно произнес Шерлок, не глядя на Джона. Джон все еще стоял там, выглядя таким же дружелюбным и безобидным, как и всегда. — Но баллистика совпадает с вашим пистолетом, детектив. Что касается меня, то я думаю об общественной безопасности, и детектив с пистолетом и историей игнорирования правил, ну, нельзя же такое терпеть, верно? — Магнуссен слегка самодовольно ухмыльнулся и сказал: — Но я думаю, что эта информация не попадет в руки полиции — да, я знаю, что инспектор Лестрейд вас покрывает, — пока вы работаете на меня. Подойдите сюда. Я хочу щелкнуть вас по лицу. Шерлок неохотно подошел ближе, не видя выхода. Баллистика действительно соответствует пистолету, и, если он что-нибудь скажет, он признает, что Джон совершил хладнокровное убийство. Несмотря на свой статус генерала Уотсона, Джон, вероятно, не сможет избежать обвинения в убийстве. Как только Магнуссен собрался щелкнуть по лицу Шерлока, Джон услышал приближающиеся вертолеты. Бинго. Он хотел иметь аудиторию, потому что, откровенно говоря, как генерал Джон Уотсон, он не беспокоился ни о Майкрофте, ни о полиции, ни о SAS[1], ни о любом из этих глупых маленьких людей. Что его тревожило, так это то, что в этом обвинят Шерлока. Джон хочет сделать это на виду у, по крайней мере, одного безупречного свидетеля, который мог бы поклясться, что именно Джон, а не Шерлок, нажал на курок. Он придвигается ближе к лежащему на столе пистолету, о котором практически забыли. — Знаете, Магнуссен, — произнес Джон, довольно хорошо изображая свой дружелюбный голос, который Шерлок узнал, как я чертовски зол и скрываю это, — вы действительно, действительно должны были провести исследование. Опасен не он, а я, — к тому времени, когда он закончил это говорить, пистолет в его руке был нацелен на Магнуссена. — Я — генерал-доктор сэр Джон Хэмиш Уотсон, и вы не тронете моего мужа! — рявкнул он и спустил курок. Это — прямой, чистый выстрел в голову, и, как только Магнуссен рухнул навзничь с застывшим на лице шоком, Джон бросил пистолет и подчинился резкому приказу Майкрофта положить руки на голову. Джон не мог посмотреть прямо сейчас, но догадался, что Шерлока смутила последняя фраза. Он сильно ошибся. Шерлок в ужасе смотрел на Джона, не фиксируя практически ничего из сказанного им, его мозг воспроизводил точный выстрел мужа, наложенный на сцену Джона, арестовываемого его деверем, и Шерлок чувствовал, как разваливается по швам. Как обычное дело пошло так неправильно? Все, о чем он сейчас мог думать, это то, что он ввязался в это глупое, глупое дело, он не отступил, не отошел, осуждал шантажистов и не послушал, как Магнуссен сказал, что он возьмет и Шерлока под свой контроль, и это должно было произойти, и Джон пожертвовал собой ради Шерлока, и его мысли бегут по кругу. Майкрофт даже не смотрел на Шерлока, просто увел Джона прочь. Майкрофт не знал, что ему сказать. Шерлок не представлял, что он хотел бы услышать от Майкрофта. Тот никогда бы не проигнорировал убийство, совершенное подобным образом, а это — единственное, чего он хотел бы от Майкрофта прямо сейчас. *** Они отвели его куда-то в комнату для допросов. Джон не совсем уверен, куда именно, но, похоже, это очень, очень секретно. У него не спросили про адвоката, но было довольно ясно, что они не предоставят Джону возможности ему позвонить. Джон не удивился, не то чтобы он сейчас особенно нуждался в адвокате. Чем меньше людей услышат подробности предстоящего допроса, тем лучше. И при этом Шерлока к нему не подпускают, что также его не удивляло. Нет, вместо этого у Джона есть неудовольствие видеть другого из братьев Холмс. Майкрофт — абсолютно деловой, никакого намека, что они хоть как-то связаны. Любой внешний наблюдатель был бы абсолютно неспособен сказать, что они — свойственники[2]. Впервые за довольно много месяцев — фактически, более года,— Майкрофт, кажется, не боится Джона. Он заявил: — Генерал Уотсон, — с неслабым акцентом на звании, — то, что вы — генерал, не спасет вас от обвинения в убийстве. Сегодня вы хладнокровно выстрелили в безоружное гражданское лицо, и, хотя вы являетесь мужем моего брата, это вам не поможет. — Мне этого не требуется. Скажите мне, мистер Холмс, — сказал Джон с тем же самым упором на обращение, — вы когда-либо слышали о Рыцарях Зодиака? — Название он произнес спокойно, небрежно, словно спрашивая о результатах футбольного матча вчерашним вечером. Майкрофт застыл. Он слышал о Рыцарях Зодиака, но ничтожно мало. Рыцари Зодиака — один из самых охраняемых секретов армии. Даже Майкрофту почти ничего о них не известно. Вот что он действительно знает: их было 12. Были ли у них настоящие рыцарские титулы или нет, никогда не было известно — любой, действительно его имевший, скрывал это, пока являлся активным военным, — и у каждого было кодовое имя, основанное на Зодиаке. Немногие, когда-либо слышавшие о Рыцарях, полагали, что по мере продвижения по Зодиаку Рыцарь был сильнее, способнее, чем предыдущий. Те немногие, кто когда-либо слышал о Рыцарях Зодиака, считали Дракона самым сильным, самым страшным Рыцарем. Рыцари Зодиака занимались деликатными делами, опасными, считавшимися верной, абсолютной смертью, теми, где любой намек на реальное участие означал бы очень неприятные последствия для нации. Никто не был уверен, все ли Рыцари Зодиака встречались друг с другом. Рыцарь мог находиться в чьем-то взводе, и об этом никогда не узнают. Даже если бы люди знали, что Рыцарь Зодиака находится среди них, это знание было бы бессмысленным. Практически ни один из солдат не подозревал о рыцарях Зодиака. Майкрофт знал на одну вещь больше, чем большинство из тех немногих, кто слышал об этих Рыцарях: самым сильным был не Дракон, а Кролик. — Название весьма знакомо, — ответил Майкрофт самым скучающим тоном, какой он сумел изобразить. Джон приподнял бровь: — Я думал, что так и будет, но вы знаете о них очень немного, верно? — Я полагаю, вам известно больше? Майкрофт подозревал, что так оно и есть. Сильный, сумасшедший боец с историей переживания самоубийственных миссий? Весьма вероятно, являющийся Рыцарем. — Я — Кролик-убийца, — спокойно отозвался Джон. — И у меня есть лицензия на убийство. Майкрофт не выглядел взволнованным, но у Джона есть опыт в чтении Холмсов. Майкрофт волновался, и Джон молча упивался этим. Майкрофт собрал свои бумаги с показным спокойствием и поднялся: — Я должен проконсультироваться об этом с некоторыми людьми. — Он не отдал банального приказа оставаться на месте. В этом было бы мало смысла, кроме словесного укола: Джон все еще был прикован наручниками к столу. Не позднее, чем через тридцать минут, Майкрофт вернулся с охранником и высокопоставленным офицером. — Генерал Уотсон, — формально заявил Майкрофт, — вы свободны пойти. Никакие обвинения не будут выдвинуты, и, насколько любой знает, Магнуссен умер от массивного кровоизлияния в мозг. Мы в правительстве ценили бы, если бы вы смогли придерживаться этой истории, и должны напомнить вам не публиковать это приключение в своем блоге. Приношу извинения за любое неудобство. Пока Майкрофт говорил, охранник освободил Джона. Тот встал и произнес: — Мой пистолет, пожалуйста. — Вы получите его при выходе. Джон развернулся, чтобы уйти, но Майкрофт остановил его — ничего столь прямого, как рука на его руке, но намерение определенно присутствовало. Небольшое, но достаточное движение его руки. — Майкрофт? — спросил Джон. — Джон — если я все еще могу иметь честь называть вас так… — Вообще-то, я — сэр Джон, Майкрофт, — поправил Джон, настолько раздраженный всем допросом, что решил свободно использовать свой титул. — Сэр Джон, — повторил Майкрофт. Потом — пауза, пока Майкрофт искал правильные слова. Это — достаточно необычное происшествие, так что Джон его не торопил. — Я хочу принести личные извинения. На сей раз, как ваш деверь. — Думаю, не приходите в квартиру в течение нескольких недель, — категорически ответил Джон и, на сей раз, вышел. Майкрофт счел, что это было лучшим возможным исходом. Особенно, если верен любой из слухов о Кролике-убийце, Джон легко мог пробиться из комнаты. Вероятно, в конечном счете, его бы остановили, но это никак нельзя было гарантировать. *** Спустя почти пять часов после событий в Эпплдоре Джон снова оказался дома. Шерлок провел первые полчаса после прибытия Джона, проклиная Майкрофта, проверяя, что Джон в порядке, и, вообще, цепляясь за мужа, все еще взволнованный, что кто-то приедет и снова его заберет. Только когда Джон изрядно его успокоил, Шерлок вспомнил то, что тот сказал на месте происшествия. — Джон… Ты был посвящен в рыцари? — поинтересовался Шерлок, подняв голову, опиравшуюся на здоровое плечо Джона. — Ну, да. Но в этом не было ничего особенного, Шерлок. Шерлок уже знал, что лучше не обращать на это внимания. Он провоцировал и подначивал и, наконец, вытянул из Джона историю. Рассказывать эту историю так, как это сделал Джон, было бы мучительно. Некоторые люди могут описать обычную поездку в «Теско» за молоком, как сказку, полную приключений, хитрости, лжи, обмана и постоянного риска насильственной смерти. Джон же обладает противоположным талантом: он может преуменьшить историю реальных приключений, хитрости, лжи, обмана и вездесущей опасности насильственной смерти, превратив ее в рассказ о поездке в местный магазин «Теско» за молоком. Только благодаря настойчивым расспросам Шерлока тот узнал некоторые действительно интересные подробности. Далее следует история в гораздо менее невыносимой форме. *** Это случилось за несколько лет до встречи Шерлока и Джона, когда Джон служил в Афганистане. В кои-то веки он действительно работал врачом. В госпитале базы не хватало персонала, а Джон никогда не мог сказать «нет», когда кто-то нуждался в его помощи. Это, конечно, не совсем его роль, но он вполне счастлив в ситуациях жизни или смерти поступать совсем по-другому. Он чертовски хороший врач, и только его превосходство в качестве солдата мешало ему чаще работать врачом. Тем не менее, это всего лишь недельный срок, пока они изо всех сил пытаются найти кого-то, кто возьмет на себя этот полевой госпиталь, чтобы получить возможность вернуть Безумного Дока в поле, где ему самое место (хотя Джон очень любил быть врачом, он определенно чувствовал, что задыхается здесь — он счастливее всего, когда со всех сторон опасность, и только он один подвергается риску). Приближался конец второй недели того, что должно было быть недельным пребыванием в больнице (ничто не движется быстро), и Джон вот-вот должен освободиться настолько, насколько может быть свободен главный врач. Две вещи произошли на протяжении десяти минут: прибыл раненый, кровь текла из нескольких огнестрельных ранений, в то время как полевые медики их зажимали, бегая с носилками и проверяя жизненно важные органы. Не прошло и десяти минут после прибытия Джона в операционную, как погас свет. Он чертыхнулся и решил, что это просто из-за какого-то неисправного провода, отключившего электричество в операционной. Он спокойно потребовал факелы, прожекторы, фонарики — все, что имеется в наличии, и смастерил из медицинской ленты, марли и карманного фонарика налобный фонарь, чтобы он мог видеть, но руки были свободными. Отключение электроэнергии его не смутило, это было лишь незначительным неудобством. Как почти запоздалая мысль, он приказал кому-то пойти и попытаться исправить это, чтобы он мог видеть, что делает. Джон настолько сосредоточился на обследовании и лечении пациента, что не обращал внимания ни на какие посторонние звуки, но персонал, работавший рядом с ним, определенно их слышал. Раздался громкий, грохочущий топот — звук шагов множества людей в тяжелых сапогах, бегущих по коридорам — и не слишком далекий звук быстрой стрельбы. Персонал начал нервничать, дергаться и посматривать на Джона, спокойно зашивавшего рану и требовавшего еще литр первой отрицательной крови. Когда орудийный огонь приблизился, они услышали крики, и именно это прорвалось сквозь концентрацию Джона. Он поднял взгляд и увидел на несколько человек меньше, чем вначале, а почти весь оставшийся персонал казался побледневшим в свете его фонарика. Он не винил их: это — военная база, и, хотя формально они являются частью КАМК, они — доктора и медсестры, которые всегда оставались на базе, вдали от боевых действий. Люди, находившиеся с ним в комнате, даже не выходят на поле боя, будучи прикомандированными к подразделениям. Для них это — ближе всего к сражению, чем когда-либо было. Джон быстро оценил своего пациента. Он стабилен и без сознания (сейчас это вызвано медикаментами), и Джон сможет самостоятельно справиться с анестезией. Нужно еще многое сделать — удалить шрапнель и так далее, — но это, хотя и срочно, уже не является вопросом жизни или смерти, солдат выживет. — Уходите, — скомандовал он людям, все еще находившимся в операционной. — Выйдите, доберитесь до безопасного места, пусть вышестоящие знают, что эта база скомпрометирована. На него смотрели перепуганные лица: — Бой идет с западной стороны здания. Выходите через восточную сторону, гоните, как сумасшедшие, и ВПЕРЕД! — Он прокричал последнюю часть, когда люди все еще не двинулись: — Я прикрою вас, ненадолго задержу их здесь. Выходите быстро, но тихо. Персонал убежал, стараясь при этом как можно меньше шуметь. За одним исключением. Одна очень, очень храбрая медсестра нерешительно заговорила: — Я… Генерал, я — дипломированная медсестра-анестезиолог. Я могу держать пациента под наркозом, пока вы работаете, сэр. — Вы ведь не привыкли к дракам, верно? Вы не обучены. Она заколебалась, но, в конце концов, ответила: — Но вам понадобится лишняя пара рук, а я прибыла сюда спасать жизни, а не убегать. Он улыбнулся ей: — Не могу гарантировать, что мы выберемся живыми. — Я и не прошу вас об этом, — парировала она, и решимость в ее голосе окрепла. — Просто прошу вас спасти его, чтобы его тоже эвакуировали. — Как вас зовут? — Сэнди, сэр. — Ладно, Сэнди, я буду входить и выходить — мне нужно посмотреть, что происходит на базе, насколько она скомпрометирована, и что мы можем сделать. Похоже, у нас здесь повстанцы, и я хочу убедиться, что они держатся подальше от этой операционной и от вас. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы следить за пациентом, держать его под наркозом и, если вы сможете вытащить часть шрапнели, пока меня здесь не будет, я буду вам очень признателен. Наложите швы, сколько сможете. Сделайте все возможное, чтобы он был жив и здоров; я отдам любые необходимые распоряжения, когда вернусь. Мне очень жаль, но, когда меня здесь не будет, я буду недоступен — я не хочу, чтобы мое местоположение выдали пейджер или радио. Вы сможете с этим справиться? Если нет, то все в порядке. Я не буду вас осуждать, если вы уйдете. — Я могу справиться с этим, генерал. — И последнее, Сэнди. Если они придут ... если они будут слишком близко, если вы решите, что я не вернусь вовремя, вы должны уйти. Бежать. Оставьте пациента и отправляйтесь в безопасное место. — Да, сэр. Очевидно, она ожидала, что он выйдет за дверь с вытащенным пистолетом (Джон весьма благодарен, что даже не подумал оставить пистолет. Тот стал настолько его неотъемлемой частью, что Джон даже не замечает, как пистолет висит у него на бедре), но Джон этого не сделал. Вместо этого он снял защитную одежду и бахилы, а потом сбросил ботинки. С громким хлопком он стянул перчатки и забрался на каталку, с которой поспешно все спихнул. Он старался двигаться не слишком быстро, чтобы та не покатилась. Сэнди быстро догадалась, что он делает, — по крайней мере, что он не хочет, чтобы каталка сдвинулась, — и подбежала, чтобы ее стабилизировать. Джон благодарно улыбнулся девушке, снял крышку с вентиляционного люка и забрался внутрь. — Так. Пожелайте мне удачи, — сказал он с кривой улыбкой и заполз в воздуховод. — Удачи, — тихо отозвалась Сэнди и вернулась к пациенту. *** Джон полз по вентиляционным трубам, стараясь быть как можно тише. Он внимательно прислушивался, часто останавливаясь, чтобы попытаться точно определить, где находятся повстанцы. Он прикинул, что находится почти над несколькими, и начал искать вентиляционное отверстие, чтобы выбраться. К сожалению, поблизости его не оказалось, и, пожав плечами, Джон извивался, пока ему не удалось выхватить нож, и просто вырезал нужную дыру, подгадав это действие к очередям выстрелов, чтобы замаскировать шум. Он всмотрелся и заметил, что они не обращали внимания ни на что над головой, и, на самом деле, даже не заметили шума. Не то чтобы Джон удивился — грохот стоял оглушительный, звуки битвы раздавались отовсюду. Так тихо, как только возможно, он выползал, пока не оказался свисающим из воздуховода, и — крепко держась одной рукой, игнорируя боль от впивающейся в ладонь острой металлической кромки — вонзил нож в спину человека, рванув его вверх, чтобы разрушилось легкое и остановилось сердце: смертельное, быстрое и бесшумное убийство. Он втянул себя обратно в отверстие, прежде чем тело упало на землю, и нырнул с глаз долой. Двое спутников мужчины в шоке уставились на своего внезапно погибшего товарища. Они оглядывались по сторонам, но не поднимали голов и нервно отодвинулись от тела. Вокруг не было никого, кто мог бы его убить. Когда один направился к перекрестку коридоров, Джон снова спустился и перерезал другому горло. На этот раз он позволил себе упасть на ноги и скользнул за угол напротив перекрестка, который осматривал другой мужчина. Тихо стоя за стеной, Джон повернул нож так, чтобы видеть отражение человека в лезвии. Оставшийся мужчина был потрясен и испуган, увидев, что оба его друга лежат мертвыми, и убежал от Джона. Джон чертыхнулся — он надеялся уложить всех трех — и проскользнул в ближайшую кладовку, надеясь вернуться в воздуховоды. Ему не удалось, не из этой кладовки, перемещать все, что загораживает вентиляцию, заняло бы слишком много времени и было бы слишком шумно, поэтому он молча вышел наружу, его ноги в носках ступали по полу совершенно беззвучно. Джон нырял из одной тени в другую, оставаясь вне поля зрения, как смертоносная тень. Он видел, что приближается еще больше людей, и пробрался к дверному проему, спрятавшись на самом верху. Четыре человека приблизились, и быстро, как молния, — удар, удар, удар, удар — Джон убил всех четверых. Он был не совсем уверен, что все они мертвы, но никто из них в ближайшее время не двинется с места, и это его вполне устроило. Он упал с дверного проема, позволив телам защитить его, надеясь, что он сломал несколько костей, приземлившись на того, кто мог быть еще жив, и снова ускользнул. На этот раз он решительно направился в операционную. Прошло уже некоторое время с тех пор, как он оставил Сэнди — полчаса или около того, — и, хотя он верил, что медсестра справится с их бессознательным пациентом, ему все еще нужно закончить операцию. По пути туда он увидел еще троих мужчин, топающих по коридорам, направляясь прямо к тому крылу. Так. Это просто не годится — там его пациент и медсестра, и он не собирался подвести ни того, ни другую. Там нет никаких дверных проемов, чтобы спрятаться наверху, нет теней, чтобы защитить его до последней минуты, нет воздуховода, из которого он может выпасть. Только он и трое вооруженных до зубов повстанцев, и Джон усмехнулся про себя. Он чувствовал себя наиболее живым именно в такие моменты, когда сталкивался с невероятными сложностями, когда он должен быть быстрее, умнее, лучше, чем его противник, когда секундное колебание или мысль означает смерть. Ему это слишком нравилось. Эффект неожиданности, подумал он, и побежал к ним, в носках, помятой одежде, с пистолетом, направленным прямо на них. Он убил одного прежде, чем кто-либо успел среагировать, но двое других быстро пришли в себя и нацелили в него пистолеты. Джон знал, что лучше не полагаться на то, что они — паршивые стрелки, и свернулся в клубок, чтобы минимизировать площадь поверхности и вероятность попадания во что-то жизненно важное. Он покатился на них, держась низко к земле, и вонзил нож в бедренную артерию одного из них, одновременно с этим другой рукой резко ударив его сзади под колени. От удара ножа и внезапно подогнувшейся ноги этот человек упал, чтобы истечь кровью за считанные минуты. Последний из повстанцев в коридоре бросил ружье — ружье бесполезно, когда враг ближе, чем в шести дюймах, — и схватился с Джоном, пытаясь отобрать у него нож. Джон заметил, как тот открыл проход, позволил мужчине выхватить нож, скользнул ему за спину и сломал шею, когда тот, наконец, сделал выпад захваченным трофеем. Мужчина рухнул на пол, и Джон забрал у него нож. Он уже собрался идти дальше, когда понял, что ему было бы гораздо легче пробраться через базу, если бы он не был одет, как британский солдат/доктор. Он взял верхний слой одежды мужчины, самого близкого к нему по размеру, обмотал шарфом лицо, скрывая черты, и натянул то, что легко можно снять и надеть. Он пробежал по коридору, по-прежнему бесшумно ступая в носках, и остановился у двери операционной. В комнате было тихо, и, конечно, не пищали никакие машины, поскольку электричество все еще оставалось отключенным. Он услышал, как Сэнди ходит по комнате, — по крайней мере, он надеялся, что это Сэнди, — и вошел. Она увидела Джона, и на ее лице появился ужас, который озадачил его, пока он не вспомнил, как только что скрыл лицо шарфом. Джон опустил его себе на шею и тихо произнес: — Это — только я. Здесь все в порядке? Сэнди кивнула, ее дыхание было слишком близко к гипервентиляции, и Джон заставил ее сесть и минуту подышать, пока он осматривал своего пациента. Бессознательный солдат чувствовал себя хорошо, его жизненные показатели казались в порядке (насколько Джон мог судить, он не мог тратить время, чтобы измерять их всех вручную, не тогда, когда он был уверен, что база еще не безопасна), и Сэнди сделала успехи в удалении шрапнели. Джон решил, что у него есть десять, может быть, двадцать минут, прежде чем что-то еще потребует его внимания — он почти уверен, что очистил ближайшие коридоры, и тела по пути, вероятно, замедлят остальных. Он снова вымылся, надел новую защитную одежду и перчатки. Пока Сэнди приходила в себя, он заметил, что кое-что внутри пациента было повреждено, либо пулей, либо взрывом, и ему нужно починить это, чем раньше, тем лучше. Пациент терял кровь, но, если они продолжат переливание, пока Джон занят в другом месте, он все же, вероятно, выживет. Джон принялся за дело, отрывисто называя разные инструменты, и Сэнди быстро подавала их, оправившись от охватившей ее ранее паники. Быстро работая, Джон восстановил почку и сделал два надреза в кишечнике, прежде чем снова услышал шум. Приближались шаги, и у него нет времени, если он не хочет, чтобы в операционной завязался бой. Он отдал Сэнди еще несколько распоряжений, и та снова собралась занять его место, сняв с него защитную одежду и перчатки. Такими темпами им потребуется суточная норма защитной одежды. Джон пролез обратно в воздуховод, этот трюк уже хорошо сработал, и снова пополз. Он отметил, что у Сэнди хватило присутствия духа, чтобы укрепить трубу на случай, если он снова ей воспользуется, и Джон ощутил вспышку гордости. Одна из его любимых частей таких событий — наблюдать, как другие люди осознают, что в них есть больше, чем они думали раньше. У Джона есть талант выявлять это в других. Он прополз по нескольким вентиляционным трубам, следуя за гулкими шагами, пока не убедился, что над кем-то находится. Ему повезло: в этот раз он сумел открыть вентиляционное отверстие. Джон посмотрел сквозь него, прежде чем сделать какое-либо движение, чтобы убрать крышку, и увидел двух мужчин, стоящих в коридоре и спорящих. Он не знал, о чем именно — он не говорил на их языке, — но ему стало интересно, не братья ли они. Один из них обиженно отвернулся, топая прочь, чтобы что-то сделать, возможно, в ответ на какой-то их спор, и Джон не упустил шанса. Он быстро открыл вентиляционный люк, и тот упал, врезавшись в голову противника. Это весьма эффективно привлекло внимание того, что вполне устроило Джона — он наполовину высунулся из вентиляции, уперся ногами в другое вентиляционное отверстие, схватил мужчину и потащил его вверх, душа его все это время. Удушение и отсутствие земли под ногами мужчины напоминали повешение, и Джон, почувствовав, что человек стал мертвым грузом, отпустил его. Мужчина рухнул на землю, а Джон подтянулся обратно в воздуховод в тот момент, когда первый человек оглянулся. Когда первый человек наклонился над телом, вскрикнув от ужаса и горя, Джон снова выпрыгнул из вентиляционного отверстия, на сей раз ногами вперед, и тяжело приземлился на спину согнувшегося человека. После короткой схватки тот тоже оказался мертв. Таким образом, Джон очистил почти всю базу, и заканчивал свою операцию, разрываясь между двумя целями, когда одна становится более неотложной, чем другая. На базе скапливаются тела, повсюду кровь и трупы, брошенное оружие и пулевые отверстия, где люди стреляли в какого-то невидимого врага. Он снова заполз в вентиляционное отверстие, когда услышал крики. Какой-то мужчина кричал в трубку, и на этот раз — по-английски. — Вы не понимаете! — кричал мужчина. — Они все мертвы. Пятьдесят человек, с которыми я пришел, мертвы! Нас осталось четверо, и мы уходим. Здесь есть привидение. Мне все время говорили: «Я был в коридоре с одним, двумя, четырьмя другими, и вдруг один из них оказался мертв, а вокруг никого не было». Эти люди теперь тоже мертвы. Куда ни пойдешь, везде трупы, только наши, а я уже два часа никого не видел! Все солдаты сбежали или погибли, когда мы вошли, но теперь мертвы большинство из нас! Мне все равно, что вы думаете, мы уходим. «И скатертью дорога», — подумал Джон. — Хорошо, я взорву бомбы, прежде чем уйти, — прорычал мужчина, прежде чем закончить разговор, яростно ткнув в телефон и запихнув его обратно в карман. Джон снова вывалился из трубы. — Вы знаете, — сказал он, — я действительно собирался спокойно вас отпустить, пока вы не упомянули о бомбах. — Демон! — выдохнул мужчина, и Джон бросил на него быстрый взгляд. Лицо доктора было в крови, на нем была надета больничная маска (он забыл ее снять, быстро покидая операционную), очки закрывают глаза (опять же, забытые), его одежда покрыта крошечными порезами и разрывами от различных эскапад, и на нем довольно много крови, большая часть — от мертвецов, часть — от его пациента. Пока человек застыл в ужасе, Джон двинулся, обезоружив его и вырубив его собственной винтовкой. Джон раздумывал, не убить ли мужчину, но, кажется, он случайно нашел их лидера, и вместо этого стянул ему руки, оставив человека живым, но без сознания. Он направился обратно в операционную, чтобы закончить операцию и привести своего пациента в чувство. Закончив, он сообщит об этом и поработает над исправлением электропитания, но это более низкие приоритеты. *** — И, — сказал Джон, завершая свой рассказ Шерлоку (гораздо более извилистый, чем тот, что был представлен выше, полный упрямства Шерлока, цеплявшегося за свои вопросы, пока этот рассказ не появился), — это было так. База снова оказалась в наших руках, безопасность увеличили, но никто больше не пытался ее захватить, британская база с привидениями стала местной историей о призраках, а мой пациент полностью выздоровел и, в конце концов, вернулся домой. — И поэтому тебя посвятили в рыцари? — спросил Шерлок, удостоверяясь, что он узнал полную историю. Он привык к способности его мужа преуменьшать героические поступки, и он еще не уверен, что Джон не упустил некоторые детали, отвергая их, как — «ничего особенного». — Ну, по большей части. Шерлок вскинул бровь и стал ждать, пока Джон уточнит. — Не похоже, что я знал, кого оперирую, — добавил Джон. Бровь Шерлока волшебным образом поднимается выше. — Это был один из членов королевской семьи, — наконец добавил Джон. — На самом деле, мне так и не сказали, кто именно. Мне сообщили, что, поскольку я не опознал его в этой суматохе, мне не важно знать, кто он такой. Но королева была так благодарна мне за его спасение, что меня произвели в рыцари. Тайно, чтобы я не получил огласки и мог продолжать свои миссии. Шерлок почувствовал, что Джон не сказал ему одну последнюю вещь. — И это — все, чем закончилось? Джон вздохнул. Он знал, что муж догадается, если он что-то скроет или солжет, поэтому неохотно рассказал последнюю часть: — После этого кто-то из военных — один из других генералов — просмотрел мой прошлый отчет о выполнении самоубийственных миссий и возвращений с них. Они нашли несколько других людей, которые были жизненно важны на опасных заданиях, либо потому, что у них была склонность к самоубийственным миссиям, либо потому, что другие их навыки были очень высоки и редки. Они создали группу, названную «Рыцарями Зодиака». Они хотели, чтобы я ее возглавил, и предложили мне роль Дракона, который является вершиной Зодиака. Я сказал им: «Нет, я лучше буду Кроликом.» — Кроликом? — удивленно повторил Шерлок. — А почему кролик? — Монти Пайтон, — ухмыльнулся Джон. — Кролик-убийца, и это стало одним из моих кодовых имен. Я — Кролик-убийца. Итак, они создали эту группу, и, по большей части, Рыцари оставались частью своего обычного взвода и выполняли свои обычные задачи. Но иногда случалось какое-нибудь безумное задание, которое, вероятно, собиралось закончиться смертью, тогда посылали Рыцаря. Или даже нескольких. И почти никто о них не знает, Шерлок, так что все, что я тебе рассказываю, — тайна. Я имею в виду, что даже Майкрофту почти ничего о них неизвестно, вот насколько секретна эта информация. Шерлок понимающе кивнул. — И ты можешь быть одним из очень, очень немногих людей, которые знают, что все Рыцари Зодиака действительно знакомы друг с другом. Мы и раньше несколько раз работали вместе, как группа, для больших миссий. Обычно, однако, это были только один или двое. Если миссия оказывается не только самоубийственной, но и абсолютно безумной, они посылают меня. Или же если им нужно уничтожить все следы чего-то. Я всегда следую тактике выжженной земли. — Так вот почему Майкрофту пришлось тебя отпустить? — спросил Шерлок. — Потому что ты — Рыцарь Зодиака? — Скорее, потому, что Рыцари Зодиака имеют лицензии на убийство, — ответил Джон. — Нам приходится это делать. Мы не находимся в четкой боевой ситуации, так что лицензия на убийство немного больше нас прикрывает. Я мог доказать, что убийство Магнуссена подпадает под действие моей лицензии, так что Майкрофту пришлось меня отпустить. — Почему после увольнения из армии ты никому не говорил, что посвящен в рыцари? — с любопытством спросил Шерлок. Джон пожал плечами: — В этом не было ничего особенного. И я всегда был осторожен на случай, если Рыцари Зодиака будут раскрыты, — я единственный, кто не находится на активной службе, даже если они отказываются должным образом удалить мой статус. — Генерал доктор сэр Джон Хэмиш Уотсон, — произнес Шерлок, обновляя свой мысленный файл на Джона. Он посмотрел на тихого, скромного человека, устраивающегося с чашкой чая, теперь, когда время рассказа закончилось, и не в первый раз задался вопросом, как шерстяным свитерам и приветливой улыбке удается скрывать безжалостного, сумасшедшего солдата с непреклонным моральным компасом и отсутствием страха. Джон заметил взгляд Шерлока и улыбнулся. Он достал газету и начал читать, возвращаясь к жизни в доме 221Б с исчезнувшей угрозой Магнуссена.