/flashback/
Хосок просто работал, раздавал заказы, ведь сегодня обычный рабочий день. Такой же какой был вчера, позавчера, неделю назад, месяц назад, год назад. Он специально работает каждый день, потому что, если возьмёт выходной — будет сходить с ума. Было дело. Он заболел, и ему пришлось сидеть на больничном в полной изоляции. Смело можно сказать — это были самые худшие две недели в его жизни. Находиться дома, в полном одиночестве, ощущать, как на него давят стены, и душит холодная тишина. Вообще, у него график работы два через два, но он каждый раз записывался на подработки старался почти не находиться дома. За это его ненавидят на работе все, кроме начальства. Начальство его очень ценило за то, что он такой трудолюбивый, а коллеги ходят, и обсуждает его за спиной. И сегодня всё могло быть также, но к нему, посередине рабочего дня, приехал Юнги, недовольный, мрачнее тучи, ещё и с побоями на лице. Парень подошёл к нему, поклонился и встревоженно спросил. — Юнги? Что случилось? Парень лишь грустно посмотрел на него и, схватив его за руку поспешно вышел на улицу, вытягивая Хосока за собой из здания кафе. Хосока это напрягло, но сопротивляться он не стал. Он понимал, если Юнги себя так ведёт значит что-то случилось. Но когда они вышли на улицу, Юнги просто встал, продолжая держать его за руку, не зная, что сказать. Он не знал, как начать, и какие слова будут более уместны. Его глаза начали потерянно бегать по лицу Хосока, будто в поисках ответа. — Хён, что случилось? — а Юнги вновь молчит. Молчит, потому что уже сам начинает сомневаться в том, что встретился с Чонгук на обрыве наяву, а не во сне. — Юнги. — вновь зовёт Хосок, словно пытаясь достучаться до него. Его молчание просто убивает. Ведь Хосок как никто другой знает, что его молчание не несёт в себе ничего хорошего. — Не молчи! — схватил его за плечи. — Скажи мне, что происходит! Но потом его мгновенно оглушило. Предложение, начинающееся на «Чонгук» и заканчивающееся на «жив» мгновенно ввело его в ступор. Мгновенно рассыпало на жалкие песчинки и склеило вновь. — П-повтори… — заглянул в его глаза. — Повтори. Что ты сейчас сказал? — Я говорю, Чонгук жив. Жив и здоров, Хосок. — заглянул ему в глаза. — Я видел его на обрыве. Только что. Видел так же чётко, как и тебя сейчас. — Но… но этого же не может быть. Тэхён же видел… — Я тоже видел, Хосок. Видел живого Чонгука. Я разговаривал с ним, слышал его, обнимал, бил. И он меня тоже. Хосок смотрел на него и не мог поверить своим ушам. Как Юнги может утверждать, что Чонгук жив? Он сошёл с ума? — Где? Где он сейчас? — Я отвёз его к Намджуну, поэтому сейчас он там. — Юнги достал из своего кармана маленький листок и протянул Хосоку. — Это его номер. Позвони ему…/end flashback/
Когда такси остановилось у нужного подъезда, Чонгук выскочил из него и бегом забежал в подъезд, быстро понимаясь по лестнице на седьмой этаж, где его ждали родные стены, родной Хосок. Но, когда он поднялся на нужный этаж, то обнаружил, что квартира заперта. Сколько бы он не стучал, сколько бы ни звонил, никто не открывал. Он сел на порог и сложил руки на коленях, опуская на них голову, в отчаянной попытке отдышаться, и успокоить беспорядочно колотящееся сердце. В этот же момент открылась дверь лифта, и оттуда вышел Хосок. Его тяжёлое дыхание намекало на то, что он тоже бежал, что он тоже торопился в родной дом. Он подошёл к двери и сложился пополам, пытаясь отдышаться. Чонгук поднял голову и посмотрел на него. — Хоби-хён. — его голос дрогнул. Старший замер и медленно повернул голову в сторону лестницы. — Чонгук?.. Чимин сидел на одной из лавочек во внутреннем дворе своего дома, внимательно наблюдая за небом, на котором лениво плывут белые облака. Редко в Нью-Йорке выходит солнце, но сегодня именно такой день, поэтому Чимин не стал упускать такую возможность и решил насладиться такой возможностью. Он ждал, когда за ним приедет заказчик. Сегодня, впервые за три года он едет на работу. И в первый же день большой заказ сегодня ему нужно выполнить громкое дело. Чимин услышал мелкие и частые шаги, которые приближались к нему, а вскоре раздался нежный, тихий, женский голос. — Господин Пак, — позвала его девушка, секретарь всего этого поместья. Чимин повернулся к ней. — подъехала машина. За рулём водитель господина Питера фон Витте. Сам господин просит вас выйти. Парень поднялся с лавочки и подцепив пальцем свой пиджак, который лежал рядом с ним прошёл мимо неё. — Твой рабочий день, на сегодня, закончен. Ты можешь идти. Чимин вышел из дома на внешний двор. — А вот и мой любимый, бесценный и дорогой Пак Чимин. Наконец-то. — громко сказал фон Витте, выходя из машины. Это был мужчина, на вид лет сорока. Очень толстый, настолько, что белая рубашка, которая была на нём, уродливо обтягивала его живот. Пуговицы на ней, казалось бы, вот-вот должны лопнуть от сильного натяжения ткани. Поверх неё чёрный пиджак из чистого шёлка в комплекте с такими же брюками, которые были на подтяжках и завязаны на резинку. Уродливое, огромное, розовое, как у свиньи лицо, огромные губы, растянувшиеся в улыбке, узковатые глаза, которые были почти не заметны из-за щёк. — Здравствуй Питер. — наигранно улыбнулся, спускаясь по ступенькам вниз. — Как оно? Работать без меня, в одиночку? — Ужасно, Чимин. — подошёл к нему и пожал руку Чимина, после чего обнял его похлопывая по плечу. — А ты и не изменился за три года. Всё такой же красавец. — его губы растянулись в более широкой улыбке. — Да ладно тебе. — прошёл в сторону машины. — Давай сразу к делу. Кто наша цель? — Даниэль Мартинес. Тридцать один год. — проговорил, открывая дверь в машину перед Чимином. Парень сел, а за ним и фон Витте. — Является нашим бельмом на глазу. — Что мне нужно с ним сделать? Как обычно? — посмотрел на мужчину, и заметил, как тот кивнул. — А что по времени? — Самое ближайшее. У него есть компромат. Если его не убить, то компромат будет опубликован, и вся компания рухнет. — А на кого этот компромат? — На Хисона, тебя и Сокджин. Чимин задумался. — «На Джина? В смысле? Что такого он мог сделать, что скомпрометировало его? Это же ангел, по сравнению со мной». — он помолчал пару секунд, потом, кинув простое озадаченное «понятно», и откинулся назад, прикрывая глаза… В коридоре повисло напряжённое молчание, нарушаемое только тяжёлым дыханием Хосока. У него ступор. Он смотрит на него и не может даже шелохнуться в сторону к нему или от него. Широко раскрытые глаза бегают по его лицу, ногам и рукам. Он живой. Он стоит сейчас рядом с ним и смотрит на него так же шокировано, как и сам Хосок. — «Юнги был прав». — подмечает про себя Чонгук смотря на брата. Его «смерть» очень сильно ударила по нему. Она изменила его. Сломала. Его лицо очень сильно изменилось. Он осунулся, его глаза разместили на себе мелкие паутинки морщинок. Под глазами чёрные круги, являющиеся следом чрезмерной усталости. — Хён… — он быстро подошёл к нему как можно сильнее вжался в него, желая спрятаться от всего мира и от всех проблем в объятиях брата. — Чонгуки… солнце моё… — шептал Хосок, поглаживая брата по голове, и крепко обнимая. — Ты даже представить не можешь, как я скучал. — Хён, прости, что я не предупредил тебя раньше… — Лучше поздно, чем никогда. — перебил его на половине фразу, чмокая его в макушку. — Главное, что сейчас ты со мной. — он немного отстранился от него и заглянул в глаза, прикладывая ладони к щекам. — Как… Как ты выжил? — Не важно. Я просто жив. Ты меня не убил. Всё хорошо. — говорил, поглаживая ладонью по спине. Просто его голос и присутствие рядом придавали смысл жизни и залечивали огромные раны, которые за все эти три года полностью исцарапали всю душу. Боль уходила, и даже дышать стало легче. Хосок посмотрел на брата, и опустился перед ним на колени. — Чонгуки, прости меня … прости. — Встань, хён. — потянул его за руку, но Хосок лишь продолжал умолять о прощении, ведь именно этого он и хотел. Каждый раз молился о том, чтобы Чонгук простил его, а теперь, когда у него есть такая возможность, он будет за ним на коленях ползать, лишь бы только вымолить его прощение. — За что я должен тебя простить? Ты же ничего не сделал. — За то, что наговорил тебе, когда мы встретились на том светском вечере. За то, что наговорил тебе в машине, перед аварией, в конце концов, за то, что чуть тебя не убил, хотя всегда обещал заботиться о тебе… Чонгук спустился к нему и крепко обнял. — Прекрати. Это не повод. Тебе не за что просить прощение. А если и было, то я всё простил. Хосок закрыл глаза и прислонился к его лбу своим. Он уже и забыл, как это, чувствовать спокойствие и умиротворение, от того, что Чонгук рядом. Слышать его дыхание, чувствовать его прикосновение, слышать его голос, видеть его лицо — это его счастье. Ему больше ничего не нужно, лишь бы он теперь был рядом с ним. Хотелось сейчас сцепить его в своих объятиях и не отпускать больше, никуда и никогда. Чонгук, для себя, успел понять простую вещь. Он никогда так сильно не скучал по Хосоку, по его успокаивающему голосу, по их квартире, по той самой рутинной жизни с братом, от которой он так и грезил избавиться, но, только потеряв всё, Чонгук понял, как, на самом деле, ему было это нужно. Только потеряв всё это, Чонгук понял, что нет ничего лучше этой рутины. Он бы отдал всё что есть, ради того, чтобы, ещё хоть раз, насладиться этим. — Это мне надо просить у тебя прощение, за всё то время, что заставлял тебя переживать о себе, за все мои слова в твой адрес, за последние ссоры. — Чонгук, мне уже настолько по хер на эти обиды. Главное, что ты жив. — он отвёл взгляд от его глаз, устремляя его в пол… Юнги зашёл к себе в квартиру. Очень странно, но после встречи с Чонгуком, его квартира стала какой-то другой. Более живой что ли. Хотя хрен его знает. Может, это в самом Юнги появилось больше жизни, а может, появился смысл жить дальше, от того, что Чонгук вернулся. Не понять. Но одно он знает точно. Жить теперь будет и легче, и тяжелее. А что касаемо его самого? Ему по фиг. Будет он жить или нет, сможет ли быть счастлив с кем-то или на всю жизнь останется один. Главное, чтобы с ним всё было хорошо. Он прошёл в комнату и подошёл к кровати, падая в форме звезды. В этой квартире слишком пусто без Чонгука. Хотя, он уже привык к этому. — Долбоёб ты, Мин Юнги. — прошептал, устремляя взгляд в потолок. — Это не он всё испортил, а ты. Мог бы сейчас нормально поговорить с ним, без ругани и драки. — приложил руку к разбитой щеке, аккуратно проводя пальцем по ране. — Но нет же. Моя гордость и ненависть к нему побеждают весь здравый смысл. Он убрал руку от своего лица и развернул голову в сторону дверного проёма. — Как бы я хотел, чтобы ты, Чонгук, сейчас оказался здесь. Чтобы стоял в дверном проёме, смотрел на меня с улыбкой. Чтобы просто был рядом. Хотя бы пару минут. — развернулся всем телом, сжимаясь в маленький комочек. — Чтобы спасти меня, также неожиданно, как тогда…/flashback/
Чонгук вернулся домой на час раньше, чем планировал. Сегодня в институте отменили последнюю пару. Причём даже к счастью. За последние две ночи он нормально не спал, из-за того, что дома ночует один. Юнги уже второй день, пишет песни, по уши в работе. Даже на звонки не отвечает. А Чонгук скучает. Безумно. Дома без Юнги, невозможно находиться. Слишком непривычно, слишком скучно, слишком тихо. Наверно, это и есть любовь. Когда в полной тишине бессонница, когда без него не можешь нормально спать и есть. Он подошёл к двери и, по привычке, дёрнул за ручку. И на его удивление, дверь поддалась. — Юнги дома. — его радости не было придела, но всего на пару секунд. Как только он зашёл в квартиру сразу понял — что-то не так. В квартире странный запах, а в комнате странное свечение. Он быстро разулся, прошёл в сторону комнаты и офигел от увиденного. Юнги спал на кровати, а вся комната была объята пламенем, начиная с балкона. — Юнги!!! — он подбежал к нему и попытался разбудить его, но бесполезно. Юнги не открывал глаза. Чонгук схватил его за ткань одежды и потянул с кровати, в сторону кухни. Так страшно, как сейчас, ему ещё не было. Руки дрожали, дыхание участилось, и сознание отключилось. Он не знал, что делать, потому что ему сейчас было не до этого. Главное — это Юнги. Он перетащил его в кухню и усадил рядом с гарнитуром. — Хён! Юнги-хён! — он бил его по щекам, тряс за плечи, пытался разбудить его, но он лишь недовольно морщился и отворачивал голову. — Он просто спит. Уже хорошо. — Чонгук быстро поднялся на ноги и налив в бутылку воду отправился в комнату. Зайдя в комнату, он увидел, как огонь распространяется по всей комнате. Языки пламени уже дошли до пледа, слава богу, он не спалил всю кровать, и Юнги, остался, не тронут, этим страшным огнем, что с каждой секундой разгорался всё больше и больше. Заливая огонь, он пытался найти тот предмет, от которого всё пошло. Но ничего такого так и не удалось найти, видимо этот самый предмет уже сгорел в этом ужасном пламени, но слав те котел, пожар был потушен. Он облегчённо выдохнул, осматривая всё ещё раз. Он боялся. Нет, не за себя. За Юнги. Он и так чуть его не потерял, а ведь если бы он не пришёл домой так рано, то опоздал бы, и пришёл не в любимую квартиру, а к горстке пепла. Он вернулся на кухню и сел напротив, спящего на полу, у гарнитура, Юнги. У него был очень нездоровый и уставший вид. Весь бледный, губы сухие, потрескавшиеся, кожа холодная. Под глазами очень тёмные мешки. — Юни~ — нежно позвал его, прикасаясь дрожащими пальцами к щеке. Парень лишь недовольно свёл брови и отвернул голову в другую сторону. Чонгук сел рядом с ним, спиною прижимаясь к гарнитуру, и, аккуратно укладывая голову Юнги к себе на ноги. Старший охватил его бедро ладонями, устраиваясь удобнее, сонно причмокивая. — Ну вот, Юнги-хён, хотя бы один раз, но мы с тобой квиты. — проговорил, запуская пальцы в его, в некоторых местах, влажные, спутанные волосы…/end flashback/
— Нет придела моей ненависти и зависти к Пак Чимину, потому что ты любишь его, а меня уже нет. Глаза закрылись, а мозг снова открыл запароленную папку с воспоминаниями о Чонгуке. Наверное, это единственный человек, с которым связанно такое огромное количество воспоминаний: от знакомства до расставания, от ссор до примирений, от прогулок до посиделок дома, от разговоров до молчаний, от смеха до слёз, от игривых ударов по плечам и ногам до прикосновений и объятий, во время приступа нежности. Он помнит почти всё, что связанно с ним. Правда, от этого только хуже, потому что столько всего прекрасного нужно забыть… — «Со мной что-то не так». Тэхён уже давно заметил это. Он думает об одном и том же человеке. Постоянно. Без перерыва. Он хочет находиться рядом с ним, слушать его голос, и, хотя бы ещё раз увидеть ту солнечную улыбку, о которой рассказывал Юнги, которую видел и своими глазами, и на различных фотографиях, хранившихся теперь в его телефоне, в избранных. Постоянно смотреть ему в глаза, слышать его молчание, но находится рядом. Юнги называл это любовью и всегда говорил: «если ты влюбился, значит, скоро жди беды». Намджун в ответ на эти слова только поддакивал, и Тэхён знал почему. Но что делать сейчас? Что делать, если влюбился в человека, который занят, и более того, занят хёном, лучшим другом и коллегой? Что делать, если влюбился в Чон Хосока? В человека, который занят Юнги-хёном? Да он и не хочет ничего делать. Пока его устраивает. Хотя, нет. Менять нужно всё. — «Нужно отдаляться, чтобы не развивать это дальше». — так думал Тэ два месяца назад. Что в итоге? А в итоге у нас то, что при любой возможности он либо звонит ему, либо приезжает, и каждый раз, мысленно, отчитывает себя за это. Но месяц назад он взял себя в руки и перестал звонить, приезжать и отвечать на его звонки. Короче, он медленно исчезает из жизни Хосока. Только вот, легче от этого не стало. Его чувства, каждый день, растут в геометрической прогрессии, и он не понимает, что с этим делать. И ведь рассказать не кому не может. Юнги с Хосоком сразу отдалятся от него, а это, как крест на жизни. Намджун может и поймёт, но сразу начнёт читать лекции. Короче, хрен знает, как быть. Он прошёл на кухню и сел в кресло, доставая из кармана пачку сигарет, в надежде, что там есть хотя-бы половинка, но как всегда, его предположения накрылись медным тазом. Он резко вспомнил, что последнюю сигарету выкурил вчера ночью, когда поехал домой от Юнги. В магазин он идти не хотел. Лень. Тем более, он только что проснулся, и даже вспомнить не может, где находится ближайший магазин. Время полчетвёртого. На улице тепло, из-за облаков, иногда, выглядывает солнце. Не сильный ветер перебирает зелёные листья деревьев, приятно шелестя. Поют какие-то птицы. Тэхён закинул голову назад, прикрывая глаза, наслаждаясь приятной для ушей музыкой, ловя себя на мысли о том, что, даже сейчас, невольно думает о Хосоке. Когда человек не вылезает из головы, значит, он является одним из самых дорогих в твоей жизни. Тэхён много думал над этими словами и, наконец, понял, о чём они. В жизни есть люди, о которых он думает, и Тэ знает, что они дороги ему, а теперь и Хосок влез в этот список и, начинает затмевать всех остальных. — «Юнги и Намджун были правы. Любовь — тюрьма. Тот, кто любит — узник в ней»…