/flashback/
Квартира встречает своего хозяина абсолютной тишиной и ночной темнотой, которая совсем чуть-чуть освещается светом подъездного коридора. В прихожей, после хлопка двери слышится возня, шуршание одежды, сбитое дыхание, которое мгновенно наполняет всю прихожую. На пол с глухим и немного звенящим звуком летят насквозь промокшие куртки. Абсолютно сырые кроссовки остаются на пороге в квартиру. Тэхён прижимает Хосока к стене, смакуя чужие губы, как будто они мёдом покрыты или чем-то настолько сладким и вкусным, что удержаться от соблазна становится просто невозможно. Он не может удержаться, не может сопротивляться и по сути не собирается, ведь Хосок ни грамма не против. Он обнимает его за шею, прижимая его к себе ближе, настолько крепко, что из этой хватки нет возможности выбраться. Хотя, Тэхён и не думает выбираться из этих объятий, ведь они будут для него самым лучшим местом на этой планете. — Я смотрю, ты долго сдерживался… — рвано прошептал Хосок, запустив свои пальцы в чужие сырые и холодные волосы на макушке. Со стороны младшего раздался немного неуверенный смешок. — Это весьма мягко сказано. — он целует Хосока в щёку. — Ты просто представить себе не можешь, какая сильная у меня просыпалась ревность, когда я видел тебя рядом с Юнги. — Могу. — шепчет Хосок, прижимая Тэхёна лбом к себе. — И представляю. — вновь раздаются достаточно громкие звуки поцелуев, которые слишком хорошо отскакивают от всех поверхностей. Хосок никогда не испытывал настолько пьянящей страсти. Его пьянит Тэхён. Каждый сантиметр его тела, каждый звук с его стороны. Чужие тёплые губы, которые так сладко и так жгуче целуют, просто отрывают его от нормального сознания. Хосок никогда такого не испытывал. Никогда не чувствовал настолько сильного желания заполучить что-то. Ну или кого-то. Ему никогда так сильно не срывало голову от чьих-то прикосновений, чьих-то объятий. Он никогда так сильно не сходил с ума. Во всяком случае, ничего подобного он не помнит. Тэхён подхватывает Хосока на руки и уносит в свою комнату, ни на секунду не отрываясь от его губ. Сердце колотится как не родное, будто прямо сейчас оно просто вырвется из груди. Но Тэхёна это не останавливает, ведь он прекрасно знает, почему его сердце бьётся с такой силой. Потому что он сейчас рядом с тем человеком, которого до определённого момента считал запретным для себя. И сейчас он целует его, обнимает, и несёт на руках. Он вообще не мог представить, что такой момент хоть когда-нибудь наступит. Поставив старшего на ноги перед своей кроватью, Тэхён отстраняется, заглядывая в чужие глаза, проводя ладонью по щеке, и внимательно наблюдая за тем, как Хосок прикусывает нижнюю губу. Он отпускается вниз, расстёгивая ремень и ширинку на чужих штанах, и заглянув в чужие глаза, стянул их вниз, прикасаясь губами к коже на бёдрах, оставляя пару смазанных мокрых поцелуев. А Хосок уже плывёт. У него учащается дыхание, которое он, почему то, не может никак контролировать. Он не знает куда деть свои глаза, не знает куда деть свои руки, потому что смотреть на то, как Тэхён сидит внизу у него не хватает сил, но отвести взгляд он тоже не может. Он хочет коснуться его, хочет провести ладонь по его волосам, по его коже, но тогда, когда он, наконец-то, находит в себе силы опомнится, Тэхён уже поднялся с колен, поддевая пальцами ткань лонгслива, еле касаясь его кожи. Когда бесполезная тряпка наконец-то оказывается на полу Тэхён перестаёт медлить и как-то себя сдерживать. Он толкает старшего на кровать, нависая над ним и почти сразу целуя, чувствуя, как Хосок обхватил его руками прижимая к себе. Ему это нравится. Без сомнений Хосока устраивает то, как Тэхён играет с ним. Ему нравится, как он меняется от нежного и робкого Тэхёна, который боится сделать какое-то лишнее движение, до страстного, нетерпеливого и невыносимо горячего героя-любовника. Этот контраст сводит Хосока с ума. Он чувствует, как начинают краснеть щёки, как от возбуждения начинает гореть всё тело, слышит, как громко стучит его сердце. Тэхён отстраняется от его губ, медленно переходя на шею, от чего со стороны Хосок то и дело раздаются томные выдохи. Тэ прикусывает его кожу с каждым разом спускаясь всё ниже и ниже, как будто изучает каждый миллиметр. Он чувствует, как Хосок роется пальцами в его волосах, как он извивается под ним, прогибаясь в спине, и шепча что-то невнятное. Старший пальцами цепляется за, в некоторых местах, влажную толстовку на чужих плечах. — Мне не нравится, что она всё ещё на тебе. — шепчет Хосок, заглядывая в чужие глаза. — Сними. — и Тэхён исполняет. Он отстраняется от него и стягивает с себя ненавистную толстовку, которую сам уже был готов проклясть, и откидывает куда-то в сторону двери. Он целует его бархатную кожу, проводя языком по соскам, чуть прикусывая губами и оттягивая их, слушая чужое сбитое дыхание, ощущая, жар чужой кожи своей. Ему тяжело дышать. Предвкушение того, что будет происходить между ними в ближайшее время — очень сильно распаляет. Голова отключается, любые мысли в голове вроде и кричат что-то, пытаются до Хосока то-то донести, но биение двух сердец и тяжёлое дыхание заглушают всё. Он не обращает внимание ни на что. Только он. Только Ким Тэхён…/end flashback/
И если признаться честно, то эта ночь стала самой лучшей в его жизни. Но сейчас в голове у него появился только один вопрос: Где сейчас Тэхён и почему он не дома? Он сел на кровать, осматриваясь по углам, и прислушиваясь ко всем звукам в чужой квартире. Обычно от Тэхёна всегда очень посторонних звуков. Человек неувязок, у которого обе ноги, к сожалению, правые, у которого руки растут и из нужного места и из жопы одновременно всегда что-нибудь задевает, роняет или разбивает. Он может стоять по стойке смирно и обязательно что-нибудь задеть. Поэтому отсутствие шума в квартире — это не очень хороший знак. — Тэхён? — позвал Хо, в ожидании ответа, которого так и не последовало. Значит, Тэхёна дома нет. Щурясь от яркого солнечного света, Хосок выглядывает в окно, чтобы осмотреть парковку. Машины Тэхёна там нет. Значит поехал он куда-то дальше ближайшего магазина, который находился буквально через дорогу. Парень взял с прикроватной тумбочки телефон, набирая уже выученный наизусть номер, который татуировкой остался в его памяти на долгое время. Какое-то время в трубке раздавались лишь громкие гудки, и Хосок уже подумывал сбросить, как вдруг на другом конце раздался голос: — Неужели мой спящий красавец наконец проснулся? — с явной улыбкой в голосе проговорил младший. — Я думал, что успею вернуться до твоего пробуждения. Хосок немного улыбнулся, вновь падая в объятья кровати. — Не успел. А ты где? — Я сейчас приеду… — вдруг в телефонной трубке раздался резкий и достаточно громкий лязг тормозов, шорох, который мгновенно оглушает Хосока. Следом раздаётся удар, от которого у Хосока очень сильно начинает колотится сердце. — Тэхён! — зовёт старший, в надежде, что сейчас он ответит ему. Только вот никаких звуков он больше не услышал. Звонок оборвался… В номере отеля впервые за последние несколько часов наконец-то звучит хоть что-то, кроме тишины. На прикроватной тумбочке начинает звонить телефон, заставляя своего обладателя отвлечься от вида на город. И честно признаться, если бы сейчас Сокджину звонил кто-то другой, то он, скорее все проигнорировал бы, но звонки от этого человека игнорировать нельзя. — Намджун. — с искренней улыбкой шепчет Сокджин. Наверное, сейчас это единственный в мире человек, которого он хочет и слышать, и видеть. — Да, Намджуна. — Не спишь ещё? — нежным голосом спрашивает младший. — Нет. Я только недавно проснулся, поэтому до следующего сна ещё далеко. — врёт. С тех пор, как он пересёк порог своего номера, он никак не может уснуть. Он пытался, но не смог. Парень как можно аккуратнее опустился на край кровати, стараясь как можно тише выдохнуть. — Ты как там? — А что со мной может быть? Всё нормально. — абсолютно уверенно проговорил Намджун. — А ты? Как живот? — Ну если разговариваю с тобой, значит ещё жив. А так, побаливают немного, но это терпимо. — и снова врёт. Как всегда, врёт и не краснеет. На самом деле, его раны болят настолько сильно, что иногда кажется, что он просто умрёт от болевого шока. Хоть обезболивающее и притупляет, но, к сожалению, это только временно. С другой стороны, звучит тихий и немного раздосадованный смешок. — Дурак. Может тебе в больницу обратиться? И тебе будет лучше, и мне спокойнее. Сокджину льстит тот факт, что Намджун сейчас переживает за него. Очень льстит. Это просто неописуемо приятное ощущение того, что ты кому-то нужен, за тебя кто-то переживает. И успокоится он только тогда, когда Сокджин окажется рядом с ним. И от этого ещё сильнее хочется вернуться в Сеул. — Переживаешь за меня? — Конечно переживаю. Ты ведь никогда не следишь за своим здоровьем, как положено. Вспомни-ка, по-моему, год две тысячи пятнадцатый. У тебя тогда была очень тяжёлая пневмония, температура под сорок, но тебе же плевать. Нужно на работу…/flashback/
Сокджин ненавидит болеть. Ненавидит засыпать и просыпаться с температурой, которая как назло не спадает. Он ненавидит, когда кашель настолько частый и сильный, что нет возможности вздохнуть. Ненавидит, когда насморк настолько сильно забивает нос и голову, что приходится ходить в состоянии амёбы. Именно так он себя сейчас и чувствует, и это самое отвратное состояние, которое ему довелось испытать. — Сука. — шепчет парень, держа в руках градусник, который вновь показывал очень высокую температуру. — Снова тридцать девять. — его очень сильно знобит, всё тело трясётся, а зубы начинают стучать. Голова вообще не варит. Её заложило настолько сильно, что даже приказы мозга, о том, что нужно сделать какие-то элементарные вещи, доходят до тела не сразу. — Хён. — раздаётся голос младшего в соседней комнате. Проходит буквально секунда, и Намджун появляется в проёме. — Ты чего встал? Спал бы дальше. — Нужно собираться на работу. — проговаривает старший, поднимаясь со стула. Глаза Намджуна отобразили в себе только непонимание. — Какая работа? Ты видишь в каком ты состоянии? Да Чимин тебя сам на больничный выгонит. — он подошёл к Сокджину вплотную, губами прикасаясь к его лбу. — Ты весь горишь. В таком состоянии я тебя никуда не отпущу. — Да всё нормально, Намджун. Я нормально себя чувствую. — Ага. И поэтому тебя трясёт от озноба, и ты говоришь в нос. — он берёт со стола градусник, всматриваясь в показанные значения. — Тридцать девять и восемь. — посмотрел на старшего. — И ты с такой температурой собрался работать? — в ответ на этот вопрос раздаётся лишь молчание. — Иди уж дальше спать, я сам Чимину позвоню…/end flashback/
Джин на эти слова со стороны младшего лишь рассмеялся. — Ну да. Тогда мне действительно нужно было на работу. Был большой заказ. — И там прекрасно все справились без тебя. Сокджин вновь улыбнулся, ложась на кровать. — Я посмотрю по состоянию. Если всё будет плохо, то лягу в больницу. Но я не думаю, что в этом есть необходимость. Они вроде потихоньку затягиваются. — Ну-ну. Смотри сам… Уже второй час Хосок сидит, как на иголках. Его трясёт только от одной мысли, что с Тэхёном могло что-то произойти на дороге, ведь его телефон выключился сразу после того, как оборвался их разговор. Он хотел рвануть к нему, найти то место где он, но не смог, ведь квартира заперта снаружи. Выйти он не может, дозвонится до Тэхёна он не может. Дозвонится до всех остальных он тоже не может. У Юнги телефон выключен ещё со вчерашнего вечера, а Намджун просто не отвечает причём, не понятно по какой причине. В его голове постоянно проигрываются самые ужасные сценарии развития событий. В мыслях мелькает силуэт Тэхёна и единственное осознание, что с ним что случилось. Его трясёт, от одной мысли, что произошла какая-то серьёзная авария. Ведь Хосок просто жить не сможет, если узнает, что Тэхён… что его больше нет. Ведь только вчера всё было хорошо. Только вчера они смогли наконец-то расставить всё по своим местам. Ещё двадцать минут ожидания, и Хосок думает, что он начинает потихоньку сходить с ума. Каждая секунда ожидания в этой квартире морально хоронит его. Он прислушивается ко всем звукам из коридора подъезда, в надежде, что услышит голос своего Тэхёна. Но каждый раз, когда он начинает слышать какие-то приближающиеся разговоры, сразу же больно обжигается, ведь ни один голос не похож на него. Его словно током ударило, когда телефон начал вибрировать от звонка. Ему наконец-то перезвонил Намджун. — Намджун! — сразу позвал его парень. — Намджун, ты знаешь где Тэхён? — Конечно знаю, Хосок. — но голос, который ответил не принадлежал Намджуну. Это был голос Тэхёна. И звучал как-то странно. Наверное, уместно сказать болезненно. — Ким Тэхён! Где ты, мать твою?! — Успокойся, хён. Всё хорошо. У нас просто произошёл небольшой инцидент на дороге. Сейчас Намджун-хён привезёт меня домой, и я тебе всё расскажу, хорошо? Хосок приложил ладонь к глазам, облегчённо выдохнув. — Небольшой инцидент. — он нервно усмехнулся. — Да ты хоть представить себе можешь, как я переживал за тебя?! — Могу. И представляю. — он проговорил это тихим голосом, потому что прекрасно понимал свой косяк. Первым, кому он должен был позвонить это Хосоку, ведь он разговаривал с ним в момент инцидента. Ведь он слышал в трубке, что случилось что-то. Тэхён ведь прекрасно знал, что Хосок будет сидеть и накручивать себя до предела. Хотя, кто бы на его месте не стал? Любой нормальный человек будет переживать за свою любовь. — Прости, хён. Парень прижался головой к стене. — Давай быстрей домой. Я тебя жду. — проговорил уже более спокойно. — Хорошо… Вечер лениво перетёк в ночь. А ночь сменилась на утро. На часах чуть больше пяти утра и, по идее, в это время все нормальные люди либо спят. А вот Сокджин так и не смог уснуть за всю эту нескончаемо длинную ночь. Он сидит на краю кровати и заново рассматривает до тошноты надоевший пейзаж просыпающего Ньюарка, выкуривая уже далеко не первую сигарету, пепел с которой просто летит на паркетный пол, служащий сейчас для Сокджина подобием пепельницы. Нет, он не спорит, утренний Ньюарк воистину прекрасен. Иногда кажется, что красивее этого города нет ничего. Но ни здесь Сокджин хочет сейчас находится. Ни это вид из окна хочет наблюдать. Вообще, если признаться честно, то он уже три раза за последние несколько часов, подумывал о том, чтобы уехать назад в Сеул, но каждый раз его останавливает осознание того, что ситуация с Чонгуком может повториться. Он это прекрасно понимает. И понимает, что если что-то случится, то Чонгуку не к кому будет бежать. Но пересиливать себя с каждым разом всё тяжелее и тяжелее. Единственное, что Джина действительно успокаивает так это то, что рано или поздно, но он привыкнет к этой гнетущей тишине, к отсутствию того, кого хотелось бы видеть. Сокджин привыкнет. Всегда привыкал, привыкнет и сейчас. Это главный секрет его адаптации в любом месте. Даже тогда, семь лет назад, он заставил себя привыкнуть к новому дому, к людям, к менталитету. Силком заставил. И сейчас нужно просто заставить себя принять и привыкнуть. И чем быстрее, тем лучше. Сигарета, которая уже достаточно долгое время тлела в его руках, начинает обжигать пальцы, потому что огонь, съедающий бумагу, дошёл до фильтра. Он бросил тлеющий окурок в стакан с водой, который стоял рядом с кроватью, улавливая лёгкое шипение. Он медленно поднимается с постели, подходя к маленькому столу из настоящего красного дерева, который стоял чуть дальше панорамного окна. На нём стоит бутылка дорогого итальянского вина, которую Джин так и не открыл. Если на чистоту, то Сокджин и не собирался сегодня пить. Он думал, что выпьет обезболивающего, ляжет спать и уснёт сном младенца, но три часа бесполезного смотрения в потолок, дали ему понять, что сон к нему придёт ещё очень нескоро. Именно поэтому он достал бутылку, достал бокал, но, к сожалению, вспомнил о том, что мешать алкоголь с обезболивающем нельзя, ведь если переборщить, то можно и в ящик сыграть. А ему сейчас в эту игру играть никак нельзя. Ни сейчас, ни завтра, ни через год. Даже через десять лет — всё равно нельзя. Но сейчас, когда начинается восьмой час бессонницы, Джин уже готов рискнуть. Рискнуть, потому что сон — единственное, что может сейчас его вылечить. Он открывает бутылку, наливая чуть меньше половины бокала, улавливая пленительный и богатый аромат мяты, ванили и черешни. Его губы расплываются в небольшой улыбке. Он повернулся к окну, не сильно ударив бокал о стекло. — Не сдохни, Ким Сокджин… В входную дверь вставился ключ, разнося по всей квартире звук отпирания замка, а это значит, что Тэхён наконец-то вернулся домой, и Хосок, словно кипятком ошпаренный, летит в сторону коридора. Там он видит Тэхёна, с перебинтованной головой и довольно-таки бледным уставшим лицом… Встретившись взглядом с Хосоком, Тэхён начинает понимать, что сейчас ему придёт конец, ведь Хосок тот человек, с которым даже палец порезать нельзя. А в аварии попадать тем более. — Привет, Хосок. — проговаривает Намджун, как только заходит в квартиру, но понимает, что Хосок на него совершенно не смотрит ему сейчас интересен только Тэхён. Оно и понятно. Хосок медленно проходит к ним, внимательно осматривая самого младшего. — Что произошло? — спросил дрожащим голосом. — Ничего страшного. — начал успокаивать Тэхён. — Просто царапина. — Ага. Именно поэтому тебе голову перебинтовали. — он подошёл к нему вплотную, поворачивая голову Тэхёна в разные стороны. — Что с ним, Намджун? — Лёгкое сотрясение мозга, небольшой ушиб. — проговорил, сложив руки на груди, и встречаясь с глазами Тэхёна, которые смотрели на него, как на предателя. Но Намджун на это лишь немного улыбнулся. — Про царапину он, между прочим правду сказал. Я до сих пор не понимаю на кой ему голову перебинтовали. — Хосок повернулся к нему. — Да и вообще, я уверен, Тэхён больше испугался, чем как-то пострадал. — А что произошло? И почему вас так долго не было? — Да в меня с боку какая-то курица на светофоре влетела. — ответил Тэхён сразу встречаясь со взглядом старшего, в котором читалось только переживание и испуг. — Но там по касательной. Ничего серьёзного. А долго так, потому что ждали ментов, чтобы всё зафиксировали, скорую. Потом с бумажками разбирались. Намджун приехал, а потом директор нашего агентства. Хосок приложил ладонь ко лбу, тяжело вздыхая. — А с телефоном то у тебя что? Со стороны Намджуна раздался смешок, на который обратили внимание и Тэхён, и Хосок. — Он умер. — в глазах напротив отразилось непонимание. — Его переехали. Восстановлению и ремонту он уже не подлежит. Хосок вновь тяжело вздохнул. — За руль ты больше не садишься. — на полном серьёзе. Со стороны Намджуна вновь раздался громкий смешок. Он отвернулся, посмеиваясь в кулак, ведь он прекрасно знал, что так будет. Знал, что раз уж не менты, то Хосок лишит его прав, после сегодняшнего происшествия. — С чего это вдруг? — возмутился Тэхён. — С того, что я так сказал. — строго и холодно. Парень повернулся к Намджуну, который продолжал стоять и тихонько посмеиваться. — Ты пройдёшь? А то мне с тобой поговорить нужно. — Если это по поводу Юнги, то я и сам не знаю где он. — смех и улыбка мгновенно стёрлись с его лица. — Я уже говорил об этом Тэхёну, скажу и тебе. Давайте дадим ему немного времени. Хотя бы до завтрашнего дня. Ему нужно немного прийти в себя. И нам тоже. Хосок немного опустил голову. — Может ты и прав. Намджун немного улыбнулся. — Ладно. Я поеду. Пока, Хосок. — схватился за дверную ручку. — Пока, Тэхён. — помахал ему рукой. — Пока… Звонок от секретаря поместья мгновенно заставляет Чимина бросить все свои очень важные и неотложные дела и рвануть домой как можно быстрее. Он пулей вылетает из своего кабинета, чуть не сбивая с ног одну из лаборанток, которая проходила рядом с его кабинетом. Подбегает к лифту, и со всей силы нажимает на кнопку вызова, но не проходит и секунды как его нервы приходят в негодность. Его нога начинает сильно стучать по плиточному полу, а пальцы всё сильнее вдавливать кнопку вызова лифта. Ещё две секунды и Чимин понимает, что он не может терять время на ожидание, и именно поэтому пулей бежит к лестнице. Он ещё никогда не бегал по этим лестницам так быстро. Никогда не было такого, чтобы он мчался куда-то настолько быстро. Ведь для него работа всегда была на первом месте, и если он работает, то ничто и никто не имеет право его отвлекать. А тут он как ошпаренный летит к выходу из собственного офиса, хотя приехал всего лишь около часа назад. Чонгук. Вот причина мчаться домой на всех парах. Точнее причина в том, что Чонгук попытался покончить с собой. В очередной раз. Он попытался вскрыть себе вены. Бритвой. Именно поэтому Чимин как можно быстрее мчится домой…/flashback/
В доме раздаётся хлопок двери, который свидетельствует о том, что кто-то покинул его приделы. Через несколько минут во дворе раздаётся рык двигателя чиминовской машины, но он почти сразу же начал заглушаться. Значит, Чимин наконец-то уехал. Чонгук поднимается с постели, замечая машину Чимина вдалеке. — Окажи мне услугу. Уезжай и не возвращайся. Никогда. — прошептал Чонгук, накидывая на плечи серый халат, и выходя из комнаты этого монстра. Целую ночь и пол утра, Чимин выжигал Чонгука, разъедал своими поцелуями, ломал своими объятьями, душил своим желанием, своей страстью. Но, к счастью, и этой пытке пришёл конец. Ненадолго, но пришёл, и Чонгука счастлив тому, что хоть вздохнуть сможет спокойно, без него. Первое место, куда несут его собственные ноги, это душ, потому что хочется, как можно скорее отмыться от всей этой грязи. Избавится от всех воспоминаний за последние сумасшедшие сутки. Хочется всё забыть, как страшный сон и не вспоминать больше никогда. А в идеале, открыть глаза, и очутится в доме Хосока, в своей комнате, в своей постели. Или рядом с Юнги, в его объятьях. Только вот, каким бы сильным не было это желание, Чонгук не окажется ни там, ни там. Как только он закрывает за собой дверь в ванную, прячась от любопытных глаз прислуги, он сильно ударяется затылком о дверь, как можно сильнее смыкая челюсти. Его руки сжимаются в кулаки, зарываясь в жгуче-чёрные волосы, сжимая их настолько сильно, что они вот-вот начнут отрываться вместе с кусками кожи. Ноги Чонгука подкашиваются, сгибаются, потому что эмоции и боль, накопленные за сегодняшнюю ночь, просто не смогли больше оставаться внутри него. — Сука… — шепчет он, как можно сильнее смыкая челюсти. Он борется с невыносимо сильным желанием подняться на ноги и разгромить эту ванную к чертям собачьим, а следом за этим разгромить весь дом и поджечь. И сгореть вместе с домом, потому что сил уже нет. Батарейка села окончательно. Но вместо этого Чонгук поднимается на ноги, снимая с себя халат и подходит к зеркалу. Кого он там видит? Точно не себя. Чонгук никогда и никому не позволил бы сотворить с собой такое. Даже Юнги бы никогда не позволил так изуродовать своё тело засосами, которые больше похоже на синяки. Никому бы не позволил оставить на запястьях красные следы кровоподтёков. Он бы никому не позволил вот так использовать себя. Но Чимину позволил и от этого противно. Противно от собственного отражения. Противно от самого себя. Его сознание будто специально воспроизводит картинки с прошлой ночи, заставляя вновь чувствовать на себе эти омерзительные губы, омерзительные руки, омерзительные следы поцелуев и не менее омерзительных прикосновений. И осознание того, что нужно к этому привыкать окончательно добивает Чонгука. Он еле сдерживается, чтобы не начать кричать, не жалея собственного голоса. Чтобы не начать сдирать с себя кожу целыми пластами. Он прикасается ладонью к губам, вновь начиная их тереть, но это не помогает. Взгляд режется об одну из бритв, стоявшая в маленьком стаканчике на полке, под настенным зеркалом. Руки сами тянутся к ней. Чонгук даже не успевает уловить тот момент, когда он раскрывает её, достаёт маленькое, тоненькое, но очень острое лезвие, и прикладывает его к своему запястью. — Так будет лучше. — прошептав только это, Чонгук полоснул себе по руке…/end flashback/
Как только он входит в дом, то сразу сталкивается с секретаршей поместья Джес, которая в это самое мгновение собиралась выйти к Чимину, чтобы встретить его. — Где он? — без промедлений спрашивает Чимин строгим и холодным голосом. Джес сразу поклонилась перед Чимином и проговорила дрожащим голосом: — Господин Чон в своей комнате. — Один?! Девушка сразу опустила глаза в пол. — Нет-нет. Что вы, господин Пак. — она сделала небольшой шаг назад, ведь она, точно так же, как и все в этом доме, очень сильно боится гнева Чимина. — Сейчас господин Чон под присмотром врача — мистера Нельсона. Чимин со злостью посмотрел на неё. — Если бы он действительно был под присмотром, то такого бы не произошло. — проговорил сквозь зубы. — Как ты вообще могла такое допустить, Джессика Браун? — подошёл к девушке ближе. — Простите меня, господин Пак. — вновь поклонилась перед ним. Парень тяжело выдохнул, уперев руки в боки. — Рассказывай, что именно с ним произошло? — После вашего уезда, господин Чон пошёл в ванную, а через некоторое время, одна из прислуг услышала странный шум, похожий на звук падения. Она позвала меня. Я постучалась, но господин Чон мне не ответил, дверь была заперта. — её голос дрогнул, а руки задрожали, и Чимин это прекрасно видел. Значит, она боится. Боится дальше рассказывать. — Когда я открыла дверь, господин Чон лежал на полу, в луже крови. В его руках была ваша бритва. Чимин закатил глаза. Банально. Со стороны Чонгука эта очередная попытка себя убить просто банальна. Ведь Чимин с этим очень долго боролся, и именно тогда, когда, казалось бы, всё это должно было закончиться, Чонгук возобновляет эти попытки. — Эрику ты позвонила? Девушка аккуратно кивнула. — Да. Я. Чимин вновь строго посмотрел на неё. — Джессика Браун. Ты очень хороший секретарь. Мне нравится, как ты выполняешь свою работу. Не заставляй мне искать тебе замену. Ещё одна ошибка и ты вылетишь отсюда со свистом. — прошёл мимо неё в сторону второго этажа. Когда он доходит до комнаты Чонгука, то слышит голос, который усиленно что-то пытается донести, но это не голос Чонгука. Это голос Эрика Нельсона — их личного врача. Он открывает дверь и сразу встречается с двумя карими глазами, которые наполнены строгостью и серьёзностью. — А вот и Чимин. Эриком был высокий афроамериканец, с приятным цветом кожи, с резкими и угловатыми чертами лица. Стройный, накаченный мужчина, лет тридцати пяти, с короткими кудрявыми волосами и еле заметной щетиной. На белом, идеально выглаженном, халате, который так идеально сидел на нём был немного заляпан чужой кровью, и Чимину не совершенно сложно догадаться чьей именно. — Привет, Эрик. — подошёл к нему, кидая свой холодный взгляд в сторону Чонгука, лежавшего на своей кровати, прикрыв глаза рукой, на которую был наложен белый бинт. — Как он? — протянул ему руку. Нельсон пожал её и повернул голову в сторону Чонгука. — Жить будет. Не все порезы задели вену. Да и твоя секретарша молодец. Быстро сориентировалась. — мужчина положил руку на плечо Чимину. — Не смертельно, Чимин. Не смертельно. — повернулся к Чимину. — Так, надеюсь в пятый раз тебе не нужно повторять, как заботиться о таких травмах? — Нет. Я всё помню. — посмотрел на Чонгука. — Кое-кто никак не даёт забыть. — повернулся к Эрику. — Спасибо. Как всегда, выручаешь. — протянул ему руку. — В расчёте, Чимин. В расчёте… Вечерело. За окном летел крупный и очень пушистый снег, который своим полётом завораживает Тэхёна каждый раз, когда его взгляд устремляется в сторону окна. Когда Тэхён был ребёнком, самым любимым из времён года у него была именно зима. И не из-за того, что у него день рождения зимой, а именно из-за снега. Из-за белоснежно-чистых дорог, из-за красивых и медленных снегопадов, из-за пушистых сугробов. Его невозможно было затащить домой, ведь на улице намного интереснее, чем дома. И по хрену, что холодно, по хрену, что ледяной ветер сильно щипает нос, щёки и голые руки. Вообще всё равно, на ботинки, в которых полно снега, который тает и превращается в воду. Абсолютно плевать на последствия таких гулянок, главное — это гулять. Конечно с тех моментов прошло очень много лет, и Тэхён уже не сходит с ума от снежных бурь за окном, и его любим временем года ещё давно не является зима, но именно такой снегопад Тэхён любит до сих пор. Именно в такую погоду у него на душе становится по-настоящему спокойно. Он лежит на кровати с ноутбуком в ногах, лазая в своих старых набросках к тексам песен, только вот сейчас ему абсолютно не до это. Каждый раз стоит ему только сосредоточится на каком-то четверостишии, его обязательно отвлечёт вид за окном. Он заставляет его вновь и вновь копошиться в мыслях, по сотому кругу задавать себе максимально тупые вопросы, которые то и дело всплывают в голове. Совершенно неожиданно в комнату зашёл Хосок, устремляя взгляд на младшего, который сидит и с напускной сосредоточенностью смотрит в окно. Они с Хосоком немного повздорили, после того, как Намджун уехал. Поорали друг на друга, а потом разошлись по разным комнатам. Причём поссорились то из-за ерунды. Из-за того, что Хосок запретил Тэхёну садиться за руль после этой небольшой аварии. — Тэхён. — позвал старший, присаживаясь на кровать. Но младший даже не взглянул на него. Он повернулся в сторону ноутбука, пробегая глазами по напечатанным буквам, делая вид, что ему очень интересно. — Ну Тэхён-а. — он забрал его ноутбук и отложил в сторону, пытаясь поймать на себе взгляд младшего. — Ну хватит дуться. — взял его за подбородок разворачивая его голову в свою сторону, встречаясь с парой широких карих глаз. — Ну ты же знаешь почему я так отношусь к авариям. Знаешь, почему сам перестал водить. — Знаю. Но это не повод лишать меня прав. — Ну признаю, тут я немного погорячился. Прости меня, за это. — чмокнул его в щёку, замечая на губах Тэхёна лёгкую улыбку, которую он поначалу старался скрыть, только вот под взглядом Хосока улыбка расползается сама по себе. — Ладно, прощаю. — проговорил младший, притягивая Хосока к себе… Прошло достаточно много времени с тех пор, как Чимин не сказав ни слова вышел за дверь чонгуковской спальной. Больше двенадцати часов прошло. Он ушёл, не сказав ни слова, что кстати совсем не свойственно Чимину. Обычно, как только врач покидает приделы комнаты, Чимин сразу накидывался на Чонгука с различными вопросами или начинал по сотому разу втирать о том, что самоубийство не поможет. Ведь все психологи так делают. Вытаскивают из депрессии, помогают смирится с чем-то, и что-то принять. И Чимин тоже лечит, но потом сразу же калечит…/flashback/
Не громкий хлопок двери, немного разбавляет повисшее в спальной Чонгука напряжение. Только вот следом за хлопком, в комнате наступает ультразвуковая тишина, которая очень звонко долбит по ушам. Напряжение, повисшее здесь, можно почувствовать физически. Да что там говорить, у Чонгука пошли мурашки и волосы встали дыбом от одного осознания, что врач ушёл, оставляя его наедине с Чимином. — Чего ты пытался этим добиться? — очень строго спрашивает Чимин, стоя у окна, разглядывая как красиво вальсируют осенние листья на ветру. Чонгук неуверенно поворачивает голову в сторону Чимина, прекрасно осознавая, что сейчас, как и любой психолог, он будет искать причину. Точнее, как искать, он знает. Всё прекрасно знает. Он понимает, что всё это происходит из-за него, только вот ничего не делает, чтобы как-то это изменить. — Вторая попытка суицида за полгода. Это уже явная суицидальная наклонность. — перевёл взгляд на него, складывая руки на груди с очень строгим видом. — Таких как ты в психушке запирают. — Запри. — пробормотал Чонгук. — Это лучше, чем быть здесь. За одно мгновенье взгляд Чимина меняется со строгого, на гневный и прожигающий. Он за два шага подлетает у чужой к чужой кровати, разнося по комнате громкий звук пощёчины. — Рот закрой! — Чонгук прикоснулся ладонью к месту удара, чувствуя сильное жжение. Боли он уже не чувствует. За прошедшие полтора года, Чонгук уже привык к тому, что стоит ему взболтнуть что-то лишнее, Чимин сразу даёт ему пощёчину. Как говорится: «Чтобы пришёл в себя». — Да если ты попадёшь в дурку, я сделаю всё, чтоб твоя жизнь там стала адом на земле! — «Твой дом — вот мой ад на земле». — прокрутил в своей голове младший опуская глаза вниз. Дверь в комнату Чонгука резко открывается. Сокджин входит, мгновенно устремляя разгневанный взгляд на брата. — Чимин! Выйди отсюда! Брови младшего сдвинулись, отражая непонимание. — С чего это? Во-первых, я — его муж. Я имею права находится здесь. А во-вторых, я психолог. — Да тебе самому психолог нужен! — схватил его за руку, и потянул за собой на выход. — Ведёшь себя, как самый настоящий тиран. — он вытянул его в коридор, закрывая за собой дверь. Но Чонгук прекрасно слышал то, как Сокджин отчитывает его. — Ты совсем ебанутый? Я не психолог, и то понимаю, как нужно обращаться с человеком, который пытался с собой покончить. Но Чимину же похую. Он продолжает гнуть свою линию. — раздалось секундное молчание. — Ты зачем сейчас наорал на него и пощёчину дал? Думаешь ему от этого будет лучше? Ему нужно сейчас находится в спокойствии. Нужно, чтобы рядом с ним был уравновешенный человек, а не то чудовище, которого ты каждый раз выпускаешь на него. — Сокджин, занимайся своими делами. Я сам разберусь. — Я-то займусь. За это можешь не переживать. Но если Чонгук умрёт, то виноватым будешь именно ты. — дальше Чонгук услышал, как Сокджин пошёл в сторону своей комнаты. Услышал, как хлопнул дверью. — Вот баран! — прошипел Чимин, спускаясь вниз по лестнице. Чимин уходит, а значит Чонгук может хоть ненадолго выдохнуть…/end flashback/
Время семь часов. В это время обычно его зовут на ужин, только вот в это раз с ним идёт задержка. Хотя Чонгука это мало волнует его мысли заняты сейчас совершенно другим. Но буквально через минуту в комнату раздаётся стук. И для Чонгука это становится полной неожиданностью, ведь если это Чимин, то зачем он стучится, ведь обычно он входит, чуть ли не снимая дверь с петель. А никто другой к нему не приходит. — Господин Чон. Позвольте войти? — раздался за дверью голос одной из гувернанток. — Да, конечно. — парень поднял голову с подушки, повернув голову в сторону двери. Но то, что произошло потом, стало для него полнейшим удивлением. Ему привезли ужин, хотя такого в принципе никогда не было. Чонгуку всегда приходилось спускаться в столовую комнату на первом этаже и не важно в каком состоянии он был. Он мог еле ходит, валиться с ног от усталости, но к столу он обязан спускаться. Даже, когда он был прикован к постели, его пересаживали в кресло-каталку и везли к столу. А тут совершенно другое обращение. На одном подносе собранные самые любимые блюда Чонгука. И топпокки, и говядина в остро-сладком соусе, и даже его любимый стейк полной прожарки со специями. — А… что происходит? — Господин Пак приказал приготовить всё это для вас. — гувернантка надела лживую широкую улыбку. — Он попросил, чтоб вы обязательно съели всё. Чонгук смотрит на всё это и просто поверить не может, что Чимин отдал приказ на кухне приготовить ужин специально для него. Но как не странно есть его сейчас совсем не тянет. — А где же сам Чимин? — Господин Пак сейчас в своём кабинете. — парень на это лишь кивнул, вновь устремляя взгляд в окно. — Ему что-нибудь передать? — в этом вопросе чётко слышался контекст такого характера: «Я сейчас пойду к нему, докладывать о тебе. Будь хоть немного благодарен тому, что он о тебе заботится, сволочь ты такая!» — Нет. Не надо. — проговорил, как отрезал. Гувернантки поклонились ему и быстро ушли, плотно закрыв за собой дверь…