Без Всего

В кой-то веки, Катя решила, что ее тотальное невезение принесло хоть сколько-то полезные плоды. Ей, безусловно, было жутко неловко застать Александра за переодеванием. Она ощутила, что у нее краснеют не только уши, но и шея. По-хорошему, следовало бы отвернуться, так должна была повести себя приличная девушка. И Катя бы отвернулась, если бы не абсолютно научное желание посмотреть, что же его делает таким горячим, как печка, при любом прикосновении. Воропаев выбрал не смущать её дальше, и принялся застегивать рубашку, прекратив мучиться с манжетами. Но когда он поправлял полы рубашки, для удобства застегивания, она заметила огромный синяк на ребрах. В голове пронеслось услышанное в доме Вертинского. Он же сказал ей, что с ним все хорошо! Александр прекращает застегиваться, и внимательно на нее смотрит. Словно выжидает её реакцию. А когда Катя направляется к нему, он делает шаг назад, и с улыбкой заявляет: - Не стоит мне помогать, я привык одеваться сам. А девушка ощущает непреодолимое желание его стукнуть. Некоторые вещи не меняются, умение бесить людей у Воропаева в крови. - У вас там синяк на все ребра, - заявляет Катя возмущенно, - вы же мне сказали, что с вами все в порядке. - А со мной и есть все в полном порядке, - заверяет ее мужчина, стараясь сместиться еще чуть в сторону, когда девушка подходит ближе. Он что, бегать от нее собирается? Серьезно? - У вас там должна быть плотная повязка! Вдруг там трещина? Александр кривится, и отрицательно качает головой: - Там все в порядке, правда, - он очень старается выглядеть честным, но Катю уже не проведешь. - Покажите, - она упрямо тянется к рубашке, и Александр перехватывает одну её руку, затем другую. - Катенька, если вам так хочется меня раздеть, то мы можем выбрать для этого гораздо более удобное и уединенное место, - он поигрывает бровями, и улыбается так самодовольно, что девушка ловит ощущение дежа-вю. - Да что вы… - она пытается вырвать руки из его захвата, но не тут-то было, мужчина держит осторожно, но крепко, - я уже вам говорила, вы беспечны, так нельзя. - Конечно, конечно, - мужчина улыбается чуть дразняще, целует сперва одну ее руку, затем вторую и отпускает. Девушка делает шаг назад, а когда Александр продолжает застегивать последние пуговицы, усаживается на стул, предварительно переложив с него огромные закройные ножницы себе на колени. - Вы выглядите с холодным оружием очень угрожающе, - смеется Воропаев, и тянется за новым пиджаком, - не за мной ли вы собираетесь с ними поохотиться? - он кивает на внушительные лезвия ножниц. Катя возмущенно вспыхивает, а затем, слегка успокоившись, заявляет. - Если будете продолжать себя точно так же вести - возможно. Мужчина поднимает бровь и улыбается так дразняще, что девушка просто кожей ощущает, что он заявит ей что-то эдакое: - Знаете, я могу быть не против, главное правильное место и время, - и подмигивает, зараза! - Вы любите, когда опасно? - но мужчина игнорирует вопрос, Катя прижимает ножницы к коленям двумя руками, и следит за тем, как мужчина очень старается не морщиться, пытаясь надеть достаточно узкий пиджак. Нет бы, носить более свободные фасоны! Девушка поднимается, протягивая руку, - давайте я помогу. С этим-то можно? Мужчина прекращает борьбу со вторым рукавом, и позволяет Кате побыть ассистенткой Уютовой. Девушка осторожно поправляет на мужчине пиджак, разглаживая несуществующие складки на спине. Одно дело касаться просто костюмной ткани, и совершенно другое вот так, позволять себе коснуться мужчины. Воропаев оглядывает себя в зеркале, и поворачивается к девушке: - Ну как вам? Выглядит отлично, роскошно, как и всегда. Но Катя из вредности молчит, а потом заявляет: - Очень красиво, Ольга Вячеславовна была права. - В чем это? - мужчина вопросительно выгибает бровь. - Она сказала, что когда я увижу вас в этом пиджаке, то я оценю по настоящему, - отвечает Катя, любуясь осанкой мужчины. - Оцените меня? - улыбается Александр. - Пиджак, - девушка чувствует, что уже устает краснеть рядом с этим мужчиной! Он же явно делает это специально! И спина не болит так ровно ходить, возвращаются мысли Кати к осанке мужчины. Девушка и правда не могла припомнить, чтоб Воропаев горбился. Здоровая привычка, но, сколько в ней постоянного напряжения. - Так почему вы не обратились с ушибом в больницу? Александр вздыхает, явно недовольный тем, что разговор возвращается в то же самое русло. - Там нет ничего серьезного, Катя, поверьте. Я знаю, как ощущаются более серьезные травмы. Но это заявление не производит должного эффекта. Девушка улавливает волну раздражения, что вскипает в ней с новой силой. Как можно настолько не обращать на себя внимания? С виду по Воропаеву невозможно было сказать, что он может так наплевательски относится к себе. - Любые травмы серьезны, - уверенно заявляет Катя, - нужно о себе заботиться. - Вы сильно беспокоитесь, когда режете палец? - ей кажется, что мужчина злит её специально. - Но у вас не порезан палец! - А это почти одно и то же, - разводит он руками, и только сейчас девушка замечает, что все движения мужчины выверены и осторожны. Стремительность, которая всегда была отличительной чертой, теперь максимально сдержана, - это действительно мелочи. Катя снова усаживается на стул. - Вы хотите подождать Ольгу Вячеславовну? - Да, - кивает Катя, и мысленно добавляет, - “ и дождусь, когда вы, Александр Юрьевич, начнете переодеваться назад”. Мужчина следит за выражением ее лица и, улыбаясь, подмечает: - Или вы рассчитываете, что Уютова позволит вам остаться, когда я с себя буду это снимать? Он хохочет, когда на лице у девушки отражается обида за разгаданный план! Он подходит к ней в несколько шагов, склоняется, обхватывая руками спинку стула по обе стороны от девушки, и мстительно подмечает: - Она вас прогонит до того, как я расстегну первую пуговицу на рубашке, очень несостоятельный план, Катенька. Вы можете лучше. Пушкареву вздергивает голову, еще сильнее сокращая расстояние между ними. Боже, как же хорошо он пахнет! Это просто невозможно! - Вы долго будете меня подкалывать? Я думала, наши отношения должны были измениться. Лицо Воропаева озаряется довольной, мальчишеской улыбкой. - А мы ни о чем таком не договаривались, - ей кажется, что он склоняется еще ниже, - вы позволили мне за вами ухаживать, а в какой форме, не уточнили. - Когда вы ухаживаете, вы всегда дразнитесь? - Катя практически шепчет, ощущая сухость во рту. Ей хочется, чтоб он склонился еще ниже и… - Я еще не начинал ухаживать, - улыбается он ей, и вовлекает в мягкий, дразнящий поцелуй. Кате хочется большего, но губы Воропаева скорее играют, чем целуют, провоцируют, чем предлагают. Это томно, нежно и немного странно. Целовать этого человека упоительно, на грани реальности. Девушка сдается и касается его лица двумя руками, притягивая ближе, требуя большего. Мужчина поддается на уговор, углубляя поцелуй. Катя дрожит, когда поцелуй становится более жадным, напористым. Александр целует её так, словно она для него центр всего настоящего на этот момент, и где-то на задворках сознание она слышит, как нещадно хрустит стул под его руками. Одной рукой Катя проводит по волосам мужчины, слегка царапая ноготками кожу головы. И Воропаев буквально хватает её за плечи. Но девушке не суждено узнать, что он собирается делать в следующий момент. Хлопок двери мастерской заставляет их оторваться друг от друга. Александр смотрит в сторону двери, а Катя на лицо мужчины. - Кто там? - шепчет девушка, страшась повернуться и тоже посмотреть. - Никого, - Воропаев разгибается и удивленно пожимает плечами. - Но там кто-то был! Кто-то хлопнул дверью! Катя подхватывается и делает рывок в сторону двери, нужно посмотреть, кто это был! - Куда! - Александр ловит её за руку и притягивает назад. - Кто-то нас видел, - Катя пытается высвободить руку, странная нервозность поселяется в теле. - Ну, тогда, если вы решили посмотреть кто, не забудьте ножницы. Девушка немного теряется. - Зачем мне ножницы? - Как это зачем? - Воропаев имитирует удары сверху вниз воображаемыми ножницами, - казнить свидетеля. - Вам смешно? - удивлению Пушкаревой нет границ, - вы не переживаете? - Так о чем я должен переживать, - искренне удивляется Воропаев, - мы не делали с вами ничего предосудительного. - Да но, - девушка все еще напряжена, но спокойствие Александра подкупает, - слухи… - Слухи о чем? Вы свободная женщина, я свободный мужчина - то, чем мы занимаемся наедине только наше дело. Или вы хотите сохранить наши … взаимоотношения в секрете? Пушкарева зависает на короткий миг. Александр не собирается делать секрета из своих ухаживаний? Он такой спокойный, потому что решил взять за принцип - кто узнает, тот узнает? - Я не привыкла кричать о моих чувствах на всех углах, - отвечает Катя и подмечает довольную улыбку на лице Воропаева, что она сказала такого, что он так обрадовался? - Так я и не предлагаю кричать. Не волнуйтесь, основным пересудом будет – отравитесь вы или нет, - затем мужчина осторожно привлекает её к себе, приобнимая за плечи, - если вы не хотите разглашения чего-либо - отрицайте. Со стороны двери крайне сложно понять был поцелуй или нет. Главное быть уверенной в своих словах, понимаете? - Вы собираетесь учить меня врать? - смеется Катя, обретая уверенность в объятиях Александра. - Что вы, Катенька, как можно, - в притворном ужасе восклицает он, отпуская её, - просто даю дельные советы. Вдруг пригодится? В дверь постучали, а затем в комнате появилась довольная улыбающаяся Уютова. - Простите, Александр Юрьевич, задержалась. Катенька, здравствуй. Пушкарева кивает и пропускает женщину к Воропаеву. Она осматривает пиджак, а потом просит его снять, чтоб еще раз посмотреть на рубашку. Мужчина подчиняется и сбрасывает пиджак, оставаясь в одной рубашке. Уютову не устраивает вид и, вооружившись булавками, она принимается заворачивать ткань на спине мужчины, суживая её еще больше. - Александр Юрьевич, вы не похудели часом? - интересуется Уютова, - мерки были точными, но вот я смотрю, на спине прям лишнее, словно не по размеру. - Да нет вроде, - осматривает себя в зеркале мужчина, стоически претерпевая команды Ольги Вячеславовны. - Катюш, ты просто пришла или по делу? - спрашивает Уютов, не отрываясь от рубашки Воропаева. - Я по поводу оверлоков, - подает голос Катя, чувствуя, словно её поймали на чем-то неприличном, хотя Уютова и так её видела, когда вошла. - Там на столе, под мятным кружевом, лежат листы, - Ольга Вячеславовна продолжает работать над рубашкой, - там все, что тебе нужно, я выписала для тебя специально. Впервые Катя не довольна тем, что Уютова такая обязательная. Она поднимает кружево на столике, и забирает листы. - Спасибо, - благодарит она Уютову, но остается стоять. - Ты еще что-то хотела? - спрашивает женщина, подгибая задний край рубашки. - Вы решили все-таки подождать, пока я её сниму? - довольно подкалывает ее Воропаев, следя за ней через зеркало. Уютова вздрагивает на такое заявление и Катя буквально покатывается от смеха, когда женщина неловко попадает острой булавкой мужчине пониже спины. Александр шипит и бросает убийственный взгляд на Катю, но Пушкарева знает, что это все напускное. Она прощается с Уютовой, салютует листами Воропаеву и уносится прочь, стараясь никого не сбить по пути. Теперь у нее был только один человек, которого хотелось сшибать на регулярной основе. А поговорить по поводу его ребер она сможет и вечером, когда он подхватит её после работы, как и обещал. Александр был чрезвычайно обязательным, тут Ремез была права. Раиса, вот еще одна проблема, что не выходила из головы Кати. Она уже даже пожаловалась Коле об этом, когда Ремез ушла. Было такое ощущение, что достаточно приятная девушка общалась с ней словно через силу, но при этом оставалась довольно милой, веселой и собранной в нужные моменты. Но то, как она пообщалась с Малиновским, Катя зябко передернула плечами - так себе никто не позволял с ним разговаривать. От девочек из ЖенСовета она слышала, что Роман мог быть очень и очень мстительным. На себе она этого не ощущала ни разу, но она никогда и не пыталась задеть не всегда приятного ей Малиновского. А Ремез, казалось, пыталась откусить ему голову, не приближаясь. Пушкарева передернула плечами. Коля был с ней согласен только отчасти, ему Рая понравилась, но его Катя посчитала предвзятым - любая симпатичная барышня, оказывающая ему хоть минимум внимания, будет для него прекрасной. Даже Клочкова удостоилась его слюней, хотя просто привычно мило с ним поздоровалась, толком не зная, кто он такой. С Ремез хотелось пообщаться гораздо теснее, узнать еще какие-то моменты о Воропаеве, расспросить. Семь лет дружбы, она должна была знать этого человека очень хорошо. Но Коля считал иначе. Точнее он считал, что узнавать Александра не стоит вообще. Зорькин был уверен, что воспевание Воропаева от лица Ремез было ничем иным, чем попыткой уязвить Малиновского. - Он не герой, - заявил Коля, попивая свежезаваренный кофе, - это злодей, которого способны выдержать собственные сестры, и вот такие барышни как эта Ремез. Она в ответ на его зубы оскалит свои. А ты, ты-то куда лезешь? - он только покачал головой на ситуацию с Александром, - ты учти, это еще хуже чем Жданов, и если ты решила заострить внимание на Воропаеве, то быстро передумай, и вернись к безопасному вздыханию по занятому директору ЗимаЛетто. Катя была не согласна в корне. Александр был чем-то странным, новым, пугающим и интригующим. А еще он одурительно пах, только это уже заставляло ее колени подгибаться, и приходилось собирать всю силу воли, чтоб не растекаться карамельной лужей. А эти поцелуи. И сны. В особенности сны. Пушкарева себя повернутой на чувственных удовольствия не считала, но мозг её решил иначе, а все потому, что она непозволительно часто сокращала с Воропаевым дистанцию. Девушке поведение Александра касалось странным, он подавался ей на встречу, постоянно устанавливал с ней тактильный контакт до… Но, при этом, каждый раз, когда он целовал её, то упорно старался не касаться. Сама она причин такого поведения не понимала, а обсуждать это с Колей считала перебором. Её и так хватило того, как он пропесочил её за краткий пересказ ужина с Воропаевым. - Я еще худо-бедно понял причинно-следственные связи в его случае, - рассуждал Коля, прохаживаясь туда-сюда по Катиной комнате, - ты мне лучше скажи - ему-то ты что донести пыталась? Ты отговорить его пыталась? - Почему это? - Катя сидела на кровати, поджав колени к груди, - я ему просто пыталась пояснить, что строю я отношения как-то не очень, опыта особого нет. - А ты не могла ему так и сказать? Зачем было проходиться по своим не особо-то богатым внешним данным? Если он пришел к тебе с таким разговором, значит там либо реальный интерес, и тогда он тебя и так хорошо видит, либо какая-то выгода, и тогда все это вообще вторично, - Коля развел руки в стороны, словно демонстрируя эти две разные ситуации. - Ты думаешь, что он это сказал потому, что ему что-то от меня нужно? - Катя уперлась лбом в колени, - мне так не показалось. - Раз не показалось, значит, и не было такого, - примирительно согласился Зорькин, присаживаясь к подруге и укладывая ей руку на плечо, - просто я искренне считаю, что Воропаева ты не потянешь. Жданов тупой хотя-бы, а этот, ко всему, умный как сволочь. - Ты думаешь, не получится? Или мне нужно заводить кого-то поглупее? - Катя повернула к нему лицо, и шмыгнула носом. - Я честно тебе скажу - я не знаю. Но этот твой Александр Юрьевич решил клинья подбивать к тебе тогда, когда тебе уже покрывать никого не нужно. Так что да, я согласен, что выгода в смещении Жданова через тебя не состоятельна. Но мало ли, что в его голове варится. Ты мне про него хорошего-то не рассказывала. - Я тебе, если что, и плохого о нем не рассказывала, - подметила Катя. - Плохого нет, но ядом ты плевалась в его сторону с завидным постоянством. А теперь, оказывается, что это он так клинья подбивал? Если такое поведения работает, может мне у него взять пару уроков? - Зорькин улыбнулся, и девушке захотелось дать ему в лоб. - Тебе его уроки не помогут, - мстительно заметила Катя, - тебе сперва нужно до него дорасти! - Эй, ты чего! Пушкарева, ты сама меня вытащила для совета, а сейчас оскорбляешь? - Прости, - Катя постучала лбом о колени, - я не знаю как правильно. - Так никто не знает как правильно, об этом в книгах толком не пишут. А учебника по Воропаеву нет и в помине. Я тебе уже говорил когда-то - ты можешь делать то, что хочешь. Но если ты спрашиваешь моего совета, то я искренне считаю, что такой как Воропаев, перемелет тебя в своих жерновах, и от тебя даже жмыха не останется. - Оптимистичненько, - Катя только вздыхает. - Прости, - Коля облокачивается о стену, и тоже подтягивает колени к груди, - говорю тебе как есть. Пушкарева вздохнула, был еще один человек, с которым можно было бы обсудить Воропаева, но эти варианты отпадали сами собой. Кира никогда не будет говорить с ней о чем-либо таком, а может и вообще падет от ужаса и шока, что её брат решил связаться с Катей. А Кристина… Когда она подвозила её в ЗимаЛетто, то была с Катей весьма открыта, может она уже тогда знала то, о чем Катя только могла догадываться? Пришлось отказаться и от этой идеи. В сухом остатке у Пушкаревой оставался только Воропаев. Мужчина всегда был с ней предельно прямолинеен, но вот его откровенность оставалась под вопросом. Он словно продолжал держать её за стеной, отгораживая от своих проблем, своих волнений, тех волнений, которые, по его собственному усмотрению, ее не касались. Катя настолько погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как с ней поравнялся Жданов. - Катенька, я вижу, что вы не здесь, не поделитесь, где витаете? - девушка вздрогнула от его голоса. - Я здесь, Андрей Палыч, почему это я не здесь? - она удивленно взглянула на мужчину. - Я с вами разговор пытался начать два раза, вы мне только с третьего ответили. Что вас беспокоит? - А мало чего должно меня беспокоить? - Катя протянула Андрею листы Уютовой, - Ольга Вячеславовна дала, по оверлокам. Жданов напряженным не выглядел, в конце концов, Ремез немного расслабила его перспективой выхода из кризиса на базисе НикаМоды. - Это очень состоятельная идея,- сказала она тогда, обсудив основные моменты с Катей и Николаем, - я могу предложить только одно, разделить акции этой компании с кем-то из акционеров ЗимаЛетто, для дополнительного спокойствия. Андрей согласился с Раей, что это было бы разумно. Но ни сам Жданов, ни Воропаев часть Ника-Моды получить не могли - иначе вектор интереса Вертинского мог сместиться и в сторону этого спасательного круга. Кире отдавать долю было нельзя, она все еще находилась в святом неведении от ситуации. Родители Жданова отпадали по той же причине. Оставалась только Кристина, и это был не самый плохой выбор, Катя тоже поддерживала эту позицию. Старшая сестра Воропаева была самым безобидным акционером, ей было глубоко плевать на все подводные камни фирмы, ей была безразлична дележка места под солнцем, каждый совет директоров она отбывала как повинность. Соответственно и в дела НикаМоды она лезть не будет. Ремез тоже это подтвердила, но Жданову время на подумать выделила, ровно два дня, дальше она запускает документы в работу. - Я считаю, что мы не так уж сильно сдали позиции, - тем временем заметил Андрей, - это уже весьма оптимистично, плюс ко всему, теперь Воропаев не может претендовать на директорское кресло, куда он метил с таким остервенением. Мы в безопасности - беспокойства должно стать меньше, - уверенно закончил он. - Вы в безопасности, но ЗимаЛетто до сих пор под ударом, - Катя ощутила внутреннее раздражение, - до момента полной свободы компании от долгов еще очень и очень долго. - Неужели вы думаете, что мы не справимся? - Андрей приобнял девушку за плечи в дверях кабинета, и Кате пришлось отстраниться, мягко, но настойчиво. - Я думаю, что нужно следовать намеченному плану Раисы сейчас. Благодаря Александру Юрьевичу мы можем воспользоваться её услугами, и максимально получить от этого выгоду в ситуации фирмы. - Благодаря Воропаеву, мы остались должны Вертинскому кругленькую сумму, - повысил голос Жданов, уже находясь за дверью своего кабинета. - Мне кажется, что в этой ситуации с Вертинским в первую очередь виноваты мы сами, - Катя внутренне сжалась от крика мужчины, но продолжила, - Роман Дмитриевич, вы и я. Виноваты в том, что согласились на эту попытку, не предприняли других способов решения проблемы. Не рассчитали… - Вы защищаете Воропаева? - Жданов повернулся так резко, что Пушкарева отшатнулась и сделала шаг назад, - с каких это пор он у нас Агнец Божий, а мы … - мужчина старался подобрать слова, ноздри его гневно раздувались, глаза сверкали, - а мы оппозиционная партия! - Я никого не защищаю, но это не Александр Юрьевич решил взять деньги у такого человека. И если бы не он, то возможно ни меня, ни вас здесь бы уже не было. - Кто налил этот бред в ваши милые ушки, а, Катя? - Жданов приблизился к девушке и, прихватив её за предплечье, притянул к себе, - сам Воропаев? Эта его девка, Ремез? Или вы сами додумались до этого, в своих возвышенных фантазиях? - Мне больно, - Катя попыталась освободить руку, - это абсолютно логичное умозаключение, Андрей Палыч. Артур Петрович явно не был доволен положением компании, вы думаете, что он по головке нас погладить собирался и отпустить? - девушка снова попыталась отдернуть руку, - и мне все еще больно! Жданов отбросил её руку, словно держался за что-то грязное, неприятное. Лицо его исказилось маской презрения и недовольства. Но затем мужчина вздохнул, сделал шаг назад, провел руками по лицу, словно снимая оловянную личину. - Простите, - черты его лица разгладились, и стали более мягкими, привычными, - правда, Катя, простите. Просто, - он вздохнул, и когда снова потянулся к ней, девушка инстинктивно отпрянула, - я не сделаю вам ничего плохого, это просто нервы. И мне не нравится то, что вы сближаетесь с Воропаевым. Ничего хорошего из этого не будет. Я знаю его далеко не первый год, и то, что видели вы, это еще далеко не весь спектр его умений, поверьте! То, как он плетет интриги… Катенька, нам с вами до него как до неба! В многоходовках ему просто нет равных. Мне бы не хотелось, чтоб вы пострадали в хитросплетении его игр против меня. - Я буду предельно осторожна, - Катя обошла мужчину по широкой дуге, - но сейчас мы все оказались в одной лодке, Андрей Палыч. И я думаю, я искренне в это верю, что если бы Александр Юрьевич хотел бы вас утопить, то связался бы с Павлом Олеговичем изначально. Или посвятив во все эти дела Киру Юрьевну, которая, если я не ошибаюсь, так до конца и не знает ситуацию. Я не знаю причин вашей вражды, но худой мир лучше доброй войны, особенно сейчас. Жданов провернулся вокруг своей оси на одной ноге, и вздохнул, глядя на Катю полными жалости глазами: - Катя, Катя, Катя, вы еще такая наивная, - он прошел за свой стол, уселся в кресло, максимально удобно откинувшись в нем назад, - это не перемирие, это попытка забрать у меня все, таким показательно пассивным способом. - Андрей Палыч, может вы, все-таки, отключите паранойю, и попытаетесь работать с Александром Юрьевичем в тандеме? Девушка подошла к столу максимально близко, и замерла напротив Жданова, глядя на него с жалостью. - Вы думаете, что эта, как вы говорите, паранойя, развилась на пустом месте? - Нет, я думаю, что вы давно могли сыграть друг с другом в открытую, но гордость не позволяет, - девушка жмет одним плечом, ощущая какое-то внутреннее опустошение. - Мне гордость не позволяет? - Жданов подался вперед, с возмущением в голосе. - Обоим, - отвечает Катя, а затем поворачивается в сторону своей каморки, - простите, мне нужно подготовить копии документов по НикаМоде для Раисы. Жданов ничего не отвечает, и девушка удаляется. Предплечье все еще ноет от крепкого захвата мужчины. Если он так реагирует на рабочие моменты, как же будет зол Андрей Палыч, когда узнает о том, что происходит между Воропаевым и Катей сейчас?