***
Удивительно, но пароль он сумел разгадать достаточно скоро, ибо подметил схожесть положения людей на резьбе с цифрами. Пребывая в агонии, их тела принимали весьма удивительные позы, в которых можно было смутно увидеть определённые цифры, из них Демиург набирал различные последовательности на сейфе. Возможно, что именно воображение демона, позволившее ему разглядеть цифры в агонизирующих людях, помогло разгадать пароль, однако сил открыть сейф он никак не мог в себе найти. Поразительно, но именно решающий момент, когда он наконец-то сможет увидеть содержимое сейфа, был крайне тяжёлым, и он не мог заставить себя сделать это. Едва заглянув в сейф, он сразу заметил небольшой чёрный дневник, расписанный золотыми человеческими черепами. На дневнике была видна надпись на латинском языке: «Homo hominis lupus est», обозначающая, что человек человеку волк. Демиург сразу заинтересовался этим, начав размышлять о значении слов. Значили они характерную черту крайне эгоистичных людей — поступать подло по отношению к другим людям. Также можно было приписать таким людям и многие другие отрицательные качества, но, в целом же, посыл был вполне очевиден — люди являются отвратительными существами, и они с владыкой Ульбертом разделяли это мнение полностью. Жалкие человечки являлись невообразимо слабыми, способными сражаться на равных только друг с другом. Людям только дай малейший повод, и они перегрызут друг другу глотки, словно волки. Возможно, что даже в буквальном смысле, и Демиург хотел бы на это посмотреть. В его власти заставить их делать и куда более кошмарные вещи, и низшие не смогут противиться его воле. Никаких сомнений в том, кому принадлежит дневник, у демона не было: аура высшего ощущалась так сильно, что невольно вызывала сильнейшее восхищение. Магический фон рукописи почти полностью гасил сейф, а сверху всё перекрывала висевшая на стене картина, отбивая всякое желание приближаться к этому месту своей гнетущей аурой. «Насколько же сильно нужно желать сохранить тайны, чтобы охранять дневник таким образом?» Он не мог позволить себе раскрыть дневник своего повелителя, но страстно желал этого, как ничего не желал ранее. Разве что возращения своего создателя он желал больше. Но тут он услышал сообщение от владыки Айнза. Неохотно спрятал дневник в сейф, а затем вернул и картину на место. Сегодня он впервые неохотно направился в тронный зал к Айнзу, желая остаться здесь, чтобы найти в себе силы открыть заветный дневник.***
Посланный выполнять приказы Айнза, Демиург сумел вернуться в комнату своего создателя нескоро. Теперь же ему вновь удалось найти немного времени, чтобы всё же открыть дневник, и вчитаться в мысли Ульберта. Подобное было поистине уникальным шансом понять, о чём размышлял его создатель, и шанс этот не был дан ни Альбедо, ни Шалтир, только ему. «Нет, я не могу», — сокрушался он, борясь с желанием открыть его. — «Но владыка оставил подсказки, чтобы я получил доступ! Впрочем, имею ли я право знать подлинные мысли высшего?» Он даже хотел рассказать о находке владыке Айнзу, но не решился. «Что, если создатель хотел, чтобы дневник нашёл именно я?», — лестная мысль заставила его широко улыбнуться. — Надеюсь, что я сейчас не совершаю ошибку, — вдохнул и зажмурился. Он осторожно открыл дневник, вчитываясь в оглавление:«Отныне моё имя — Ульберт Ален Одл! Пусть моё настоящее имя останется в прошлом и навсегда будет забыто: для меня оно синоним ничтожности и слабости! Но здесь моё имя — Ульберт, и пусть оно будет внушать суеверный ужас в сердца врагов!»
Заглавие его удивило. Даже не так. Оно его поразило. «Прошлое имя? Настоящее? Забыто? Неужели у высшего были и другие имена? Владыка Ульберт имеет в виду родной мир всех высших?», — вопросы роились в его голове, вызывая небывалое возбуждение. — Да, оно внушало страх! — он улыбнулся. — Иначе и быть не могло! Перелистнув, он увидел, что на одну страницу приходится лишь два-три абзаца текста, написанных крючковатым почерком, причём таким родным ему, что он решил, словно и сам мог бы писать именно этим почерком.«Великая гробница Назарик — мой дом, и я прикладываю все усилия, чтобы новообразованная гильдия Айнз Оал Гоун истребила эти проклятые человеческие гильдии, охотясь за их членами, когда те наиболее беззащитны. Поодиночке они слабы и их легко изничтожить. Но Тач Ми постоянно твердит, что грабёж — не наш путь, и можно отвечать только ударом на удар. Какой же он периодами болван добрый! Я — сильнейший маг в гильдии и имею право на мнение! Оно таково, что нужно нападать первыми, использовать любые способы, чтобы истребить их всех — людей! Но Тач Ми на это отвечает "Хватит нарываться! Мы не справимся, если они на нас разом нападут!". Позор таким добрячкам, которые писают в штанишки ещё до начала битвы! Ха-ха-ха».
Демиург поднял взгляд и ненадолго задумался. Не решаясь строить какие-либо выводы раньше времени, он решил продолжить чтение.«Гильдию только создали, а они жмутся в страхе, сидя в гробнице, ожидая нового нападения. Но были и нормальные члены гильдии: Момонга, Перорончино, Ямаико и Нисики Энрай. В один день они разом поддержали мою инициативу, и тогда даже Тач Ми, наш лидер, согласился напасть на человеческую гильдию, угрожающую нам, но пока не нападающую. Никогда не сомневался в этих ребятах, а Тач Ми! Ну чертяка, что творил! Я тут божество зла, но он так разносил людишек, что я готов был даже руку ему пожать. Да и нас он старался поддерживать, бросаясь в бой первым, но и я не плошал! Ха-ха-ха! Обожаю придурка! Нет, он товарищ с заморочками, ну и добряк редкостный, но воин из него ничего такой. Не знаю, удалось бы мне победить его или нет. И ведь мы так эти людские гильдии отделали, что добились грёбаного распада трёх из них!»
Демиург неуверенно улыбнулся, мысленно поздравляя своего повелители и других членов гильдии. Теперь ему стало чуть понятнее отношение создателя к владыке Тач Ми. «Владыка Ульберт как минимум очень уважал его, но отношения были непростыми. Почему? Неужели слово «добряк» он приравнивал к оскорблениям вроде «придурок», но что это может сказать о нём самом? Очевидно, он просто ненавидел добрых людей, и это можно понять потому, что и я сам считаю так же. Но неужели владыка Тач Ми был добрым?» Он продолжил чтение.«Не могу делать записи каждый день, но важные события в жизни гильдии отметить хочу. Итак, сегодня Букубукучагама почти прикончила Перорончино, когда он начал шутить про её участие в записи голоса для героини некой Н-игры, название которой я так и не смог от него добиться. Вдоволь посмеявшись, я отправился на охоту за новичками, играющими за людей. Но диалог просто не выходил у меня из головы, и я едва не раскрыл маскировку. Всё же товарищи очень смешные люди, но придурки редкостные, конечно же. Люблю их».
— Что?! — вскричал он, вскакивая с дивана. Он чуть не выронил дневник, но схватил его, неимоверно страшась даже малейшего шанса уронить его. — «Люди?! Какого?!», — мысленно закричал он. — «Он оговорился? Нет, не мог он. Но почему владыка Ульберт назвал владычицу Букубукучагама и Перорончино людьми? Он пошутил? Не понимаю!» Демиург нахмурился, ощутив желание рвануть в тронный зал к владыке Айнзу, чтобы получить ответы. Едва поборов желание, он вновь взялся за дневник, читая уже следующую страницу.«Дорогой дневник, я не знаю, почему называю тебя дорогим, так как ты выпал мне в качестве ширпотреба, но я пишу в тебе, поэтому ты являешься ценнейшей реликвией. Я сегодня в очередной раз разнёс нахер группу новичков, используя скрытность! Как же они испугались, услышав у себя за спиной: «Во имя Айнз Оал Гоун вы подлежите немедленному уничтожению, жалкие людишки! Моё имя — Ульберт Ален Одл, я властелин зла!», а ругательства их были просто усладой для моих ушей. Я даже лут не собирал с этих неудачников. Они посмели заявить, что я идиот с синдромом восьмиклассника! Придурки! А ещё мы с Тач Ми чуть не убили друг друга, когда он осудил мои действия, приводя в пример Момонгу! Момонгу, мать его! Он же даже не знал, что последний мне помогал не раз! Насколько же паршивые аргументы он приводил! Выбесил меня так, что лишь другие товарищи смогли удержать меня от убийства! Впрочем, потом я даже хотел извиниться, но передумал, предложив пойти вместе мочить новичков. Он не согласился, но похвалил мою бесстрашность».
«Он хотел убить владыку Тач Ми, либо тут попросту шутка? Да, возможно, что про людей он также шутил, а я не смог понять! Насколько же он умён, что смог такое написать! Такое количество метафор, которые я понять не могу! Поразительно! Почему я решил, что он вообще будет напрямую излагать свои мысли? Да тут сплошные загадки».«Я становлюсь сильнее с каждым днём, и даже проблемы из моего…»
Запись обрывалась. Демиург перевернул страницу.«Как я сегодня отделал одного равного мне по силе противника, унижая его всё время битвы! Он даже пообещал отыскать меня в реальности, ну я и назвал свой адрес! Как же забавно, что он так и не пришёл! Ха-ха-ха!».
— Реальный мир? — вслух спросил он. — Мир, из которого пришли высшие! Естественно, что противник не пришёл сражаться там с владыкой Ульбертом, ведь он бы победил повторно!«Сегодня я в который раз чуть не прибил Тач Ми, и даже Момонга под горячую руку чуть не попал, так как настроение было поганым, и я чуть не сорвался. Сегодня памятный для меня день, когда… Нет, не здесь».
Демиург не мог понять, что имел в виду высший под памятным днём, и причину злости по отношению к товарищам, но быстро сообразил, что это связано. Он продолжил чтение, но уже будучи куда более напряжённым.«Какая же гнида уродская! Тварь! Сука! Я сегодня мог такого идиота пришить, но он под конец начал о моих родителях трепаться, гнида! Тогда со мной Момонга был, и он слышал всё. То, как я разозлился и орал. Как же стыдно… Момонга хотя бы трепаться об этом не будет, он нормальный человек. Попытался даже утешить, а я пригрозил мучительной смертью, если он кому-то расскажет, и вышел…»
Архидьявол закрыл дневник, бессмысленно глядя в одну точку на стене, не в силах понять, что имел в виду владыка Ульберт. «Я не понимаю. Какие родители? Очередная метафора? Создатель здесь вновь называет владыку Момонгу человеком…» Вновь открыв дневник и перевернув страницу, он увидел два наброска, изображающих мужчину и женщину, а под ними дату. Он нежно погладил лицо женщины дрожащей рукой, тут же одёрнув её. По какой-то причине этот рисунок вызывал у него непонятную щемящую грусть. — Рисунок, изображённый на тумбочке! — вскричал он, бросаясь к тумбе вместе с дневником. Сравнивая рисунки, Демиург окончательно определил сходство между ними. «Почему? У него были родители и они умерли? Невозможно! Ведь это значит, что и владыка Ульберт смертен!», — Нет! — закричал он не своим голосом. Вскочив, он ринулся к сейфу, возвращая дневник на место. Повесив картину на стену, он медленно вышел из спальни. Ему нужно было о многом подумать. Но уже на выходе резко остановился, вернувшись к сейфу. — «Не могу сейчас остановиться! Только не сейчас, когда я столько могу узнать о своём создателе!» Он взял дневник в руки, открыв на странице с наброском, тут же перевернув её.«Сегодня Перорончино создал Шалтир, и я застал его за моментом, когда он подбирал ей одежду. Я пошутил, что видел хентай, который начинался так же. Мы посмеялись, но теперь у меня есть смутное беспокойство касательно увлечений пернатого чудика. Думаю, что завтра я попробую создать своего НПС. Кажется, что я даже имя придумал. Пусть моего будут звать Демиургом! Он будет тем, кто принесёт смерть всем идиотам, что посмеют вторгнуться в гробницу!»
Демон застыл, не в силах перевернуть страницу. На глаза его навернулись слёзы радости, но он смахнул их, решив продолжить. Речь пошла о нём самом, и он сможет узнать отношение высшего к нему! Удивительнейшая возможность! Владыка даже назвал его своим. Не было для него более приятных слов, чем эти.«Я уничтожу мир, но в этом деле мне потребуются помощники, и артефакты немыслимой силы, которые призовут тысячи демонов. Пока что этого у меня не получается, но одного демона я создать могу — Демиурга. Его имя дословно означает «быть ответственным за создание вселенной». Он настоящий творец мира, который в гностицизме и других богословских системах является небесным существом, подчиняющимся Высшему Существу — мне, истинному Богу Зла, который однажды уничтожит всех людишек. И он не будет похож на созданий моих друзей, будучи умнее, хитрее и куда более жестоким! И трапом я делать его не буду, как некоторые. Господи, Букубукучагама, что у тебя в голове творится? Мальчика в юбку! Нет, я посмеялся, конечно, но я же не знал, что она серьёзно! Я вложу в него всю мою злость и ненависть к людям, чтобы он со всей отдачей уничтожал и кромсал тварей! Он — моё творение, и он никогда меня не предаст и будет на моей стороне всегда. Надеюсь, что и мои друзья тоже. Я верю им, но другим людям мне всё так же тяжело верить…»
— Спасибо, владыка, — Демиург улыбнулся, будучи тронутым словами творца. — Но почему вы называете других высших людьми? Вы же ненавидите людей? Они — исключение? Люди — просто метафора? Но следующая страница удивила его сильнее. Почерк тут был куда менее разборчивым и будто бы источал злость.«Сегодня дата смерти моих родителей. Мне всё так же тяжело, но приходится притворяться. Я хотел поговорить об этом с Тач Ми. Он бы пожалел меня и поддержал, но я не могу показаться слабаком! Потом я хотел заговорить с Момонгой, так как он многое знает, но так и не решился. Чёрт, как же мне плохо. Нужно сегодня где-то надраться после игры…»
«Плохо? Владыке может быть плохо? Грустно? Родители? Я не могу понять, не могу!», — он провёл рукой по лицу, борясь с желанием рвануться к владыке Момонге. — «Родители могут означать, что его родили, но могут и быть метафорой каких-то близких людей, обучающих его…». — Бред! Чушь! — он разозлился, пытаясь найти хоть какое-то объяснение всему тому, что он прочёл, но ничего так и не мог придумать. Он — Демиург, не может понять! Смешно! Собравшись с силами, он продолжил чтение, едва не жалея об этом решении.«Рейды, рейды, и снова рейды! Как же я зажигал, причём в буквальном смысле! Спалив такое количество противников, что они точно побежали к своим мамочкам, чтобы жаловаться на меня. Типа, какой я плохой! Ха-ха-ха! Но речь не только о рейдах против врагов, так как и нам сегодня досталось! Нас так прижали, что даже Демиурга прикончили, собаки! Я его воскресил, но обидно, знаете ли. Будто бы сына потерял. Хах!»
— Сына? — удивился он, будучи бесконечно тронут. Он улыбнулся, одновременно чувствуя радость и беспокойство от многого, что уже успел прочесть. Демиург начал понимать, почему спальня заставляла чувствовать его тревогу, ведь комната олицетворяла внутренний мир владыки Ульберта, и резьба на тумбочке показывала его печаль от утраты родителей. «Неужели они создали его таким же образом, как и меня? Нет, ведь владыка смог меня просто воскресить, а родители его родителей не смогли так сделать. Никогда ещё не чувствовал себя таким глупым. И у владыки Момонги ничего не спросить, ведь сам мой создатель не решился заговаривать с ним об этом». Он перевернул страницу, желая знать ответы на все свои вопросы.«Дорогой дневник, я хочу пожаловаться, можно? Нет? Плевать, я твой владелец! Я сегодня пьяненький, и меня никто не поймал из друзей. Они все уже спят давно, а я не могу. Да, буду завтра вкалывать за гроши на заводе, будучи усталым, ожидая несчастного случая, который уже убил моих родителей, но всё отлично! Мне уже тридцатник, а я всё продолжаю сбегать в эту игру, чтобы хоть на время забыть о проблемах и моём дрянном мире…»
— Да что же это такое! — возмутился Демиург, закрывая дневник. — Мне нужно к владыке Момонге. Если уж создатель доверил мне дневник, то я могу… — «Или нет?»***
— Демиург, ты желал аудиенции у меня, не так ли? У тебя есть что доложить? — владыка Айнз величественно восседал на троне, глядя сверху вниз на склонившегося демона. — Можешь встать. — Благодарю, владыка! — он выглядел обеспокоенным, что уже начало пугать игрока. Обычно демон был собран и спокоен, а это значило, что произошло нечто совсем уж экстраординарное. — Не стоит. Что случилось? — Я хотел спросить о моём создателе, если мне будет дозволено. Прошу прощения, если повод недостаточно серьёзен, — он склонил голову в извинении. Айнз удивился, но просьба демона не стала сюрпризом для него, ибо игрок ожидал, что к нему вполне могут подходить обитатели гробницы именно с этим вопросом. — Спрашивай, — Сатору кивнул. — Почему мой создатель мечтал уничтожить мир и убить всех людей? Только из-за их ничтожности? Я ощущаю подобное и знаю, что это связано с его желаниями, которые передались и мне. — Мне жаль, но вряд ли ты сможешь понять, — Сатору поник, пытаясь подобрать нужные слова. — В прошлом люди отняли у него кое-что крайне важное, и он возненавидел их. «Желание отомстить? Месть?! Простая месть?», — удивился Демиург. — Ты точно хочешь это знать? — Да! — резко ответил демон, тут же побледнев. — Он потерял двух близких, и с тех ему приходилось очень тяжело. Демиург, тебе плохо? Демон удивлённо обнаружил, что у него дрожат руки. Склонившись в поклоне, он постарался скрыть своё состояние, и унять дрожь, быстро приходя в себя. — Благодарю за заботу, владыка! Моё состояние оптимально. Вы уверены, что причиной ненависти моего создателя стала потеря близких? — демону вновь поплохело, но в этот раз от осознания, что он посмел усомниться в словах владыки. — Да, уверен, — владыка Айнз будто бы и не заметил его оплошность. — Премного благодарен вам за аудиенцию, владыка Айнз. Могу ли я идти? — он едва сдерживал невообразимую скорбь, охватившую его, внешне выглядя относительно нормально. — Конечно.***
Дневник выскользнул у демона из рук, упав на пол с глухим стуком; он остался лежать у его ног, открывшись на последней странице, показывая миру заключительные слова своего владельца. Реальность Демиурга разбилась на тысячи осколков, словно стеклянный сосуд, упавший на каменный пол. Он не хотел принять реальность, где его создатель слаб и смертен, и он уже, скорее всего, мёртв, а он — его сын, не может никак помочь ему и облегчить боль. Не в силах справиться с новым знанием, он рухнул на колени, и слёзы горечи обрушились градом на дневник. Отныне ничего уже не будет прежним. Но архидьявол не мог просто избавиться от всех знаний, что обрёл, забыв их, как страшный сон. Гримаса отвращение отразилась на его лице, стоило обратить взор на дневник. Дневник того, кто ещё несколько часов назад был всем для него, вызывал теперь только тошноту. Но он не имел права отрекаться от всех знаний, что обрёл, и Ульберт Ален Одл всё ещё оставался могущественным магом в его памяти, ибо он был одним из сильнейших в гильдии Айнз Оал Гоун, и именно он его создал. «Почему?! Почему так тяжело?!», — сокрушался Демиург, прожигая ненавистный дневник взглядом. Да, он мечтал сжечь этот дневник, вмиг избавившись от источника своих проблем, но глубоко внутри он понимал, что проблемы находятся лишь в его сознании, и избавиться от них силой невозможно. Быть может, владыка Айнз согласился бы помочь, но архидьявол не смог попросить об этом. Знание обо всех высших было невообразимо тяжёлым: он не мог увидеть разницы между живущими в этом мире людьми, и высшими, которых боготворил. Высшие в своём мире были слабы и смертны, и лишь в так называемой игре Иггдрасиль они обретали силу, будучи способными вмиг стереть с лица земли целые горы. Демиург даже осунулся, согнувшись под тяжестью знания, которым обладал. «Неужели всё, во что я верил — ложь? Во что мне верить теперь…», — спросил он себя, но не в силах был найти ответ. — «Но ведь он всё ещё мой отец. Он слаб, он смертен, но я обязан ему всем, что у меня есть, и он был одним из тех, кто создал гильдию, которую я всей душой люблю». — Прости, отец, — он взял дневник в руки, прижав к своей груди. — Я принимаю тебя таким, и готов служить тебе и Назарику, и я не имею права осуждать тебя. Я сделаю так, чтобы ты был доволен мной.