***
Бейкер-стрит опустела без своего знаменитого консультирующего детектива, как и душа Джона, уже вернувшегося от психотерапевта и сидевшего теперь в своём старом красном кресле напротив пустого чёрного кожаного. Ни он, ни миссис Хадсон не решились сделать перестановку, напротив, оставили всё, как было, словно специально. Естественно, что домовладелица не могла не заметить, как тяжело переживал утрату Джон. Она пыталась поддержать его душевно в меру своих возможностей, мысленно характеризуя мужчину как «медленно умирающего ангела». Или в его случае лучше было сказать «падающего»? Чай, заботливо приготовленный миссис Хадсон, давно остыл, и Джон, наверное, и не вспомнил бы о нём, не коснись он случайно холодного фарфора ладонью. Еда временами претила, и этот вечер был одним из таких случаев. Джон иногда тешил себя верой в то, что Шерлок не умер, что он просто сымитировал свою смерть по какой-то одному ему известной причине. Ведь так делала Ирэн Адлер. Она могла натолкнуть его на мысль о подобном! Но только дни шли, а Шерлок, в отличие от Ирэн, не «восставал из мёртвых». Не в силах даже вымыть за собой посуду, Джон в непонятном порыве тоски достал заклеенный ящик с одеждой Шерлока. «— Что ты нянчишься с этой дурацкой шапкой? — как-то не то злобно, не то просто недовольно спросил Шерлок, поправляя воротник рубашки перед зеркалом, пока Джон на фоне крутил в руках клетчатую охотничью шляпу. — Тебя все знают по ней. Она — твой конёк, твой фирменный знак. Шерлок лишь хмыкнул в ответ, отведя взгляд от Джона, который через какое-то время подошёл к нему, чтобы надеть шляпу ему на голову». Теперь это было только разбивающим сердце воспоминанием. Джон снова держал в ладонях ту самую шляпу, которую Шерлок не любил, но надевал иногда для публики и журналистов. Джон поглаживал рукой мягкую ткань, с особым трепетом вспоминая имя Шерлока и думая о том, что когда-то головной убор носил именно он, также касаясь его своими длинными музыкальными пальцами.***
Недавно Джон разрыдался на глазах у Грега и Майкрофта в морге, когда Молли, тоже, впрочем, выглядевшая понурой, показала им труп Шерлока. Конечно же, тело опознали, Майкрофт подтвердил: это был Шерлок Холмс, его младший брат. Так поставили точку. И у Джона уменьшались надежды на то, что она с запятой. Оказалось, что на крыше в тот день погиб не только Шерлок, но и Джим Мориарти, чью смерть расследовать не имело смысла — очевидный суицид, как и у Холмса. Однако с места двойного самоубийства изъяли пистолет Мориарти и сотовый телефон Шерлока, который тот выбросил после разговора с Джоном. Удивительно, но телефон остался в рабочем состоянии после удара о твёрдую поверхность крыши, хотя на нём и появилась длинная трещина. Сохранились даже отпечатки пальцев Шерлока. — Мне нужен этот телефон, Грег! — взмолился Джон, стоя в кабинете инспектора. — Пожалуйста, будь человеком, — продолжил он, почти переходя на шёпот. — Хотя бы что-то, что поможет мне. Вдруг он оставил другое послание? Это, возможно, было похоже на маниакальность, одержимость, но вряд ли Уотсона заботило подобное обстоятельство. Да и разве может волновать что-то, когда ты столкнулся со смертью лучшего друга, который на твоих глазах совершил самоубийство, и ты никак не смог его остановить? Джон винил себя. Упрекал, что не помог, не спас, думал, что этого можно было бы избежать, будь он проницательнее. Джон часто размышлял о том, что, быть может, если бы он рассказал кое о чём Шерлоку раньше, то это остановило бы того от самоубийства. Потому что причины такого поступка Джон никак не мог найти ни в чём: ведь всё было так хорошо! Было… Всё-таки Грег сжалился над Уотсоном, отдав ему телефон Шерлока. Уликой в преступлении он не был, а самоубийство в таком случае совсем не дело полиции. И когда Джон взял в руки то, что раньше принадлежало Шерлоку, сердце его вдруг застучало быстрее не то от душевной боли, не то от раздирающей, не получившей реализации любви. Идя по серым улицам Лондона, держа в руках чужой чёрный телефон, Джон вспомнил, как Шерлок играл на скрипке, которая сейчас пылилась в квартире вместе с последним написанным им лично произведением. Кажется, что-то разрывало Джона на части каждый раз из-за звучащего даже вдалеке звука скрипки. И в то же время Джон прекрасно понимал, что такого иногда беспринципного человека, как Шерлок, чужие глубокие чувства едва ли остановили бы от задуманного. Особенно, если вспомнить то, как грубо Холмс мог обходиться с влюблёнными в него людьми. Джон видел печальный опыт Молли и даже сопереживал ей, но совсем не хотел повторить её судьбу, поэтому, быть может, и предпочитал молчать о себе. А ещё, скорее всего, он ничего не говорил из-за внутренней гомофобии и сопутствующих проблем. Но что теперь это были за проблемы в сравнении с душевной болью от утраты близкого человека? Вернувшись в квартиру, Джон медленно поднялся по лестнице и прошёл сначала в зал, а затем, набравшись сил, впервые за несколько дней решился заглянуть в спальню Холмса. В ней всё так же царил лёгкий хаос, словно напоминавший о недавнем уходе хозяина. Джон положил телефон Шерлока на его прикроватную тумбочку, наверное, даже повторяя угол поворота, с каким он всегда лежал у того.***
Джон и не подозревал, что, забываясь в отношениях с многочисленными девушками, он лишь пытался убежать от преследовавшего его образа Шерлока, который всё равно напоминал о себе в самые неожиданные моменты. Конечно, романтика осталась теперь давно в прошлом: вот уже несколько месяцев прошло со смерти Шерлока, а Джон всё не находил в себе воли справиться с утратой, временами чувствуя себя хуже, чем сразу после трагедии. Первые недели он приходил к могиле каждый день. Едва ли не рыдал, умоляя Бога о прощении, возвращении и милости, лежал на земле от отчаяния и ощущал мертвенный холод. Клялся, что вернётся на следующий день, и всегда возвращался. Кричал в пустоту, слушая редкое эхо, проклинал судьбу и хоронил в себе боль и печаль. Джон гладил рукой выгравированное имя на памятнике, прислоняясь к холодному надгробному камню, представляя, что это замёрзший Шерлок, и, пытаясь согреть его, вскоре осознавал, что обнимал надгробие. После, пожалуй, полутора месяцев Джон стал появляться на кладбище реже, а стиль, если так можно было выразиться, общения изменился. Он стал разговаривать с Шерлоком как с живым. Пытался объяснять ему что-то, говорить про то, как прошёл день, какой была смена на работе, продолжая делать вид, что вёл диалог с реальным человеком, а не с могилой на кладбище. И вот спустя уже два месяца Джон решился прийти к могиле Шерлока поздним вечером, почти ночью. Почему-то именно это время суток казалось ему наиболее чувственным, проникновенным, искренним. Он почти бессознательно сделал такой выбор, но вряд ли о нём пожалел: посторонних людей не было, никто не мог помешать ему исповедоваться. Несмотря на то что на улице почти стемнело, Джон всё равно безошибочно прошёл по дороге к могиле Шерлока. Уотсон, конечно, взял фонарик на всякий случай, однако он ему не понадобился. Сначала «разговор» не задавался. Джон странным образом стал делать паузы в речи, как будто действительно говорил с живым Шерлоком, смущаясь из-за этого, не находя нужных слов. А затем вспомнил кое-что и оказался глубоко тронут: его жизнь давно потеряла смысл, поэтому, может, хотя бы сейчас он будет честен с собой и тем, кому так и не смог ничего объяснить? Пара слёз скатилась по впавшим от нервного истощения щекам Джона, и руки неосознанно потянулись к лицу, чтобы вытереть их. А затем, склоняясь к чёрной могильной плите, сев перед ней на коленях, он вдруг произнёс немного хриплым от волнения голосом то, что боялся говорить долгие месяцы: — Я люблю тебя. И я жалею, что не смог сказать тебе это, когда ты был жив. Джону так хотелось, чтобы даже на небесах или где Шерлок сейчас был, тот его услышал, внял его словам, увидел его душевные страдания, забрал к себе. И ведь раньше он мог обнять (а действительно ли мог? Позволил бы себе такую откровенность?) Шерлока, а теперь же обнимал пустоту или в лучшем случае могильный камень. Сырой и холодный ветер обдал вдруг и без того начавшего замерзать Джона, так что очень скоро мужчине пришлось уйти с кладбища, чтобы не простудиться. Но даже дом не давал желанного утешения, ведь всё в нём напоминало о Шерлоке. Уотсон, конечно, пробовал снимать другую квартиру, даже перевёз туда почти все свои вещи в надежде на то, что смена обстановки поможет ему абстрагироваться от пережитой трагедии, но эта попытка не увенчалась успехом, а тратить деньги просто так у Джона не было намерений. Джону, наверное, повезло, что миссис Хадсон не встретила его у порога, потому что в таком случае она бы увидела искажённое горем и тоской разбитой души заплаканное лицо мужчины, а это «зрелище» для пожилой женщины и её эмпатии было бы невыносимым. В кромешной тьме, почти наощупь и наизусть, Джон дошёл до спальни Шерлока, чтобы умалить свой эмоциональный порыв. Зайдя, Уотсон включил свет и стал рассматривать знакомые стены. Джон редко посещал чужую спальню. Чаще всего только для того, чтобы вытереть пыль и проветрить комнату. А постель на кровати Шерлока даже со временем не заправлялась. Не потому, что Джон незаботливый, а потому, что эта деталь создавала хотя бы иллюзию того, что Шерлок просто убежал с утра на задание, бросив всё, как есть. Однако на этот раз что-то изменилось в успевшей стать привычной картине обустройства комнаты. Телефон Шерлока с тумбочки неизвестным образом пропал. Джон непонимающе моргал, смотря на пустое место в попытках понять, куда мог деться этот самый телефон, никому, кроме него самого, в общем-то, не нужный больше. Никаких следов взлома, незаконного проникновения, ничего больше не украли, оставив всё, как было. Джон обыскал спальню и даже целиком квартиру, думая, что он просто однажды потерялся в мыслях и в приступе меланхолии сам забрал его из спальни, но телефон так и не нашёлся. Уотсон спросил даже у миссис Хадсон: та покачала головой и ответила, что не заходила в спальню Шерлока с того дня, как узнала о его смерти. Удивлённый и почему-то обеспокоенный, Джон всё равно был вынужден оставить затею найти пропавший телефон и отправился спать.***
Серое небо не радовало глаз, но на улице хотя бы стояла тёплая погода. Волосы прохожих развевались от лёгкого ветра, и, занятые своими делами, люди сновали по улицам. Солнечные лучи редко пробивались из-за густых облаков, как проблески хорошего настроения у апатичного Уотсона. Он вдруг задумал кое-что. Джон был на удивление спокоен в тот день. Наверное, это можно было бы назвать затишьем перед бурей, потому что он жил в последнее время бесцельно, словно просто для того чтобы дышать, а ведь раньше у него была вера. По крайней мере, в одного конкретного человека, со дня смерти которого прошёл почти год. Не то чтобы Джон разработал план. Он ничего не продумал и не мог этого сделать. Это был некий импульсивный порыв, который (он надеялся) никакие дела не собьют. Он оказался обманут своей жизнью, судьбой, и теперь единственной дорогой, как ему казалось, был только путь назад — к тому, с чего всё началось. Джон выполнил все обыденные ритуалы, сел в такси, а, выйдя из автомобиля, тяжело вздохнул и посмотрел на верх высотного здания, откуда сбросился Шерлок. Сегодня его очередь. Джон взошёл по лестнице, вдохнул свежий воздух и огляделся, смотря вниз на идущих людей, проезжающие автомобили. Мирное, спокойное, почти безмятежное время. Может быть, и стоило как-нибудь по-особенному проститься с теми, кто хотя бы немного дорог сердцу до сих пор? Но тогда все сразу бы поняли, что что-то не так. Джон уже который месяц делал вид, что терапия помогает и всё в порядке. Одна часть его личности говорила, что это немужественно, глупо, но действительно ли остаться было лучше, чем сказать миру «прощай»? Эта часть личности уже однажды не дала ему признаться в чувствах Шерлоку, так зачем слушать её снова? Джон вздохнул, прикрыв глаза. Подумал о том, что скоро, может быть, встретится с Шерлоком, найдёт его там, где он сейчас. Джон был католиком, помолился, наверное, перед тем, как совершить суицид. И вдруг в его голове появилась мысль, которую он никак не ожидал от себя. Сам не зная почему, видимо, в последней надежде, Джон вдруг решил позвонить Шерлоку на тот номер, который был на исчезнувшем телефоне. Куда телефон пропал, Джон всё-таки до сих пор не выяснил. Странно и удивительно получалось так, что все дороги каким-то образом всё равно вели к Шерлоку Холмсу, и вряд ли с этим можно было что-то сделать. По крайней мере, теперь это уже стало неважно. Джон открыл контакты на своём телефоне, нашёл номер Шерлока и позвонил, пока по его похудевшим и каким-то серым щекам стали скатываться слёзы отчаяния. «Ну да, он же умер, кто мне ответит на звонок?» — едва сдерживая истерику, подумал Джон, пока слушал едкие гудки на телефонной линии. Но вдруг вызов приняли. — Алло? — спросил Джон, но тишина не нарушилась. — У кого этот телефон? После этого вопроса звонок прекратился не по воле Джона, а откуда-то из-за его спины раздался до боли знакомый мужской голос: — У того, кто сейчас позади тебя. Джон машинально обернулся и увидел Шерлока, стоявшего в том самом чёрном пальто, с тем самым шарфом на шее, всё так же с кудрявыми тёмными волосами, которые развевал ветер на крыше. «Галлюцинации», — выдал ехидную фразу уже, наверное, обезумевший разум, пока Джон с непонимающим выражением лица смотрел на того, из-за кого, собственно, он стоял на краю той самой крыши. — Пожалуйста, не делай этого в действительности. Я лишь должен был сыграть свою роль тогда. Шерлок с этими словами подошёл ближе к Джону, который всё ещё стоял в паре сантиметров от воздушной пропасти между ним и краем здания. Ему было бы достаточно одного шага назад, чтобы навсегда исчезнуть, как личность. — Ты… бросил меня, — с обидой прошептал Джон, пряча взгляд где-то в пространстве, чтобы скрыть накатившие слёзы. — Теперь я здесь. Ты простишь меня? Шерлок подошёл ещё ближе, находясь уже на совершенно незначительном расстоянии от Уотсона. Сам же он потом слегка раздвинул руки, призывая к единению. Джон сделал шаг вперёд к Шерлоку, а не назад к пропасти. — Прости, что заставил тебя страдать. Я знаю, что ты не заслужил этого, но я действительно не мог рассказать тебе правду, иначе случилось бы непоправимое. Но я обязательно объясню тебе всё позже. Стиснутый в объятиях Шерлоком, Джон вдруг решил повторить своё признание в любви, как будто боясь, что снова потеряет самого дорогого человека в своей жизни. — Я знаю. Я часто бывал возле могилы в то же время, что и ты, так что слышал. Именно поэтому я восстал из мёртвых раньше, чем планировал. И Джону не нужно было слышать какой-либо другой ответ от Шерлока, который всегда относился к романтике с пренебрежением, было достаточно того, что тот появился в самый нужный момент, согревая своим теплом, возрождая едва не упавшего ангела, вновь отстраивая душу из руин.