Нити

Растрепанная Индис выскочила из комнаты. Ей только удалось уложить маленького Арафинвэ и немного задремать, как в коридоре раздался крик. Женщина бежала мимо гобеленов, вытканных первой супругой мужа. Сейчас в мерцающем свете Тельпериона эльдар на них выглядели угрожающе, а пейзажи мрачными. Но королеве некогда было замечать такие мелочи. Еще несколько шагов и она оказалась в тупике, а ее взору предстала странная картина: Нолофинвэ тщетно барахтался на полу. Его тело обвивали красные нити, и он никак не мог от них избавиться. Рядом с ее сыном возвышался Феанор. Его лицо было бледным, а губы и кулаки сжаты. Индис оттолкнула пасынка в сторону и начала рвать нити, стараясь быстрее освободить захлебывающегося слезами Нолофинвэ. Мальчик кричал и плакал, хватая за нитки, и одновременно пытаясь закрыться руками от брата. Или не только от брата. На белой тонкой шеи и запястьях второго финвиона остались краснеющие полосы, а клочья ниток валялись на мраморном полу. Ноло уткнулся матери в грудь, продолжая всхлипывать и что-то бессвязно говорить. Индис грозно посмотрела на приемного сына. — Зачем ты это сделал, Феанаро?! Ноло мог задохнуться, а ты даже не помог ему! Нолдо смотрел на нее сквозь пелену тумана. Казалось, он не понимал, что эта ваниэ ему говорит. Но когда смысл слов дошел до него, ответил: — Я ничего не делал. — Прекрати врать, негодный мальчишка! Нитки — откуда ты их только достал? — не могли сами связать моего ребенка. Это сделал ты. — Неправда! Феанор вспыхнул, ему хотелось сделать этой ваниэ что-то плохое, возможно даже ударить. Она снова его обвиняет, снова клевещет и ругает за то, чего он не делал! Как будто почувствовала свободу и власть над ним без отца, уехавшего к Ингвэ, и теперь пытается подчинить его, Феанора, сына Мириэль, своей воле. Огонь, охвативший его душу, сменился ледяным холодом, а серые глаза налились сталью. — Ты следующая, — зловещим голосом сказал нолдо, и сам испугался этих слов. Он встретился глазами с Индис, развернулся и побежал от нее прочь. Ваниэ заснула лишь под утро, охраняя своих сыновей, а когда вновь открыла глаза, поняла, что не может двигать головой. Перед лицом висело несколько красных ниток. Скосив глаза, женщина с ужасом увидела, что ее роскошные золотые волосы спутаны, переплетены красными нитями и привязаны хитрыми узлами к изголовью кровати. Она попыталась распутать хотя бы прядь, но все было безуспешно. Под боком заворочался Ноло. Он разлепил сонные глаза, и в них появился страх. — Мама, оно и до тебя добралось! Индис не стала спрашивать, кто «оно», и пугать сына еще больше. Она взяла себя в руки и совершенно спокойно попросила: — Ноло, милый, принеси мне ножницы с зеркала. К завтраку она вышла с короткими волосами, едва прикрывавшими шею. На руках у нее сидел маленький Арафинвэ, с интересом разглядывавший торчащие во все стороны пряди, а хмурый Нолофинвэ шел рядом, держа мать за рукав платья. Сидящего в углу стола Феанора они даже не удостоили взглядом. Первый сын Финвэ выглядел неважно. Он нервничал и часто смотрел по сторонам. Под глазами залегли тени — нолдо тоже не спал всю ночь, — а губы и ноготь большого пальца были искусаны. Он хотел что-то сказать, начать разговор, но не мог вымолвить ни слова. Завтрак прошел в тяжелом молчании. Если бы здесь был Финвэ, он обязательно разрядил бы обстановку, сказав комплимент жене, пообщавшись с Феанором о кузнечном деле, тайно передав Ноло лишнюю булочку с джемом или потискав краснощекого Арафинвэ, которого любили все, даже Феанор в глубине души. Но Финвэ не было. Именно из-за этого, считал Феанаро, все и началось. Он просился поехать с отцом — не с этой же оставаться! — но тот его не взял, давая «возможность провести больше времени с Индис и братьями». Финвэ почему-то до сих пор верил, что Феанор сможет к ним привыкнуть и полюбить, но этого не происходило. Как только отец вышел за порог, атмосфера во дворце стала еще более мрачной. Индис упрекала пасынка в два раза чаще, а он огрызался гораздо яростнее обычного и даже сказал ей пару нелетописных слов, подхваченных у телерийских матросов. Но кульминация их ссоры была достигнута, когда Феанаро, вернувшись с прогулки, не обнаружил свою коллекцию минералов, оставленную на столе в гостиной. Индис «выкинула эти булыжники», оставив только парочку блестящих — поиграть Арафинвэ. Эта глупая ваниэ даже не поняла, что это не обычные камни! Феанор не стерпел, опрокинул чернильницу на ее стихи и платье и убежал в комнату. Хотелось кричать. Старая обида и злость клокотали в груди, и нолдо… Теперь он жалел, что сделал это, он ведь не знал, что все обернется так. Да, он хотел, чтобы никакой Индис в его жизни не было, и братьев тоже, но он не хотел, чтобы они… умирали. А это могло случиться… Феанор сжал ложку и задрожал. Нужно дождаться папу, он что-нибудь обязательно придумает, а пока ему нужно меньше злиться. Феанор почти не разговаривал с остальными, и несколько дней прошли спокойно. На третий он, сидя в гостиной, рисовал эскиз венца, а рядом сидел Арафинвэ и чиркал по бумаге карандашом, крепко обхватив его всей ручонкой. Он нажимал на него с таким усердием, что в конце концов стержень не выдержал и сломался. — Арьо! Это уже третий! Я не успеваю их точить, — возмутился нолдо, отбирая сломанный карандаш. Арьо обиженно на него посмотрел — карандаш сам виноват, а он не причем! — но Феанор внезапно забеспокоился. Он смотрел куда-то за его спину и шевелил губами: — Нет, я на него совсем не злюсь, не надо его трогать, пожалуйста. Арафинвэ недоуменно наклонил голову и похлопал глазами, совсем его старший братик странный стал. Мальчик встал с пола и пошел искать маму, вдруг она знает, что такое с Феанаро? Внезапно стало темно, нос и рот забились пылью, а сверху его придавило что-то тяжелое, даже вздохнуть не получалось. Эльфенок закричал, но звук сразу заглушился, отчего Арафинвэ стало еще страшнее, а дышать еще труднее. — Феанаро, опять ты! — услышал голос матери, а затем он снова увидел свет и Феанора, поднявшего его на руки. Индис тут же забрала сына. — Зачем ты это делаешь? Сначала нитки, теперь уронил на маленького Арьо гобелен. Как у тебя рука поднимается делать нам такие гадости? Феанор мрачно молчал, глядя на мачеху исподлобья. — Это не я. — Ты опять врешь! Вот посмотрим, что ты скажешь отцу в свое оправдание. — Это не я! Почему ты мне никогда не веришь?! — Потому что, кроме тебя, здесь никого не было, — сказала Индис, убедившись, что Арафинвэ ничего не угрожает и вернув себе спокойствие. Нолофинвэ выглянул из-за ее спины. В стену между ними полетел горшок с любимой розой Индис. Женщина отпрянула, закрыв сыновей от осколков и комьев земли. — Как ты это сделал?! — испуганно спросила она. — Это не я! Ты мне не веришь, ты меня ненавидишь! — И ты умрешь! Следующие горшки полетели прямо в Индис. Ноло отпрыгнул в сторону, а женщина повернулась к ним боком, спасая Арафинвэ. На ее золотом платье появились красные нити, стекавшие с локтя и капавшие на пол. Феанор мотнул головой, приходя в себя, и заслонил ваниэ собой. — Не надо! Пожалуйста, не надо! Я на нее больше не злюсь и не хочу, чтобы ты забирала ее в Мандос! Не надо, мама! Последний горшок, поднявшийся с подоконника, рухнул на пол и разлетелся вдребезги. Какое-то время Индис и Феанор смотрели друг на друга, а затем их прервал Ноло, прибежавший обратно с бинтами и какими-то склянками. — Мам, у тебя рука в крови, надо перевязать, — уверенно сказал он. Не понимающий, что происходит, Арафинвэ был передан на руки Феанора и на всякий случай начал плакать, а Ноло усадил мать в гостиной и старательно бинтовал ей руку. — Феанаро, — осторожно спросила Индис. — Что это было? Нолдо крепче прижал к себе Арафинвэ и выдавил. Эльфенок обнял его за шею, это придало сил. — Моя мама. — Но что она тут делает и почему мы ее не видим? — Потому что это ее феа. Она пришла меня защищать. От вас. Когда папа меня оставил тут, а ты выбросила мои минералы, я так разозлился и захотел, чтобы вам было плохо. И еще я звал маму, потому что думал, что она меня поймет и утешит… Она пришла. Но я ее боюсь. Последние слова он произнес совсем тихо, как будто опасался, что Мириэль их услышит. Он оглянулся, но феа матери нигде не было. — Феанаро, феар без хроар очень опасны, потому что хотят их получить. Они даже могут забрать чужие. До того, как эльдар узнали о Валар и чертогах Мандоса, многие после смерти скитались у берегов Куивиенен, и их страшились. Твоя мама не пыталась.? Феанор молча мотнул головой, врать вслух он бы не смог, он отчетливо помнил могильный холод, затушивший его огонь, и страшные слова, которые были произнесены его ртом, но не им самим. — Хорошо, сейчас мы все поедем к Валар и попросим у них помощи, — голос Индис был по-прежнему спокоен, но руки дрожали, и Феанор видел это. — Ноло, собери нам что-нибудь в дорогу, а мы с Феанаро подготовим лошадей. На встречу с Эонвэ Индис пошла одна. Феанор и младшие братья остались у дворца, и королева нолдор надеялась, что они смогут найти Финвэ сами. Но Феанору отчего-то совсем не хотелось с ним встречаться. Нолдо все еще был обижен и зол на отца. Он хмуро брел по садовым аллеям, а рядом бегали, играя в догонялки, младшие. Ноло иногда приставал к прохожим и спрашивал про отца или дядю Ингвэ, ему указывали дорогу, и они шли дальше. Арафинвэ вдруг остановился у приоткрытого окна и, подтянувшись на руках, заглянул в комнату. Феанор хотел сделать ему замечание, ведь подглядывать нехорошо, но услышал голос Финвэ. Очень странный голос. Они переглянулись с Ноло и тоже подошли. — Я хочу пойти с тобой, но не могу бросить своих сыновей, — тихо сказал нолдоран. С кем он говорил, было не ясно, в комнате, кроме него, никого не было. — Не понимаю, почему ты здесь… тебе же нельзя… это неправильно. Судя по паузам, ему кто-то отвечал, и разговор стал переходить в спор. — Ты… что пыталась сделать?! Мириэль! Феанору снова стало страшно. Он ведь злился на Финвэ, вдруг мама решила ему тоже отомстить? Или Индис была права, и мама стала темной Бездомной феа? — Я не пойду с тобой… Ми… Финвэ странно захрипел, красные нити, появившиеся из ниоткуда, опутали его по рукам и ногам, обвили шею. Арьо испуганно вскрикнул и чуть не упал с карниза, но Ноло его поймал. Феанаро не выдержал, вскочил на окно и ввалился в комнату. — Отец! Нити метнулись к нему, связывая ноги, и он упал. — Я не могу защитить тебя здесь, Феанаро, — прошелестел голос Мириэль. — Поэтому я заберу вас с собой, и мы будем вместе. И никто не обидит вас. Резко открылась дверь. В комнату вбежала Индис, Эонвэ и еще какой-то майя, отдаленно похожий на моль. Дальше все произошло одновременно — майя-моль поймал Мириэль и куда-то исчез, а Индис ловко перерезала нити, спасая мужа и пасынка. — Феанаро, — к нему подошел Эонвэ и опустился на колено. — Не зови ее. Души без тела искажаются и делают ужасные вещи. От ее присутствия никому не станет лучше. Нолдо растеряно кивнул, и Эонвэ последовал за своим собратом. Феанор огляделся. Индис целовала бледные щеки мужа, сидящего на полу, и что-то ему говорила. Арьо и Ноло, тоже забравшиеся в комнату через окно, уже были рядом с ними и обнимали родителей, радуясь, что все закончилось. — Наро, почему ты там сидишь? — повернулся к нему Арьо. — Идем обниматься! Нолдо нерешительно подвинулся к ним и был заключен в крепкие объятья отца и младших братьев. Он встретился взглядом с Индис и прикрыл глаза. Ваниэ мягко положила свою руку на его плечо, и он не скинул ее.