Боль никуда не уходит

Азазель помнит только боль. Или. Не только?.. Пальцы до боли сжимают стакан с каким-то дешёвым виски — запасы очень неожиданно кончились, и пришлось выбираться в ближайший магазин, чтобы попытаться заглушить мысли, чувства, боль, этой дрянью. Демон опрокидывает в себя стакан. Затем наливает. И снова пьёт. И ещё раз. И ещё. Знакомые черты лица мелькают перед глазами. Очки с большими жёлтыми стёклами, белые брюки и пиджак, жёлтая рубашка... Азазель старается выкинуть этот образ из головы, но всё равно мысли сводятся на нём, будто этот архангел — чёртов пуп Земли. Боль в спине, в области лопаток, вскоре даёт о себе знать. Обрубки сочатся свежей кровью, впитываясь в чёрную ткань одежды. Скоро она запечётся, и Азазель забудет о ней на несколько часов, но сейчас он издаёт стон, скорее даже крик боли. Они всё ещё болят, даже спустя столько лет. Азазель помнит не только боль. Он помнит того, кто её причинил. Длинные рыжие волосы, россыпь золотых веснушек, весёлая улыбка и цветы. Много цветов. Он заботился о растениях ещё в Эдемском Саду, глупо было полагать, что когда-то оставит это увлечение позади. Пальцы дрожат, наливая последние капли в стакан. Бутылка летит куда-то в стену, осколки прилетают на пол, но это ничего. Всегда их можно будет убрать чудом, но главное, что на пару секунд боль ушла. Она вернулась в двукратном размере. Азазелю хочется вцепиться в эти рыжие кудри пальцами, как сейчас он вцепляется в этот стакан. Вцепиться и склонить к себе, спросить: «Не стыдно тебе?», «Не жалко меня?», «Почему ты общаешься со мной?» И на все эти вопросы он знает ответ. Нет. Нет. Просто так. «В конце концов, — думает Азазель, — это ведь было Её поручение, да?» Да. Рафаэль бы ни за что такого не совершил по своей воле. По крайней мере, демону так хочется думать. Тогда что за блядская ирония судьбы получилась с ними двумя, если этот рыжий хер сначала отрубил ему крылья, а затем начал дружить, будто ничего такого и не происходило? Может... Может, он не помнит? А если помнит, почему ничего не говорит? Злость берёт верх, и осколки стакана находят себе место на полу рядом с бутылкой. Он быстро встаёт с места и нашаривает на стеллаже со святыми книгами (и такие имелись в его книжном) Книгу Еноха. Ладони горят, пока он пытается прочитать, найти нужную страницу и строчку. Но когда всё же это происходит, Азазель делает закладку и, взяв её с собой, выходит из книжного. Плевать он хочет на то, что сейчас глубокая ночь, и скорее всего этот «невинный ангел» спит себе спокойным сном. Азазель перемещается в его квартиру и прислушивается. Тихо. Он на мгновение зажмуривается, пытаясь собрать мысли в кучку... Этот разговор должен был произойти давно. Он успокаивает себя этим. Рафаэля он находит в спальне. В кровати. Завёрнутого в два одеяла, спящего в какой-то нечеловеческой позе, закинув одну ногу на другую. Забавно, да? Видимо, только Зло никогда не дремлет. Азазель присаживается на краю кровати и не знает, с чего начинать. Как разбудить этого ангела? Он решает оставить книгу на прикроватной тумбочке, а сам уходит, чтобы умыться. Собраться с силами. Злится на себя за это — какой из него демон, раз не может просто растолкать Рафаэля и высказать ему всё, о чём он думает? Появляется желание разбить зеркало, разбить все стеклянные поверхности в этой квартире, но Азазель себя сдерживает. Успокаивает. Вдох. Выдох. Снова заходит в спальню. *** — Если хочешь, можешь отрубить крылья мне, — предлагает Рафаэль, снова разливая им по рюмкам. Азазель делает жест рукой, останавливая его, когда водка доходит края без пальца. Демон пьёт залпом и морщится. — Я не такой жестокий, — усмехается он. Разговор явно удался, но его боль всё ещё было не унять. Азазель ведёт плечами, чувствуя себя до ужаса некомфортно в этой одежде, и Рафаэль это замечает. Он без слов встаёт, обходит демона со спины, стягивает с его плеч пиджак и, будто человек, оказывающий услуги эротического массажа, начинает снимать с него рубашку. — Что ты собрался... Азазель не успевает сказать и слова, как тёплые ладони прикасаются к его обнажённой спине. Демон мгновенно выпрямляется и напрягается. — Спокойно, Аз. Я не стану делать больно. Кончики пальцев скользят по позвоночнику, стараясь расслабить демона, затем путаются в кудрях на его затылке, и Азазель невольно прикрывает глаза, получая... Наслаждение? Удовольствие? Умиротворение, что они наконец-то всё обсудили, так ещё и вечер так приятно кончается? — Мне платить тебе не придётся? — с тихой усмешкой уточняет Азазель. — Только если поцелуями. Рафаэль ни на секунду не замирает, кажется, вообще не задумываясь о том, что он сейчас сказал. И Азазелю это нравилось. — Каков наглец. И через пару минут на кухне раздаются первые вздохи. Больная и загруженная годами спина расслаблялась под ловкими пальцами ангела. — Мне действительно очень жаль, что именно я сделал это с тобой. Ладони проходят рядом с обрубками, но не касаясь их и не тревожа. — Забудь. Это в прошлом. Азазель улыбается как-то невинно и совсем не демонически. Он разливает остатки водки по рюмкам, допивает свою и предлагает архангелу. Когда тот выпивает, демон, наконец, встаёт с табуретки и поворачивается к ангелу. — Поцелуями, говоришь? — Губы касаются нежной тонкой кожи на шее. Выше — придётся вставать на носки. Ну, или просить этого рыжего х... ангела наклоняться. — И сколько с меня? *** Азазель помнит боль. Помнит, кто и из-за чего её причинил. Но она постепенно забывается рядом с его же палачом. Ирония судьбы, да? Или таков Замысел?