World In My Eyes

— Какого черта? Пары абсента, кружившие ему голову весь этот долгий вечер, мигом выветрились. Потому что на подходе к неприметному коттеджу он различил чертовы выстрелы. Непроглядная темень мешала оценить обстановку, и даже сверхчувствительность глаз, выработанная годами, не спасала. Инстинкты пока что не вопили об опасности, значит, стрелки либо ушли, либо выжидают, но мигом прострелившая сердце тревога противно скребла под ребрами и заставляла дергаться больше необходимого. Кенни беззвучно распахнул немного покосившуюся дверь и как можно неприметнее ступил на скрипящие половицы, параллельно взводя курок под полами длинного кожаного плаща. В доме отчетливо проступали следы погрома. Разбитые окна, перевернутая мебель, дыры от пуль в стенах и дверцах шкафов. Очевидно, дура металась по дому и пряталась, что видно и по сбившимся коврам, и по перевернутой посуде и ящикам с медикаментами, валявшимися повсюду. На кухонном столе еще исходил паром недавно поставленный ужин, вот только картину портили жуткие багровые полосы, тянувшиеся за угол. Будто бы раненого тащили за ноги. — Кенни! — послышался отчаянный шепот из приоткрытой двери подвала. — Спустись! Он тенью скользнул по крепко сколоченной лестнице и слегка прищурился от тусклого, но столь слепящего для его аномально расширенных зрачков света. Газовая горелка освещала бетонный мешок со скудными пожитками каким-то апокалиптическим светом. Заваленный картами и шифрованными письмами стол, походный рюкзак и старый прохудившийся матрас с наваленными на него одеялами, на котором, завалившись набок, сидела худющая как смерть темноволосая девушка, дикими глазами вперившаяся в Кенни. От ее ног плавно растекалась к стенам лужа крови. — Как узнала, что это я? — равнодушно поинтересовался он, отмечая иглу и хирургическую нить в ее слегка подрагивающих пальцах. Она наживую зашивала простреленное плечо, и пот, поблескивая, струился по ее спокойному, как во сне, лицу. — Шпоры. Естественно. Кенни уважал ковбойскую романтику и не отказывался от нее даже во время операций. Этот едва слышимый звон уже стал для него привычным, как дыхание. — Во что вляпалась на этот раз? Он грузно спрыгнул на неровный ледяной пол и опустился перед сестрицей на колени, осматривая рану. Отлично вычищена, перетянута и уже наполовину зашита. Но куда тащить ее в таком состоянии поздней ночью, да еще и в этом захолустье? — Они выследили нас. Я вытащила сына из лаборатории. Ты в курсе, что они там с нами делают? И как я, блять, могла согласиться?! — она закашлялась, кидая обеспокоенный взгляд Кенни за плечо. Он обернулся и увидел едва заметного в тени лестницы мальчишку, такого тонкого и большеголового, что он смахивал на труп или призрак. Спутанные черные волосы с запекшейся кровью, осунувшееся бледное лицо и остановившийся, безэмоциональный взгляд стеклянных глаз, вперившихся, казалось, в самую душу. Кенни, не выдержав его, отвернулся. — Ему не светит превратиться в титана. — Ему светит кое-что похуже. Они стерли ему память. Даже меня еле узнает. Едва не начали программирование, я успела вовремя. Но они вернулись за ним. Чип, — однозначно плюнула она в сторону валявшегося неподалеку темного шарика, разбитого на несколько частей. Из его крохотных внутренностей выглядывали провода и нечто вроде склизкого белого скелета многоножки, уже не извивавшегося, вцепляясь в нервы, а неподвижно свернувшегося вокруг корпуса улиткой. С предплечья пацаненка стекала тонкая струйка крови, но туго затянутая повязка не позволяла ему тут издохнуть. Кушель знала толк в их делишках. Если чип вживили в руку, а не напрямую в костный мозг, то образец прошел отбор и подлежит первой ступени инициации. И Кенни на своей шкуре знал, какое дерьмо его ожидает. — С тобой будет трудно передвигаться, в гараже осталось топливо? — Да плевать на меня. Осталось, машина в терновнике, забирай его и уходите. Я уведу их по ложному следу, — Кушель говорила надсадно и хрипло, словно запыхалась от долгого бега. — Убьют ж ведь, — клацнул он зубами. Очевидно, в снарядах Королевской Полиции были транквилизаторы. — Да и пускай! Не желаю жить в таком дрянном мире. Все равно я клану бесполезна… — она с грустью глянула на враз изменившееся лицо брата и невесело улыбнулась. — Только родила сильнейшего бойца человечества, как говорит экспертиза, — в тон ей хмыкнул Кенни, еще раз оглядываясь на его новоиспеченную головную боль. Пацан молчал и равнодушно следил за подползающей к его босым ступням луже крови. Крови собственной матери. В тусклых серых радужках не было ничего. Холодные северные пустоты, как в глазах Ури, когда Кенни единожды удалось посмотреть на него напрямую. До жути взрослые, будто бы это был не пятилетний ребенок, а умудренный горечью старик. — В их руках он станет машиной Правительства, не желаю ему такой судьбы. Увези его. Воспитай, как считаешь нужным. Научи управлять его силой. С тобой он не пропадет, я уверена. — В каком же ты отчаянии, если считаешь меня хорошим родителем? — он помог ей подняться и подхватил наскоро собранный рюкзак. Лекарства, пара теплых вещей пацана, какие-то пакеты с крупой на дне и пара коробок с патронами для его «Питона»*. Хорошая девочка. — В тотальном, Кенни. Уходите через заднюю дверь, я уведу их на юг. Поезжай как можно дальше на восток. Найди Мари, она поможет с лечением, если что, — Кушель хрипло чеканила слова, отрывая из завалов тряпья старый манекен без одной ноги и наряжая его в первые попавшиеся шмотки. — Кто его отец? — Кенни протянул было руку к пацану, как к щенку, желая познакомиться, но тот пригвоздил его к месту таким хлестким взглядом, что впору было умывать руки. Если бы на Кенни посмотрели так из-под прицела, он собственноручно бы сдался властям. — Понятия не имею. Они зачали его, когда я была в отключке под этими их стимуляторами. Остается молиться, чтобы в нем не было королевской крови… Вытаскивая раненую сестрицу из подвала и провожая юркнувшего за ней мышкой пацана, Кенни невольно отмечал едва заметное сходство. Очертания скул и разрез глаз, а еще темные тени, залегшие под глазами: у нее от бессонных ночей в больнице и нелегкого ранения, а у него — от пережитого в стенах Дворца; и даже страшно было подумать, какие события оставили такой неизгладимый след на лице еще совсем маленького ребенка. Он прислонился к стене и взял на мушку пролом разбитого окна, за которым мелькали блики карманных фонариков. У его ног Кушель бухнулась на одно колено, от чего оборванная юбка задралась до середины бедра и обнажила многочисленные набедренные ножны. — Леви, солнышко мое, — она склонилась к поднявшему на нее какие-то враз ожившие глазенки пацану и ласково погладила его по спутанным волосам. — Нам нужно расстаться. Слушайся дядю Кенни и учись у него всему, чему сможешь. Только с ним ты сможешь стать сильным, понимаешь? — Она даже не дернулась, когда совсем рядом, за стеной, послышались крики и щелчки затворов, и тихий голос не дрогнул от мелькнувших на щеках слез. — Я очень люблю тебя. И всегда буду с тобой вот здесь, — она приложила узкую ладонь к груди мальчонки и слегка надавила, будто бы делясь частичкой своего сердца. — Держи. Это мое тебе наследство. Она передала в его ручонки длинный аккуратный нож, блеснувший в косых лучах фонарного столба, заглядывавших в узкий коридор. Изящная «Акела»* плавно легла в тонкие пальцы, вцепившиеся в нее, как в единственное спасение. Напоследок невесомо поцеловав сына в лоб, Кушель внезапно развернулась к брату, бодрая и колкая, как еловая хвоя после дождя, опасная сучка, готовая разгрызать глотки врагам своей семьи: — Не отдавай им Леви, ни за что. И, вцепившись в манекен, злостно сверкнула глазами. Он крепко стиснул ее чернявую голову, прижался лбом ко лбу, придерживая свободной рукой с зажатым в ней револьвером съехавшую шляпу, и в последний раз проехался по длинным сладким прядям, которые так любил гладить вечерами: — Прощай, дуреха. Увидимся на том свете. И в следующую секунду тишину разорвал хлопок двери черного выхода, заглушенный режущими слух выстрелами и воплями «Черной Кобры» клана Аккерманов: «Ривай, бежим!» * Шестизарядный револьвер Colt Python калибра .357 Magnum, обладает плавным спуском и высокой точностью. Классическое «ковбойское» оружие. * «Полицейский» нож кинжального типа, небольшого размера, позволяет работать в стесненныx городскиx условияx, людныx местax, там, гдe невозможнo применениe заметного оружия.