Пташка

— Отправился её ловить, красавчик? Антедия как всегда в своей манере. Луций отмахнулся от брошенных несостоявшейся лжекоролевой слов, будто они и не значили ничего. Но на подкорке собственного сознания понимал — Кейт то звено в их цепи, что сковывало-объединяло. Вело за собой, какое бы дерьмо не случалось на этом их совместном и до оголтелого важном пути. Встал, оглядываясь. Взял уже привычный одной из рук посох, каким пользовался до встречи с отцом Кейт и самой девчонкой. А тогда, несколько часов назад, ловко им же и отбился от бывших сослуживцев, признавших его, дезертира. Палка легко заменяла копьё Серебряного Рассвета, хоть и в силе несомненно уступала тому по всем пунктам. В умелых руках, однако, всё могло сгодиться. Тропы здесь нет, но, шагая, он видел: надломлена веточка, примяты к земле доживающие свой жертвенный момент опавшие листья. На мгновение бросил взгляд наверх. Небо светлое — издевательски спокойное. Свободное от пороков и большинства опасностей земли. Когда люди смогут подняться ввысь и станут пользоваться оружием, что лишь разит на расстоянии, с ними будет покончено. Он нашёл Кейт на маленькой поляне спустя какое-то время. Та сидела на одном из больших камней, напряжённо выпрямив хрупкую спину и обняв руками колени. Повернулась, уловив острым слухом шорох; заметив его. И также быстро потеряла интерес, вновь уставившись в одну далёкую точку перед собой. Луций медленно подошёл, не решаясь говорить, прежде чем встретится с ней взглядом. Она похожа на скульптуру, в которой на некоторых участках лица переборщили с краской. Розоватые щёки и нос, но не от мороза, а от беспрерывно льющихся слёз, взывающих к крови. Своей и чужой. Он обошёл её, словно примеряясь и оценивая. Ловко ступал, теперь издавая ещё меньше звуков, чем раньше — нарочито привлекающих. Скользнул робким мазком краешка зрения по длинным каштановым волосам, в которых кое-где, как и на прошлогоднем псевдоосеннем полотне леса вокруг, перемешались листья да тонкие ветви ягодных кустарников. Россыпь цветов валерианы по прядям, ровно им там самое место. В глазах не пустота, нет. Несмотря на то, что она пережила, в зелёном огне сгорает её решительность. В такие моменты она снова та, кем является. Маленький человек потерявший, теперь уже окончательно, всё. Какие бы видения не посылали ей боги и мёртвые. Ни больше, ни меньше. — Надо смириться — его не вернёшь. Такова жизнь. Луций, совершив свой круг-осмотр наподобие того, как волки вьются подле жертвы, заключая в ловушку неразрывного цикла, сел напротив на камень поменьше, почти что у её ног. Заметил, как чуть сильнее и ярче потекли по щекам девушки дорожки солёного. Шмыганья носом и потирания глаз ему достаточно для её ответа. Хотя, скорее всего, слова у Кейт просто застряли в глотке. Вихрились в разуме страшным штормом наравне тому, который встретил Рим при отправлению сюда из Галлии. — Станешь такой же чокнутой, как Антедия. Или я, а это уже совсем не шутки. Маленькая победа — тело Избранной, изменяя её душе, заставляет ту на миг улыбнуться. А он ведь причинил ей больше боли, чем все прочие, с кем она пока имела время путешествовать на своей дорожке предназначений. Служил вечным напоминанием о том, кто ослепил её отца. Палач выжил, а жертва — нет, затоптана лошадьми. Закономерность. В её случае — до безумного несправедливая. Но он изменился. Да и пророчество совсем не обещало, что от начала и до своего конца выживут все его участники. Театр богов, где пришло время трагической смерти для одного из актёров. — Помнишь наш разговор в лагере у строящейся дороги? — Луций начал строгать один из краёв своего неотёсанного посоха. Сам не знал, что хотел сделать — наверное, пилум. Вспомнить давнее легионерово прошлое и веру в завтрашний день, кой всякий раз будет краше предыдущего. Соблазн своей простотой. Глянул на молчаливую собеседницу снизу вверх. Не знал, точно слышит ли она его теперь, но слёзы стали поредевшими. Это как поле растяжек, из которых параноик сплёл причудливую паутину. Надо знать, куда ступать. — Я сказал — от этого не убежать. Не переписать то, что было тебе уже отдано. На сохранение ли или на то, чтобы ты это нечто использовала. С нюансом — сразу, или в дальнейшем. — Я пыталась убить Верана. Он поднял голову, остановившись. Заметил — ещё немного и порезал бы пальцы. Подумал, что девушка скажет что-то ещё, продолжив мысль, но нет. Опять закрылась, опять слова из неё необходимо тянуть не плавильными щипцами, но верными осколками воспоминаний, перебирая которые можно из отдельных слов и сочетаний составить полноценные предложения, а чуть обождав и поразмыслив — всю картину целиком. Теперь его попутчица перестала обнимать свои колени. Сложила руки на груди, в очередной раз вперив взгляд куда-то меж деревьев. Вновь стала простым человеком, но ещё не окрепшим. Птенец понимающий, что можно вылупляться. — Не врёшь, я бы понял. И? Как оно? — Он выжил. Но, возвратись, я, тогда назад, не пожалела бы о сделанном. Его поражала эта слепая уверенность и непризнание некоторых, даже самых очевидных, ошибок. Слова, в горячке брошенные на ветер. В этом положении и того, что толковали ни разу не видевшие её — вскоре могла бы манипулировать многими. Но когда люди находят нечто божественное... Первое, что они начинают делать — загадывать желания. Наплевав на всё остальное. Одно самое сокровенное его желание уже исполнено. Но другим, настоящим богом. Кейт же станет его проводником. Хотя считала, что вела свои, бриттские высшие силы. Обманчиво в недосказанности. В общем-то она сама являлась такой — неопределившейся. Мечущейся меж двух огней и двух возрастов. Девушка без имени и без рвения знать другую свою, истинную, судьбу, что выточена-вбита в место над одной из её бровей. Ныне Луций видел там грязевое пятнышко небольших размеров, но эту тему поднимать даже не пытался. Наверняка, совсем личное. Не откроется. Одни стремились знать всё, иные — довольствовались малым. И кто же из них по-настоящему счастлив? — Тебе стоило бы научиться принимать некоторые важные вещи. Копьём нужно владеть, понимая его и находясь в полном спокойствии с собой, — отколол ветку на своеобразном древке своего покосившегося и горбатого дротика. Отбросил куда-то за спину. В голове промелькнуло неожиданное: в мёртвом дереве набухали почки-жизни. А он так легко их оборвал. — Ты нанесла смертельный вред человеку. Это, должно быть, первое твоё такое убийство? Хоть и несостоявшееся. Кейт быстро кивнула. Видел, как стряхнула несколько цветков и листиков. Вероятно, всё-таки бежала и споткнулась — он ранее заприметил особо крупную охотничью отметину, когда выслеживал её. Она больше не плачет и, наконец-то, осознаёт происходящее. Быстро привыкает к потерям. Много предавали?.. — Я мог бы показать. Что ещё ты умеешь по части обращения с оружием? — римлянин встал, запустив пальцы в собственные отросшие и неухоженные волосы. Раньше бы и помыслить о таком не мог, но время проведённое среди местных, дабы слиться с ними, давало свои плоды. Когда-то довелось ведь притворяться и немым рыбаком. Перестав раздумывать о старом, смело раскрутил тонкую палку другой рукой, показывая как, в идеале, надо уметь перекатывать Серебряный Рассвет меж пальцев. Затем ловко перенёс вес на освободившуюся. Начал слегка вышагивать. — Метать ножи, — звучит гордо в ответ. — В цель. Она и впрямь неподдельно радовалась. Похоже, научилась сама, не прибегая к чьей-то сторонней помощи. Следила за его действиями. Луций не видел себя со стороны, но подозревал — его показуха в какой-то мере даже могла быть красивой. Эту девушку не удивишь чужими историями, ей надо передавать владение тем, что приносило смерть. Потому как их жизни за последнее время круто изменились, и у обоих не в самую лучшую сторону. — Неплохо, уже хоть что-то. Это похоже на боевой танец. В ещё более далёкой древности эллины совершали их по поводу и без. Луций резко остановился, поймав заточенный на одном краю посох. Указал тем самым концом на пространство рядом с последней надеждой для всей Британии. Если не мира. — Позволишь? — Надеялся на отказ. Но не получил его. Пристроился рядом, сев на не менее серое и холодное. Хмыкнул, наконец посмотрев туда куда десяток минут назад, со всей сосредоточенностью, глядела его попутчица. На фоне темнеющего холма, задавая фон рисунку природы, растянув громадное полотно капкана меж нескольких ветвей, крупный паук продолжал заниматься своим кропотливым делом. Которое могло унести в никуда порывом ветра, на рогах зверя или человеческой рукой. — Когда я выступала для людей, шагая по углям... — она повернулась к нему, посмотрев в глаза. Несколько десятков сантиметров между самым удачным, но с тем и последним в своём спасении. Злобно, но с тем и в ужасе. — Ты бросил в меня это копьё, чёрт возьми! И оно пылало! Оно пронзило меня! — Я ничего не метал в тебя. У меня его тогда уже не было, — бывший лагерный префект Девятого легиона ковырял землю, отвернувшись. Убеждал себя: хотел нарисовать особое. Крест. Или быть может один из знаков, которыми местные помечали свои дома и на которых гадали о том, чего не понимали. И никогда не поймут. — Но я наблюдал издалека. Ты колдовала. — Это испытание огнём созданное для обучения друидов, — собеседница, фыркнув, начала доставать из своей шевелюры частички того, чему там не место. — Я прошла их все, чтобы... — Кейт, просто чтобы ты знала, — посерьёзнел, перебив. Остановился, доведя до ума рисунок на земле. Вдохнул сырой воздух — похоже, начнётся дождь. Но в город уже вряд ли есть возможность теперь вернуться. — Я не могу в полной мере сочувствовать твоим утратам, потому как наши миры совершенно различны. Но ты, опять же, должна понимать — не случись всего этого, то мы не смогли даже начать противостоять Локи. А он часто на шаг впереди. — Ты не терял, чтобы говорить такие вещи! — девчонка вскочила, на несколько секунд окутав его цветочным спокойствием сильно пахнущей валерианы. Вровень тому, что возможно само мироздание требовало проявить терпение. Сдержанность в словах и острастка для оскорбительных размышлений. — Все, кто идут за мной, рано или поздно умирают! Я не хочу. Не хочу так! — Никому не дано спасти всех. Никто не может. Потому что если возможно — его, сумевшего совершить чудо, самого бы замучили те, кто, до пришествия всеобщей радости, что-то терял и огорчался. Опять слушала его, но не понимала. Металась наподобие молнии запертой в сосуде и готовая выпустить ещё больше своего гнева. Из стороны в сторону, слева направо. Даже с долей привычной всем женщинам лёгкости и грации. Сознающим себя в таком умопомрачительном жесте — вдвойне. Вздымала листву, маша руками так, будто там вот-вот отрастут перья, а ногами совершая пинки. Скакала по поляне, уподобившись дикой лошади Эпоны. Подобравшись к нему, полуигриво-яростно отобрала посох. Видел — хотела сначала переломить надвое, тем самым показывая свою ещё теплившуюся в груди непокорность предписанному, но неожиданно остановилась, с остервенением начав что-то вырисовывать рядом с его символом, переворачивая образ противоположной стороной. — Вот чего я желаю! — Одна из криво выведенных местных рун. Обессиленно отбросила палку куда-то вдаль, продолжив глубоко дышать и сжимать-разжимать огрубевшие от трудов руки в кулаках. Луций встал, уже видя привычный розовый цвет в бледном лице, которому под стать, если украсить плетением верной причёски, красоваться в обществе не только бриттских, но и римских дев. Счастливых, достойных. Избранная шмыгнула носом, утирая раскроенным краем своей коричневой кофты непрошеную влагу. Упала на колени, пытаясь вновь прийти в себя, возвращаясь туда, откуда начали. Отличие — в этот раз слёзы живые, проливаемые не попусту. Принимающие расклад вещей. Он подошёл к ней совсем близко, став нависать немым укором. Несколько минут назад подобрал свою обпиленную ветку. Теперь же впитывал кожей ощущение повторяющегося, в чистоте искренности, чувства. Такое тоже было. После заклания им неизвестного иудейского бродяги на кресте, что расположены в ряд на Голгофе. И тогда простое копьё стало Серебряным Рассветом. Как сейчас, здесь, Кейт наконец сама выбрала свою участь. — Ты не избранная богами, если так хочешь считать... — протянул руку, чуть склонившись. Предложил помощь. На её пути, жестокосердном в своей реальности, сторонней честной инициативы наверняка днём с огнём не сыскать. Ощутил, кажется, самую жаркую из всех ладоней, к которой доводилось прикоснуться. С тонкими длинными пальцами, в коих покоится неодолимая мощь. Помог встать. Вздрогнул из-за ощущения, сколь сильно впились в руку, что не сравнить с гвоздями в ладонях мучеников и болью плетей. А потом, как пустынная буря, налетели в непредсказуемых объятиях. Беспорядочно комкающих ткань его походного серого плаща, дрожащих не то от холода, не то от слабости. С бешено стучащим сердцем, которое вот-вот норовило выскочить из груди. И со сбитым горячим дыханием. Луций по-настоящему светло улыбнулся, расслабляясь и отвечая на бесхитростный, поначалу заставший его врасплох жест. Осторожно осмелившись в своей дерзости, коснулся её головы, поглаживая и окончательно успокаивая Кейт. — ...Ты просто очень храбрая сердцем девушка. Она отпрянула от него. Легко, оставляя после себя шлейф воспоминаний о тепле чего-то родного, но которое ему так и не довелось познать до этой самой встречи. Зато узрел в другом. Верно повзрослевшая птичка наконец решившаяся вылететь из гнезда. Окончательно готовая самостоятельно принимать важные решения. — Пойдём? Антедия наверняка подумала, что мы тут уже умерли, — смешок прикрываемый ладонью, что оставила на душе свой белёсый отпечаток. Последний взгляд глаза в глаза, предвещающий возвращение в привычную колею. А также самого важного и долгого странствия в их жизни. — Пойдём. На опустевшей поляне, прежде чем окончательно утонуть за горизонтом, солнце заполнило золотом образы христианского распятия и руны манназ.