Напросился

      Дверь захлопнулась с резким щелчком, от которого мужчина непроизвольно вздрогнул, поспешив отпустить ручку и отступить побыстрее.       В небольшой квартире, которую они снимали как студию для репетиций, стояла непривычная тишина. Отойдя от порога всего на пару шагов, Алекси остановился, внимательно прислушиваясь. Была всего лишь середина дня, и он знал, что кто-то из парней точно должен быть сейчас тут… Хотя, может быть, они уже успели разбрестись по другим делам, договорившись, как и обычно, собраться вновь ближе к вечеру. Но дверь-то была не заперта. И это тревожило Алекси больше всего. Кто-то ещё точно был тут, а этого ему очень и очень не хотелось. А все по одной простой, легко объяснимой причине.       Он облажался. И, кажется, достаточно серьёзно.       Разлепив глаза этим утром, Алекси удивился яркому солнцу, которое било в его окна — обычно, когда он вставал, оно только поднималось по небосклону. И неудивительно: бросив тревожный взгляд на часы на стене, он увидел там полдень. А значит, на четыре часа позже того времени, когда ему нужно было быть в студии. И это тоже, к сожалению, было объяснимо — мужчина прекрасно помнил, как просидел аж до трех утра за ноутбуком, как всегда, погрузившись в работу с головой, и на свой страх и риск лёг за пару часов до подъема, — но кто ж знал, что его будильники не сработают?       Учащенно дыша, он схватил телефон, лежавший на тумбочке возле кровати. Восемь пропущенных. Несколько сообщений из разных чатов. Те же 12:04, но теперь уже на экране, врезающиеся в его сознание колючей проволокой.       Он быстро пробежался глазами по полученным сообщениям и громко застонал, хлопнув себя по лбу.       Оказывается, он ещё и должен был открыть студию сегодня. Ключей от нее было всего два: один хранился у Нико, а второй, запасной, у кого-то из их крю. Накануне вечером Алекси, как обычно, задержался за обработкой того, что они только что записали, и Моиланен, устав его ждать, оставил младшему ключ, взяв с него обещание прийти вовремя, чтобы пустить их всех внутрь.       А сегодня, в довершение ко всему, репетиция была еще и генеральная. Перед очередным выступлением на каком-то радио.       В какой раз уже мысленно себя матеря, он на цыпочках начал пробираться по коридору, боясь даже вздохнуть лишний раз, хотя, если кто-то и был здесь, то он уже явно понял о его приходе по громкому звуку входной двери. Вина повисла над ним, словно грозовое облако, и ничего с этим было не сделать. Не прошло и месяца с того момента, как он присоединился к группе, и, если честно, совершать какие-либо промахи Алекси пока не собирался… Но, видно, выходить из воды сухим ему вечно было тоже нельзя.       — Алекси.       Каунисвеси вздрогнул куда сильнее, чем когда вошёл в квартиру, буквально почувствовав, как внутри все сжимается до одной маленькой точки.       Голос, произнесший это, донесся из комнаты, мимо которой он проходил. Мужчина тут же остановился и распрямил плечи, усиленно делая вид, что ничем не напуган, и заставил себя повернуться.       Нико сидел на небольшом диване у противоположной стены. В его руках была гитара, а на столике рядом были разложены листы с какими-то заметками — видимо, свободное время тот, как всегда, даже в одиночестве посвящал написанию новой музыки. Судя по тому, что последние пару минут в квартире была тишина, он перестал играть, когда Алекси пришел, и сейчас просто дожидался, пока он покажется. На вокалисте были очки, которые тот стал надевать в последнее время все чаще и чаще, пока работал, и сейчас он смотрел поверх них задумчивым взглядом.       — Привет, — только спустя несколько секунд смог выдавить темноволосый, совершенно растерявшись. Он ожидал, что мужчина выскажет все ему сразу — по крайней мере, так обычно проходили их перепалки с Йоонасом и Йоэлем, обычно кончавшиеся тем, что двое добродушно покрывали друг друга матом и, в конце концов, находили компромисс. Но сейчас Нико молчал, смотря на него прямо, без всякого раздражения или злости, к чему Каунисвеси вообще не был готов.       И нет, Алекси не испытывал такого уж сильного страха — он же не провинившееся дитя, чтобы бояться старших. Но что-то все равно вселяло в него неясную тревогу, заставляло сердце биться с опаской.       Он взял глубокий вдох, поняв, что объясняться придется самому, и заставил себя уверенно посмотреть на старшего из-под темных ресниц.       — Мне жаль, что так вышло. Я не слышал ваших звонков, не знаю, как, но я проснулся только… час назад, — он попытался слабо улыбнуться и пожал плечами, теребя рукава толстовки, — и про ключ вспомнил, только когда встал…       Нико хмыкнул.       — Да ключ у нас второй был. Его Томми у себя держит в последнее время.       Алекси облегчённо выдохнул, еле держась на подкашивающихся ногах. Значит, им не пришлось куковать под дверью с самого утра…       — Но вот репетиция… — продолжил Моиланен со вздохом, откладывая гитару в сторону, — сам понимаешь. Олли, конечно, помог со звуком, но все же…       — Да, да, я понимаю. Извини. Пожалуйста. — отозвался Алекси поспешно. Он чувствовал, что мужчина не злится на него, но просто так все оставить тоже не мог, и поэтому добавил, все еще немного нервно:        — Может, я могу как-то…?       Слово «исправиться» повисло на его языке, когда Моиланен поднял на него взгляд. Тёплые зелёные глаза сейчас почему-то невероятно внимательно разглядывали его без капли стеснения. В них будто бы зажглись хитрые искорки, которые Алекси до этого никогда не видел. Он выдержал этот взгляд, не отведя собственного, но чуть прикусив губу, а в голове отчаянно пытаясь понять, что именно значил этот неподдельный интерес старшего.       — Можешь что? — переспросил Нико, чуть склонив голову набок.       — М-м… — Алекси запнулся, но заставил себя продолжить, — ну, загладить свою вину.       Моиланен тихо засмеялся, откидываясь на спинку дивана. Из пучка, собранного у него на макушке, выбились пара аккуратных прядей, сейчас спадавших ему на глаза. Он заправил их за уши и поманил его одним движением руки.       — Подойди ко мне.       Алекси, увидев, как тот смеётся, тоже несмело улыбнулся. Кажется, он опять накрутил себя из-за пустяка. Никто не стал бы сердиться на него из-за того, что он пропустил одну репетицию, особенно Нико, всегда легко забывавший о каких-то промахах остальных участников группы, если они не были слишком уж вопиющими (а на такие был способен, наверное, только Йоонас).       Поэтому он сделал несколько более смелых шагов, остановившись возле дивана, и вопросительно посмотрел на Нико.       Тот глянул на него поверх очков вновь, приподнял подбородок и вдруг легонько похлопал по своим бёдрам.       — Ложись.       Алекси, до этого рассматривавший его тёмные джинсы, взметнул на него рассеянный взгляд; поморгал несколько раз, пытаясь убедиться, что ему не послышалось. Его зрачки наверняка расширились, пока мужчина тупо смотрел на Нико, совершенно, кажется, забыв, как дышать. Только через пару секунд он понял, что от него требуется ответ: старший выжидающе и все еще как-то мягко смотрел на него, будто готовый принять даже отказ и сам ещё гадающий, как отреагирует темноволосый.       Нико смотрел с любопытством.       Алекси сжал губы, закрыл глаза, чувствуя, как холодеет все внутри от страха и… Да, от того же чертового любопытства.       Он присел на диван рядом с мужчиной. Что-то подсказывало ему, что медлить сейчас было можно, и ещё несколько секунд он бы, наверное, решался, если бы чужая рука вдруг не легла на его спину и не надавила, плавно толкая его в нужном направлении.       Он оказался перекинут через колени старшего быстрее, чем успел это осознать. И быстрее, чем он начал ерзать на этих коленях, пытаясь улечься удобнее, его запястья перехватили; что-то — видимо, резинка для волос, которую Нико всегда таскал с собой — передавила ему кожу, не слишком туго, но достаточно, чтобы скрепить его руки вместе над головой.       — Хорошо, — произнес вкрадчивый, бархатистый голос прямо над ним. Нико коснулся его затылка кончиками пальцев, — так, значит, хочешь, чтобы я тебя наказал?       Алекси вздрогнул. От одного этого лёгкого касания по его коже прошли сотни мурашек. Не поднимая головы от дивана, чтобы не показывать щёк, уже горящих румянцем, он пробормотал неуверенное «да».       Чужая рука вдруг забралась в его волосы и потянула за них с силой. У Алекси на выдохе от неожиданности вырвался тихий стон.       — Не слышу.       — Да, — проговорил младший с усилием сквозь сжатые зубы, желая, но не осмеливаясь поднять взгляд на Моиланена. — Хочу.       Он не мог видеть, но почувствовал, как изменилось выражение лица старшего; почувствовал, как пальцы отпустили его пряди и скользнули ниже, по напряженной спине, которую Алекси, как по сигналу, тут же расслабил. Нико добрался до края его толстовки и медленно залез под него, одним движением огладив всю спину Алекси. Тому ужасно хотелось податься навстречу прикосновениям, но выдавать, насколько желанными они для него были, Каунисвеси не собирался. По крайней мере, пока…       А рука тем временем аккуратно выбралась из-под его толстовки, оставив ту задранной до середины спины, и перебралась на его зад. На Алекси были легкие шорты, и Нико не составило никакого труда поддеть их резинку и стянуть их вниз до его бедер сразу вместе с нижним бельём.       — Тебе нужно будет считать, — постановил Мойланен уже более твердым голосом, — думаю, двадцати ударов хватит. Но если попросишь остановиться, я остановлюсь.       Алекси кивнул. Всё мысли в его голове сейчас превратились полный беспорядок, и он еле различал речь Нико, хотя та была отчетливой, ясной и раздавалась прямо у него над ухом. Когда ладонь мягко легла на его обнаженную кожу, у Алекси по всему телу прошла мелкая дрожь; он сжал пальцы в кулаках и тут же разжал их вновь, пытаясь унять напряжение в наспех связанных руках. Моиланен несколько раз погладил его ягодицы, желая, чтобы мужчина расслабился — и у Алекси бы это правда получилось, если бы в следующую секунду эта же ладонь, намного более крепкая, чем он ожидал, не оставила на том месте, где только что была, краснеющий след.       — Раз, — выдохнул Каунисвеси, зажмурившись скорее от неожиданности, чем от неприятного ощущения. Мужчина чувствовал, как внимательно наблюдает Нико за каждым его движением, и из-за этого непроизвольно сдерживал себя.       Второй удар пришёлся по тому же месту, и на этот раз это ощущалось гораздо больнее; темноволосый зашипел и выдавил слабое «два», елозя бёдрами по чужим коленям, но тут его задержали уже обе руки, безмолвно приказывая вести себя спокойно. После третьего раза Алекси застонал уже в полную силу. Он слышал сам себя, слышал, как проблескивают в его стонах нотки удовольствия, и буквально сходил из-за этого с ума, пряча лицо между собственными руками.       Старший продолжал, постепенно набирая темп и силу шлепков. Где-то на десятом Алекси, рвано простонав и пытаясь взять глубокий вдох, пропустил счет — и Нико почти тут же наградил его за это ещё более сильным ударом, ладонь на пару секунд задержав на ягодице. Каунисвеси дёрнулся и глухо, но с мучительным удовольствием всхлипнул. Ещё одна рука легла на его волосы, пригладив их, будто желая успокоить Алекси.       — А тебе нравится, правда? — вновь услышал темноволосый негромкий голос прямо над собой. Он приподнял голову, отчаянно желая ещё его прикосновений, и Нико, как ни странно, этот жест сразу же понял: он оставил осторожный поцелуй на его щеке, а затем на макушке мужчины, зарываясь в его шелковистые волосы носом и вдыхая их запах. И только тогда Алекси нашёл в себе силы кивнуть, украдкой бросив на него взгляд через плечо.       Конечно, ему нравилось. Мужчина и сам мог прекрасно видеть это, если не по его поведению, то по окрепшему стояку, теперь уверенно упиравшемуся Нико в бедро — точно. Страшно было то, что Алекси до сих пор не знал, как ему себя вести. Больше всего он боялся потерять над собой контроль — контроль, позволяющий ему скрывать какую-то часть эмоций, которые он бы хотел запрятать в самый дальний угол своего сознания. А Нико, кажется, решительно был настроен этот контроль у него забрать.       Воспользовавшись минутной заминкой, следующие удары Моиланен нанёс почти подряд, по очереди на каждую сторону. Ему пришлось перехватить младшего за лодыжки, чтобы тот не болтал ногами; сильные пальцы сдавили чувствительную кожу, и у Алекси на глаза навернулись слезы. Он до белых следов впивал ногти в собственные ладони и локтями помогал себе не упасть на кровать, выстанывал, а уже, может быть, и выкрикивал числа, в конце переходя на хриплый шепот. Лишь на последних нескольких шлепках Нико замедлился, в них вкладывая всю оставшуюся силу.       Алекси продержался. Когда Нико обвил одну руку вокруг его груди, чтобы притянуть его вверх, мужчина мелко дрожал, уже не сдерживая всхлипов. Старший начал оставлять ласковые поцелуи на его шее и щеках, медленно гладя ладонью по его спине и бедрам. Когда Алекси попытался перевернуться, не в силах даже пошевелить все еще связанными руками, Нико помог ему, приподнимая его со своих колен и укладывая спиной на диван. Мужчина откинул голову назад и, тяжело дыша, смотрел на него отстраненно из-под полуприкрытых век.       Тот первым делом смахнул большими пальцами капельки слез, застывшие у того в уголках глаз, сейчас тускло светившихся умиротворением, а потом, ещё раз заглянув в них, накрыл губы младшего своими. Алекси зажмурился и тихо простонал в поцелуй, тёплый, глубокий и ужасно мягкий, желая только того, чтобы мужчина никогда его не разрывал. Но Моиланен достаточно быстро отстранился, чтобы устроиться удобнее — лечь сбоку и, одну руку устроив на его шее, другой без предупреждения коснуться члена мужчины, скользнув по нему вверх и вниз кончиками пальцев.       Это движение заставило Алекси моментально выгнуться; он почти успел забыть о том, как сильно был возбужден, но вот Нико, кажется, так это оставлять не собирался. Младший двинул бёдрами вверх и простонал, когда тот, сначала обведя большим пальцем головку, начал медленно двигать ладонью по всей его длине. Он почувствовал, как Моиланен пристально наблюдает за ним, и решил приоткрыть глаза на секунду. У старшего на лице застыла довольная ухмылка, от которой Алекси покраснел ещё больше и захотел тут же отвернуться, но Нико это предвидел и поэтому вовремя сжал пальцами его подбородок, приказывая оставаться на месте.       — Ты не представляешь, как ты красив сейчас, — произнес он мягко и оставил еще один поцелуй на его виске. Чувствуя, как внутри все сжимается от одного этого размеренного, негрубого голоса, Алекси улыбнулся слабо и потянулся, чтобы прижаться к чужим губам вновь. Темные, чуть влажные от пота пряди спадали ему на лоб, но он даже не пытался их как-либо смахнуть, представляя из себя сейчас, наверное, олицетворение самого настоящего хаоса. Но, если Нико желал называть его красивым…       Алекси готов был это допустить. Но только сейчас, и только ему.       Ему не потребовалось много времени, чтобы дойти до предела; уже через какие-то пару мгновений он свел трясущиеся колени в судороге, и, когда Нико провел рукой по всей длине его члена последние несколько раз, кончил с громким, протяжным стоном, прикрывая дрожащие ресницы в удовольствии.       Он открыл глаза только, как ему показалось, через целую вечность, лениво потягиваясь и пытаясь восстановить сбитое дыхание. Нико первым делом развязал его руки, пальцами помассировав кожу в тех местах, где резинка натерла ее до красных следов, а потом встал с дивана и, взяв со стола пачку салфеток, стал аккуратно вытирать белые капли с его живота. На его щеках тоже виднелся слабый румянец, словно старший тоже был смущен тем, что только что произошло, но усиленно старался этого не выдавать.       — Чего? — подняв одну бровь, спросил он, когда увидел, что Алекси внимательно его изучает.       Младший хихикнул тихо и покачал головой.       — Просто вспомнил, как ты сердился, когда Йоонас потерялся…       Нико поднял обе брови.       — Ну, помнишь, после одного концерта… Ты что, тогда его тоже?.. — Алекси не закончил фразу, и тот фыркнул, не сдержав смешка.       — Блять, нет! Поверь, он бы не дался, — Нико добродушно толкнул его в бок локтем, — знаешь, если бы ты не смотрел вот так…       — Как?       — Вот так, — Моиланен сделал круглые, жалобные глаза, очень точно повторив виноватое выражение лица Алекси, — я бы вообще махнул рукой. Но ты сам напросился, так что…       Алекси закусил губу, ничего на это не ответив. Ну напросился — и напросился, и что теперь? Тем более, оба они остались довольны…       Он приподнялся с кровати, натягивая шорты и поднятую до груди толстовку обратно, а также пальцами зачесывая растрепанные пряди к затылку. Нико спокойно поднялся с дивана, теперь уже глянув на него с намёком на то, что они, все-таки, собрались здесь репетировать.       Алекси вздохнул.       Возможно, ему стоит лажать вот так чаще. Ну, или хотя бы время от времени.