***
Ябоку вскочил с кровати, хватая ртом воздух. Невыносимая боль разлилась по всему телу и Бог склонился, сжимая пальцами ткань белой футболки в районе сердца. Касунэ. С ним что-то происходит. Голубые глаза мгновенно устремили взор на футон орудия и ужас охватил божество. Шинки там не было. Парень в мгновение ока поднялся с постели, громко открывая дверь и побежав по лестнице, перепрыгивая по три ступени, чуть не падая. Шум, который издавал Ято, пробудил остальных жильцов храма. Первым проснулся Юкинэ, который недоуменно смотрел на спешившего куда-то хозяина, он в удивлении что-то прокричал тому в след, но Ято не слышал. Он ничего не видел перед собой, в голове кричало, что его орудие в опасности. Сердце Бога стучало в бешаном ритме, будто вот-вот выпрыгнет из груди, паника застелила разум, а глаза выискивали во дворе храма знакомую фигуру. — Ято, черт тебя дери! — Прокричал Юкинэ, догоняя божество и хватая того за локоть. — Ты чего так вскочил? Что случилось?! Ято не отвечал, он продолжал вертеть головой, готовясь ринуться в любую сторону, дабы защитить своё оружие. Но опасности не было видно, не было ни единой зацепки, которая бы указала на причину пропажи. Ночь оставалась спокойной и умиротворенной, холодный ветер трепал волосы и забирал с собой остатки сна, словно эта ночь была совершенно обычной, ничем не отличающаяся от других. Но Бог знал, что это не так, он сразу понял, что действовать нужно быстро. Ято втянул воздух и, ненадолго задержав дыхание, медленно выдохнул, стараясь успокоить быстро бьющиеся сердце, которое отдавало в висках. Глаза слезились от напряжения и Ято их закрыл, чтобы полностью погрузиться в ощущения внутреннего состояния оружия. Связь Бога и Орудия часто помогала и являлась проводником в экстренных ситуациях, она — карта, которая помогала хозяину и шинки найти друг друга, пусть она и не указывала на расположение шинки, однако его эмоции могли сказать о многом. Вот эмоции Священного сосуда. Яркая тревога плескалась в сознании, которая еле слышно гудела при обращении к помощи Связи, однако она не била, отдавая глухой болью при сильном стрессе орудия, лишь давала понять, что оружие чувствует тревогу за своего хозяина, тем самым не доставляя сильный дискомфорт. Это была основная, самая сильная эмоция шинки, которая затмевала другие. Остальные эмоции для связи не имели никакого значения, ведь все они вытекали из тревоги и рассматривание каждой из них, пусть и самой еле заметной крупицы, сейчас не имело никакого смысла. Канки. Необходимо найти Канки. Ято сосредоточился на новеньком шинки, стараясь уловить хотя бы малейшую эмоцию, хоть что-то, за что можно сейчас уцепиться. Бог Бедствия искал тщательно, все звуки вокруг не были слышны теперь, он был наедине со Связью, разговаривая с ней и общаясь, как с любезной дамой, которая учтиво согласилась помочь в сложной жизненной ситуации. Ятогами на самом деле практически никогда не обращался к Связи на Вы, все чувства Секки всегда лежали на поверхности, не требующие глубокого погружения в пучину Связи. Даже тогда, когда Юкинэ жалил его, долго не приходил домой и гулял где зря, Ябоку имел четкое представление о происходящем и осознавал все риски и то, что ждет его в дальнейшем. Сейчас же все совершенно иначе. Бог Бедствий не имел понимания происходящего и это пугало до чертиков. Ничего. Ни единой зацепки. Связь не давала никакой информации о Касу, он угрюмо молчал, будто не был связан с Ято, однако имя пульсировало, отбивая ритм человеческого сердца, словно шинки живой человек, только погруженный в спокойный умиротворенный сон. При молчании орудия в Связи Бога это всегда значило потерю сознания или же смерть души, но метка решительно развеяла это глупое предположение, ведь при смерти Бог больше не может чувствовать имя орудия, оно остаётся только на теле шинки одним серым пятном, которое больше никогда не покажет своего алого свечения. Ябоку заставил себя вернуться обратно в реальность. Он часто заморгал, делая вдохи и выдохи полной грудью, чтобы уменьшить боль в районе сердца, которое продолжало больно бить по рёбрам. Верно, Боги не люди, они не способны в полной мере ощутить весь спектр эмоций людей, однако Ябоку был готов с этим поспорить, ощущая ужаснейшую панику. Конечно, иногда такое уже случалось, но с Юкинэ, когда тот уходил на целую ночь гулять куда-то по городу, где бродят аякаси и это действительно заставляло волноваться. Но Ято знал и чувствовал, где тот находится, уже понимая, куда в случае чего необходимо бежать, чтобы спасти подростка. Сейчас совершенно другая ситуация, которая была куда страшнее, чем обычный уход из дома. — Ято! — Щеку опалил огонь, Бог Бедствия тут же схватился за неё, опуская голову. Он гневно сверкнул голубыми глазами, встречаясь с глазами цвета боярышника, в которых плескался такой же гнев и непонимание, что происходит. — Ты не отвечаешь мне уже черт знает сколько времени, приди уже в себя и объясни, что происходит! — Прикрикнул мальчишка, сжимая кулаки и вставая на носочки, чтобы быть ближе к очам хозяина. В любой другой ситуации Ябоку бы возмутился, тут же отчитав бы орудие за то, что тот посмел поднять руку на своего хозяина, но сейчас Ято поджал губы, не имея никаких сил сейчас на другие чувства кроме страха и тревоги. — Касунэ. Он пропал, — Ято не узнал свой голос, он был хриплым и грубым, словно в горле было стекло, которое впивается в него, мешая говорить. Губы были бледными и ужасно сухими, как бы часто божество не проводил по ним языком. Он еле сдерживался, чтобы сейчас не произнести имя сосуда, ощутив знакомый и такой родной бинт под пальцами и приятную тяжесть оружия в ладонях. Необходимо проверить весь Токио, заглянуть во все углы и перерезать всех аякаси, которые, к своему несчастью, посмеют встретиться ему на пути и, не дай Боже, притронуться к его орудию, задевая того хоть за волосок. — Как пропал? Что произошло, Яточка? — Этот голос принадлежал богине Кофуку, которая взволнованно стояла у бога в спортивках за спиной. Ятогами даже не заметил, как остальные жильцы храма покинули свои постели, спускаясь на первый этаж на звуки непонятного шума. — Связь перестала работать в его сторону, я не ощущаю ни единой его эмоции, а перед тем, как я проснулся, я почувствовал сильную боль, которая прошла также быстро, как и появилась, — кратко пояснил Ябоку, поворачивая голову к розоволосой. — Ему определённо угрожает опасность. Юкинэ вздрогнул, растеряв свой гнев, на смену которому пришла растерянность. Он начал перебирать в голове все их последние разговоры, стараясь найти с поведением напарника и происходящим сейчас свою связь. Подросток нахмурился, не понимая, как с Касу могло случиться нечто страшное, раз хозяин так встревожен и не находит себе места, за такой короткий промежуток времени. Кофуку что-то продолжала щебетать божеству, уводя его внутрь храма и сажая за стол, видимо, чтобы убедить рассказать все от начала до конца, ведь кто может помочь Богу в отношении его шинки, если не другое божество? — Опиши все свои ощущения и то, когда это началось, — Дайкоку сел рядом с божкой, напряженно складывая руки в замок. Вздохнув, Ябоку начал своё повествование.***
Ужасный морозный воздух заполнил легкие, как только посиневшие губы разомкнулись, делая судорожный вдох. Не скрытая одеждой кожа покрылась мурашками, тело дрожало, пытаясь согреться, однако от этого становилось только хуже, невыносимее. Ладони подростка сжались в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, однако боль от данного действа не ощущалась, он в целом не чувствовал свои конечности, которые онемели то ли от холода, то ли от тугой верёвки, которая неумолимо стягивала детские запястья, не позволяя сдвинуться. Его тело еще не совсем остыло, он подтянул острые колени к груди, дабы сохранить тепло как можно дольше, однако с каждой пройденной в сознании минутой, энергия подростка щедро отдавалась в ледяной пол и стену, на которую опиралась спина. Касу был однозначно в каком-то подвале. В помещении слишком остро ощущался собачий мороз, какой дарит ночь Токио своим жителям в осеннее время года. Кромешная тьма не давала ничего разглядеть, хотя он пытался, отчего ужасно заболела голова и глаза. Единственное, что он видел, так это пар, который исходит от его горячего и нервного дыхания, который тут же растворялся в воздухе. Шинки чувствовал себя просто ужасно: все тело ныло и даже малейшие движение отдавало глухой болью, его мокрые каштановые волосы то ли от воды, то ли от его холодного пота прилипли ко лбу, немного попадая в глаза. Где он сейчас? На данный момент подросток совершенно дезориентирован, он старался вспомнить последнее, что он видел, однако в голове была одна пустота, словно даже малейшая умственная нагрузка доставляет такие же ощущения, как и тугие веревки на руках. Ято. Его хозяин. Он должен спасти его. Глухой стон сорвался с губ и орудие сжало зубы, роняя голову себе на грудь. Ощущение мокрой ткани под подбородком давало понять, что он был в одной футболке. Что ж, теперь ясно, почему он так чертовски замерз. Он снова постарался напрячь голову, чтобы понять, что происходит. Канки помнил следы чьих-то зубов на своём плече, которое до сих пор ныло, и тяжелый удар в спину, видимо, от падения. Ну конечно, на него напали аякаси. Помимо рук у него были связаны ноги. Лодыжки соприкасались друг с другом, оставаясь неподвижными. Делать рывки руками, чтобы сорвать веревку с того места, где та висела, было бессмысленно. Трение об веревку доставляло ужасный дискомфорт, еще пару таких движений и у него образуются ссадины, чего шинки не желал вовсе. Тот факт, что он ничего не видел в темноте и сидел обездвиженный, раздражал. Он старался не поддаваться панике, Ябоку должен его найти, тем более, он помнил про связь между орудием и Богом, о которой рассказывала священная регалия, именно она поможет им и Касу будет спасен, его похитители не успеют ему ничего сделать. В воздухе летал запах ночного холода и пыли, хорошо, что ничего специфического он здесь не чувствовал, похоже, орудие начало искать в мелочах что-то хорошее, чтобы как-то занять себя. Он старался определить по своим ощущениям и скудным воспоминаниям о произошедшем, где именно он сейчас, однако, когда прошло битые полчаса, время, конечно же, подросток выяснял по интуиции, а не по внезапно появившимся наручным часам, он все-таки решил сдаться и ждать, что произойдет дальше. С одной стороны хорошо, что здесь он один, это лучше, чем быть избитым какими-то придурками или ужаленным скверной благодаря нечистым душам, не так ли? Орудие практически заснуло снова, погружаясь в тревожный сон, однако луч света, светивший ему в лицо, заставил разомкнуть веки. Привыкшие к темноте глаза тут же заболели и подростку пришлось несколько раз сильно зажмуриться, чтобы вернуть себе зрение. Послышались чьи-то тихие шаги, которых было почти не слышно. Видимо, посетитель вовсе без обуви, что удивляло, потому что пол здесь ужасно холодный. — Уже очнулся? — Мелодичный детский голос раздался в помещении, отражаясь от бетонных стен. Касу сразу же узнал его, это прежний шинки его хозяина, которая и направила на него свору аякаси в виде фиолетовых псов. Карие глаза встретились с пустыми Норы, которая улыбалась своей привычной лёгкой улыбкой. Она уселась на корточки перед пленником, подперев лицо ладошками. Касу не представлял, что шинки может быть такой жестокой, хотя на вид была милой девочкой с детским личиком. На данный момент только один вопрос вертелся в голове Канки: Зачем ей это делать? Что даст этой шинки держание Касунэ в каком-то подвале? (на самом деле орудие понятия не имело, что это было за место и для чего предназначено). Канки не отводил взгляда, гордо выдерживая его, хотя это было по-настоящему жутко смотреть в такие хладнокровные глаза, да еще если при этом присутствовала улыбка. — Ты проспал на удивление долго, целые сутки, я даже поймала себя на мысли, что ты мертв, но ведь уже мертвые не могут стать таковыми повторно, правда? Только, если не будет определённых обстоятельств, — голос девочки звучал даже весело, с неким дружелюбным тоном, от которого Касу воротило. Он хотел задать ей тот самый вопрос, однако сделать этого не успел, потому что в комнате появился еще один человек, что очень удивило шинки. — Ну же, Мизучи, не будь столь строга, нашему гостю требовался отдых, не так ли? — Касу поднял голову, тревожно осматривая новоприбывшего. Это был школьник, ему определено не больше семнадцати, его телосложение конкретно говорило об этом. Глаза розового цвета, они, признаться честно, немного приятнее, чем глаза Норы, каштановые волосы находились в беспорядке, тем временем как одежда выглядела очень аккуратно. Юноша носил аккуратный костюм с белой рубашкой и начищенные туфли. Лицо было приятным на вид, но доверять этому человеку шинки не стал бы, слишком лживо выглядела его ухмылка, да и не могла она выглядеть по-другому в данной ситуации. В глазах его виден явный азарт и нетерпеливость, он буквально пылал торжеством, хотя и держался ровно, занося руки за спину. По телу Касунэ пробежали мурашки, дыхание участилось и сердце забилось быстрее. Они пришли не просто так, они пришли к нему. Все возмущения и недовольства похищением пропали в тот же миг, ощущение чистого страха охватило разум орудия. Верно, он много чего не понимал и хотел получить точную информацию, что его ждет и что он должен сделать ради своей свободы, однако сильнейшее желание узнать правду не позволит подростку раскрыть рот, тогда его временное спокойствие, если так можно назвать, нахождение на холодном полу с перевязанными конечностями, тут же будет нарушено. — У тебя есть вопросы, — хмыкнул похититель, вглядываясь в выражение лица подростка, который так и не отвёл взгляд, — ну, у нас мало времени и желательно поторопиться, однако последнее желание — закон, правда, Мизучи? Девочка, при собственном упоминании, повернула голову в сторону юноши, сохраняя улыбку на лице. Рука подростка оказалась на голове Норы, слегка поглаживая её чёрные волосы. Канки напряженно наблюдал за действиями шинки и человека (а является ли он человеком?), стараясь вжаться в стену и стать как можно незаметней. Карие глаза скользили по школьнику, замечая небольшую кисточку, зажатую между пальцами. Он что, художник? Зачем принёс сюда эту кисть? Это было максимально странно и, благодаря недоумению, его тело перестало дрожать и тревога стремительно уходила, однако на расслабление время не дали, странный человек снова заговорил с ним. — Сейчас я не буду объяснять тебе, кем являюсь, потому что необходимость в этом появится позже. Ты — не такое орудие, как все, думаю, ты такое уже замечал. Тем более, от таких как ты мало проку, какой Бог станет использовать орудие, которое никогда не научится делать черту? Шинки испуганно задержал дыхание. О чём говорит этот человек? Касунэ уже объясняли, что учиться делать грань месяцами — нормально и он не должен этого стыдиться, так почему похититель говорил такое? Подросток нахмурился, исподлобья смотря на юношу, который на вид был старше его всего на пару лет, и едва не дернулся, когда тот опустился перед ним на корточки, касаясь холодными пальцами подбородка. Теперь Касу не имел шанса отвести взгляда, он смотрел прямо в лицо парня, в его ярко сверкающие розовые глаза, которые словно гипнотизировали орудие, подчиняя своей воле. Мальчик никак не мог избавиться от руки на своём лице, которая ощущалась как оковы, удерживая шинки в нужном положении. — Почему ты не сможешь сделать черту? — Задал риторический вопрос маг, усмехаясь, так искусно угадывая ход мыслей мальчишки, у которого итак все было написано на лице. — Потому что в твоей душе заключена скверна, которую не смоешь никаким омовением. Быть не в своём теле довольно скверно, не так ли? Отец поднялся, отходя от подростка, вставая на середину комнаты. Он улыбнулся, наблюдая за реакцией орудия своего маленького Ябоку. О, глупый маленький Ябоку, почему он противится воле Отца, не слушая его советы? Он хочет для своего Бога Погибели только лучшего, если имя, дарованное этой нечистой душе, исчезнет, его мальчик больше не будет так страдать, Отец лучше знает, что делать, и Ябоку обязательно скажет ему спасибо, даже если не будет рад его решению, как происходит всегда. Юноша посмотрел на Нору, которая смиренно стояла неподалеку, ожидая дальнейших действий, и кивнул ей. Та тут же подошла к Касу, начав развязывать руки и ноги. Оружие напряженно наблюдал за ловкими пальцами, судорожно соображая, что делать дальше. Если он ударит шинки, когда его ноги будут свободны от веревок, у него будут большие проблемы. Он не сможет убежать, ведь руки будут все еще связаны, поэтому стоит ждать его полного освобождения от веревок, но сможет ли он прошмыгнуть мимо своего похитителя? Выход был прямо позади мага. На конечностях остались красные полосы от веревок, которые начали неприятно зудеть. Шинки решил рискнуть, сделав резкий рывок с пола, чтобы затем добраться до выхода, однако что-то тяжёлое сдавило его грудь и глухая боль пригвоздила у месту, не давая дышать. Широко распахнутые глаза смотрели прямо на мага, который вытянул перед собой красную кисть. — Пора, — на губах того расцвела мерзкая ухмылка.***
Касунэ не было целые сутки. Он пропал в середине ночи и его хозяин так и не смог его найти, скитаясь по городу с двумя клинками в руках. Ято рассказал все от и до Кофуку, Дайкоку и Юкинэ и благо, что те позволили пойти в глубокую ночь на поиски орудия. Хотя, это Ябоку сам себе позволил, Кофуку была против ночных похождений по улицам, где кишат аякаси, предложив вариант начать поиски днем, когда будут вполне спокойные условия, однако Ябоку возразил, а что, если они начнут поиски при спокойных условиях и будет уже поздно? Все было бы гораздо проще, если бы Бог Погибели чувствовал своё орудие. Он не ощущал его чувств около шести часов, до самого рассвета, а затем и все утро. Ябоку не мог найти себе места, он перебирал все варианты, где может быть Касунэ. Подростку снились кошмары практически каждую ночь и он периодически выходил на улицу, чтобы успокоиться, Ябоку иногда заставал его сидящим под деревом во дворе и даже составлял ему компанию, поэтому шинки определённо пропал с территории храма. От понимания данного факта становилось совсем не легче, это угнетало и заставляло вжать голову в плечи, коря себя за то, что не уберег своего шинки. Снова. Однако о таких вещах не то, что говорить, но и думать больно, на этот раз Ябоку был настроен решительно, он немедленно отыщет Касунэ и накажет тех, кто причинил ему боль, себя в том числе. Нельзя сказать, что на взводе был только Бог Бедствия. Абсолютно все жители храма чувствовали то же самое, что и божество, потому что Канки для них не просто орудие, он — их друг и член семьи. Касу является позитивным и добрым мальчиком, который желал учиться и становиться лучше всей душой, что было отчетливо видно. Он всегда смотрел на Юкинэ как на пример, вникая во все его слова, помогал Дайкоку с готовкой в свободное время и составлял компанию Кофуку при обсуждении ее любимых журналов, когда ужин еще был в процессе приготовления. Канки с покорностью принимал все свои ошибки, стараясь как можно скорее все исправить, однако никого бы в храме не оказалось, кто бы решился указать ему на них. Орел — гордая и сильная птица и можно с уверенностью сказать, что все ее величие находится внутри орудия, частенько проявляя себя. Такой яркий шинки не мог покинуть свою дружную семью, попавшись в лапы аякаси, конечно нет, он не позволит. Юкинэ совершенно не представлял, что ему делать. Подобное он был способен сказать во многих ситуациях и пропажа напарника однозначно одна из них. Однако таким Юки не видел хозяина уже довольно давно: его спина натянута как струна, словно в любую секунду готовившись призвать Священный сосуд; губы сжаты в тонкую линию, а глаза, о, эти глаза пылали синим пламенем. Теперь шинки видел перед собой не бомжа в спортивках, который тратит честно заработанные деньги на всякие ненужные талисманы, якобы приносящие удачу, а настоящего Бога, который готов сражаться за дорогих ему людей. Лицо Ябоку было непроницаемым, от того страха и непонимания, которое плескалось в глазах той ночью, не осталось и следа, только холодная рассудительность. На улице полдень, Бог Бедствия хмуро смотрел в окно на светлый двор храма, сложив руки в карманы кофты. Только недавно они с шинки вернулись с очередного обхода, который не принёс никаких результатов. Ябоку понимал, что каждая минута на счету, а они так и не сдвинулись с места. Касунэ однозначно был похищен, в этом не было сомнений, но кому он мог понадобиться? В этом и была одна единственная загадка. — Юкинэ, — позвал Ято священный сосуд, поворачиваясь к тому лицом. Секки решил быстро позавтракать, ведь они так и не успели сделать этого. Дайкоку приготовил завтрак, когда уставшие после ночных похождений Ято и Юкинэ вернулись в храм. Светловолосый подросток поднял голову, вопросительно и с некой тревогой глядя на хозяина. — Мы не справимся в одиночку, нужно навестить других Богов, которых мы знаем и которые будут не против оказать нам помощь. — Хорошо, я тогда пойду к Казуме, — согласился Юкинэ, отодвигая от себя чистую после приема пищи тарелку. Он встал из-за стола, намереваясь помыть за собой посуду. За несколько часов после пропажи напарника изменился не только Ято. Юкинэ перестал подкалывать хозяина и высказывать ему своё недовольство, не соглашаясь с тем или иным его решением. Священный сосуд и Ябоку вообще стали мало говорить, словно слова так и не хотели срываться с губ, а если и делали это, то это проходило так, словно они выходили тяжелым камнем, все время перекрывая путь к кислороду. Такое чувство, будто им двоим поставили запрет на улыбки и шутки, на разговор и ненужные эмоции, которые могли мешать продвижению дела. Такого не было давно, даже после самой ужасной и тяжёлой ссоры, когда Юки уходит из храма на несколько часов и возвращался к полуночи, они с Ябоку все равно заводили разговор, ведь не могли долго молчать, находясь в одной комнате, это могло быть что угодно: ругань, шутки, подколы, взаимные оскорбления, но никак не молчание. За столом на кухне также сидели Дайкоку и Кофуку, покорно наблюдая за Ябоку и его орудием. Молчание распространилось и на них, а пустое место Касунэ ещё больше угнетало. Богиня Нищеты даже не перебирала мандарины и не читала журналы, чем она обычно занималась, она ничем не занималась, только смотрела с тоской, не стараясь улыбнуться и как-то подбодрить друзей, потому что знала, что это сейчас не поможет. — Мы точно ничем не можем помочь, Яточка? — Спросила розоволосая, с надеждой глядя в холодные голубые глаза, Ято сейчас был совсем иным Богом, такой взор в последний раз она видела как только впервые встретила его, жестокого и беспощадного Бога Бедствия Ябоку. — Ты знаешь ответ, Кофуку, но спасибо, что предложили, — вздохнул Ято, прикрывая глаза. Боги сторонились Кофуку, ведь та — богиня Нищеты и приносит неудачу в каждый храм и дом, куда только ей заблагорассудится зайти, а её шинки приносит с собой лишь бурю и множество аякаси, которые с огромным желанием пользуются его способностью. Да, Дайкоку и Кофуку прекрасно помогали орудиям Ято, очищая тех от скверны, однако сейчас совершенно иная ситуация и тем более, Ято желал справиться со всем самостоятельно, привлекая к этому как можно меньше знакомых, ведь он чувствовал вину за собой и это гложило его, убивало изнутри. Ябоку отвернулся, направившись к выходу, тяжело шагая, и махнул рукой Секки, зовя за собой, — не ждите нас до вечера, пойдем, Юкинэ. — Будьте осторожны, — Дайкоку больше не кричал за неубранную постель в комнате и уже вряд ли сделает это. Мирная жизнь в храме поставлена на паузу и необходимо было её вернуть вместе с Канки, который дарил свет каждому, находящемуся здесь. Ято и Юкинэ вышли на улицу и пошли разными путями, как только прошли пару кварталов. Они договорились, что разделятся, в надежде не терять время и переманить его на свою сторону, моля не бежать столь быстро. Конечно, Ябоку и Секки всегда старались держаться вместе и вряд ли согласились бы разделиться добровольно, когда речь шла о работе, но сейчас все было иначе и никаких протестов не было, прекрасно понимая, что это необходимо. Ято искренне старался понять, что происходит. Канки пропал по неизвестным причинам и отсутствие эмоций по Связи ужасало, не давая трезво мыслить. Почему, черт возьми, он без сознания так долго? Что с ним произошло и что происходит сейчас? Бог Бедствия думал, однако ничего не понимал. Ябоку искал ответы той ночью. После рассказа Дайкоку и Кофуку о собственных ощущениях, Бог устроил настоящий допрос своему орудию, игнорируя тот факт, что священный сосуд явно был не рад этому и взволновался, неуверенно рассматривая лицо хозяина, выражение которого оставалось холодным и решительным. Божество задавало вопросы, ожидая от регалии только честных ответов, да и Юки не мог ему солгать, под таким пристальным взглядом голубых глаз его голос дрогнет, но и без этого Бог Бедствия почувствует обман, благодаря Связи. Юкинэ рассказывал про все, что он делал вместе с напарником за день до его пропажи, посвящал в мельчайшие подробности, исповедуясь и не боясь какого-либо осуждения в свою сторону. Данное откровение необходимо, Ято нуждался в четком понимании, в каком состоянии был Канки до исчезновения и связано ли это с произошедшим. Информация от Юкинэ ничего не дала. Тот инцидент с самокатом не был связан с той болью в груди, которая тут же подняла Бога с постели. Шинки не сбежал и не поддался искушению, он не виновен и никто бы в жизни не сказал, что это так, в этом таилось что-то другое, что-то более страшное, поэтому Бог Погибели закрылся в себе, не позволяя больше ненужным сейчас эмоциям хлынуть наружу, сейчас это подождет. Честно говоря, он ужасно переживал за своих мальчиков, не потому, что они какие-то ценные регалии, а Юкинэ тем более стал Священным, вовсе нет, они — дети с добрым сердцем, они сразу же приняли друг друга и начали работать в команде, что так ценится среди Богов, потому, что может быть лучше в сражении, чем слаженная команда, готовая подстраховать друг друга в любой момент? Ято поклялся, что не позволит пострадать ни одному из них, он не повторит своих ошибок снова, ведь если с одним из них случится то, что может случится, он просто не сможет существовать дальше. Да, он бессмертен, и живёт благодаря***
Ожидать решения патрулировать город от Тендзина было как минимум глупо. Бог знаний — не такой проворный, как раньше, пускай Боги и не меняются в возрасте. Единственное, что он может сделать — согласиться дать несколько своих орудий, чем он и помогал, когда требовалось очищение шинки Ято, однако только не участвовать в этом самостоятельно за пределами собственного храма, но Бог Бедствия ни в коем случае не отчаивался, он знал, что Тендзин окажет помощь своим опытом и знаниями, что тоже было очень полезно в данной ситуации. У Ябоку было неприятное чувство дежавю, которое кралось по спине, царапая её до крови, впиваясь когтями в нежную кожу. Именно здесь Бог просил совета у Тендзина за пару дней до омовения новенького шинки, казалось бы, это было только вчера, однако времени прошло достаточно, чтобы все изменилось не в лучшую сторону. По лицу старика, который сидел на своём привычном месте за столом, ожидая, когда придворная шинки принесет чай ему и его гостю, можно было увидеть, что тот давно понял причину визита. Бог знаний не говорил ничего до тех пор, пока чашка с горячим напитком не опустилась на деревянную поверхность, а оружие не покинуло помещение, оставив Богов наедине. — Что тебя тревожит, Ято? — Спросил Бог, внимательно глядя на Ябоку, подмечая все эмоции божества, промелькающие на его лице. — Касунэ пропал, Тендзин. Это произошло сегодня ночью, он был на улице, после очередного ночного кошмара или, может быть, ему просто захотелось подышать свежим воздухом, и именно во дворе храма произошло что-то, что причинило ему боль, а затем все затихло. Нет никаких зацепок, которые могли бы указать на то, куда мне нужно идти и кого или что разыскивать. Я не чувствую его эмоций с тех самых пор, — проговорил Бог Бедствия, не притронувшись к чаю, сейчас он не желал что-либо пить и есть, его организм отказывался принимать пищу, ему вовсе не до этого. Старик кивнул, принимая все только что сказанное. Обстоятельства были действительно странными, рассматривал ли Ято вариант похищения своего шинки? Естественно, да, но почему на месте происшествия не оказалось никаких зацепок? У Тендзина была одна мысль на этот счет и он её озвучил. — Это был определенно аякаси, — сделал вердикт старик, хмуро попивая горячий напиток. Холодные голубые глаза в ожидании вонзились в собеседника, ожидая продолжения требовательно и нетерпеливо. Ято ощущал весь спектр эмоций, начиная от злости заканчивая липким страхом, смутные сомнения пробрались в его голову, заставляя усомниться в словах мастера. — Аякаси не могут ходить по Священной земле, — возразило божество, и он был отчасти прав, храм и его территория — единственные места, недоступные нечистым душам. Они не могут к ним приблизиться и тут же уходят, не способные осквернить святую землю, это было точной правдой, известная даже только недавно перерожденному Богу. Тендзин мягко улыбнулся, опустив взгляд. Тихий смешок сорвался с его губ, заставив руки Ято под столом сжаться, ногти впились в кожу, но эта слабая боль была ничем в сравнении с бурей некотролируемых эмоций. Лицо Бога Бедствия оставалось отстраненным, он впитывал в себя информацию, словно губка, делая про себя определенные выводы. Так и сейчас Ябоку упорно выискивал ошибку в собственных словах, однако упорно не понимал, что именно не устроило Бога знаний, поэтому продолжил молчать, хмуро наблюдая за мастером. — Ты знаешь, что не всем нечистым недоступна территория святилища, тебе это прекрасно известно, просто ты сам не хочешь этого видеть, — покачал головой старик, со смешинкой в глазах лицезрея озадаченность парня. Этот факт казался настолько очевидным, что поначалу Тендзин даже удивился, что Ято не догадался об этом сразу, но его можно было понять как хозяина, который потерял орудие, и ему нужно посочувствовать, хотя сам Ябоку не нуждался в этом и даже относился к подобному отношению к себе с презрением. Ято задержал дыхание, чувствуя, как понимание и ужас охватили его, накрывая своей холодной волной, сковывая, словно при судороге в ледяной воде. Голубые глаза растерянно забегали, а пальцы сплелись между собой, делясь холодом, словно только что он помыл руки в святой воде у храма. Ябоку был идиотом, слепым идиотом, который не заметил простейшего у себя перед носом, его разум все это время затуманен шоком от происходящего, поэтому он не смог сложить части пазла вместе, что являлось грубейшим упущением. Теперь Бог Бедствия все понял и он задохнулся от ненависти, и как хорошо, что шинки не передаются эмоции хозяина, иначе бы его мальчики почувствовали это на своей шкуре. Поджав губы, Ябоку кивнул Тендизу, поднимаясь из-за стола. Он поблагодарил его, Бог знаний действительно ему помог и за это парень был очень признателен. Тендзин не стал заострять внимание на странном поведении собеседника, итак было ясно, что тот сам пришёл к ответу на вопрос, с которым и пожаловал в храм, и старику оставалось только понимающе улыбнуться, смотря в спину уходящему. Бог Бедствия последовал к месту встречи с Юкинэ, о котором они договорились заранее, чувствуя во рту раздражающий вкус железа, он прикусил губу и, похоже, этот вкус снова начнет преследовать его с прежней частотой, однако божество не против, оно только желает этого. Юкинэ, завидев хозяина вдалеке, тут же понял, что что-то произошло. Хозяин шёл чересчур ровно и уверенно, его сапоги отстукивали ритм бешеного пульса. Глаза его сверкали ярче обычного, что происходило, когда тот был в ужасной ярости, такое священный сосуд уже наблюдал при битве с Лаво, когда Бог посмел притронуться к Хиери. Прищурившись, Секки дождался, пока хозяин дойдет до него, и уже потом стал идти с ним плечо к плечу, изредка поглядывая на его выражением лица. — Что тебе сказал Тендзин? — Задал вопрос священный сосуд, не видя смысла в своём упрямом молчании. — Сейчас мы идем к Эбису, — Ябоку проигнорировал вопрос шинки, с раздражением глядя перед собой. Юкинэ готов поспорить, что Бог сжал кулаки в карманах кофты, это означало, что ему точно что-то известно, даже когда пропал Канки, тот не выглядел таким злым, он больше испытывал испуг за орудие. Светловолосый решил не спорить, но для него было загадкой зачем им идти к Эбису, тот не так давно переродился и вряд ли бы смог дать нужную информацию, или, может, он хочет попросить помощи его шинки, которых не так мало. Юкинэ вздохнул, погрузившись в свои мысли. В его душе таилось странное предчувствие, однако шинки настойчиво отгонял его, не желая размышлять о чем-то мрачном. Где бы ни был сейчас его напарник, Юки знал, что тот справится. Они с Ято в два счета найдут его, тем более, с такой помощью в лице Бисямон, Эбису и Хиери. Секки вздрогнул. Ну конечно же, они совсем забыли про Ики! Как подростку известно, та сейчас работает над серьёзным проектом, поэтому и не может так часто видеться с ними, как раньше, однако девушку необходимо было ввести в курс дела, именно она нужна им, как и все остальные, кто остался неравнодушен к проблеме пропажи орудия. Светловолосый посмотрел на хозяина, который, видно, думал о чем-то своём, не обращая внимания на окружающую обстановку. — Ято, а как же Хиери? Мы должны сказать ей! — Коснулся локтя парня подросток, останавливая того, пока они совсем не ушли от того места, где можно свернуть к дому школьницы более коротким путём. Глаза Ябоку удивленно расширились, казалось, даже в каком-то испуге, а затем Бог нахмурился, качая головой, — нет, Юки, мы не должны вовлекать её в это. Божество знало, как отреагирует шинки на его заявление, поэтому поспешно отвернулось, не намериваясь отвечать на уточняющие вопросы Священной регалии, Ято слишком зол для этого, нет, он был в ярости, ведь этот старик посмел посягнуть на ребенка, который только недавно оправился от тяжелых для него событий, он посмел украсть его, он— — Ты что-то знаешь, — это был вовсе не вопрос, Секки утверждал, уверенно предоставляя факт его осведомленности Богу. Оружие ненавидело, когда хозяин лгал ему или что-то недоговаривал, хотя и сам делал подобное множество раз. Подросток только усведомился в верности выводов, когда Бог Бедствия скривился в стадальческой гримассе. — Скажи мне. Божество судорожно выдохнуло, втягивая носом воздух. Сейчас не время, Юкинэ, Ябоку совершенно не готов к этому разговору и, наверное, не будет готов никогда, потому что это затрагивает его прошлое, его потайной ящик, который тот так старательно прячет от ненужных глаз, его старые шрамы и разочарования, они не должны быть открыты так рано, не должны быть открыты так скоро. Ябоку почувствовал, как его голова начала гудеть с невероятной силой, будто ее только что приложили к асфальту. От неожиданности парень остановился, широко раскрывая глаза. Дыхание участилось, а сердце забилось в груди словно птица в клетке, желая вырваться наружу. Божество чувствовало чистый ужас, как будто сама смерть пришла с ним повидаться, однако ведь повода для подобных эмоций у него не было. Да, он был раздражен, зол, разочарован, уверен в своей силе и силе Секки, однако никак не напуган, и только тогда Бог Бедствия понял, что это чувствует совсем не он — Касунэ был в настоящем ужасе. Факт возвращения Связи с орудием должен был обрадовать — это факт, что Касу жив, он ждет его и помнит, что не один, однако теперь Связь показала обратную сторону медали. Она не только спасала жизни Богам и их орудиям, направляя тех на нужный путь, не только укрепляла взаимоотношения и уровень доверия, не только оказывалась полезной в иных целях. Она заставляла осознать беспомощность Бога перед нынешней ситуацией, теперь хозяин чувствовал, как ничтожен сейчас перед Связью, которая раскрыла картину лицевой стороной. Касунэ было больно, ужасно больно и страшно, а Ябоку стоит здесь, ошеломленный резко нахлынувшим потоком чувств, понимая, что сейчас он не рядом и не может успокоить, прижать к себе. Их разделяет неизвестное расстояние, Бог даже понятия не имеет, где находится его шинки и что с ним происходит, есть только присутствие его боли, что уничтожало Ято изнутри. Божество не заметило, как священный сосуд стал звать его по имени, а затем и коснулся плеча, стараясь привести в чувство. Не заметил, как в его груди начал разрастаться цветок огненной пульсирующей боли, которая заставила опуститься на колени. Не заметил, как начал кричать, срывая голос, и как руки его начали дрожать, стараясь схватиться хоть за что-то, что могло бы облегчить его страдание. Бог чувствовал, как имя оружия пульсировало в сознании, буквально заменяя сердце. Он дышит этим именем и живёт им, оно — его кислород, без которого Ято увянет, как погибший цветок, который обходился несколько недель без воды. Ябоку не понимал, что происходит с ним, а точнее, что переживает его орудие, от этого Богу становилось по-настоящему страшно.***
Ребра Касунэ однозначно пытались вырвать из поддатливого и ослабшего тела. По другому орудие не могло описать то чувство, которое испытывало сейчас. Этот парень все еще стоял перед ним, нашептывая какие-то слова, которые мальчик банально не слышал из-за звона в ушах. Канки уже оказался на коленях, не в силах держать собственное тело. Оружие ощущал, как от его красной метки на запястье исходит жар, который, похоже, вскоре перерастет в настоящее пламя. Шинки не мог понять, что этот сумашедший делал и почему, черт возьми, у него в руках эта кисть, которая кажется бессмысленной. Мальчик пытался лучше рассмотреть своего мучителя, однако в глазах все расплывалось и не понять, слезы ли это или последствия заклинания. Канки стиснул зубы, стараясь не кричать. Боль по всему телу нарастала, еще немного и его кости сломаются, он упадет на холодный пол безмолвной куклой, удовлетворяя желание мага, однако до этого, к счастью, не дошло, и волна внезапно отступила, заменняясь на подозрительную тишину, которая точно не давала надежд на лучшее. Мальчик тяжело дышал, пытаясь вобрать в легкие как можно больше воздуха. Его ладони упирались в бетонную поверхность, еле удерживая тело над землей, не позволяя ему пасть ниц. — Странно, я что-то упустил, — Канки был готов закрыть уши от этого голоса, который слышался откуда-то сверху. Скрип подошвы туфель об пол и маг уже берёт его за подбородок, с интересом осматривая личико подростка. Розовые глаза бегали по нему, подмечая каждую деталь, и резко остановились на запястье подростка, губы мага растянулись в улыбке. — Ну конечно. Отец рассмеялся, казалось бы, даже искренне, но Канки стало жутко, он сглотнул, не в состоянии унять бешеный стук сердца. Шинки приподнялся, садясь на колени, и постарался успокоиться. Он и не думал, что будет способен ощутить что-то хуже, чем омовение, ведь то было для него очень болезненным, однако, видимо, он ошибся, и очень грубо. Шинки много чего хотел спросить у них: зачем они держат его здесь? Для чего он им нужен? Хотят ли они таким образом оказать давление на его хозяина? Зачем? Кем они ему являются? Но орудие молчит, чувствуя, что если заговорит — его голос будет дрожать, боль по всему телу до сих пор напоминала о себе, но это определённо не конец, маг не зря подходил к нему и так внимательно разглядывал. Сомнения подтвердились, мгновение и подросток согнулся, словно его вот-вот вывернет наизнанку, что-то мокрое потекло по щекам, а дыхание сбилось. Его рука начала гореть с невероятной силой, словно имя выжигали раскаленным железом. Неужели парень делает все это, благодаря только маленькой кисточке? Дьявол, так он же ровесник Канки! Или же это Бог, которому с виду семнадцать, а на самом деле ходит по этой земле не одно столетие? Ответы на вопросы, орудие, похоже, уже не найдёт. Он желал только одного — чтобы это поскорее кончилось. Как угодно, пусть он свалится без чувств, а после его тело похолодеет и, может, даже исчезнет через пару дней, пусть он перестанет чувствовать любовь и сострадание, да и вообще что-либо, станет бесчувственной машиной для убийств, пусть забудет все, что подарил ему Ято и Юкинэ, только дайте ему отдохнуть от огня, который слишком часто прикосался к нежной коже. Шинки хотелось, наверное, многого, и он многого просил, Касу это понимал и не хотел предавать хозяина в очередной раз, поэтому он будет терпеть до тех пор, пока маг не совершит задуманное, он будет ждать до тех пор, пока не увидит родных ярко-голубых глаз и волос цвета соломы, пока не почувствует нежных объятий, уносящих его домой. Отец говорил. Он произносил слова четко и с расстоновкой, двигая кистью в воздухе, которая оставляла невидимый след. Касу однозначно уже видел подобное движение, только они были сделаны пальцами и кем-то другим, от которого исходил исключительно спасительный свет, а не тьма, сгущающаяся с каждым произнессенным словом. Речь закончена и в воздухе вырисовывается имя, от которого глаза расширяются в ужасе и в понимании, что его хотят запятнать, поставить эту грязную метку сверху ярко-алой, которая уже прошла омовение и являлась чистой. Канки же покаялся перед своим Богом и тот простил его, скверны на них больше нет и их руки снова белые, не запятнанные фиолетовыми пятнами, однако шинки снова платит за грехи, отбывая в этом подвале свой срок. Орудие сковывает оковами, он чувствует, как на запястье черное имя подавляет алое, заставляя то конкретно плавиться под еë силой. Канки не может прочитать клеймо, перед глазами начали появляться странные картинки: вот он видит мужчину и женщину, лица которых светятся от счастья, он видит парня, у которого бешеные глаза и нож в руке, затем маленькая зелоноглазая девочка развеивает мираж, протягивая ему джойстик с нежной улыбкой. — Ты будешь играть, Иоши? — Касунэ клянётся, что только что слышал её голос. Теперь Касунэ умоляет, чтобы Ято позвал его по имени, которое тот дал ему, только бы не позволить шинки видеть всего этого.***
Юкинэ почти перенял весь вес хозяина на себя, ведь тот не мог идти самостоятельно. Подросток добирался до храма Кофуку медленно, почти падая на землю от тяжести, но он не мог сдаться сейчас, Ято постоянно мычал от боли, так и не открыв глаза, и священный сосуд не мог уйти сейчас за помощью, бросив его в таком состоянии, поэтому и решился нести его на себе. Путь с такой ношей стал длиннее вдвое, но желание помочь ускоряло процесс. Секки понял, в чем дело, эмоции Касунэ вернулись к Ято с такой силой, что тот не устоял на ногах, и из этого вытекал ещё один несложный вывод — Касунэ ужасно страдал, из-за этого Юки начал скрипеть зубами от досады. Наконец знакомый двор храма начал виднеться отчетливее и шинки устало остановился перед самым входом, больше не в силах передвигать ногами. Кофуку и Дайкоку звать не было необходимости, они были на кухне и сразу заметили шинки и его Бога, подбегая к ним, чтобы оказать помощь. Орудие Богини Нищеты с легкостью подхватило тело Бога, относя того в храм, а Кофуку помогла светловолосому дойти до кухни и сесть на стул, подав ему стакан воды. — Что произошло? — Дайкоку взволнованно смотрел на Ято, который корчился на диване от боли, что-то шипя и не в силах открыть глаза. — Мы шли к Эбису и Ято резко стало плохо, наверное, Связь с Касунэ вернулась к нему, — охрипшим голосом ответил регалия, запустив пальцы в мокрые волосы. — прошу, сделайте что-нибудь, помогите Ято! У Кофуку на глазах выступили слезы, которые та быстро утирала ладонями. На её хрупких плечах оказались сильные руки Дайкоку, который прижал божку к себе, поглаживая по шелковым волосам. Девушка положила голову на грудь орудия, пряча лицо, не в состоянии больше смотреть на страдание друга. Богиня Нищеты прекрасно знала, что они не в силах ничем помочь Ято, тот должен нести ношу боли своего шинки сам, такова доля Богов. Единственный выход — найти Канки и вырвать его из лап мучителя, где бы он не находился. — Вы узнали, где Касунэ? — Строго спросил Дайкоку, продолжая держать хозяйку, так и не повернувшись к Юкинэ лицом. — Мы успели попросить помощи Бисямон и Тендзина. Бисямон сейчас патрулирует город, в поисках Касу, а Тендзин, похоже, отказался, Ято так и не посвятил меня в то, что тот ему сказал. Ято определённо что-то узнал, но он не хотел ничего говорить, — Секки судорожно выдохнул, осушив весь стакан живительной жидкости, отставив его в сторону. Священый сосуд понял, что Кофуку ничего не сможет сказать по поводу Ято, она бы это давно уже сделала, если бы могла, поэтому он поднялся, направляясь на улицу. — Куда ты? — Нахмурился Кокки, внимательно следя за Секки, который внезапно решил куда-то пойти. — За Хиери. Девушка нужна им здесь, поэтому Юкинэ должен поторопиться. Время близилось к вечеру, поэтому она однозначно сейчас не в школе, что как раз кстати. О, мальчик уверен, что Ики будет зла на то, что они не предоставили ей такую важную информацию о том, что у них сейчас происходит и какой ужас приходится переживать Ято и Юкинэ. Возможно, она подумает, что они поставили её на второй план, не считая, что та важна для них, но это будет ошибочным суждением, потому что школьница является для Бога и его орудий членом семьи, и не предупредили они её потому, что были слишком сбиты с толку, что заставило действовать быстро и предпринимать важные решения. Секки уверенно огибал улицы, идя по знакомой дороге к дому Хиери. Еще не вечер, но темно уже будет всего через три часа, что священную регалию совсем не устраивало. Ситуация ухудшилась в разы, сравнивая все с той ночью, и что произойдет в эту было страшно подумать. Секки со злостью отмахивался от мрачных мыслей и тут же корил себя за несдержанность, Ято сейчас не в лучшем состоянии и делать ему хуже Юки не хотел, поэтому всячески подавлял сильные эмоции. В доме Ики Хиери горел свет. Юки прекрасно знал, в каком окне находится комната девушки, однако попадать туда через окно не было необходимости, потому что он спокойно может попасть в дом через дверь. Он — шинки, которого люди могут не заметить, а если они и сделают это, то быстро забудут, даже не вспомнив, что только что к ним в дом зашел белокурый подросток с глазами цвета боярышника. Секки зашел внутрь дома, как будто сам здесь жил, и поднялся на второй этаж в комнату Хиери. Девушка сидела за рабочим столом, делая уроки под спокойную музыку в наушниках, поэтому не сразу заметила гостя, а когда мальчик был обнаружен её боковым зрением, то это её очень напугало, заставив отскочить на другой конец помещения. — Юкинэ! Что ты здесь делаешь?! Нельзя же так людей пугать! — Возмутилась школьница, хватаясь пальцами за приятную ткань домашней одежды. Её глаза радостно сверкнули, завидев друга, к которому та даже относилась как к младшему брату, пусть она и была недовольна им сейчас. — Прости, Хиери, — искренне попросил прощения подросток, оставшись таким же серьёзным, как и по пути сюда. — Ты нам сейчас очень сильно нужна, это срочно. Слова шинки очень удивили школьницу. Что произошло за эти несколько дней, которые она посвятила целиком и полностью учебе? Им угожает опасность? Целы ли Ято и Касунэ? И многие другие вопросы появились у неё в голове, однако Секки не мог ждать, он приподнял бровь, как бы спрашивая, пойдет ли Ики с ним к храму Кофуку. Хиери нежно улыбнулась другу, делая жест рукой, чтобы мальчик вышел и подождал её за дверью, чтобы девушка могла переодеться в уличную одежду. Секки кивнул, послушно покидая комнату и встав рядом с дверью, ожидая, когда Ики выйдет из помещения. Юкинэ не посвятил подругу насчет происходящего, хотя школьница и просила его это сделать в течение всего пути к храму Кофуку. Секки не хотел тревожить Хиери сейчас, он отложил разговор до момента их прибытия в храм, чтобы можно было сесть и все спокойно рассказать, насколько это было возможно. Они добрались до места, к счастью, быстро, и Хиери тут же начала задавать вопросы, когда заметила Дайкоку и Кофуку, сидящих за столом, однако слова застряли в горле, когда девушка заметила подавленное состояние друзей, и только тогда она перевела взгляд на диван, где лежал Бог Бедствия Ято. Хиери быстро оказалась у дивана, хватая божество за руку, которая была ужасно холодной и влажной. На лбу Ято лежала мокрая тряпка, а сам Бог хрипло дышал, разомкнув алые губы. Глаза Хиери тревожно скользили по его лицу, подмечая бледность и неспанные ночи под глазами. Девушка строго посмотрела на Юки, взглядом требуя объяснений. — Хиери, тебе лучше сесть, — вздохнул Дайкоку, подперев подбородок руками, устало прикрывая глаза. Девушка послушно села на стул, сложив руки на груди, переводя взгляд то на Дайкоку, то на Юкинэ, пока последний не решился заговорить, с опаской ожидая ответной реакции подруги. — Касунэ пропал, — сказал Секки на одном дыхании, нахмурившись. Они до сих пор так ничего и не добились, не зная даже примерного его местоположения, успев только позвать на помощь Бисямон и Хиери, а день тем временем двигался к завершению. Прежде, чем Хиери начнет негодовать, Юки поспешил продолжить объяснение, не дожидаясь, когда Хиери ответит на его высказывание. — Он пропал этой ночью, Ято разбудил меня, потому что он резко поднялся с постели и поспешил на улицу, по его словам он почувствовал боль Касунэ, но когда мы вышли во двор, там никого не было, а Касу и след простыл. Ято сказал, что именно с того момента перестал чувствовать Связь с ним, что очень нам мешало при его поисках. Мы искали его всю ночь, обошли весь город и утром позвали Бисямон, чтобы та помогла нам с этим. Тендзин, к сожалению, отказался, но он что-то сказал Ято, а что именно он услышал, Ято так и не рассказал, эмоции Касу вернулись к нему и теперь он чувствует все, что чувствует и Канки, — Юкинэ рассказал все в общих деталях, наблюдая, как Хиери меняется в лице. Тревога плескалась в её глазах, она в страхе обернулась на Ято, а затем взглянула на расстроенную Кофуку, которая была таковой в последний раз только при очищении Касунэ. — Мы же можем сделать так, чтобы Ято не было так больно, правда? — Дрожащим голосом спросила школьница с надеждой. — Нужно срочно идти снова на поиски, с Касунэ происходит что-то страшное! Дайкоку покачал головой и встал, похлопав по плечу божку. Девушка пару раз протерла лицо салфетками, которые лежали перед ней, и встала за орудием, подходя к Ято, чтобы проверить его температуру. — Мы ничего не можем сделать, — прошелестела Кофуку, сменяя тряпку на лбу Бога Бедствия, — Боги должны нести эту ношу сами, единственное, что мы можем сделать для него — найти Касу. Дайкоку вздохнул, тяжело поднимаясь со своего места и подойдя к божке, кладя руку ей на плечо. По его мрачному лица было видно, что он что-то задумал, да и не трудно догадаться, что именно. — Итак, вы остаëтесь здесь с Ято, а мы с Кофуку пойдем на поиски, что бы Ято там не говорил. И только попробуйте покинуть храм, чтобы тоже попытаться отыскать мальчика, вы им так ничем не поможете, — строго дало наставление орудие, с полной серьёзностью глядя на Хиери и Юкинэ, которые под таким взглядом даже и слово вымолвить не могли. Кивнув, священный сосуд переместился ближе к хозяину, чтобы держать того за руку и наблюдать за его состоянием. Ябоку так и не приходил в себя, только иногда что-то бормотал и вертел головой, исказив лицо в страдальческой гримассе. Секки тоже было больно видеть хозяина в таком состоянии, а особенно знать, что его напарник в опасности. Пальцы подростка легли на запястье Бога, считая пульс. Секки призадумался, смотря на бледную руку Ято, и нахмурился, злясь на самого себя. Теперь им осталось только ждать возвращения Кофуку и Дайкоку, а также хоть какую-то информацию от Бисямон, которую, наверняка, принесет кто-то из её шинки. Чем ниже опускалось солнце, а лучей, освещающих землю, становилось всё меньше, тревога в душе Юкинэ все продолжала нарастать, не давая покоя. Секки уже успел два раза поменять тряпку на лбу Ято, перед этим утерев с его кожи пот. Тот постоянно жмурился и стонал, иногда даже стараясь отбиться от рук Священного сосуда, воспринимая его как угрозу. На первый взгляд это было похоже на то, что Ято лихорадит, да и в самом деле это похоже на тяжелую болезнь, чем на обычное действие Связи между Богом и Орудием. Иногда священный сосуд напоминал себе, что на самом деле это не Ято сейчас находится в такой агонии, а его напарник, отчего светловолосый холодел внутри от ужаса. Хиери и Секки приняли решение перенести Бога на второй этаж, чтобы тот лежал на футоне, а не на маленьком диване. Туда они также перенесли ведро воды и полотенца, и это, на самом деле, было единственным, что использовалось, ведь Хиери и орудие не знали, принимают ли Боги вообще какие-то лекарства (Юкинэ склонялся к версии, что это не так) и болеют ли они вообще. Попытка напоить Ябоку чаем было провальной идеей, поэтому друзья даже не стали пробовать это сделать. Единственное, так это только вода, да и то немного, чтобы Бог не поперхнулся. Дежурили Ики и Юкинэ у футона Ято по очереди, чтобы один из них имел шанс быть на первом этаже и следить не пришёл ли кто. Конечно, в данной ситуации было очень жаль, что Боги не пользуются телефонами (Ято здесь, конечно же, отличился, потому что пользовался своим кнопочным устройством для работы, по которой, к своему стыду, Секки уже скучал), потому что так они бы упростили себе жизнь в разы. Время уже перевалило за полночь и Хиери считала, что поиски в это время должны уже преостановиться, ведь как они будут искать Касунэ в темноте? Девушка сомневается, что там, где находится Канки, есть освещение. Действительно, Кофуку и Дайкоку вскоре вернулись домой, сообщив, что так ничего и не нашли, что отправило Секки в ещё большее унынее. Он уже хотел сам, без посторонней помощи идти в город, однако туда его никто не пустит. Сейчас Юки и Хиери выслушивали Богиню Нищеты, которая рассказывала про все об их патруле. — По пути сюда мы встретили Бишу, она тоже только недавно закончила, потому что теперь искать Касунэ невозможно. Она сказала, что продолжит на рассвете, на этот раз будет проверять приграничные районы, — сказала Богиня, задумчиво подверев щеку рукой. — Спасибо ей за помощь, если бы не она… — проговорил Секки, у которого глаза уже сами закрывались от усталости. — Тебе пора спать, Юкинэ. А тебе, Хиери, домой. Что подумают твои родители? — Напомнил Дайкоку, хмуро глядя на детей. Школьница встрепенулась, похоже, совсем позабыв про это. Она извинилась перед Юкинэ, который в ответ только улыбнулся, говоря, что все в порядке и он ждет её завтра, на что та, конечно же, ответила согласием. Подросток вызвался проводить девушку домой, чтобы та не шла по темноте одна, поэтому храм они покинули вдвоем, перед этим Секки дал обещание Кофуку и Дайкоку, что вернется ровно через двадцать минут, ведь именно столько времени занимала дорога, а если времени пройдёт больше, то Богиня с орудием непоколебимо отправятся его искать, потому что ночь — очень опасное время суток для шинки без сопровождения Бога. Благо, что Юки научился сдерживать обещания, вернувшись вовремя, не создавая проблем ни себе, ни остальным обитателям храма.***
Бисямон — Богиня, которая сдерживает обещания. Пусть совсем недавно они с Ято были не в ладах и их конфликт длился не одно столетие, однако время идет и всë меняется. Правда, которая скрывалась многие годы, стала явной и Виина благодарна Казуме за эту правду, пусть и горькую и столь больную. Виина ни разу не встречала пропавшего шинки Ято, зная только то, что должно быть написано на его теле. Благо, что с ним занимался Священный сосуд Богини, помощь которого в поисках была очень ценна. Казума был способен охватить довольно большее пространство в зоне видимости и тут же перейти к другому участку, поэтому дела у Богини Войны продвигались в разы быстрее, чем у самого Ято и Кофуку. За сутки Бисямон и её верные шинки, которых на момент патрулирования территории Токио насчитывалось привычное число восемь, успели перепроверить город, убедившись, что здесь мальчика нет и искать его нужно однозначно загородом. И, на самом деле, они оказались совершенно правы. Богиня Войны начала обход рано утром, заранее вчера предупредив шинки о раннем подъёме, хотя подобный распорядок дня у них был расписан на каждый день, однако никогда он не начинался сразу же с работы, давая время шинки на то, чтобы собраться и немного передохнуть. Орудия были только рады помочь своей Госпаже, поэтому никто никогда не жаловался на то, что не выспался или желает отдохнуть, такое обычно Виина предусматривала и не позволяла орудиям переутомляться. К операции блондинка относилась очень серьезно, потому что жертвой стал прежде всего ребенок, который являлся ровесником многих её шинки, и именно за такое качество характера шинки и ценили Госпожу, оставаясь ей преданными и верными. У Богини Войны не было конкретных ожиданий на сегодняшнее утро. Конечно, она хотела найти подростка как можно быстрее, но не сейчас и именно не в эту минуту. Солнце ещё не освятили землю в полной мере, когда Казума указал на место, где было замечено что-то подозрительное, требующего дополнительного рассмотрения. Бисямон, выполняя все рекомендации Священного сосуда как своего направляющего, направилась в лес, пройдя верхом на льве, одном из своих орудий, меж кронов, в ожидании заметить то, что увидел внимательный Казума. — Мы близко, Госпожа, — наставлял шинки, продолжая внимательно следить за местностью. — Стоп, это здесь! Богиня остановилась, озираясь по сторонам до тех пор, пока не заметила между деревьями то, что привлекло внимание Чëки. Она подходила медленно, настороженно, ожидая в любой момент отбиваться от опасности, однако еë так и не последовало, но и без этого она была оглушена, лишена зрения и чувств, видя перед собой только одну страшную картину, которая заставила еë опуститься прямиком на траву. Она слышала удивленные вздохи своих орудий и даже чьи-то всхлипы, однако внимание этому не уделила, сама находясь в шоковом состоянии. — О, Касунэ… Ябоку будет в страшном гневе, Виине, похоже, придется снова увидеть того, у кого руки до сих пор не отмыты от людской крови — настоящего Бога Бедствия.***
Несколько часов до рассвета прошли не менее тревожно, чем часы перед вчерашним, точно таким же рассветом. Юкинэ не мог сказать, что выспался, потому что часто просыпался из-за криков Ято, которого необходимо было успокоить, однако это оказалось не самым худшим, что ему пришлось пережить за время отсутствия напарника. Утром, когда уже весь храм бодорствовал, а Кофуку и Дайкоку снова ушли на поиски, предупредив об этом орудие, Ябоку наконец очнулся, подрываясь на футоне. Юкинэ обнаружил Ято в сознании, когда снова поднимался в комнату, так как ему пришлось отойти, чтобы сменить воду. Секки этому очень обрадовался, поэтому сразу подскочил к хозяину, опускаясь перед ним на колени. — Ято! Ято? Ты меня слышишь? — звал Бога шинки, стараясь заглянуть в его глаза, которые закрывала челка. Он коснулся плеча парня и с удивлением обнаружил, что тот ужасно дрожит, словно осиновый лист, поэтому он взял Бога крепче, держа того за плечи. — Ято, прошу, скажи что-нибудь. Юкинэ почувствовал, как по его спине побежали мурашки, когда первая слеза скатилась по щеке хозяина, а затем вторая, третья… Секки вошёл в полнейший ступор, потому что не мог похвастаться тем, как видит своего Бога, разваливающегося на части и теряющего самообладание настолько, что слезы катятся из глаз, не давая шанса их утереть. Священный сосуд дрожащими руками приобнял хозяина, что-то еле слышно нашептывая, слова, которые сам шинки не мог разобрать. Паника охватила тело подростка, не просто так Ято впал в такое состояние, что он видел и видел ли что-то за все время, что был без сознания? Спрашивать что-то сейчас не позволяла совесть, Секки мог только сидеть рядом с Богом в обнимку и слушать его рыдания в ожидании, когда тот успокоится. — Ято? — Тихо подало голос орудие, когда парень затих, ледяными пальцами вцепившись в кофту Священного сосуда, как за спасательный круг. — Касунэ… Его имя… — Шептал Бог хриплым голосом, больше не в состоянии ничего произнести. Только тогда Юкинэ понял, что уже достиг дна Преисподни. Карие глаза раскрылись и тут же маленькие ладошки накрыли их, чтобы солнечный свет больше не заставлял их слезиться. Немного привыкнув, мальчик убрал руки с лица, поднимаясь с футона и с интересом разглядывая незнакомую хижину, в которой никогда ещё не был, однако вскоре его внимание привлекла девочка, сидящая неподалеку и внимательно наблюдающая за малышом. — Уже проснулся? Мальчик приветливо ей улыбнулся, почему-то, ему казалось, что они станут хорошими друзьями.