наши бесцветные деньки

      Тишина. Относительная, но такая тянущая и сладкая.       Здесь нет ни монотонных, искажённых до неузнаваемости голосов от противогазов, ни стрекотания множества техники, ни гула дорог и цитадели - лишь самую малость где-то вдалеке слышны отголоски сирены надзора да тяжёлые шаги страйдеров. Он так долго ждал, пока дадут задание вдали от города. Патруль, обход периметра - не важно! Главное, что он, вопреки ожиданиям, довольно-таки скоро выбрался из стальных тисков городской суеты.       На тот момент он был согласен и на самую грязную работу. Не могло не радовать то, что ему досталось простое задание - обыкновенный патруль около военного госпиталя. Который, кстати, Альянс адаптировал под свои нужны, обустроив его как оружейный склад. Удача на этом не кончилась - почему-то к нему не приставили напарника. Оно и лучше. Он не стал узнавать у диспетчера причины, почему так, а не иначе. Плевать!       В здание не пускают, не с его званием, если как таковую службу в ГО вообще можно окрестить званием. Вероятнее всего, ещё один класс ползающих и ничтожных клопов у ног Альянса. Кто бы что не говорил, всё это брехня. Ему, как никому другому, известна реальность: единственное отличие ГО от гражданских - условия содержания. Они получше и кормят не помоями. На этом можно смело ставить жирную точку. Его мотивирует это, но не более, в то время как остальных, кого он знает лично - или понаслышке - кроме нормальной жратвы по большей части привлекают только нормы избиения.       Была бы на то его воля, он бы и пальцем к гражданским не прикоснулся. Надо же! А ведь он совсем не клялся о том, что никогда не станет применять грубую силу по отношению к невинным, к тем, кто по определению слабее его! Он уже тогда допускал мысли о том, что так не может продолжаться. Так не живут, а существуют. Как бездомные псы. Да что там, они живут куда лучше, чем теперешние остатки человечества... Поправка: Человеческая масса. Безликая, бесформенная серое стадо, от которого только название и осталось.       Он давно бы уже разложился, медленно гнил, пока его пожирают черви где-нибудь в переулке, медленно умирая и сходя с ума от голода - ибо на том, чем их пичкают и поят, долго не протянешь. Или его одного рвёт от этой скользкой безвкусной массы? Ныне же он собственноручно бьёт на более мелкие осколки то, что уже осталось от людей. Такова его работа. Зато он получает поощрения - и в настоящее время без формы выглядит куда лучше, чем до службы в ГО, когда не передвигался, а полз, от истощения опираясь на стены, когда не мог адекватно связать двух слов своим заплетающимся языком, когда тело пробивало ознобом как пулями из автомата. Он уже прогнулся под натиском стальной наковальни объединения, и бить себя в грудь, воздвигая мерзкие речушки как сопротивление было не для него.       Он старается не отсвечивать. Не приведи Господь, если он не покинул эту гниющую и опустошенную до самого ядра планетку - за шкирку и в спецназ, а там уже поминай как звали. Это хуже, чем смерть от пулевого ранения или от пыток, это даже ни в какие сравнения с принудительной или добровольной ассимиляцией не идёт. Только идиот положит свою голову на такую плаху. Не имеет значения, есть у него руки или ноги. Необходимо - приделают. Большого ума не нужно, чтобы понять: основная задача выполнять то, что приказывают, не высказываться и не выёбываться. Точки зрения быть не должно, как и личного мнения с самовольничеством.       Мутный взгляд в пол, хотя он должен смотреть чётко перед собой. Под ногами потрескавшийся бетонный пол, хрустит давно побитое и раскрошенное в мельчайшие зёрна стекло. Слышится шелест разложившихся ошмётков грязно-белых полиэтиленовых пакетов, вокруг хаотично разбросаны куски какой-то арматуры и чёрные нити проводов. По всей территории виднеется колючая проволока, всё вокруг покрывает сантиметровый слой пыли и густая паутина. Помещение давно заброшено, ещё со времён войны, однако весьма и весьма устойчивое. Хорошим дополнением ко всему являлось малое внешнее повреждение здания, за исключением выбитых окон и чуть покосившегося потолка.       Тяжёлые и медленные прихрамывающие шаги эхом гуляют по длинному коридору, отскакивают от заплесневелых стен и возвращаются прямиком обратно, вместе с прочими звуками. Лязганье карабинов скребётся где-то под краешек мозга, заставляя ушные перепонки сжиматься. Под шлемом не видно, но человек морщится от неприятных ощущений. С долей раздражения чуть передёргивая подбородком и скривив уголок губ, про себя грязно ругается. Поток мыслей давно скомкался, образовавшись в единый клубок. Глаз дёргается от звона, настолько осточертел этот дьявольский ритм.       На секунду он принял решение остановиться, и перевести дух.       Тяжесть в голове и ноющая боль в ногах рваными пульсациями распространяется по телу вместе с кровью. Противогаз мало спасает от шума, но вот с чем он справлялся лучше всего, так это оберегая от отравления ядовитыми парами, едкими испарениями и загрязнённым воздухом. В городе он не особо нужен, но всё, что за пригородом, имеет тенденцию фонить. Радиация, паразиты, грязный воздух, а всё вместе - гремучая смесь, из-за которой его лёгкие давным-давно бы скомкались. Он не понаслышке знает: противогаз снимать строго настрого запрещено не только из меры внешней безопасности, но и внутренней. Нет желания проживать и проходить девять кругов ада, ведь симптомы отравления воистину ужасающие: тебя рвёт кровью, ты кашляешь до темноты в глазах, слепнешь и в итоге задыхаешься, либо банально захлебнувшись собственной кровью, либо от того, что не хватило воздуха - даже при сильном желании снять шлем и отдышаться он понимал, что делать этого ни в коем случае нельзя.       То лязганье невольно воспроизводится в его голове. На данный момент он продолжает слышать его, хотя давно остановился. Всё смешалось - стук собственного сердца, тревожность в висках, дёргающийся глаз и нервное, сбитое по какой-то неведомой причине хриплое дыхание. Предвкушение. Пальцы, кажется, на подсознательном уровне рефлекторно сцепились на рукояти ножа. Почему не пистолет? Причина проста - он поднимет шум, который ненавидит всей своей душой. Или её остатки, если там вообще что-то изначально было.       Солдат решает внимательнее осмотреться по сторонам. По левую сторону от него покосившиеся колонны, которые из последних сил удерживают такой же кривой и перекошенный потолок. Здание не аварийное, но думается ему, что наверняка одним краем провалилось под землю. Тени от цилиндрических колонн размыты и почти не видны. Из-за этого непонятно, откуда сейчас светит солнце - небо затянуто белыми облаками. Вернее, густой массой.       Или то дым? Он не чувствует запахи - на дворе начало осени, а на протяжении всего лета остатки лесов усиленно горели, которые, разумеется, некому было тушить. Неизвестно, как огонь не подобрался к городу, но зато вместо этого в город дождём посыпалась эта чёртова живность невесть в каком количестве. Отстреливайся, не отстреливайся от них, всё равно ползут, не останавливаясь. Не хотят умирать. Опустим то, что солдатам всегда необходимо быть настороже во время службы из-за сопротивления и мелких тварей, поэтому ныне эти требования усиливаются в разы.       С другой же стороны от него потрескавшиеся стены, которые, судя по выцветшей краске, ранее была окрашена то ли голубой, то ли зелёный цвет. Один чёрт пойди разбери, всё кажется не то что серым, вообще бесцветным.       Неожиданно, материализовавшись будто из воздуха, рядом появляется омерзительная четырёхлапая тварь. Та, что прямиком из Зена. Человек сразу узнал в нём хэд-краба, обыкновенного, не модифицированного Альянсом, но не менее опасного. Существо (язык не повернётся обозвать ЭТО животным) мяукнуло, присело и, будто пружина, оттолкнулось от пола вместе с пронзительным криком, который и привёл солдата в чувство. Бросилось прямиком к нему, выбросив вперёд две лапы, увенчанные острым шипом на каждой. Оно целится аккурат в голову, уже открыло зубастую пасть, из которой сочился то ли яд, то ли слюна мутно-белого оттенка. Странно, но он в точности успел разглядеть самые мельчайшие детали.       Между тем, он вспоминает всё, что связанно со смертью. Каждое нападение, точное число пуль, которые он выпустил из пистолета, сколько ножевых всадил, как и число погибших от него рук.       Он действует на автомате и точнейшим движением наискосок полосует остриём ножа по открытой пасти монстра. Успел обернулся лишь на девяносто градусов, перед тем, как ударить, но успел. Выкроил время и повернулся, встав лицом к хэд-крабу.       Существо отбросило к стене. Жаль, что без удара об неё - так его совсем не оглушило. Оно растерянно, но видно, что ему больно и, вероятно, у него даже подобие шока. Отряхнувшись, оно встало на все четыре конечности, продолжая угрожающе шипеть, вовсе и не думая уходить. Они вообще умеют думают? Скорее всего нет, полагаясь исключительно на инстинкты.       Солдат ГО перешёл из защиты в нападение, в два шага оказавшись перед тварью, что так и не успела оклематься. Размашистым пинком отбросив существо в противоположный угол, человек подошел ближе и вонзил нож в спину инопланетного существа. Лезвие вошло как горячий нож в масло, по самую рукоять. Густая субстанция, что, по всей видимости, заменяла кровь, красивыми брызгами разлетелась во все стороны. Да, его воспалённый разум находит те самые брызги по своему красивыми, но данность здесь не играет никакой роли.       Он отдышался, отступив назад. Опёрся о стену и медленно сполз по ней, ожидая, пока кровь отступит от висков. Он ни единожды находился в смертельной опасности, но каждый раз реагировал так, словно это было впервые. Только в такие моменты ощущал себя по-настоящему живым, не той серой массой без лиц, что неотличима от скота или тех же зомби, передвигающееся по городу.       В чувство его привёл протяжный крик охотника и звук сирен. Вибрация цитадели показалась особенно громкой. Объявили боевую готовность, рация за мгновение начала разрываться от сообщений диспетчеров и запросов об огневой поддержке.       Однако солдат не спешит вставать. Он вслушивается в эхо неутихающих выстрелов, неотрывно наблюдая за окоченевшим трупом существа. Под ним образуется лужица жёлто-зелёной крови, а сам труп стал словно более серым. Потеряло цвет, как и всё вокруг.