Союзники

Нарочинская стояла у плиты и пекла оладьи. Вообще-то Марина не любила готовить, да и не очень владела кулинарным мастерством, но оладушки у нее получались всегда. А сегодня и повод был. Весомый. Женщина надеялась, что успеет, но не срослось: виновник ее манипуляций проснулся и, потирая глаза, вышел из спальни. — Ого, — Марина по голосу слышала, что он улыбнулся, — это у нас всегда так будет? Она повела плечом: — Сильно-то не гуляй. Брагин обнял Нарочинскую со спины, поставив подбородок ей на плечо, и с наслаждением потянул носом: — Дай помечтать-то хоть. Марина повернула голову и потерлась щекой о мужское лицо: — Это — сколько угодно. А сейчас не отвлекай, а то сгорит. Олег приподнял брови: — Чем это я тебя отвлекаю? — пощекотал губами ухо Нарочинской. Марина коротко рассмеялась: — Брагин, прекрати домогаться, — стала складывать финальную порцию оладий на тарелку. — Я почти закончила. — Нет, а я виноват, что ли, что ты такая сладкая? — шутливо парировал он. — Хотя, — протянул, хитро сощурив глаза, — до оладушек тебе далеко, конечно. Женщина выключила плиту, резко развернулась в объятиях Олега и накрыла пятерней его лицо, слегка потрепав: — Наглая ты морда. Он демонстративно поморщился: — Фу, как ты грубо с юбиляром. Нет, чтобы приласкать, завтрак в постель принести… голенькой, — добавил мужчина с нарочито томным придыханием. Нарочинская фыркнула: — Ладно, не морда. Мордочка, — расцеловала его в щеки. — Лучше? — получила довольный кивок и продолжила. — А что касается завтрака… кофе могу на подушку вылить, подойдет? Олег поставил руки в боки: — Я тебя сейчас покусаю. — Отравишься. Он поиграл бровями: — Проверим?.. И я не понял — а где поздравление, а? Фанфары там, торжественный марш, фейерверки. Марина усмехнулась: — Ты ж еще не родился, сам говорил, что в полдень, — увидела по-детски обиженное лицо. — Глазки закрывай, именинник. Брагин взял ее ладошки и накрыл ими свои глаза. Нарочинская снова рассмеялась: — Олег, не дури. — Я же сделал, как ты сказала, — прикинулся овечкой он. Марина мимолетно поцеловала его в губы: — Сейчас оладьи остынут. Сочтя это убедительным аргументом, мужчина отпустил ее и услышал, как Нарочинская отошла к шкафу и что-то оттуда достала. После этого женщина вручила Брагину пакет. Не дождавшись разрешения, Олег нетерпеливо распахнул глаза, а затем и раскрыл упаковку, быстренько вынув содержимое. Содержимым оказались три водолазки: бежевая, серая и синяя. На ощупь они были приятными и, судя по всему, славились долговечностью и качеством. Да и вообще были красивые, Брагин оценил. Такой подарок пришелся как нельзя кстати. Олег категорически не любил ходить по магазинам, поэтому носил одежду до победного, то есть до момента, пока та не начинала рваться. Марина видела, как он обрадовался. На самом деле она предполагала, что Олег будет доволен любому подарку с ее стороны, но не хотела вручать что-то для галочки. И теперь, когда стало понятно, что она угадала, женщина вздохнула с облегчением. Вообще у нее был еще один подарок, основной. Но дарить его сейчас Нарочинская опасалась, потому что не знала, как отреагирует мужчина. А портить Брагину настроение, особенно в начале дня, как-то не входило в планы. — С днем рождения, Олег Михайлович, — она обняла его за плечи и стала бережно целовать лицо, чувствуя, как именинник улыбается. — Спасибо, что ты со мной. В этом сдержанном поздравлении было много смысла, который не считался бы посторонним человеком. Однако Олег посторонним не был уже очень давно и прекрасно ее понял. Это он должен благодарить. Но сейчас стоял, сверкал как самовар на солнышке и молчал.

***

Они завтракали оладьями со сгущенкой и вареньем и не могли перестать улыбаться. Марина — глядя на Олега. Олег — потому что был счастлив. Прошлый день рождения он вообще не отмечал. С Нарочинской они в тот период не были вместе, более того — практически не общались, с Леной он уже разбежался, а сидеть с мужиками в кои-то веки не хотелось. Поэтому Брагин просто взял отгул, отключил телефон и заперся дома. Даже изменил наивной детской привычке и не стал загадывать желание. И совершенно не подозревал, что скоро Марина попадет в больницу, после чего их жизнь кардинально изменится к лучшему. Вообще Брагину казалось, что, не случись у Нарочинской проблем со здоровьем, он бы еще нескоро что-либо осознал. Наверное, нельзя было так говорить, но сейчас Олег был рад, что все сложилось так, как сложилось. Хотя тогда жутко испугался. Сегодняшний же день был прекрасен по умолчанию, потому что с ним была Марина. Остальное значения уже не имело, хотя впереди их ждал совместный выходной, который обещал перерасти в общеврачебный сабантуй. И это тоже было очень приятно.

***

Домой вернулись почти в полночь. Приставать Брагин начал еще в подъезде, игнорируя презенты в руках, но Марина не велась — понимала, что потом забудет обо всем на свете. А на сегодня оставалось одно незавершенное дело. Едва они зашли в квартиру, Олег прижал женщину к стене. — Ну подожди ты, — Нарочинская уперлась ладонями ему в грудь, но Брагина это не остановило. — У меня еще один подарок есть. — Ты — мой главный подарок, — пробормотал он, увлеченно изучая ее шею. Марине безумно хотелось отдаться знакомым рукам и губам, она с Олегом вообще стала жадной до секса. Но сдавать позиции прямо сейчас Нарочинская не собиралась: — Да подожди ты чуть-чуть. — Весь день ждал. Она расхохоталась. «Весь день» в трактовке Брагина — это вечер в ресторане, до которого они чудом добрались вовремя, в последний момент выбравшись как раз из постели. Склонность мужчины к гиперболизации иногда раздражала, но чаще веселила и умиляла. Олег, наверное, даже не представлял, насколько трогательным мог быть. — Че ты? — именинник остановился и нахмурился. Марина погладила его по щеке: — Неужели не хочешь узнать, что за подарок? Брагин скорчил забавную мордашку и быстро чмокнул женщину в губы: — Лааадно, уломала. Дари, — великодушно «разрешил» он. Не скрывая любопытства, дождался, пока Марина сходит в кабинет (пометил для себя, что она может и дальше там что-то прятать) и вернется. А когда ему вручили огромную коробку, сквозь прозрачную сторону которой виднелось содержимое, сначала откровенно не врубился. Нарочинская, застыв в одной позе, настороженно наблюдала, как Олег вертит коробку в руках, разглядывает надписи, открывает… и тоже замирает, сообразив, что конкретно ему подарили. — Маринка, — выдохнул он и поднял на нее обалдевшие глаза. Даже протрезвел за мгновение, хотя и до этого не был сильно пьян. Женщина подняла брови в немом вопросе, и Брагин ожил: достал из коробки красный вертолет с синими лопастями, погладил каждую детальку, после чего трепетно прижал его к груди. Да, найти советскую модель, о которой ей рассказывал Олег, Марине не удалось. Она даже не знала, как та выглядела. Но решила, что в сорок лет подарки должны быть еще круче, чем в пять, и приобрела радиоуправляемую игрушку. Только понятия не имела, как Брагин к ней отнесется. Все-таки давняя история с отцом, который пообещал вернуться из командировки и купить ему вертолет, а потом бросил семью незадолго до дня рождения сына, до сих пор была для Олега очень неприятной. Мужчина ничего не сказал, только бережно положил игрушку на диван и порывисто прижал Марину к себе, уткнувшись в ее волосы. Вскоре Нарочинская почувствовала, что у нее намокла макушка, и, закусив губу, хрипловато произнесла: — Не знала, понравится ли, вот и не стала утром дарить. Он оторвался от локонов женщины и заглянул ей в лицо: — Господи, Марин, — в благодарных глазах Брагина упорно стояли слезы. — Да это лучший подарок за всю мою жизнь, — он начал моргать, но это не помогло. — Хотя нет, лучший мой подарочек — это ты, — пошутил Олег, но голос его дрогнул. — Спасибо, солнышко мое, — растроганно прошептал мужчина. Вместо ответа Нарочинская стала сцеловывать влагу с его щек, ничего не спрашивая и ни в чем не упрекая, и Брагина отпустило. Он почувствовал, как откуда-то из недр души вытащили огромный осколок, рана от которого тут же начала заживать. Надо же, тридцать пять лет без отца прожил и даже не знал, что так болело все это время. Привык, что где-то там, далеко, ноет, научился не обращать внимания, думал, что это нормально. Только все равно щемило. А сейчас — перестало. Совсем. Благодаря Марине. Нарочинская видела, что с ним происходит, и понимала: еще немного — и она заплачет сама. Просто потому, что не ожидала настолько бурной реакции. Просто потому, что не надеялась даже, что ее подарок подействует таким образом. Хотела хоть как-то компенсировать ту ситуацию в прошлом, но подозревала, что вряд ли выйдет. Однако получилось. Брагин вновь поцеловал ее, и Марина почувствовала, что плывет. — Пойдем запускать? — предложил он. Она никогда не понимала, как этот мужчина умудряется говорить деловым тоном, когда все естество требует совсем не разговоров. Олег успевал все: и соблазнять, и вести переговоры, и шутить. — Пожалуйста, Мариш. Нарочинская бы захотела — не смогла отказаться. Она и не планировала. Но был нюанс: — Ночь уже. А в квартире нельзя. — Завтра? — Олег согрел ее умоляюще-влюбленными глазищами. Женщина поцеловала его в подбородок: — Только не в шесть утра, Брагин. И не в семь, и не в восемь. От его улыбки можно было зарядить энергией солнечный дом: — Ладно, в полдевятого!