Апельсин с корицей

      Всё начиналось вполне себе прилично: друзья собрались на квартире у Джисона, чтобы отпраздновать день рождения своего одноклассника. Честно, никто напиваться не собирался, культурная программа не должна была заходить дальше пива с жаренной курочкой, но чёрт бы побрал Ян Чонина, который принёс с собой водку с мартини. Этот же чёртов Чонин решил устроить компании игру в фанты, условия которых если не выполняешь или выполняешь плохо — обязательно опрокидываешь рюмку. Так, не очень удачливый и не очень стойкий к алкоголю Джисон уже к середине тусовки сидел за столом в самом укромном углу и хмельно хихикал со своих друзей, которым ещё предстояло докатиться до такого состояния.       Вот Банчан, который из принципа ЗОЖника (ну, чтобы не пить) отрезает половину своей футболки, из-под которой в итоге начинает виднеться его пресс. О, и Чонин этому, несомненно, рад. Вот Чанбин, который приседает на руках с Феликсом, и Феликс, который сейчас отрезвит Джисона своими девичьими визгами (все сирены мира ушли в отставку). А вот Хёнджин, который только-только достаёт свой злополучный фант. Он внимательно вчитывается, а потом, подняв самоуверенный взгляд на друзей и сказав что-то на подобии «Да легче простого, тащи», начинает разминать свои до ужаса красивые руки: сначала кисти, а потом длинные, аккуратные пальцы. Джисон надеется, что от такого зрелища, плюсом украшенного его воображением, у него не текут слюни, а то будет очень некрасиво перед Хваном, который так ласково сейчас улыбается ему. Джисон пытается так же улыбнуться лучшему другу, но уверен, что получается лишь глупая влюблённая лыба. И как по такому выражению лица нельзя было догадаться о чувствах Хана? Впрочем, оно и к лучшему — Джи и под дулом пистолета не расскажет другу о своих чувствах. За этими мыслями парень не заметил, как к нему подкрался Хван.       — Джисик, — зовёт его старший, обращая на себя внимание. — Ты как? — заботливо интересуется парень, присаживаясь на стул напротив самого Хана.       В первую очередь, Джисон обращает внимание не на лучшего друга, который так мило спросил о его состоянии, а на руки, в которых он держит горящую свечу с ароматом апельсина и корицы. Он силой заставляет себя оторваться от такого эстетичного зрелища.       — А… — рассеянно (надо приложить усилия, чтобы сосредоточиться на взгляде собеседника). — Нормуль, — говорит в итоге Джисон и улыбается. Он уверен, что на него так действует алкоголь, хотя во всяких ванильных книжках, Хвана можно было бы назвать своеобразным алкоголем для Джисона — сладкий и очень крепкий. Чёрт, и о чём он только думает.       Хёнджин лишь усмехается на состояние друга. Для него не новость, что тот не переносит алкоголь и превращается в лужу после пары бокалов средней крепкости алкоголя. Он находит это даже милым. Старший ставит свечу на стол и берёт одну руку Джисона в свои две.       — Я тут… В общем, мне попался фант… Не против, если выполню его с тобой? — говорит осторожно Хёнджин, заглядывая другу в глаза.       Хан сидит, опёршись одной рукой о щеку, и с радостью бы вслушался в слова парня напротив, если бы рука того самого парня не поглаживала его собственную. Что он там говорил? Выполнить фант? Да хоть десять, лишь бы не докатиться до состояния Хана. Джисон кивает с характерным звуком, не в силах оторвать взгляд от длинных пальцев друга.       — Отлично, — мило улыбается Джин. — Мне выпало сделать массаж рук, разрешишь?       Джисон слышит, что к нему обращаются, и ему стоит немалых усилий, чтобы наконец посмотреть в глаза своего собеседника. У него отголоском в голове звучит «массаж», но в контексте чего это было сказано, он не помнит.       — Я, — он прочищает горло, потому что взгляд напротив стопорит, — я не очень люблю массаж, — наконец выговаривает тот и под конец отчего-то хихикает. Наверное, от мысли, что всем нравится массаж, а вот ему не нравится.       — Хэй, я не так плох, как ты думаешь, — наигранно обиженно говорит Хван и дёргает руку Джи. Тот на это лишь снова прыскает. — Во всяком случае, не попробуешь — не узнаешь, да, Хан-и?       От того, как Хван его только что назвал, у Джисона глаза во всю распахиваются. Ему показалось или в голосе старшего проскочили игривые нотки? Нет, ему не показалось, но, господи, и что в этом такого? Они постоянно флиртуют в шутку, почему именно сейчас Хану показалось это «каким-то-не-таким»? Соберись.       — Смотри, — Хван следит за тем, чтобы Джисон точно смотрел на его руки, — это специальная массажная свеча, в ней воск используется как масло для массажа, он нагревается меньше, чем воск у обычной свечи, поэтому не бойся, не обожгу, — Хёнджин берёт руку Джисона и льёт вязкую консистенцию оранжевого цвета прямо на тыльную сторону его руки. У младшего даже мысли о том, чтобы дёрнуться, не возникает, настолько он доверяет своему другу. Ну, либо настолько он залип на руки парня перед собой.       Воск горячий, но от него не больно, а наоборот — хорошо и тепло. Хан видит, как Джин следит за его реакцией, не хочет сделать неприятно. Убедившись, что тот не против, парень начинает растирать воск по всей кисти друга. Джисон следит за грациозными и одновременно сильными движениями рук Хвана и неожиданно для себя осознаёт, что приятно стало с самых первых секунд манипуляций. Старший, конечно, видит его реакцию, усмехается на это, а затем прилагает больше усилий, надавливая и растирая.       От таких монотонных действий Джисон заметно расслабляется. Одна его рука покоится на столе, а другая в плену невозможно красивых рук лучшего друга. Хёнджин уже не смотрит на него, он всецело поглощён процессом, хочет сделать Хану приятно, раз тот так сомнительно отозвался о массаже. Сначала он растирает воск на тыльной стороне, оглаживает все выступающие костяшки, затем переходит на ладонь, следует точно линиям судьбы, с нажимом проводя по каждой из них. После ладони он переходит на пальцы: тщательно проходится по ним растирающими, вращательными движениями, не пропуская ни сантиметра, сгибает, разгибает их.       Всё это время Джисон сидит и смотрит на это, и ему кажется, что в комнате стало безумно жарко, так, что щёки горят. Свободной рукой он прикасается к лицу — и правда весь пылает. Видимо, массаж действует не только на руки, но и электрическим разрядом проходит по всему телу, поэтому Хан долго над этим не думает. То, о чём он сейчас размышляет, куда более важно: он бы хотел, чтобы Хёнджин с нажимом прошёлся между пальцев, а потом выше, по тыльной стороне ладони, чтобы в итоге дойти до выпирающей косточки запястья. Джисон думает, что ему точно бы такое понравилось и хочет уже попросить об этом, но вдруг останавливает себя. Он, если честно, не в состоянии сейчас внятно говорить, поэтому, когда пальцы Хвана оказываются вблизи ямки между пальцев, он самостоятельно несильно толкается, как бы намекая. Хёнджин хороший друг, Хёнджин лучший друг, потому что понимает пьяного Хана без слов. Большими пальцами обеих рук он начинает массажировать пространства между пальцами, доставляя тем самым парню напротив желанное удовольствие.       Младший не прогадал: в том месте действительно очень приятно. Особенно приятно то, как Джин раздвигает его пальцы, давая себе больше пространства для прикосновений. Он продолжает двигаться по намеченному в мыслях Джисона «маршруту» — по тыльной стороне ладони, по всем пяти выпирающим косточкам и между ними, а затем и к основанию кисти. Запястье у парня тонкое, легко обхватывается двумя (или даже одной?) руками старшего. Хван начинает усердно растирать воск там и Джисон на некоторое время отключается: он тонет в ощущениях нежных, но в то же время сильных прикосновений, тонет в запахе корицы с апельсином, в атмосфере, которая распространяется лишь на них с Хёнджином. Он совсем не замечает, с какой силой сейчас сжимает край стола, не замечает так же и того, что уже не друг двигает руками, доставляя ему удовольствие, а он сам толкается ему в ладони. Он несильно ёрзает на стуле, так же этого не замечая, и осознаёт всё происходящее лишь в тот момент, когда чувствует горячее дыхание возле своего уха и тихое, игривое «Нравится, Джисонни?».       Он резко распахивает до этого закрытые глаза и стонет, встречаясь со взглядом своего друга, который смотрит на него сверху вниз. Хван ухмыляется непониманию парня и давит своим коленом на промежность Джисона с уже полу вставшим членом. Тот от неожиданности стонет ещё раз, сжимая в одной руке край стола, а в другой — руку самого Хёнджина.       Младший, честно, упустил момент, когда успел возбудиться от таких, казалось бы, простых манипуляций друга. Да, он испытывает к нему чувства, но, чтобы так… Мысль не додумывается, так как Хана пытаются поднять. Он смотрит в глаза Джина и не видит в них никакого осуждения, лишь неподдельный интерес и игривость. Это заставляет Джисона довериться ему и пойти за ним без каких-либо вопросов.       Он понимает, что они находятся в его собственной комнате, когда видит чёртового Хван Хёнджина на его, Хана, чёртовой кровати. И тот сидит не так, будто собирается сейчас пойти спать, а наоборот: с широко раздвинутыми ногами, и туловищем, откинутым назад на руки. Дураку понятно, что тот смотрит выжидающе, но вот Джисону ничего не понятно, он занят мыслями о том, как бы прикрыть свой стояк, который оказался в полной готовности от такого вида старшего.       — Хан-и, иди ко мне, ну же, — в своей обычной беззаботной манере говорит Хёнджин, а у Джисона ноги подкашиваются от такого тона в такой ситуации.       Тот призывно хлопает по своему бедру и Хан, как загипнотизированный, поддаётся вперёд. От того, что кажется, будто это сон наяву, парень двигается медленно, но как только он своими руками достигает плеч Хвана, тот резко опрокидывает его на себя. Они чуть не валятся в горизонтальное положение, но старший удерживает их равновесие, оставляя тела в сидячей позе.       — Понравился массаж, Джисонни? — шепчет на ухо Джин и оглаживает руки Хана, покоящиеся у него на бёдрах. Джисон так смущён из-за всей этой ситуации, что ни за что, даже в грёбанном сне не ответит на этот вопрос. Впрочем, его тело всё делает за него («предатель»), потому что, когда парень ещё раз спрашивает тот же вопрос и давит на ширинку Хана, тот не сдерживаясь рвано стонет ему в плечо. — Так-то лучше.       Хёнджин оглаживает бёдра Джисона, нарочито избегая выпуклости между ног, и жарко дышит тому в шею, иногда касаясь кожи пухлыми губами. Младший от таких действий рвано выдыхает, а затем и вовсе начинает постанывать.       — Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе там? — известно о каком месте спрашивает Хёнджин. Джисон на это лишь положительно трясёт головой. — Тогда давай, толкайся. Толкайся, как толкался рукой в мои ладони во время массажа, не стесняйся, — Хан клянётся, что на последнем слове услышал смешок. Грёбаный Хван Хёнджин, играется с ним, как хочет. Но Джи не в том положении, чтобы терпеть всё это, раз ему разрешили — так он и сделает.       Первый толчок получается резким и отчаянным, куда-то в живот парня под ним: настолько Джисона возбуждает вся эта ситуация. Он вновь слышит смешок и скулит, потому что ждёт, когда Хёнджин предпримет хотя бы какие-нибудь действия. И он так и делает: без предупреждения кладёт руку на член парня, что у того дыхание перехватывает и он останавливает свои толчки. Некоторое время ничего не происходит, Хан переводит дыхание и ждёт действий от старшего, но так ничего и не происходит. Джисон уже хочет спросить, что за херня здесь творится, как Джин говорит шёпотом, но чётко:       — Дви-гай-ся.       И Хан обещает самому себе, что когда всё это кончится, он врежет по этой красивой наглой роже за то, что втоптал всю его гордость в грязь, а пока это будет лишь потом, поэтому, посильнее обхватив парня за плечи, Джисон начинает рвано толкаться в его ладонь. Хёнджин придерживает его за талию, утыкаясь носом в пространство между шеей и плечом, и сам рвано выдыхает от действий парня на себе. Джи чувствует возбуждение парня под собой, от этого его собственное возбуждение только нарастает, он старается попадать теперь не только по руке Хвана, но и по его выпирающему члену. Результат не заставляет себя ждать — тот низко стонет, сильнее сжимая талию Хана.       Видимо, старший решает, что с его друга хватит мучений и наконец тянется, чтобы снять с него штаны вместе с нижним бельём — только до колен. От прикосновения кожи к коже младшего как током прошибает, он стонет громче, и в пояснице прогибается сильнее. Как Джин ему и сказал, так он и делает — толкается в сжатый кулак что есть сил, в порыве эмоций впиваясь своими ногтями в широкие плечи парня. Тот мучает: то разжимает кулак, то снова сжимает, замедляется и ускоряется. Если бы он посмел остановиться, то мог бы смело идти в полицию с заявлением на изнасилованную руку, хотя это и есть то, что происходит сейчас.       Пиком становится взгляд Хёнджина на самого Хана. До этого они предпочитали прятать взгляд в плечах друг друга, но тут Хван резко отстранил от себя парня и посмотрел: его взгляд был таким томным и нуждающимся, что Джисон не смог сдержаться, кончая с именем Хвана на своих губах. За ним же последовал и старший: приглушённо застонал Хану в плечо, прижимаясь к нему всем телом.       После такого бурного оргазма оба снова прятали взгляды, пытаясь отдышаться. Джисон, как тряпичная кукла, сидел на коленях Хёнджина, обнимая того за шею, а друг, в свою очередь, обе руки разместил на талии младшего, нежно поглаживая. Он же и пришёл в себя первым: помог Хану натянуть штаны вместе с трусами и снять с него запачканную спермой футболку, после чего уложил его на кровать. Джисон пришёл в себя, когда Джин гладил его по волосам.       — Ну, что думаешь насчёт этого? — спрашивает Хёнджин, нависая над Джи и убирая с его лба прилипшую чёлку.       Хан смотрит на него из-под полуприкрытых век и медленно перехватывает руку старшего. Тот думает, что сделал что-то слишком, поэтому хочет уже убрать руку, но Джисон тянет её на себя, прямо к своим губам и носу, вдыхая запах. После пары минут такого молчания парень наконец говорит:       — Думаю, что мой член будет пахнуть апельсином с корицей, — на выдохе, со смешком заявляет Хан. Хёнджин смеётся, отбирая свою руку у парня, и от приступа смеха наваливается на того всем телом.       — Хорошо, мне нравится, — успокоившись говорит старший.       Они смотрят друг на друга без капельки смущения, и Хван уверен, что Джи уже полностью протрезвел. Он даже гордится им, что тот, будучи уже трезвым, всячески не избегает парня. Хотя, скорее всего, он просто ещё находится в эйфории.       — Засыпай. Завтра поговорим обо… обо всём этом, — немного запинается Хёнджин, и Джисон его понимает: сегодня произошли безумные события и продолжают происходить, ведь перед тем, как уйти, Хван почти невесомом прикасается своими губами к губам парня.       И, может, он уже совсем сошёл с ума, но на вкус старший ощущается как апельсин с корицей.