Терра. Инкогнито (альтернативный финал к "Затмению")

Рики Меня кидает в воду. Оставляя за собой волнистый след, пропарывая переменчивую кожу океана, без управления машина улетает чуть вперед и останавливается. Я выныриваю, отфыркиваясь и, смеясь, подплываю к норовистой технике и снова седлаю водный мотоцикл. Я хотел знать разницу и теперь знаю, если бы я проделывал такие выбрасывающие за борт виражи на обычном байке, давно бы убился, мне чертовски нравится эта разница. Я направляю мотоцикл к берегу, а то я уже побил все свои предыдущие рекорды, волоски на руках стоят дыбом, и кожа - пупырышками. Солнце задумалось, не прислониться ли ему к горизонту, в воде не чувствуешь, но воздух стал прохладнее. Вытащив машину на песок, по его мокрым ребрам, потом по влажной проплешине и наконец по льнущим к ступням крупинкам с искрами кварца, я иду к тебе, встряхивая мокрыми до лопаток волосами, собирая их вместе в кулаки и выжимая. Течет по спине и по ногам с моих плавок. Ты сегодня проигнорировал все мои попытки затащить тебя в воду, предпочитая потягивать коктейли в шезлонге под зонтом размером с небольшой домик, не солнце, а ветер ласкает твое лицо. Я хватаю полотенце и начинаю вытираться, думая, устроиться на шезлонге рядом или к тебе, мне, конечно, хочется к тебе. - Ты думаешь, тебе удастся так загореть, а, блонди? Или это ты на меня пялишься? Нашел пэт-шоу, тоже мне. Я все время повторяю одну и ту же шутку. И поражаюсь тому, что на такую глупость ты каждый раз находишь новый ответ. Ясон На море я смотрел уже с трудом. Ты вытащил меня из дома сразу после обеда. Шикарного обеда на двоих. Ведь у нас сегодня юбилей. Ты, кажется, совсем забыл об этом. У нас все новое. Документы, биографии, профессии. Жизнь. Кристиан Старфорд. Я привыкал к своему новому имени, когда ты еще лежал, отходя от наркоза. Полгода мы провели в закрытой клинике, в которой проводились, в основном, операции вне закона. Как раз для таких, как мы. Стефан МакГрегор. Ты долго смеялся, а потом спросил меня: "Почему такое дурацкое имя?" Потому что оно совсем не похоже на твое. И это правильно. Нас ничто не должно связывать с прошлым, если мы не хотим опять упасть туда. Туда, где мы погибли. Я все просчитал. Я знал, что сбежать, пока мы живы, нам не удастся. А тут такой удобный случай с маньяком-монгрелом. Идиотский, но удобный. Нам нельзя было его упустить. Мы и не упустили. Гай, наверное, до сих пор обвиняет себя в нашей смерти. Точнее, в твоей. Что ж, я не против того, чтобы он застрелился с горя. Информация от Катце приходит раз в три месяца. И ни разу за все это время не было такой, чтобы задела нас желанием вернуться. Мне пришлось связаться с ним, когда возникли проблемы со счетами. Очень странные проблемы, но сейчас все уже улажено, а Катце перестал чувствовать себя виноватым в случившемся. Правда, мне стоило некоторого труда уговорить его отложить эмиграцию с Амой. Отложить лет на десять. Я вытащил тебя, бессознательного от наркотика, в последние минуты до взрыва, уничтожившего только сорванную контакт-серьгу, высший доступ к информации для меня и доступ ко мне, следящий маячок - ничем не лучше пэт-ринг. Наша смерть в Дана Бан - отлично разыгранный спектакль, давшийся нам дорогой ценой. Ты готов был убить меня, когда услышал правду. Черные плавки, обтягивающие твои бедра, прикрывают весьма убедительную выпуклость спереди. Имплантат стоит астрономических денег, тем более - выращенный на заказ. Сложнейшая операция длиной в несколько месяцев. Я не отходил от тебя. Одна палата на двоих и дни и ночи безумной надежды и почти отчаянного страха, что не получится. Получилось. Ты крутишься сейчас передо мной с полотенцем, подначиваешь меня, а я... вспоминаю. - Ты думаешь, я когда-нибудь мечтал стать монгрелом? Ты ошибаешься. Я пригубил мартини. - Во-первых, это нравится мне, во-вторых, - тебе. А в-третьих... Ты что, соскучился по шоу? Хочешь показать? Очень похоже на то... Я тебя дразню. Это наша игра уже долгое время. Ты смеешься. Я вспоминаю. Подставные наниматели. Пиратский катер. Бешеные деньги. Клиника на астероиде. Технологии. Товар. Свобода. И вот уже второй год мы лежим на дне. Тихо. Как мертвые. Для всех мы и есть мертвые. Кроме Катце. Но он будет молчать. Дом на берегу моря мы перекупили у звезды шоу-бизнеса, страдающей паранойей. Звезда сделала себе еще лучшее убежище, а меня вполне устроило это. Приходящие слуги. Отличная связь. Жесточайшая охрана. После пары "намеков" репортеры поняли, что поблизости лучше не появляться. Я, ты и море. Показная жизнь богачей. Я никогда бы не стал работать в открытую, на поверхности самая необходимая малость, но еще на Амой я получил прекрасный опыт управления черным рынком. Очень пригодившийся мне здесь. Никто не знает, кто настоящий владелец моих фирм. Снова подставные директора, менеджеры, купля и продажа. И за всем этим я. И сотни две таких же, как я, по всей галактике. Нам неудобно показывать свои лица, невыгодно, небезопасно. Хотя, конечно, друг друга мы знаем наперечет и даже встречаемся иногда. Я салютую тебе бокалом. - Замерз? Рики Ты потягиваешь алкоголь из смешного треугольного бокала. Там еще треть. Я не засекал, но один такой ты точно можешь пить часа полтора. Твоя рука ложится на край шезлонга, и подушечки пальцев едва двигаются вперед и назад, пару раз. Мне нравится расценивать этот жест как приглашающий. - Ты думаешь, я когда-нибудь мечтал стать монгрелом? Ты ошибаешься. Я снимаю и кидаю на свою лежанку мокрые трусы, вытирая себя полотенцем... везде. - То, что ты сейчас говоришь, блонди, здесь называется расизмом и преследуется законом. Я улыбаюсь, перетирая волосы между мягкой красной тканью, глядя на тебя из-под челки. - Я, наверно, тоже расист. Предпочитаю блондинчиков. Одного блондинчика. Я перестаю улыбаться и, бросив полотенце, голый, забираюсь к тебе на колени. Усевшись верхом, упираюсь ладонями в спинку и двигаюсь по твоему полувозбужденному члену чуть вверх, решив завести тебя окончательно. - Какое пэт-шоу показать тебе, а? Одиночное? Я ловлю ртом соломинку и нагло втягиваю в себя остатки твоего мартини. - Или... парное? Может, ты тоже замерз? Остатки влаги высыхают на моей коже, оставляя соль, как воспоминания. Понадобится очень много чистой воды, чтобы смыть их. Теперь каждый день, как последний: каждое пробуждение, каждый поцелуй, каждое соприкосновение рук, каждый секс и каждая просто прогулка по пляжу. И как первый. Я думал, никогда ничего нигде больше не будет с тобой. Очнувшись в сплошное белое, и твое лицо надо мной, я сначала подумал, что бог есть, но у белого был медицинский запах, и рядом тот, кто для меня получше бога. Ты повторял мне снова и снова, громко и шепотом, почему тебе пришлось это сделать, что все обернулось не совсем так, что все будет хорошо, что ты любишь меня, что мы живы теперь только друг для друга, что иначе было невозможно, что мы улетим в спокойное место и... ты не тронешь Гая. Ты не увернулся, не перехватил мою руку, когда я тебя ударил, и, может, это отрезвило меня. Страх в твоих глазах, что я не прощу. Как бы я мог не простить тебя? Обнимая тебя, я долго, до боли внутри разодранного рыданиями горла, плакал оттого, что мы живы. Я так и не спросил у тебя, что было бы, если бы я не вернулся. Зачем-то в горле появляется ком, иногда это со мной все еще случается, это как фобия, от которой лечат только прикосновения к тебе. - Не жалеешь, что ты первый теперь только для одного монгрела, для меня? Я чувствую, что бледнею, и знаю, что ты понимаешь, о чем я сейчас думаю, ты как-то угадываешь эти моменты. Я пытаюсь стряхнуть волю воспоминаний и улыбнуться. Твоя рука ложится на мою спину, притягивая ближе, и больше нет необходимости контролировать свое лицо. Твои руки, как тогда, - мои. Прошло столько времени, а картинка еще даже не начала мутнеть. Твои объятия, борющиеся с моим диким страхом снова остаться без сознания. То, что это нужно для лечения, все равно. Мое тело, не принимающее ничьи прикосновения, только твои. Непреодолимый страх снова оказаться в любой другой власти, не твоей. Я понял там возле расплывающегося перед глазами желтого пунктира, это все - звуки взрывов, пульсирующая рана боли, твое бледное лицо где-то позади нас, - не из-за прошлой любви Гая ко мне, все из-за настоящей ненависти к тебе. Как будто между нами лопнула какая-то пленка, сгорела в Дана Бан. И теперь ты знаешь меня лучше, чем я - себя. Твои руки вместо необходимых ремней, твои слова вместо успокоительных уколов. Если бы не подслушанный мною разговор врачей, я бы никогда не догадался, что твоя уверенность в успехе была наигранной. Я смотрел на тебя, не говоря ни слова, и не мог оторваться, и сейчас тоже смотрю. Я учился доверять тебе, доверять даже твоей лжи. Месяцы, полыхающие огнем внутри вен и индевеющие от мертвого холода в паху. Твои пальцы на моих плечах, закушенные до крови губы, парализованное возбуждение. Время, кажущееся бездонной пропастью. Если бы ничего не вышло - этот вопрос я тоже не задал. Больше ничто не разнесет нас по разные стороны жизни, у нас кровь одна на двоих. Ясон Ты вертишься передо мной, как уже давно привык, по собственному желанию, без принуждения. Оказывается, я могу одним взглядом заставить тебя сделать все что угодно. Без плети, цепей, наручников... Хотя ты все-таки любишь в это играть. Но уже по своей воле. Ты все также провоцируешь меня иногда, но теперь я знаю почему, и ты знаешь. Я подпираю подбородок кончиками пальцев, усмехаясь. - Конечно, я расист. При моем-то воспитании и образовании. И ты тоже. Сколько нам еще вытравливать это из себя? Мы пропитаны Амой. Я никогда не научусь смотреть на равного себе без того, что ты называешь "взглядом высших". Я привык носить тонированные очки, когда мы вынуждены бывать на людях. Ты отрастил волосы. Я конечно знал, что ориентации в сексе бывают разные и что Амой с ее четкой направленностью в своем роде большое исключение. Но меня несказанно порадовало, что нас принимают без подчеркнутой ксенофобии. Хотя, конечно, не все. Я вижу, какие взгляды иногда проходятся по мне и по тебе. Ты никогда не выходишь без меня за пределы поместья, а один я выхожу только по делам. Как сказал один человек из нашего узкого круга: "Вы друг для друга, это же видно". Тебе очень понравилась эта фраза. Ты седлаешь мои колени и трешься обнаженным пахом о мой, прикрытый тонкими плавками. Мое тело отзывается, как всегда, безупречно. Я обнимаю тебя и притягиваю к себе. - Мой Рики. Касаюсь твоих губ, почти без намека на секс. - А ты не жалеешь, что теперь никаким боком не принадлежишь к элите? Все-таки ты помнишь, что сегодня годовщина. Я вижу это по тени в твоих глазах. Панической тени страшной памяти. Я помню твои слезы, когда ты увидел, что я стою вполне на своих ногах. Инсценировка. Хитрая имитация. Голограмма новейшего уровня. В отличие от тебя. Этот одержимый монгрел. Я все еще жалею, что не убил его тогда. Но он был нужнее живым. Его мозг и мозг Катце при считывании должны были дать ту самую нужную мне "достоверную" информацию о последних минутах Первого Консула, сошедшего с ума от любви. Идеальная постановка. Я закрываю глаза и провожу ладонями по твоему телу сверху вниз. На ощупь изучая тебя, зная все и все-таки всегда находя новое. Я улыбаюсь, открываю глаза и лукаво смотрю на тебя. Я научился так выражать эмоции. Это несложно, просто надо не забывать об этом. - Рики, ты самый неугомонный парень на свете. Я прижимаю тебя еще ближе. Рики Я издаю короткий смешок. - Как будто ты можешь перестать быть элитой. Ты в зеркало на себя смотрел? Видно же за километр, что ты хозяин вселенной. Ну вот, точно, именно такой у тебя вид и есть. Я глажу твой член сквозь ткань, и ты убираешь руки, откидываясь. С усмешкой. - Откуда у меня такое чувство, что я должен соблазнять тебя снова и снова, а, Ясон? Как ты можешь быть спокойным... в некоторые моменты, м? Ты выбрасываешь вперед ладони и касаешься моей обнаженной кожи. До моего дрожащего дыхания. ...Рики, ты можешь не понимать этого, но отдых не для блонди, они созданы для принятия решений... Ради тебя я сумел притвориться, что могу терпеть других людей, кроме Дэрила, который хоть как-то объяснил мне, почему тебе недостаточно просто тебя и меня, а то я бы так и бесился по-тихому. Каждый новый человек для меня потенциальный враг. И я изучаю и здешних жителей, и здешние обычаи, и здешний мир. Он похож на тот, откуда мы пришли: классы, технологии, деньги. Только здесь мы можем использовать это для себя, а не это использует нас. - Рики, ты самый неугомонный парень на свете. Я накрываю твои пальцы своими. Когда ты сам делаешь так, я могу выглядеть почти нормально, почти расслабиться при каком угодно количестве других. Ты всегда держишь мою руку… .......... Можно ли тебя пригласить на танец? Ты отвечаешь вежливым отказом обтянутой блестками брюнетке. Ссылаясь на важный разговор. Звон бокалов перемежается цифрами и юридическими терминами. Я изнываю от пытки сидеть манекеном рядом с тобой. Каждый раз ты предлагаешь мне не мучиться. Не знаю, дразнишь ты меня или говоришь серьезно. Не хватало еще, чтобы нас разлучали так называемые вечеринки. Я выпил уже почти бутылку, но веселее не становится. Тяжесть чужого взгляда заставляет меня отвлечься от практики во французском по этикетке. Твой собеседник - все они для меня на одно лицо, необходимые помехи - рассматривает меня. Я раздраженно откидываю со лба волосы и перемалываю его зрачки. И он опускает глаза на свои руки. Они в белых перчатках. Мое тело немеет и кидает в озноб. В одно мгновение я проваливаюсь глубоко в глухую черноту и застываю в своем кресле. - Стефан? Я не в состоянии отреагировать. Мой взгляд как привязан к сложенным вместе обтянутым белой лайкой пальцам. - Прошу прощения. Один из пунктов мне с партнером хотелось бы обсудить наедине. - Конечно. Пожалуйста. Обещаю, что никуда не уйду. Искусственно смеющийся голос американца слышится как будто с другого конца света. Ты поднимаешь меня с кресла, обрубая существующую только у меня в голове веревку. Я с трудом переставляю ноги. И мы оказываемся в самом ближайшем закрытом помещении с запахом средств для мытья, щетками. Я понимаю, что подвожу тебя. Из-за меня ты - с такой манерой обсуждать наедине пункты контрактов - выглядишь, как здесь говорят, чокнутым миллионером. Ты поднимаешь мой подбородок. Отрываешь мой взгляд от пола. - Это глупо... Рики. Мое имя в самое ухо. В сдавшие нервы. Успокаивая. - Да... Знаю. Я не специально. Мне ужасно стыдно. Я чувствую себя жалким слабаком. - Хочешь пока подняться наверх? Мое тело наконец просыпается. Я бешено мотаю головой, вздрагивая от такой возможности. - Подождешь три минуты. И выйдешь к нам. Хорошо? Ты целуешь меня в уголок рта. Мне хочется схватиться за тебя. Но ты не любишь так. И я прижимаю ладони к стене. Ты резко распахиваешь дверь. Светлые волосы взлетают. Я остаюсь один в пустой чистоте крохотного помещения. Цифры на часах меняются бесконечно медленно. Я чуть ли не бегу назад. Руки американца уже без перчаток. Они сухие и красные. Неприятные на вид. Но мне легче. Его лицо сияет удовольствием. Он встает почти сразу, как я опускаюсь в свое кресло рядом с твоим. Благодарности, пожелания. Его рука соприкасается с твоей. Я смотрю на тебя. По всему телу разливается лихорадочный жар. Ты поддался ему. Этому американцу. Мне стыдно еще больше. И я хочу тебя прямо сейчас. Ты тоже. Ты сам подталкиваешь меня по лестнице наверх. Игнорируя оставшихся гостей. Надеюсь, среди них больше нет ценных. Ты снимаешь руки с моих плеч и толкаешь меня животом на кровать. Я перекатываюсь на спину. - Извини. Ты всегда говоришь, что мое "извини" звучит так, как будто мне же еще и должны. Я очень стараюсь, чтобы сейчас тебе так не показалось. Ты, похоже, не слушаешь. Мои ботинки, носки, брюки, пиджак, трусы оказываются на полу. На мне остаются рубашка и галстук. С себя ты не снимаешь ничего. Просто освобождаешь свой член. - Это называется компенсация, Рики. Ты говоришь по-английски. Мое настоящее имя ты произносишь беззвучно, просто губами, но я знаю. - Ты выучил уже это слово? Да? Ты целуешь меня в шею. Прикусываешь кожу. - Да... Ясон... Я тоже беззвучно складываю свои губы в твое имя. И обнимаю тебя. Но ты откидываешь мои руки назад на кровать. Мои пальцы сжимают одеяло. Низкий стон, когда ты входишь. Секунду ты даешь мне привыкнуть и вставляешь до конца. Делая мой стон криком. Я никогда не привыкну. Моя кожа всегда будет гореть от осознания моей ненасытности. И покорности. На меня накатывает всегдашнее ощущение, что меня трахает зверь в образе человека. Что я сам зверь. Иногда мне кажется, ты убьешь любого, кто притронется ко мне, даже случайно. У меня было желание убить этого американца. Твои руки на моей смуглой коже белее лайки. Одеты в горячую дрожь возбуждения. Ты танцуешь только со мной.......... …Я встряхиваю головой, переключаясь на настоящее, сползаю с тебя и надеваю льняные штаны, запихиваю все подряд в пляжную сумку. - Черт, я такой голодный. Пошли, а то засос поставлю. Я изображаю в голосе нешуточную угрозу и беру тебя за запястье, словно собираюсь встряхнуть. - Монгрел глупый. На самом деле меня больше беспокоит совсем другой голод. Но мне не получить тебя здесь, на пляже, сколько бы я перед тобой не приплясывал. Элита не трахается на пляжных полотенцах. - А Дэрил говорит, я аргонавт, это что еще? И говорит, от меня никакого толку, только песок в дом ношу. Думаю, его надо наказать. Совсем зарвался фурнитур. Я запрокидываю голову и смеюсь, сам плохо знаю чему. Все лучше, чем воспоминания. Ясон - Откуда у меня такое чувство, что я должен соблазнять тебя снова и снова, а, Ясон? Как ты можешь быть спокойным в некоторые моменты, м? Ты ласкаешься, как большой котенок, черный зверь. Мой зверь. - Тебе нравится соблазнять, вот почему. А мне нравится, как ты это делаешь. Кстати, помнишь, тот парень на ежегодном приеме у посла Восточной галактики? Который разглядывал тебя, виртуозно не замечая меня? Он пытался связаться с тобой, но не прошел фильтр охраны. Как видишь, не один я считаю тебя соблазнительным. Твои волосы непослушными мокрыми еще прядями рассыпаются по плечам. Холодят мою кожу. - Я могу быть спокойным в любые моменты. Я вспоминаю, как заставлял себя быть спокойным и уверенным. Начиная с Дана Бан, когда узнал, что с тобой сделал этот... Сердце начинает тяжело стучать. Я удержу себя в руках. Мне было очень нужно обмануть всех, даже тебя. Если бы ты не вернулся... Но ты вернулся. И это дало мне надежду, почти уверенность. Что мы уйдем. Успеем. В боли, эмоциях, перехлестывающих через край, уже почти не работающих препаратах обезболивания ты не мог ничего заметить даже с очень близкого расстояния. А наркотик сигарет довел дело до конца. Я ведь не дал тебе получить полную дозу, а с остальным справились препараты на корабле. Ты встаешь и начинаешь одеваться, поглядывая в мою сторону. Правильно, лучше на веранде. Тот же воздух, то же море, но защита несравненно надежней. Мне не хочется выплачивать папарацци деньги. К нам уже снова приглядываются. Ты отрастил волосы, я остриг чуть ниже лопаток. Оба загорелые, ты - в шоколад, я - в бронзу. С непрошибаемо твердыми легендами прикрытия. Нас трудно сейчас узнать. К тому же я научился смеяться, в голос, как это умеешь делать ты. Эмоции могут изменить лицо до неузнаваемости. Даже простое умение, знание, что ими можно пользоваться. Если уж Дэрил меня не узнал сначала... Ни тебя, ни меня, значит, у нас хорошие шансы на победу и в дальнейшем. Я перехватываю твою руку так, чтобы зажать ладонь в ладонь. И иду по песку с тобой к дому. Белое трехэтажное здание с широкими окнами, похожее на корабль. Ноев ковчег, драккар, унесший нас далеко от прошлого. Дом - настоящий антиквариат, середина XXI века. Старинный, с отличной стилизацией позднейшей достройки. Старые, но упорно реставрируемые породы дерева и камня, двери со скрытой автоматикой, все на голосе, все по желанию. Ничего общего с современными домами с искусственным интеллектом, с продуманным минимализмом клиники. С тем, что может напомнить... Я смеюсь. - Рики, у нас же целая библиотека, разве трудно найти ссылку? Наверное, Дэрил прав. Только вот от золотого руна у меня, пожалуй, только волосы и остались. И еще деньги. Фармакология здесь в запустении, а с моими данными... - Рики, ты забываешь, что Дэрил теперь такой же гражданин, как ты... и я. Теплое дерево веранды под ногами. Тень от острой крыши. Звяканье бокалов в глубине, бар, открытая кухня. Тянет запахом мяса. Я сажусь за уже сервированный стол. - Сегодня у нас, кажется, что-то новое? Дэрил бесшумно появляется из двери и застывает за моим креслом. Рики - Мне нравится соблазнять, но только тебя, - хочу я сказать, но ты продолжаешь, и я закусываю губу. Когда мы оказываемся на людях, я постоянно ловлю заинтересованные взгляды, отбивая их резко и коротко, если они направлены на тебя, и гася полным игнором, если они предназначены мне, не желая идти на контакт даже глазами. Наш дом защищен от любопытства такой высокой стеной, что любой посол мог бы позавидовать. Но сама эта скрытность может привлекать лишнее внимание. И мое всегдашнее молчание, как я понял, интригует людей еще больше. А ты по стандартам этого мира вызывающе красив, это ирония, но блондины здесь тоже в некотором роде пользуются привилегированным положением, масса людей изводит свои волосы красками, чтобы приблизиться к статусу блондина. На секунду мои губы растягиваются в усмешку. Проклятье светлых волос. Но я едва смирился с твоей стрижкой. Когда-нибудь ты обещал снова их отрастить. Моя усмешка становится самоироничной. - Пытался связаться со мной? О. Признавайся, Ясон, в каком каньоне искать его тело? Я прижимаю голову к твоему плечу и сразу отстраняюсь, скользя рукой от твоего локтя до ладони. На самом деле мне совсем не нравится эта новость. И уж конечно я не чувствую себя польщенным. До сих пор мне иногда кажется - с некоторых пор я не любитель смотреть на небо - что компьютерный мозг обыскивает звезды. То, что мы двое знаем о том, что живы, - уже одно это как будто может нас выдать. А знаем не только мы. - Рики, у нас же целая библиотека, разве трудно найти ссылку? Библиотеку я всю перерыл. Я не могу позволить себе подставить нас подозрительным незнанием элементарных здесь вещей. И, конечно, я знаю этот миф уже давно не существующего мира. О Ясоне, которого раздавил его великий корабль, самое лучшее, что он сделал в жизни, его самая большая любовь. "Арго". Не думаю, что Дэрил вкладывает какой-то такой двойной смысл, но я ведь правда мог погубить тебя. Ужасных полчаса мне казалось, что я это и сделал. Что тебя убила любовь ко мне. Я сжимаю твою руку, крепко переплетая наши пальцы. Песок сминается под нашими ступнями, как серый снег, только теплый и плотный. Мне просто было интересно, скажешь ли ты что-нибудь. Еще один никогда не заданный вслух вопрос. Ты садишься за стол, я - напротив. Совсем не интересуясь едой. Что-то мексиканское, кажется. Под столом я ставлю свои босые ноги на твои. Мой тот - совсем другой - голод все нарастает. Дэрил подсовывает мне тарелку под самый нос, я покорно беру вилку. Он неутомимо осваивает местные рецепты и обижается, если блюда буквально не вылизаны. Получается у него неплохо. Просто я... пожираю тебя глазами. Утром ты взял меня полусонного. И я не насытился. Я шевелю пальцами ног, поглаживаю твои лодыжки ступнями, заставляя посмотреть на себя. И облизываю губы, приоткрыв рот, слыша, как встревоженно хмыкает Дэрил. Боится, что мы сорвемся, не оценив его готовку, а разогретое, по его словам, уже не то. Я киваю ему. - Дэрил, я думаю, мы сами себя обслужим. Спасибо. Я закидываю левую руку за спинку стула, чуть сползая вниз. - Зря этот парень рвался сюда. Мне вполне хватает моего гарема. Выпендрежный "Харлей", маневренный "Вулкан", вездеходный "Мустанг". Был настоящий скандал, когда меня вынесло за ограждение, я травмировал колено и ободрал бедро. Я видел, как в ярости ты хочешь раз и навсегда разобраться с моими опасными игрушками, по-своему - убрав проблему. И... ты не сделал ничего, кроме... Ясон Я укоризненно смотрю на тебя. И смягчаю грубость твоей фразы своим тактом. Дипломатия в самой подкорке, а здесь она еще более обострилась, потому что здесь я могу попросить и очень редко приказать. Пока я не вышел на необходимый уровень. Я меряю тебя насмешливым взглядом. - И это я расист? Дэрил. Катце тогда сообщил, что он совсем плох. Что собирается уезжать, накопив денег. Что пытался покончить с собой. Катце же его и вытаскивал, как вытаскивали его самого когда-то. Элитный фурнитур, с абсолютным импритингом-привязкой. Невозможно работать на кого-то другого. Можно, конечно, попробовать переучиться. Дэрил не смог. Полгода назад Катце просто дал ему наводку и адрес. Остальное Дэрил сделал сам. Пришел наниматься к богатому бизнесмену-гею. А потом мы вдвоем откачивали его от обморока, когда он наконец понял, куда и к кому попал. - Спасибо, Дэрил. Хочешь к нам присоединиться? Он вежливо отказывается, я слышу, что еще немного обиженно, но уже успокаиваясь. Он стал очень раним, особенно здесь, особенно от твоих дурацких шуточек. Нервы у него уже, безусловно, не те. Но он старается не опозорить свою школу и выучку. Все-таки это в нас навсегда, но мы стараемся. Даже ты, хоть и прячешься иногда за глупой бравадой монгрела. Мы все еще думаем с тех позиций. Пора бы уже перестать. Дэрил не остается и уходит, но уже под каким-то своим предлогом. - Ты ведешь себя иногда хуже, чем распоследний запрограммированный блонди. Ароматный пар от тарелки щекочет ноздри, и я невольно улыбаюсь. Должно быть вкусно. Сегодня Дэрил приготовил праздничное меню. Надо будет похвалить его усердие. А ты, похоже, даже не заметил его стараний. Рики Под льняными штанами я обнаженный. И моя эрекция видна чуть ли не так же откровенно, как если бы я был совсем голый. Дэрил чувствует мое настроение. Не думаю, что ему показалась бы вкусной его собственная кухня... когда я... Хочу тебя. Все остальное время мне приятна его компания, с его появлением стало легче. Он за тебя в огонь пойдет. Невозможно не доверять совсем никому... Но не сейчас. Дэрил поправляет цветы в вазе - крупные белые с розовыми усиками - и, согнувшись, оставляет нас одних. Одного меня. С тобой. - Ты ведешь себя иногда хуже, чем распоследний запрограммированный блонди. Ты берешь вилку и нож, аккуратно отрезаешь кусочек мяса. Твоя усмешка... прямо как там. Кровь внезапно бросается мне в лицо. Почему мое настроение сейчас не чувствуешь ты? - Хочешь, чтобы я извинился? Моя программа позволяет! Я резко отодвигаю стул от стола, разрывая контакт с твоим телом, с твоим взглядом, закусывая пальцы, почти где костяшки. - Отлично, что ты заговорил об этом сегодня. Может, ты прав, и я отыгрываюсь на нем. Запрограммирован. Думаешь, так легко забыть, как Дэрил вставлял в меня искусственный член? Все это? Карцер. Порка. Станок. Шоу. - А он, думаешь, забыл? А расы мы с ним одной. Шрамы Амой не пройдут вот так запросто за пару лет. В этом смысле ты ушел далеко вперед. Ты и здесь один из высших. И больше. Потому что над тобой нет очумевшей железки. А я и здесь... твой. Почему я всегда жду? Вечно я боюсь, что наши желания могут не совпасть, и ты отодвинешь меня от себя мягким жестом... но таким тяжелым. - А ты сам когда-нибудь забудешь, что я был твоим пэтом? И на людях, думаешь, непонятно, кто из нас в какой роли? Я ощущаю кожей эти взгляды. Ты смотришь на меня так, словно я принадлежу тебе. И... Все, меня понесло, и именно сейчас, вот же дерьмо. Неужели ссора? Надо было отшутиться и все. Но что-то внутри меня продолжает выговаривать едкие фразы. - Что ты сделал, когда я разбился, вспомни. Разве тебе не хочется ударить меня, когда я не понимаю? Когда я делаю не то, чего ты ждешь? Когда я поступаю, как хочу? И не играючи. Да, теперь у нас есть слово-пароль, которое я могу сказать, если ты зайдешь слишком далеко. Я так им ни разу и не воспользовался. Мне нравится, я не могу уже без контраста с болью, не знаю, это билось во мне всегда или вбито тобой. Мне нравится будить в тебе зверя, чувствовать, как меняются при этом твой запах, взгляд, движения. Мне нравится даже когда ты делаешь это в настоящей ярости, бешенство в твоих глазах, обжигающий лед его. В ярости ты весь мой, целиком, только мой, думаешь только обо мне. - Я и правда принадлежу тебе. Потому что люблю того, кто сильнее, намного. Сверхчеловека. Твоя программа не допускает равенства. И моя... моя тоже... Мне довольно, что я для тебя не тупое животное... как это было там. Как тебе идет тепло заходящего солнца. Я отворачиваюсь в сторону моря, от твоей насквозь усмешки. Море, оно всегда спокойное и редко, очень редко показывает свою силу. Но если уж это случается, кажется, весь мир перевернется. Больше всего я люблю море в шторм. Я снова нахожу твои глаза взглядом. - О чем я? Это все и так понятно... Так мне пойти извиниться перед Дэрилом? Ясон Я усмехаюсь и стараюсь, чтобы это не выглядело... горько. - Как хочешь. Как сочтешь нужным и правильным. Я откладываю вилку и нож и вытягиваюсь в кресле, наливая нам вино. Больше всего мне сейчас хочется встать и отойти к окну, ничего тебе не объясняя, но... Я пообещал сам себе, что постараюсь походить на человека. Хотя бы для тебя. Хотя как раз для тебя мне это меньше всего удается. - Я знаю, что забывать нелегко. И я не требую от тебя забывать. Я и сам... не смогу. Я отпиваю вино, легкое, молодое, розовое, закрываю глаза. Вздох. - Но если мы решили уйти от всего этого, то надо... надо постараться хотя бы смягчить. Иначе... И вскидываю на тебя темный взгляд. - Иначе нам было бы нужно умереть еще там. Или мы поубиваем друг друга здесь. Пауза, заполненная твоим неровным дыханием и моим размеренным пульсом. - Ну да, раса хомо сапиенс аквитус. Я не хочу говорить тебе, как это бывает сложно - быть блонди. Мне всегда не хочется говорить на эту тему. Ты и я. Здесь ты, почти не изменивший свои привычки, иногда грустный или злой, иногда просто ласковый и усталый. И мы там, на людях. Холодно-вежливый, полный необходимого обаяния я, и замкнутый в непроницаемую броню неуверенности и наглости ты. Мне нужно выживать, ты хочешь жить. Видимо, я не умею пока этого дать. - Рики, зачем? Зачем ты так?.. Вот теперь я действительно встаю и ухожу к окну. Отворачиваюсь к огромной панораме океана, с бокалом в руке. - А ты... Ты когда-нибудь простишь и примешь, что я был твоим хозяином, когда ты бесился от этого? Простишь и примешь меня... и себя?.. Я заливаю горькую усмешку вином. Легкое, сладкое... - Мы партнеры, это логично, что нас будут подразделять на активного и пассивного, таковы здешние правила восприятия. И... ты ведь действительно принадлежишь мне. Ты мой, Рики. Я резко разворачиваюсь. Глаза в глаза. - Я делаю и буду делать так всегда, когда ты будешь совершать глупости. Это мое право старшего партнера. Я, в отличие от тебя, не дурю, как молодой щенок на конюшне. Я научился сдерживать свою ярость и просто чуть крепче сжимаю бокал. - Такое ощущение, что любить для тебя совсем другое, что для меня. Я сознательно иду на скандал. Мне не нравится, когда ты тлеешь невыплеснутым раздражением. Это никогда хорошо не кончалось. Как тогда с этим "Мустангом". - Я сказал. Поступай, как хочешь. Рики - Как хочешь. Как сочтешь нужным и правильным. Твои слова и взгляд опускаются на меня тяжелыми плитами. Ты не приказываешь, но я чувствую очень четко, что выбора у меня нет. Ты умеешь так. Сделать, чтобы я почувствовал себя полным ничтожеством без приказов и хлыста. Схватившись за край стола, я роняю взгляд в тарелку с едой, к которой я так и не прикоснулся, стараясь выдержать эту тяжесть. Ты, кажется, даже не осознаешь. - Я знаю, что забывать нелегко. И я не требую от тебя забывать. Я и сам не смогу. Конечно, ты не можешь перестать быть тем, что ты есть. Я, готовый сорваться, поднимаю глаза от тарелки, встречаясь с синей горечью, и сердце начинает стонать от щемящей боли в нем. - Но если мы решили уйти от всего этого, то надо постараться хотя бы смягчить. Иначе нам было бы нужно умереть еще там. Или мы поубиваем друг друга здесь. Вот она главная разница между "здесь" и "там". Здесь я никогда не чувствовал, что эти тяжелые плиты могут раздавить меня. - Рики, зачем? Зачем ты так? Наши характеры - математически холодный твой и моментально вспыхивающий мой - бьют друг в друга. Без пощады две совершенно разные стихии. Стремящиеся друг к другу. И разные все равно, навсегда. Я и сам, должно быть, не осознаю чего-то. Я так торопился к тебе... что сейчас... Ты бросаешь мои глаза и уходишь к виду за стеклом. Я хочу встать и обнять тебя сзади за плечи, сомкнуть пальцы на твоей груди, чтобы это все прекратилось. Немедленно. Я делаю движение подняться, твои слова опускают меня назад на стул. Ты... думаешь, я все еще не понимаю, что это не ты ломал меня, а нас ломала гребаная система? И мое непонимание этого, невозможность понять, что, владея моей жизнью, ты не владел своей. Но больше ты... мы не ее часть... Несколько минут мы проводим в полном молчании. Это невозможно отсюда, но мне кажется, я слышу шум моря, на самом деле это шум моей крови. И все же я поднимаюсь и подхожу к тебе, невыносимо отчужденному и ушедшему в свои мысли. Сухие крупинки песка осыпаются с кожи. Я перестаю... перестаю ждать так, как будто мне по-прежнему нужна твоя команда... чтобы ходить. Как же крепко засело. Шаг за шагом. - Ясон, мне нечего прощать тебе. Для меня любить - значит отдавать все, но и брать все - тоже. Я ревную тебя к твоим разъездам. Ко всему, что забирает тебя у меня. Даже... даже к этому ужину. Разве ты не видишь? Я беру твою свободную левую ладонь. Целую рисунок судьбы. Которую ты изменил. Ради меня. Нас. - Прости... Я справлюсь с собой... Дэрил... Сейчас я не в том состоянии, я распсиховался, я нарываюсь, но позже я поговорю с ним. Разве ты не чувствуешь? Я больше не хочу разбиваться... Глаза режет. Этого еще не хватало. - Не смотри на меня, как... как там. Ясон. Продолжая держать твою руку обеими своими, я снова отворачиваюсь к морю. Сглатывая настырный комок в горле. - Я справлюсь. Только не смотри на меня так. Я... я не хочу.... поубивать... Это было бы... Было бы... предательством. Я не хочу предавать ни тебя, ни себя, ни наше будущее, ни прошлое. Я говорю очень тихо. - Все будет ослепительно хорошо. Ты обещал мне. Я верю. Я выпускаю твою руку и крепко прижимаюсь к твоему вслушивающемуся в мои слова телу, обнимая тебя, сминая пляжную рубашку на твоей спине. - Это просто день такой... Ненормальный. Он уже заканчивается. Ясон Я одной рукой обнимаю тебя и прижимаю к себе. Ты утыкаешься в мое плечо, прижимаешься щекой к моей коже. Рубашка распахнута. Кроме нее и плавок на мне ничего нет. И только соленый ветер, прилетающий с начинающего темнеть моря, касается меня. Ветер и ты. Я усмехаюсь. - Я никогда не относился к тебе как к пэту. Я же говорил уже. Ну разве что самую малость вначале. Усмешка. Я запускаю пальцы в твои волосы и чуть тяну, чтобы ты запрокинул голову, легко касаюсь тебя поцелуем. Ты вздрагиваешь. Так всегда... - Я отдаю то, что могу. Я бы хотел, чтобы наша жизнь здесь и дальше поддерживалась... достойно. Я понимаю, ты пойдешь за мной даже в трущобы, но... Пойми, это просто дань нашей безопасности. Твоей и моей жизни. Плата. Ни в одном месте во вселенной невозможно иначе. Я отпускаю твои волосы и скольжу ладонью по напрягшимся плечам. - Не надо меня ревновать. Мы прошли слишком многое, чтобы опускаться до этого уровня. Я тут же хмыкаю внутри себя, припоминая свою реакцию на того парня с его глупым поступком. Хотя... я ведь сдержал себя. - К слову, ужин я все-таки хочу закончить. Причем с тобой в качестве соучастника, а не наблюдателя. Улыбка, и я, не отпуская тебя от себя, иду к столу, преодолевая твое сопротивление. Чуть сжимаются пальцы на плече. Привычная игра, кто сильнее. - Мы справимся, потому что хотим этого. Оба. Я усаживаюсь сам и притягиваю тебя на колени. - Мне тебя кормить, или ты сам? Я пододвигаю к тебе бокал с вином. И стараюсь говорить легко, даже с юмором, успокаивая тебя. - Ты сказал: "Не смотри, как там". Ты просто не знаешь настоящей разницы, как я смотрел там и здесь. Жаль, что в доме нельзя носить темные очки. Тебе, наверное, было бы проще. Тихий смех слетает с моих губ и уносит твое пытающееся вспыхнуть раздражение. - Тс-с-с, Рики. Я просто разряжаю обстановку. Ты же должен был привыкнуть, что шутки у меня плоские. И завершая тему. - С Дэрилом разберешься сам. И да, ты прав, этот день заканчивается. И еще один год свободы. Еще один трудный год пути друг к другу. И нас не остановить. Я касаюсь краем бокала твоего. - За тебя, Рики. Я люблю тебя. Рики - Я никогда не относился к тебе, как к пэту. Я же говорил уже. Ну разве что самую малость вначале. Я думать не хочу про эту самую малость, три года то в твое пламя, то в твой лед, и моя непрекращающаяся лихорадка от ран на коже и в сердце. Я достаточно передумал об этом всем и там, и здесь продолжаю думать. Я давно не умею врать тебе и больше не вру себе. Мы были другими, почти машина и почти животное, теперь мы... друг для друга. Я хочу думать о пальцах, перебирающих мои волосы, скользящих по краю уха, по шее, по ключицам. - Я бы хотел, чтобы наша жизнь здесь и дальше поддерживалась достойно. Я понимаю, ты пойдешь за мной даже в трущобы, но пойми, это просто дань нашей безопасности. Вот что меня никогда не интересовало, так это деньги, я бы обошелся не нудной работой и квартирой на верхнем этаже, где не ходит никто лишний. И я знаю, что мы всю жизнь будем прятаться за стеной из кирпича из статуса и банкнот. И тебе нравится укреплять эти стены, их тяжесть и надежность, как мне нравится скорость и беспечность. - Не надо меня ревновать. Мы прошли слишком многое, чтобы опускаться до этого уровня. Не ревновать... Этого у меня никогда не получится. Сколько бы я ни был уверен, что тебе не нужен никто, кроме меня... Дело не в этом, каждый час без тебя - потерянный. Я злюсь на такую нашу несхожесть, я просто кукла в костюме на этих приемах и теряю нить словесной борьбы самое позднее на пятой минуте. Но моя полушутка, что из меня бы получился отличный шофер, не имела у тебя успеха. Ты сказал, что помимо всего прочего, я бы тебя... отвлекал. Я слизываю твой поцелуй. Я солгал бы, если б поклялся, что смогу все время держать себя в руках. А ты? Ты толкаешь меня в сторону стола, заставляя пятиться назад, к прерванному ужину, я бы предпочел отправиться в спальню, мои ноги тормозят, ты толкаешь уже всем телом. - Мы справимся, потому что хотим этого. Оба. Я беру бокал за тонкую ножку, машинально двигая пальцы вверх и вниз, нервно кусая губы, думая, что ответить и надо ли отвечать, говорить телом у меня всегда выходило лучше всего, я тянусь к тебе, обнимая за шею свободной рукой. - Ты сказал: "Не смотри, как там". Ты просто не знаешь настоящей разницы, как я смотрел там и здесь. Жаль, что в доме нельзя носить темные очки. Тебе, наверное, было бы проще. Я убираю руку, отстраняясь, готовый взорваться, огрызнуться, что, может, мне еще розовые очки заказать - партию. - Какая... какая... Разница... Твой смех и шепот и рука на моей пояснице - я, не осознавая, выгибаюсь назад к вкрадчивому движению твоих ногтей - гасят обжигающие изнутри красные языки гнева. - За тебя, Рики. Я люблю тебя. Это безотказный прием, и ты отлично это знаешь. Мелодичное прозрачное соединение наполненных бокалов. Ты подносишь мой бокал к моему же рту. - За нас... Я отпиваю сразу пьянящий на голодный желудок глоток. - Из твоих рук все вкуснее. А могу я... начать с десерта? Я прижимаюсь губами к твоим терпким от розовой виноградной крови губам. Ты выталкиваешь мой язык, уходишь от поцелуя, дразнишь. - Ну! Тогда быстро корми меня!.. В моей фразе наглая двусмысленность. Ты улыбаешься, говоря спокойно, что прожевывать следует неторопливо. Я чуть ли не рычу, пытаясь стянуть с тебя рубашку, ты ставишь свой бокал на стол, соседом к моему, и ловишь мои руки, еще раз давая почувствовать твою ласковую силу, которую я так люблю. И одновременно напоминая этим движением, что в наших спорах победу всегда одерживаешь ты, чего я терпеть не могу... иногда... Мое настроение меняется под твоими словами, под твоими руками, под твоими обещающими взглядами, и ты отпускаешь мои руки, затыкая мне рот посыпанным сухарями шариком из толченой картошки с мясом внутри. Ясон Я заставляю тебя откинуться на мое плечо и начинаю кормить. Кусочки мяса, фруктов, овощей и острой выпечки идут вперемешку. Ты умоляюще смотришь на меня, но твой рот забит, а я не хочу, чтобы ты, как обычно, забыл о еде, падая в постель. Я думаю, что если бы я тебя не заставлял, ты бы стал прозрачным уже в первые полгода после всей истории. Иногда мне кажется, что ты просто помешался на нашей близости и готов умереть, но не упустить ни мига, даже когда я хожу в ванную и в туалет. Однажды я сказал тебе это. Ты обиделся, но пыл поумерил и стараешься держать под контролем свои эмоции. И тебе это даже удается, почти, как ни странно. Наконец ты решительно сжимаешь губы и мотаешь головой. - Решил все-таки выпить со мной на брудершафт? Я усмехаюсь и кошусь на бокалы. Ты явно дурачишься. Все еще как мальчишка, ты всегда будешь мальчишкой для меня. Но не для других. Дитя Кереса, мой Рики. Как же ты умеешь вот так... жить? Легко, неимоверно тяжело, до кристальности ясно и темно, как ночные воды океана. Свет и тень, черное и белое, вперемешку, но без полутонов. Зато я сплошные полутона - выходит так. Особенно здесь, после всего... Приемы, корректность. Я предлагал тебе не ездить со мной, но ты смотрел так обиженно, мне было проще научить тебя азам светского поведения, чем приезжать и заставать тебя пьяным. Твой любимый способ снимать стресс. А у нас серьезный стресс. За всю прошлую жизнь. И всего два года мы пытаемся из него выбраться. И у нас нет и не может быть помощников. Только мы сами. Я наливаю нам вина. Закатное солнце пригревает спину и подсвечивает твои волосы красным. Ты весь как будто охвачен и обласкан пламенем. Таким же горячим, как и твоя кровь, ты сам. Я обвожу кончиками пальцев твое лицо. Любуясь тобой. Везде отчужденно рассеянный, даже более холодно ведущий себя, чем, бывает, я. Сейчас и здесь ты мой. - Мой Рики... Рики Я верчу головой. - Все. Все! Я сейчас лопну и... Ты перебиваешь меня улыбкой. Интересно, с чего она кажется мне такой хитрой? - Решил все-таки выпить со мной на брудершафт? Розовый отблеск от полупустой бутылки целует твою кожу, я ловлю его ладонью, ревниво перехватывая. - Ведь мы сегодня никуда не едем? Так? Тогда. Ты. Тоже. Мой. Ясон. Оставляя ладонь лежать на твоей груди, поверх сердца, другой я принимаю бокал. Отпив глоток, прижимаюсь к тебе губами, глотая вино вместе с тобой, мне кажется, что оно стало крепче градусов на десять. Я отрываюсь от тебя только тогда, когда голова кружится уже так, что мне надо открыть глаза, чтобы совсем не упасть в это головокружение. - Мы прервались, но ты не уйдешь от ответа. Твоя бровь выгибается. - В чем я виноват на этот раз, монгрел? Наклонившись, я ставлю бокал на пол и опираюсь руками на край стола позади себя, полностью сидя на твоих коленях, не опираясь даже на носки. - Ты виновен в том, что сделал из меня сексуального наркомана. Две постели в палате, но я всегда был в твоей. В обнимку с тобой. ...Было бы неплохо заставить тебя кричать, Ясон... Ты смеющийся и мягко убирающий мои ласкающие руки со своей шеи. ...Рики, здесь не нужно... Ты позволяющий мне учить наш язык четырех рук. На котором один я говорю с тобой. Может, я не всегда улавливаю, о чем ты говоришь на своих скучных переговорах, но я знаю, что если коснуться здесь - я перемещаю правую руку под твою рубашку на твою поясницу и провожу подушечками пальцев вдоль позвоночника - твои ресницы чуть дрогнут. - Может, ты и наказание придумал? Ты снова поддразниваешь меня, подхватываешь мою шутку. Такая твоя усмешка мне больше по вкусу. Я подскакиваю с твоих колен, но только чтобы опуститься на свои, почти под столом, между твоих ног, тиканье твоих часов у уха. - Конечно. Я приговариваю тебя... Я берусь за твои плавки, оттягивая ткань. Но ты останавливаешь мою руку и тянешь меня с пола вверх. - Не здесь, Рики. Пойдем. До спальни целый коридор и зал и лестница. Это ужасно долго, я не отпускаю твои руки. Мы заходим... Круглый столик, вино и мороженое на нем и повсюду красные лепестки, на полу, на скатерти, на кровати. Дэрил... значит... пока мы... он все это... Вот теперь мне всерьез становится стыдно, краска приливает к лицу. - И в цепи сунешь? Я пытаюсь скрыть замешательство шуткой, но она получается глупой. Твое лицо темнеет на секунду. - Если ты захочешь, Рики. Я прижимаюсь к тебе очень близко, пытаясь сгладить впечатление от сказанного, моей первой ассоциации. - Если ты захочешь, Ясон. Сладкая пустота падает вниз из груди в живот. Я наконец стягиваю твою пляжную рубашку, вслепую бросаю ее в сторону кресла. - Тогда я, как увидел, подумал сначала, что у меня крыша поехала, а потом - что у тебя. Ты обнимаешь меня, разворачивая от себя к постели, снова усмехаясь. - Ты ведь понял... Понимаешь, почему тогда... я так повел себя... Ясон... Я, как будто это вчера было, помню. Некоторые моменты, как моментальные снимки, в альбоме памяти, выпадают сами собой, когда открываешь. Этот снимок, в нем много тоски. Мы перефотографируем. Ты не можешь знать, о чем я думаю, но, мне кажется, ты понимаешь. - А подарок? Подарок? Ясон - Конечно. Только потом, позже... Я дразню тебя и увлекаю к кровати. Не хочу никаких цепей, не хочу, чтобы ты, как тогда, размазывал кровь по белой ткани. И тогда не хотел, но... условия игры. Сейчас совсем другие. И от этого мне становится легко и тепло. Я благодарен Дэрилу за его, наш, устроенный тебе сюрприз. - У меня и сейчас голова не на месте... от тебя. Я улыбаюсь и почти падаю на кровать, раскинув руки. - Иди сюда. Ты, ласкаясь, вытягиваешься рядом. Упрямо развязывая шнур на моих плавках, стягиваешь их с меня. И с удовлетворенным уже вздохом накрываешь мой член ладонью. Я знаю, что ты уже не остановишься. Но пока даю тебе возможность вести прикосновения. Не как тогда, совсем, но... Нам обоим трудно избавляться от въевшихся привычек. А от воспоминаний мы не избавимся никогда. И я, и ты это знаем. - Разве ты хочешь в цепи, Рики? Я поглаживаю тебя по плечам, рукам, торсу... Ты качаешь головой задумчиво и хитро. Не знаю, как у тебя это получается. И сжимаешь мой член ладонью, слегка двигая, как будто в задумчивости. Я приподнимаюсь на локтях, следя за твоим настроением. - Что-то не так? Я переношу вес на одну руку и другой накрываю ладонью твою. - Между прочим, кое-кто еще даже в штанах. И этот кое-кто точно не я. Ты вскидываешь искристый взгляд и вдруг порывисто прижимаешься ко мне, что-то шепча. Сегодня твои перепады настроения особенно остры. Наверное, это дата... Я сажусь и обнимаю тебя, прижимая к себе. - Все хорошо, Рики. Все уже прошло. Все хорошо... Может быть, мы зря с Дэрилом это задумали?.. - Что-то не так, мальчик мой? О, я теперь знаю много имен для тебя, я могу их придумывать и давать тебе выбирать то что нравится из них. Вот это обращение самое нежно-близкое, когда я хочу тебя успокоить. Ты улыбаешься. Я поддеваю твой подбородок и поднимаю твое лицо к себе. Касаясь губами, ласкаю поцелуями. Слова сквозь них почти шепотом. - Ничего страшного больше не будет. Все будет хорошо. Я обещаю. М?.. Ты усмехаешься, и я скольжу ладонью по твоей спине, за шнурок твоих пляжных брюк, поддразнивая, сжимая твои ягодицы. Крепкие мышцы, атласная кожа. Твой тихий стон... - Так, может, ты все-таки снимешь?.. Я выразительно щелкаю шнуром-поясом по твоей спине. Рики Ты лежишь морской звездой на постели, моя звезда. Как несколько минут назад закатное солнце, приглушенный свет светильников скользит по твоему телу, отдавая ему свое теплое мерцание, усиливая твое собственное свечение. Я жалею, что у меня нет под рукой настоящей камеры, только моя память фиксирует все, я не смогу уйти от тебя в другую комнату пусть всего на секунды. Ты зовешь меня, я вспоминаю, как злился, тогда, давно, в прошлой жизни, когда ты спрашивал меня, чего я хочу, не понимая, что это было твое первое движение от твоих желаний к моим. ...Иди ко мне... А эти твои слова никогда не вызывали у меня протеста. Я стряхиваю минутное оцепенение и на коленках подползаю к тебе по белому атласному покрывалу, с коварной улыбкой дергаю символические завязки твоих трусов, ты не останавливаешь, я рывок за рывком по твои ногам стягиваю их с тебя. Большим пальцем по розовой головке, забираю твой член в свою ладонь, он не помещается в ней. Пока ты выглядишь невозмутимым, я научился не беситься, а получать удовольствие от этого контраста. От твоей груди мои пальцы скользят до ребер, ниже к бедрам, по их внутренней стороне, встречаясь с моей рукой на твоем члене, выражение твоего лица скоро изменится, это ты научил меня. - Разве ты хочешь в цепи, Рики? Твои поглаживающие меня, сидящего на коленях между твоих разведенных ног, руки останавливаются на моей талии, обхватывают меня в кольцо. Я отрицательно мотаю головой, стряхиваю со лба волосы. Перед моими глазами встает воспоминание, еще один снимок прошлого, не такого далекого, когда мы только въехали в этот дом. Мы так никогда и не говорили о Гае и о том, что происходило те три дня в бетонных стенах Дана Бан, я не заговаривал, а ты не хотел причинить еще больший вред моим покореженным мозгам, думаю, медицинский осмотр дал тебе достаточно информации. Никаких приказов, ни намека на повышенные интонации, я слышал твой твердый голос и твои команды, только когда ты принимал участие в работе над интерьером нашего дома: каждая комната в своем стиле. Моя - джинсовая, в ней даже диван и стены джинсовые. Только я в ней не такой уж частый гость, мне она вообще не нужна, я смеюсь, что это просто склад моего рок-н-ролла, который ты терпеть не можешь, место ссылки моих примочек. Уже в клинике твоя походка стала еще более плавной, голос еще более обволакивающим, движения еще более мягкими, - вообще ничего резкого. Как будто своим насилием Гай превратил меня в легко бьющееся стекло... и ты боишься его хрупкости. Моя непонятная странная зависть к работнику, который перепутал тон плитки в ванной, крупицы металла в твоих словах, обращенных к нему. Еще один снимок перед моим внутренним взором, почти двухлетней давности, на нем я сижу за своим компьютером. ...Закажем по сети или хочешь съездить в секс-шоп?.. Вздрагивая, я оборачиваюсь и вижу тебя, сложившего руки на груди, в дверном проеме, слегка усмехающегося. Отчаянно краснею, дрожащими пальцами сворачивая сайт с сексуальными игрушками. ...Я случайно попал и... Ты подходишь, берешь меня за подбородок, заглядываешь мне в глаза, поглаживаешь мой возбужденный под обтягивающим кожаными брюками член. ...Чего ты хочешь, Рики?.. Все эти снимки должны храниться, чтобы у прошлого не было ни малейшего шанса. Огни свечей путаются в твоих волосах, плоть в моей ладони набухает, и я сам завожусь все сильнее. Я люблю, когда ты заставляешь меня кричать, не только от нежности. От нежности или от боли - ты всегда безошибочно угадываешь, как я хочу. Когда я сам не знаю - тоже. - Что-то не так? Вдруг ты останавливаешь меня, приподнимаясь и опираясь на локоть, меняя расслабленную позу на напряженную. - Между прочим, кое-кто еще даже в штанах. И этот кое-кто точно не я. Ты улыбаешься, пытаясь разрядить обстановку, но и так все нормально. Я прижимаюсь к тебе, сминая твое напряжение, всем весом опрокидываю тебя назад на покрывало. Ты гладишь меня по бокам, по спине, по бедрам, давая лежать на себе. - Все хорошо, Рики. Все уже прошло. Все хорошо. Что-то не так, мальчик мой? Я не отвечаю на твой вопрос, тянусь к твоим губам, со всем теплом, на которое способен. - Ничего страшного больше не будет. Все будет хорошо. Я обещаю. Твои руки впиваются в мою задницу, раздвигая голые под штанами ягодицы, с силой, так, что я не могу не застонать. - Так может, ты все-таки снимешь? Длинный витой шнурок ощутимо бьет меня по спине, ты треплешь льняной пояс, подначивая мои пальцы, чтобы я разделся. Угадаешь сегодня или нет? Я вскакиваю с постели, развязываю толстый шнур, и штаны падают на пол, я делаю шаг и совсем избавляюсь от них. Но не забираюсь снова в постель, а делаю второй шаг к столу на колесиках и подтягиваю его совсем близко к нам. - Оно тает, Ясон. С вазочкой мороженого в руках я сажусь на край кровати, набираю сладкую горку и, держа серебряную ложку над тобой, опрокидываю холодный комок тебе на грудь. - Смотри, ты испачкался. Я смеюсь своей отвратительной выходке и, низко нагибаясь, слизываю лакомство с твоей кожи. Ясон Пальцами в твои волосы, наматывая их на пальцы и пригибая твою голову ниже. Заставляя тебя слизать все до последней капли, удерживая. Ты выворачиваешь голову из-под моей руки и смотришь вопросительно. Я выгибаю бровь. - Ты уверен, что я похож на вазочку для мороженого? Ты смеешься и мотаешь головой, высвобождая свои волосы у меня из руки. Я разворачиваюсь и опираюсь спиной о подушки. Протягиваю руку и беру свою вазочку с холодным лакомством. Аккуратная ложечка с витой рукояткой смотрится у меня в пальцах смешной диковиной. Медленно я смакуя мороженое, дразня тебя. - Да, ты прав. Это стоит съесть сейчас, а то растает. И я, старательно сдерживая смех, приступаю к особо извращенному способу поедания. Облизываясь, маленькими порциями, нарочно долго. Ты возмущенно шипишь. - Рики, вазочкой для мороженого я никогда не работал. И моя работа должна быть оплачена, не так ли? Я улыбаюсь и слизываю последнюю порцию. Рики Мое левое колено мягко упирается в твой бок, мороженое плавится под моим языком, я подхватываю каплю, норовящую скатиться вниз на простыню, дергая из твоих рук волосы, и снова возвращаюсь к твоему соску, от холода он совсем твердый, я хочу потянуться и потереть другой, чтобы твои соски стали одинаково возбужденными, но мне мешает вазочка в моей руке. Я боюсь поставить ее на постель, еще опрокинется. Сладкая лужица на твоей коже вылизана дочиста, и твоя грудь уже потеплела, я смотрю на тебя, спрашивая взглядом, мне продолжать или, может, дашь мне спуститься пониже. - Ты уверен, что я похож на вазочку для мороженого? Я пытаюсь представить, как бы это выглядело, и не могу удержаться от смеха, ты позволяешь мне освободиться, но чтобы вместо меня взяться за мороженое, которое в моих глазах тут же превращается в подлого соперника, подлежащего уничтожению. Я быстро работаю ложкой, сметая свое мороженое вмиг, пытаюсь помочь в ликвидации твоего, но ты отталкиваешь мою руку с ложкой. Я хмурю брови, прижимаюсь к тебе, недовольно вздыхаю и получаю только твою довольную улыбку. Ты всегда умеешь найти новый способ поиздеваться надо мной! - Рики, вазочкой для мороженого я никогда не работал. И моя работа должна быть оплачена, не так ли? Я во все глаза смотрю, как ты облизываешь губы после последней порции наконец добитого - гораздо более медленно и мучительно, чем мне бы того хотелось, - десерта. Я уже думал, ты никогда не закончишь, и готов чуть ли не мастурбировать. Без твоей просьбы или приказа. Чертовы твои липкие губы! - Как мне с тобой расплатиться, я по-прежнему могу лишь своим телом. Но тебе, кажется, это подходит? Все остальное у тебя всегда было. Я сползаю с твоего живота вниз, ложусь головой между твоих ног, ловя твой напряженный член в кулак и засовывая его в свой рот так глубоко, насколько могу, медленным пожирающим движением, вцепляясь рукой в твое бедро. Внезапно выпускаю твой член изо рта. - Или ты хочешь, чтобы я расплатился как-то по-другому? Ясон Все так же судорожный вздох в горле, когда ты специально чуть усиливаешь нажим. И сдержаться. Это как слалом между своими желаниями, своим телом и мозгом, который привык держать контроль. Всегда. Хорошо, что ты уже можешь шутить сейчас так. Расплатиться... Я поддерживаю это на уровне шутки, вспоминая. Вскрик, твоя фигура на бетоне, тень. Мои шаги, шаг за шагом к неизбежности нашей встречи. Всхлип наслаждения у меня под пальцами. И твое скрытое гордостью монгрела ошеломление. Твой взгляд. Слишком много. И для тебя, и для меня. И наше счастье здесь и сейчас заслуженно. Я провожу пальцами по твоей скуле. - По-другому? И что же может прийти тебе в голову? Я ерошу твои волосы, и ты подползаешь ближе, снова выгибаясь, как огромный зверь, сходство с которым я уловил в тебе еще тогда, когда объяснял правила быть со мной в Эос. Ты так отчаянно краснел, когда я выспрашивал твое мнение по поводу того или иного аксессуара на сайте, который тебя заинтересовал. Я нашел еще несколько и подождал месяц, пока ты не пришел сам, чтобы выбрать то, что тебе хочется. Все-таки. А еще ты все так же любишь сидеть у моих ног. Когда это не обязанность, и ты можешь это просто предпочитать, сам. Ты выбрал то, что хочется, а я добавил то, что надо. И вот... Я вспоминаю, как это было тогда. Больше пяти лет назад. Твое восемнадцатилетие. Кровь давно испытывает на прочность мои вены. Сдержанность. Я до сих пор боюсь тебя напугать. Я глажу и ласкаю тебя. Ладонью, взглядом. Волосы, плечи, грудь. Кончик языка пробегает по губам. Я предвкушаю... - А как бы ты сам... что бы мог предложить мне?.. Вторая ладонь опускается на твой член, сжимая... Рики Твои легкие недоприкосновения посылают волны жара по моей коже. - А как бы ты сам? Что бы мог предложить мне? Я переворачиваюсь на спину, и теперь ты сверху надо мной управляешь происходящим. - Хочешь, чтобы в качестве платы я сам думал, как еще меня поиметь? Я цепляюсь руками за горизонтальные фольгированные серебром прутья кровати. Когда ты приковываешь меня к ней, наручники и сверкающий металл смотрятся продолжением друг друга. - А за бесплатно точно не получится, нет? Твоя рука скользит между моих ног к ягодицам, твой палец входит в меня всего лишь на одну фалангу, поглаживает стенки изнутри. - Не получится... Ты прикусываешь мой сосок, достаточно сильно, чтобы я дернулся в сторону и глухо застонал. - Ты хитрый... Имммннн... Вон как... аа… а... все вывернул... Боль в соске медленно растворяется. - Пусти меня... че-е-ерт... тогда. Я расцепляю руки и высвобождаюсь. Встаю с постели и отодвигаю в сторону зеркальную стену, за которой находится небольшая гардеробная. Всей ладонью нажимаю на кнопку выключателя. Строгие костюмы и неформальные, легкие свитера и пижонские рубашки, ряды ботинок на нижней полке. Твоей и моей одежды здесь примерно одинаково, только я люблю влезть в одно и то же, здесь полно так ни разу и не надетого мной барахла. - Ты куда-то собрался, Рики? Я оборачиваюсь на твой усмехающийся голос. - Точно. В рай. Я смеюсь и достаю из ниши две большие коробки. Прижимаю их к груди, придерживая подбородком, и скидываю перед зеркалом, наблюдая в нем за твоей реакцией. Ты берешься за бутылку и наливаешь себе вина, прищурившись. Я раскрываю первую коробку, еще один никогда не носимый мною костюм, твоя покупка, от которой я... отмолчался. Кожаные шорты с открывающими кожу бедер узкими ремешками по бокам и замками, легко оголяющими пах. Я неторопливо, ловя в стекле твою удивленную улыбку - значит, удалось, - натягиваю их на себя. Достаю и надеваю куртку с блестящими цепочками и пряжками, воротник и манжеты представляют собой импровизированные ошейник и браслеты с кольцами. Запах новой кожи приятен, я люблю его, но в этих вещах мне неуютно, они сковывают и кажутся мне совершенно лишними. Чего не скажешь о твоем ждущем взгляде. Из второй коробки я вынимаю высокие почти до нижнего края моих шорт сапоги на низком каблуке тоже с фиксаторами, долго мучаюсь с ними, чуть ли не высунув язык от усердия. Покончив наконец с самопленением, я рассматриваю себя в зеркале, специально разглаживая и так безупречно сидящую тонкую черную кожу. Твой бокал уже опустел, ты не наливаешь еще, ставишь бокал на столик. Я разворачиваюсь к тебе и подхожу к кровати, опускаюсь на колени перед ней. Костюм отчуждает меня от тебя, разделяет нас, делая меня игрушкой. Не думал, что эффект будет таким сильным. Я начинаю нервничать и стискиваю едва заметно дрожащими пальцами простыню на краю постели. Не глядя в твои глаза, я уже не уверен, что хочу всего этого. Ясон Я жду продолжения нашей игры. Ты ловишь на кончики ресниц огонь от моего взгляда и прячешь его, отворачиваясь. Отходя от меня. Шкаф раскрывает свое огромное нутро, я прикидываю, что ты сейчас захочешь, но мне и в голову не приходит... Что ты делаешь? Ты же... ты же это терпеть не можешь, не любишь... Я не успеваю уследить за своими глазами, расширившимися в удивлении. Отставляю бокал. Совсем не то, на что я рассчитывал, но... Ты безупречен и в этом. Ты в любом можешь быть безупречен, если хочешь. Можно долго спорить, но все-таки воспитание в Эос хорошо на тебя повлияло. Ты научился сдержанности, вкусу, вежливости и... покорности, умению признавать, что есть некто или нечто выше тебя. А может, это всегда было в тебе и только ждало, когда его выпустят наружу?.. Я слежу за тобой горящим, я знаю, взглядом. Ты опускаешься на колени перед кроватью. Моя усмешка, выверенная за время прошлых разных игр. - Ты уверен, что сегодня хочешь быть моим... рабом? Именно сегодня. Как воспоминание. Или что это для тебя? Ты разжимаешь пересохшие губы... Рики Костюм не дает забыть о себе. Интимно льнет к коже. Манжеты застегнуты туго. Так, что я чувствую свой скачущий пульс. Я прислушиваюсь к происходящему со мной и вдруг понимаю, что борюсь с черной кожей. Голый перед кучей народа я был не так напряжен, как сейчас в этой одежде. Она что-то делает с моим телом, превращает в готовую платить собой шлюху. Каждая деталь бесстыдно заявляет, что все замки и прорехи для того, чтобы овладеть мной каким угодно способом. Несмотря на протест, эта мысль странно будоражит и подстегивает мое возбуждение, член рвется из узких шорт. - Ты уверен, что сегодня хочешь быть моим рабом? Я поднимаю голову, медлю секунду и забираюсь на постель. Для того, чтобы быть вровень с твоими глазами. Усаживаюсь на колени, положив ладони на твои бедра. Подаюсь вперед к твоему лицу, чтобы выдохнуть... - А ты думаешь, я когда-нибудь был им? Я всегда... притворялся. Как сейчас. Ты же знаешь. И этот костюм, он для того, чтобы притворяться получше. Я ношу его, а не он носит меня. Черная кожа соприкасается с моим членом, я переношу вес тела сначала на одну ногу, потом на другую, чтобы слабый контакт стал грубым трением. - Как ты был вазочкой для мороженого... Если я раб, то самого себя. Своего желания быть с тобой каждую минуту. Никакие двери, плетки и цепи не могут заставить чувствовать себя принадлежащим кому-то, если нет желания принадлежать, подарить себя и... забрать взамен. - Как ты воспользуешься моим притворством? Или я зря вырядился? Тебе не нравится? Тогда... Я двумя пальцами прохожусь по застежкам куртки, открывая грудь, делая движение, словно хочу скинуть ее. Ты перехватываешь мою руку на последнем замке. Держишь мое запястье, как будто всматриваешься в мое лицо. Я откидываю назад волосы, мотнув головой. - Не хочешь? Ясон? Пальцы руки, которую ты сжимаешь, расслабленные и податливые. - Зато я хочу... Ясон Я успокоенно выдыхаю, когда ты говоришь, что нет... не надо... не то. Я слушаю тебя, смотрю на тебя. Ты один способен учинить целое шоу. - Хорошо. Мои пальцы скользят, очерчивая твое лицо. Касаются губ. Проводят по шее и ключицам. Ты начинаешь раздеваться, но я останавливаю. Разглядывая тебя, как в первый раз, ты шевелишь пальцами на пойманной мной руке. И я роняю тебя на кровать. Прямо как есть. Во всей амуниции. Ты быстро меняешь положение ног, чтобы было удобнее, они задираются чуть ли не на мои плечи. Я вжимаю тебя в постель, раздвигая твои ноги еще шире, чтобы не было уже сомнений... ни в чем. Закидываю твои руки к спинке и пристегиваю такими удобными замками, ты дергаешься, но продолжаешь улыбаться. И я начинаю... От шеи к плечам, ключицам, по соскам. Я спускаюсь ниже, под пояс, расстегивая его и отстегивая часть, закрывающую пах. Твой член немедленно утыкается мне в губы, и я обхватываю его, ненадолго. Поднять твои ноги, чтобы спуститься между... Языком, до самой глубины. Твой крик, движение вперед, судорожные рывки руками. Но я не тороплюсь. Я снова поднимаюсь к твоим губам и заглядываю в глаза. - Чего ты хочешь, Рики? Скажи. Рики Я чувствую, что костюм тоже провоцирует тебя. Но ты раздеваешь меня не для того, чтобы оставить красные полосы на моих ягодицах. Довести до исступления, когда я сам не свой, в криках и слезах. Невозможность двинуть руками заставляет меня быть эгоистом, вслушиваясь в собственные ощущения. Я выгибаюсь под влажными скольжениями твоего языка по всему моему телу, от губ до самых бессовестных уголков. Лежа под тобой, я падаю в мягкую синеву твоих спрашивающих глаз. - Чего ты хочешь, Рики? Скажи. Несмотря на явную провокацию... Ты выбираешь... Ты хочешь меня настоящим? Тогда ты тоже остановился, разрешая мне... быть собой. Первые прикосновения, первые слова, первые надежды. Все сбылось. - Если ты уже насмотрелся... Я упираюсь локтями в покрывало и приподнимаюсь к твоему лицу. - Бери свою плату... Все, как впервые и как несколько лет назад, за исключением того, что сегодня ничто не мешает мне говорить... - Я... Тебя... Люблю. Я прижимаюсь губами к твоим вместе с последним и единственным имеющим значение словом. Проталкивая свой язык в твой рот, очень мягко и медленно, задавая настроение нежности, возбуждающе противоречащее настроению моей униформы. Бросая меня назад на подушки, продолжая отвечать моим губам, ты освобождаешь меня, развязывая шнурки, и я остаюсь только в ботфортах и расстегнутой куртке. Не черная кожа, теперь ты накрываешь мои бедра. Ты продолжаешь поцелуй в дорожку по линии моего подбородка до уха. - Рики... Мой Рики... Твой шепот внутри меня, томление густеет с каждой предпоследней секундой, сколько их еще. Я выворачиваю голову в бок. Твое частое дыхание становится всем, что я слышу. Я захлебываясь стонами, когда ты входишь в меня, подготовленного почти только невозможностью сдерживаться дальше. Я даю стонам звучать в такт твоим толчкам, вцепившись руками в серебристые металлические ленты кровати, приподнимая зад, впуская тебя в себя до конца. До слепящих сознание вспышек под закрытыми веками. Но боли нет. Ясон Весь этот антураж не более чем антураж, игра, но не обязательство, которое мы должны выполнять, потому что иначе нас раздавит. Нас и наши чувства и желания. Сложно сказать, велика или мала цена за то, что мы получили. Невозможно ответить, пошел бы я еще раз на эту чудовищную сделку с собой и целым миром, выкупая тебя. Сложно, невозможно. Но это есть, здесь и сейчас. Ты не кричишь от боли, только дрожишь. Ты подстраиваешься под мои движения. А я подстраиваюсь под тебя. Ты что-то шепчешь, взятый до самого предела. Ты раздвигаешь ноги, мой чувственный мальчик. Предлагая мне себя и делая меня своим этим движением. - Рики... Мягко и сильно, как ты любишь чтобы я брал тебя. Я знаю, весь день ты так же ждал этого, как и я. Ты не можешь насытиться за один раз. Ты никогда не можешь насытиться. Только твое тело, измотанное исполнением желаний, ставит тебе ультиматум об отдыхе - бесспорный. И тогда ты засыпаешь. Рука ложится на твой член, вскрик, когда я сжимаю чуть сильнее. Бедра подаются и дергаются в конвульсиях, ты хочешь жестче. Обнимая меня ногами за талию, послушно скользя по моим рукам вверх на плечи. Я сгибаю тебя почти пополам, заставляя в очередной раз почувствовать, как это - быть моим полностью. Руки на твоих плечах. Ты весь взят мной. Руками, членом, ртом, до последнего вздоха. Я меняю тактику и целенаправленно задеваю простату. Теперь ты кричишь, вцепляясь руками в металл спинки кровати, выгибаешься и впускаешь меня на всю глубину, раскрываясь. Я ласкаю твой член. Клубок вырвавшихся из нас желаний. Твоих и моих. Мне слышно, как наши сердца бьются друг в друга. Рики Час или сколько, гребаную бесконечность, у меня уже волосы высохли, тянулась игра в подогревание моего возбуждения. И оно раскалено до температуры жесточайшей горячки. Ты обрываешь поцелуй. Нежный всего ничего назад, сейчас ты врываешься в меня грубо, вынуждая беспрерывно стонать и кричать. Со стороны это похоже на насилие, на моих глазах уже выступили слезы, но мне мало. Мои колени, затянутые в черную лайковую кожу, прижаты к груди, и все равно я еще пытаюсь одеться на тебя глубже, усилить и без моего участия бешеный ритм. - Тебе. Ведь. Нравится. Трахать. Меня? Ведь. Нравится? Мой голос искажен приближением оргазма. Ты чуть отстраняешься, чтобы свободнее дрочить мой член. Используя силу рук, я подтягиваюсь и закидываю свои ноги еще выше тебе на плечи, жадно ловя удары. Мое тело действует само, скользит навстречу, все поглощенное необходимостью немедленной разрядки. Я всегда из раза в раз надеюсь, что мы кончим одновременно. Сейчас точно не получится, я не могу больше удерживать лавину экстаза. Короткие, режущие контроль в ошметки вспышки сливаются в одну бесконечную. - Че-е-ерт... Аа...аммм. Теплое семя выплескивается из меня в твою руку, на мой живот. Мое тело бесконтрольно сотрясается в оргазме, и ты останавливаешься, не выходя из меня, глядя в мои полуослепшие распахнутые глаза. Меня как будто выкидывает на Солнце. Раскаленное и сияющее, оно затмевает все. Меня трясет так долго, что мне начинает казаться, что мое тело сошло с ума и разум уже не вернется в него. В твоем поцелуе я наконец затихаю. - Все в порядке, Рики? Ты убираешь прилипшие длинные пряди с моего лица, с моей шеи. Наверное, действительно очень долго. - Да... Ты передвигаешь свои руки с моих плеч на ноги, тянешь за верхние пряжки сапог, спуская их ниже, отворачивая до колен, гладишь, как умеешь один ты. Едва касаясь, изящно и бережно, отчего мое тело начинает звенеть, как натянутая тетива. Я облизываю губы, отодвигаясь к спинке, принимая сидячее положение, так и не разжимая побелевших пальцев. Ты обалденно красив сейчас, с затуманенными глазами, с кожей в испарине, один из розовых лепестков запутался в светлых волосах. Никогда мы не занимаемся сексом в темноте, я должен все видеть, все твои перемены. Ты приближаешь лицо, и я сдуваю лепесток прочь с твоих моих волос. - Возьмешь часть платы моим ртом? Я облизываю губы, провожу языком по твоей легкой усмешке. Ты встаешь на колени, твои пальцы вплетаются в мои патлы, пригибая мою голову к твоему паху. Я принимаю в себя твой член, посасываю его, кружу языком по головке, беру в глотку, насколько могу. Мои руки по привычке дергаются, чтобы обхватить кулаком основание, пощипывать мошонку. Вместо тебя моим руками приходится обхватить металлические звенья, ты сам следишь, чтобы я не подавился, перебираешь волосы на моем загривке. Я закрываю глаза, целиком отдаваясь процессу, стараясь уловить ответы твоего тела, моя слюна смешивается с твоей смазкой, я полизываю открытое яркое отверстие на головке и опять заглатываю твой член целиком. Неожиданно ты дергаешь мои волосы назад и отрываешь меня от себя. - Ты снова возбужден, Рики. Я всегда страшно завожусь, когда ласкаю тебя так. Ты больше не спрашиваешь, чего я хочу, а сводишь мои скованные руки вместе и переворачиваешь. Ставишь на колени - цепочка крест накрест - в самую покорную позу. Задираешь мою куртку, заголяя мне спину, так что куртка почти скрывает и руки, и цепи. Твои ногти вычерчивают знаки наслаждения на моей спине, губы один за другим считают позвонки, твои ладони гладят мои лопатки, как будто ты специально не замечаешь моего зада, я сжимаю внутренние мышцы, каждый раз член подрагивает от возбуждения, от желания снова оказаться в твоей руке, когда ты задвигаешь мне в полную силу. - Давай же! Я уже готов крикнуть об этом, умолять тебя меня трахнуть, когда ты вдруг оставляешь в покое мою спину, раздвигаешь мои ягодицы и засаживаешь чуть не до искр из глаз. Ясон Кожа, выласканная солнцем и морем. Чуть солоноватая. Нежная, упругая, горячая под моими руками. Ты вскрикиваешь, когда я шлепаю тебя по заду, и послушно начинаешь подмахивать, двигаться, насколько это возможно, пока возможно. Я держу твои бедра жестко, но это ведь просто игра, так ведь? Пока ты меня не провоцируешь. Надеюсь, не сегодня. Все же я угадал тебя, Рики. Разглядел на дне темных глаз твое желание принадлежать. Но отнюдь не всякому. Мой член в твоем разработанном заду, ты стонешь, уткнувшись в скованные руки, просишь еще. Я хочу еще. Я знаю, как тебе нравится. Перемежая сильные и легчайшие шлепки по твоим ягодицам, я чувствую, как тебя все больше заводит то, что я с тобой делаю. Ты просишь... Я склоняюсь к твоему уху, провожу языком по шее, ты стонешь, прижимаясь ближе, расставляя ноги. Я кладу ладонь на твой член, и ты вскрикиваешь... Синхронизация движений доводит тебя до исступления. И меня. Я даю себе волю. Подминая тебя под себя, твое тело, силу, страсть, желание. Я почти распластываю тебя, ты раскрываешься яростно, как будто это наш последний раз. Ты такой всегда. Все или ничего. Но ты всегда хочешь все. Как сейчас. Пальцы прижимают влажную головку, ты бьешься в моих руках. Ты хочешь кончить прямо сейчас. Я обхватываю основание твоего члена пальцами, и ты умоляешь, но я тоже хочу. Мои движения все резче, ты сжимаешь мышцы внутри себя, стараясь приблизить пик своего и моего наслаждения. Вместе. Ты так любишь, когда мы делаем это вместе. И я не могу тебе отказать. - Рики... Я шепчу тебе в ухо и скольжу губами дальше до загривка. Ты уже готов. Я зажимаю зубами кожу над позвонками, ты кричишь, и я отпускаю тебя. Ты можешь кончить, хочешь прямо сейчас. А я, вбиваясь в тебя на полную, догоняю, растягивая наслаждение, обладание тобой. Кончая, мы почти рычим. Оба. Ты мое прекрасное животное, Рики, ты принадлежишь только мне. Рики - Ясонясонясон... В твоем имени все мои чувства, мир вокруг, наши годы. В твоем имени так много всего. Меня дико возбуждает, что я могу хоть на весь дом орать его, на сколько хватит легких, могу делать, что хочу. И все, что делаешь ты, заставляет меня выгибаться, толкать себя назад на твой член и вперед в твою руку, я извиваюсь между тобой и тобой. Ты рычишь в мое ухо, от этого у меня внутри все сжимается, и смерч оргазма вырывается наружу, кажется, разрывая внутренности и кожу. Я почти удивлен, что цел, когда обнаруживаю себя вцепившимся руками в железо, навалившимся грудью на верхний прут, впечатанным в спинку кровати. Я разжимаю онемевшие деревянные пальцы. Ты отстегиваешь карабины, откидываешь прочь цепочку и увлекаешь меня назад на простыни. Мы медленно и мягко падаем на бок. Ты все замечаешь, растираешь мои руки, целуешь меня в шею, щекоча дыханием. Я лежу, не шевелясь, наслаждаясь твоими ласкающими прикосновениями. И еще больше, когда ты приподнимаешь меня и стаскиваешь куртку, снимаешь с меня сапоги, и я остаюсь как есть, моя кожа и мои желания, никаких помех. Твои ногти скользят по моим коленям и бедрам. - Ты... у-у-усыпишь меня. Бормочу я сонно, мое тело как в теплой ванне в твоих поглаживаниях, поцелуях и прикосновениях. Только места ударов все еще горят как обожженные. - Я тебя разбужу. Ничего. Ты шлепаешь меня как раз по такому полыхающему следу. Я вздрагиваю и разворачиваюсь к тебе, чтобы ты не мог так просто добраться до моей задницы. - Садист. Ты возвращаешься к моим бедрам и невозмутимо парируешь. Ясон - Мазохист. Меня привлекает узор на твоей коже. Я не могу оторваться от него и рисую все сложнее и сложнее. Ты такой умиротворенный сейчас. Я размышляю. Я хочу сделать тебе подарок, но твое распластанное рядом тело, в неге и покое, не наводит даже на мысль, чтобы пошевелиться. Пальцы скользят. - Сегодня наша годовщина, Рики. Я должен был это сказать, и я сказал. Пальцы скользят неостановимо, как время. И я надеюсь стать для тебя тем временем, которое исцеляет, заставляет забыть, закрывает собой все твое прошлое. Твои губы вздрагивают, и ты напрягаешься, едва заметно, но я это чувствую. До кончиков нервов. Твои глаза темнеют, и ты вопросительно смотришь на меня. Настороженно, как зверек, которого только что гладили и вот... Нет, он пока не видит, но ему показалось, что он чует запах опасности. По неведомому мне инстинкту ты всегда прижимаешься ко мне, когда тебе плохо или тревожно. Даже если опасность может исходить от меня. Вот и сейчас ты придвигаешься, и твои руки спрятаны за спину. Привычки трудно вытравить из памяти тела, тем более, такие привычки. Я хорошо помню, как... Ты касаешься губами моей кожи и молчишь, долго, слишком долго. Наконец ты поднимаешь голову и смотришь на меня. Снизу вверх. Я улыбаюсь. Я стараюсь выглядеть расслабленным и неопасным, но ты все равно не веришь. Ты знаешь меня. Твои брови вопросительно изгибаются. Все та же привычка. Ни одного лишнего слова. - Я хочу сделать тебе подарок, мой мальчик. Я надеюсь, он тебе понравится... Я не могу понять, откуда эта предательская растерянность в голосе. Но пересиливаю себя и дотягиваюсь до сервированного столика рядом с кроватью. Как ты мог это упустить? Я усмехаюсь и беру из-под изящно сложенных салфеток в виде лотоса мой подарок. Зажимаю его в кулаке, еще не давая тебе сообразить, что же это может быть. Смотрю на тебя через плечо. Какое у тебя лицо, бледное, и почему-то закушена губа. Ты опять боишься меня? Я вынимаю руку из-под салфеток, и твои глаза удивленно распахиваются. - Угадаешь, что это? Я вновь устраиваюсь на кровати, но не разжимаю пальцев. Футляр тонкой кожи приятно нагревается. Рики - А ты бы полюбил садиста?.. Ты выборочно дотрагиваешься до мест, от прикосновения к которым я снова дрожу. Я раскидываю руки и ноги и вслушиваюсь в то, что ты делаешь. Тело тяжелое от удовольствия и кажется неспособным на самостоятельное движение. - Сегодня наша годовщина, Рики. Приятное оцепенение проходит, теперь ты заговорил об этом, я ежусь и обнимаю себя руками, как будто в комнату проник сквозняк. Каждый год я весь день как возвращенный в ад и ненавижу это число, все те эмоции до сих пор достают меня так же запросто, словно Дана Бан был вчера. Я приподнимаюсь и утыкаюсь лицом в твое плечо, убеждаясь, что в тот день мы именно родились, а не погибли, и отстраняюсь, когда понимаю, что ты не договорил, а я прервал тебя своим действием. Я не хочу тебя сердить, чтобы ты меня снова воспитывал, мне по горло хватило веранды. - Я хочу сделать тебе подарок, мой мальчик. Я надеюсь, он тебе понравится. Я уже забыл про обещанный подарок, я помню тот, на мое совершеннолетие. И свои двойственные чувства стыда и облегчения. И как я бежал для того, чтобы ты меня наконец услышал, и тебе понадобился год, самый страшный год в моей жизни, хуже Дана Бан, я ходил с гранатой внутри и всем подряд предлагал выдернуть чеку своими выходками. Кроме тебя, никто другой не может причинить мне боль. И никто другой не может сделать меня... - Там не ошейник. Я смотрю в твои глаза, а не на спрятанный подарок. Читаю в них. - Там мое новое кольцо, да, Ясон? Догадка приходит вместе с улыбкой удивления. И мне нравится мысль одеть на тебя свое, очень нравится. Все увидят, что и ты принадлежишь мне. Я накрываю твою сжатую в кулак руку - твои пальцы тоже напряженные - и притягиваю ее к себе. Мы больше не прячемся друг от друга. Я на это надеюсь. Я всегда молчу о своих страхах, может, и ты молчишь о чем-то. - Помнишь Кима? Вряд ли ты помнишь своих пэтов. Слишком много лет ты обходишься без них, гораздо дольше, чем мы здесь. Я улыбаюсь теперь уже хитро. - Но, кажется, ты ревновал меня к нему. Я смеялся над ним, знаешь. Он хотел написать книгу про блонди, влюбленного в пэта. Я посмеялся, я сказал, что долго и счастливо - это не про блонди и пэтов. Или я так подумал, я уже не помню. Но то, что я посмеялся, - это точно. Тогда я ошибся. И я счастлив. Я не говорю о том, что не живу, когда ты не рядом, это неправильно - расставаться! Когда нас двое, ничего случиться не может. Я поклялся тогда... там, что ни на минуту не выпущу тебя из виду... больше. - Хочу быть с тобой все время. Совсем все. Ясон Значит, ты ждал моего подарка? Значит, ты хотел его? - Ким?.. Память услужливо выбрасывает мне лицо и досье к нему. - Ах, этот молодой пэт. Да, я знаю, он что-то писал. Вот уж не подумал бы, что такие глупости. Я разжимаю руку. Округлая коробочка светло-бежевой кожи. Ты выжидающе смотришь на меня. Зверек, которому предложили сахар, но он еще не решается... - Даже такие, как Ким, иногда могут угадать. Правда, шанс один на миллион, но все же... Замок коробочки мелодично щелкает. Там действительно кольца. Парные. Белое золото с искрами алмазов и еще двумя круглыми камнями, напоминающими... Твой вздох, когда ты улавливаешь аналогию. Я киваю. - Да, очень похоже. Но это не я. Полет мысли художника. Россыпь мельчайших алмазов как млечный путь. Обрамляет сапфир и черный бриллиант. Они как две луны, одна из которых чуть закрывает другую. - Я думаю, изначально это были два больших камня, а ювелир потом придумал... так. Ты всматриваешься, не в силах оторвать взгляд. Я вынимаю одно кольцо и беру твою левую руку. - Ну же, Рики, скажи, что ты хочешь? И еще я знаю, что на внутренней стороне кольца тонкой вязью древнего языка, который все здесь уже забыли, написано "Рики". Рики Один на миллион. Я хмыкаю, как же, да такого вообще быть не может. По крайней мере, кроме нас двоих, никто не знает, что может. И то мне до сих пор снится, что ничего этого нет, снятся лица оттуда, твое лицо. И ты спасаешь меня от кошмаров по ночам поцелуями. - Конечно, глупости. Все глупые пэты мечтают о личном Первом Консуле. Ты пропускаешь мою шутку мимо ушей и, наверно, слава богу. Когда светлая коробочка открывается - я-то угадал или нет, может, там запонки, меня вдруг холодный пот прошибает - в бордовом бархате два кольца. Я угадал, но дрожь не проходит. Камни синий и черный, точный цвет твоих глаз и моих, слитые вместе и разделенные друг другом. Черный закрывает синее - на моем, синее закрывает черное - на твоем кольце. Затмение и затмение. - Да, очень похоже. Но это не я. Полет мысли художника. Как и когда ты их нашел, или они сами подвернулись специально для нас, камни так поразительно подходят и так вызывающе роскошны, что я стискиваю руки. Ты разжимаешь мои пальцы, берешь их за самые кончики. Невеста кидает букет, первая брачная ночь - я усмехаюсь глумливо - медовый месяц. Мозги вываливают всю осевшую историческую информацию. - Ну же, Рики, скажи, что ты хочешь? Я начинаю улыбаться, как травы накурился, и не могу совладать с растянутыми до ушей губами. Я думаю про парня, про которого ты говорил, что он рвался сюда. - Такие знаки посольские гости не смогут игнорировать, верно? Значит, охране будет меньше работы? Хочу... Кто из нас кому делает предложение? Я делаю паузу и заглядываю в твои прищуренные глаза. Твои пальцы сжимают мою руку, понукая, мое смешливое настроение проходит, я нервно кусаю губы. - Я хочу... Ясон, ты будешь... Ты так часто говоришь "Мой Рики", я никогда не говорю "Мой Ясон", я не уверен, что тебе понравится такое обращение, хотя ты ведь мой, чей же еще. То, что ты сейчас делаешь, разве это не подтверждение, что ты сам хочешь, согласен. - Будешь моим мужем? Мое лицо начинает гореть, ты в свою очередь тоже выдерживаешь паузу. - Я... я что-то не так сказал, да? Что-то не то? По-другому надо говорить? Мои пальцы нервно дергаются в твоих. - Я не разбираюсь в таких вещах. Ясон - А ты? Ты будешь моим... мужем, Рики? Навсегда. Сам. Без какой-либо моей власти над тобой. Я смотрю тебе в глаза. Мне кажется, что в них слезы, но ты закусываешь губу и щуришься, гордец. Я изгибаю губы в улыбке. Не выпуская твою ладонь, киваю тебе на раскрытый футляр, там осталось еще одно кольцо. - Если ты захочешь, потом мы можем устроить церемонию. Только я бы очень хотел избежать шумихи. Может быть, позже, когда будем отмечать какой-нибудь юбилей. Наш с тобой. Если ты, конечно, сейчас... Я подношу кольцо все ближе. Ну же, ты скажешь или нет? - Рики?... Рики У меня сердце подскакивает до самого горла, когда ты спрашиваешь, согласен ли я считать тебя своим. Я облизываю пересохшие внезапно губы и сглатываю взбесившееся сердце назад. Такого даже мечтатель Ким ни за что не сочинил бы, и мне в голову никогда не приходило, что я получу свое разрешение говорить "мой Ясон" вот так в форме обручального кольца. Но это вполне в твоем духе - превращать эмоции в предметы. Это я не умею выбирать подарки и шучу всегда, что лучший подарочек - я сам. Глаза предательски щиплет, когда я представляю, как ты готовил весь этот сюрприз, выбирал кольца и подходящий момент. И когда я представляю то другое кольцо, связывавшее нас в другом мире, в этом не существует таких вещей, и за это я люблю его, за возможность быть собой и быть с тобой. - Если ты захочешь, потом мы можем устроить церемонию. Только я бы очень хотел избежать шумихи. Может быть, позже, когда будем отмечать какой-нибудь юбилей. Наш с тобой. Если ты, конечно, сейчас... У тебя отличная память на числа, я бы не запомнил дату, когда нас столкнул случай, и меня вмиг продырявило в районе груди, куда целился нож, а попал твой взгляд, и я уже не смог выдернуть его оттуда, даже когда хотел. Хорошо, что у меня не могло этого получиться. Я смотрю на кольцо, свет преломляется на гранях, может, поэтому так режет в глазах, я провожу пальцами по ресницам, и они оказываются мокрыми. - Рики?.. Ты тоже волнуешься не меньше моего, я это вижу, до меня доходит, что я тяну время своего и твоего волнения, но ты же не можешь сомневаться. Глупому монгрелу ужасно хочется пошутить, нельзя ли мне подумать несколько дней, и отомстить Первому Консулу. Мысленно я даю ему по шее и говорю сначала невнятно, потом уже четко. Громко, наверное, даже слишком. - Я... я согласен. Согласен. Конечно, черт, я, конечно, согласен. Хочу церемонию. Хочу все, как положено. Расписку в получении. Я закусываю губы, глупый монгрел все-таки вылез. - Свое свадебное путешествие хочу. Подождут твои дела? Поедем в Европу? Хочу Париж на двоих. Здесь это место считается городом любви. Хочу сам проверить! На губах чувствуется соль. Хочу гулять с тобой по улочкам, обнимать у всех на виду, никого не боясь, без маскарада, заходить в маленькие кафе и магазинчики, может, ты научишь меня выбирать подарки. Но я не уверен, что можно, что будет безопасно, что ты оставишь дела, что и ты захочешь. Ясон Я с огромным облегчением надеваю тебе кольцо на безымянный палец. И ты немедленно сжимаешь пальцы в кулак, как будто боишься, что я отниму его. И прижимаешься ко мне. Такой чувствительный монгрел. Теперь ты почти совсем не похож на себя того, там. Ты, видимо, получил ту странную свободу, которую я никогда не понимал. Даже сейчас. Но я все еще надеюсь, что ты научишь меня... своей свободе. Ведь так? Я глажу твои волосы и тихо отрываю тебя от себя. Киваю на все еще раскрытый футляр. Ты смотришь не него, на меня, на кольцо на своем пальце и быстро тянешься за вторым кольцом. Мгновения, секунда, но твой взгляд опять меняется. - Рики, я не хочу больше отмечать Дана Бан. Пусть это будет теперь совсем другая дата. Я протягиваю тебе руку. И ты вскидываешь взгляд. Темный и тревожный. Влажно мерцающий и вопросительный. - Да, Рики, да. Я согласен. Я буду твоим мужем. И я улыбаюсь, склоняя голову к плечу, наблюдая, какое впечатление на тебя производят мои слова. Ты даже не с первого раза можешь попасть кольцом на палец. Но справляешься с собой и шумно вздыхаешь. Я снова растягиваюсь на простынях и мягко произношу. - Думаю, мы могли бы поехать в Париж и просто так. Без всякой церемонии. Просто потому что так хочется. Я наблюдаю за тобой. - А еще, кажется, ты как-то говорил, что тебе нравится море ночью?.. Рики Я перестаю дышать, когда кольцо захватывает мой палец, я... не чувствую никакой боли, лишь чистый восторг, какой чувствует человек, которому подарили то, о чем он даже не мечтал. Я краснею и неловко сжимаю пальцы в кулак, замечая, что они ужасно дрожат, металл кольца обнимает, а я обнимаю тебя, слушаю, как ты дышишь, глубже обычного. Твои пальцы тянут мои волосы и заставляют оторваться от твоего плеча, надо разжать кулак и постараться больше не допустить ошибок, я сейчас могу пальцы перепутать, столько в голове мыслей, и самая яркая, что я безумно люблю тебя. - Да, Рики, да. Я согласен. Я буду твоим мужем. Я забираю в легкие весь воздух в комнате. Все - ты мой, для всех, для меня, для себя. Буду называть тебя своим, сколько захочу, хоть сто раз на дню. Я вцепляюсь в твою протянутую руку, радуга цветных бликов расплывается перед глазами, я почти не вижу, что делаю. Я выдыхаю, только когда кольцо доходит до основания твоего пальца, я вдруг вижу нас со стороны, двух обнаженных мужчин на постели. Снова из одежды на мне только твое кольцо. И на тебе - только мое. - Думаю, мы могли бы поехать в Париж и просто так. Без всякой церемонии. Просто потому что так хочется. Я понимаю, что почти не верил, что ты согласишься, слишком раскрутился запущенный механизм, не время тормозить. - Рики, ты плачешь. Твои пальцы закрывают мои глаза и стирают с них слезы, я беру твою руку за запястье и отвожу от своего лица, чтобы не переставать смотреть... на тебя. Страхи рассыпаются, как бусины, сорвавшиеся с нитки, закатываются далеко в углы. - Просто что-то в глаз попало. Сроду я не плакал и сейчас не собираюсь! Мое тело переполнено воздухом, я сейчас взлечу к потолку, и я хватаюсь за тебя, чтобы удержаться. - А еще. Кажется, ты как-то говорил, что тебе нравится море ночью? Ты говоришь, и я представляю себе темную воду, серебро лунной дорожки, нас. Ты помнишь... - Ясон. Я люблю тебя. Я вдеваю свои пальцы в твои, и сам разрываю объятие рук. Я хочу то же самое рядом с лунной дорожкой. - Одеваемся. Воздух внутри меня сбрасывает меня с кровати, я несусь в гардеробную, впихиваю себя в синие джинсы и продеваю голову в хлопковый свитер, ты опускаешь ноги с кровати и опираешься руками о край постели. Синий и черный камни перемигиваются друг с другом, как любовники. - Сейчас... Я... Мне надо... Я вспоминаю веранду, окидываю взглядом убранство комнаты, вазочки для мороженого. Шлепая босыми ногами, я несусь вниз по лестнице и без стука распахиваю дверь в комнату Дэрила. Сидя на кровати, он смотрит какое-то ток-шоу, перед ним передвижной столик с недоеденным ужином, пустая уже чашка кофе зажата в руке. - Дэрил... Бедняга Дэрил, он все это время сидел здесь с собеседниками из телевизионной стены и ужином на одного. Я уже медленно подхожу к нему, испытывая дикий стыд. Он оборачивается, смотрит на меня, на мою, не смотря на чувство вины, приклеившуюся к губам счастливую улыбку, на мои руки, затмение из двух драгоценных камней. - Поздравляю, Рики. Он не собирается дуться на меня, мне бы это мешало, мое счастье становится совершенным. - Ты все знал! Зараза такая! Я бросаюсь к Дэрилу, стаскиваю с кровати и делаю попытку покачать на руках, в одиночку получается плохо, еще Дэрил сопротивляется и машет руками. Я опускаю его на пол и просто стискиваю. И слышу твой почти беззвучный смех, ты стоишь на пороге комнаты в светлом льняном костюме, мы улыбаемся все трое. - Дэрил, спасибо. Если я что не то сморозил, ты не злись на меня... Я потом еще загляну, ладно? Дэрил кивает, я встряхиваю его последний раз и иду к тебе. Ясон Ты начинаешь метаться, как шарик, наполненный гелием и брошенный умелой рукой. Как ты только не оббиваешься обо все углы. Вот ты бессовестно уверяешь меня, что не плачешь. Вот ты вцепляешься в меня всем собой, кажется, было бы возможно, и в ход пошли бы зубы. А вот ты уже прыгаешь по комнате с очередной идеей, которую... я, конечно, предусмотрел. Я ведь сделан так, чтобы уметь предусматривать, просчитывать, знать наперед. Хотя я думал, ты будешь потише. Но ты, как обычно, превзошел сам себя. Тебя предсказывать сложно. Накинув легкий пляжный костюм на голое тело, брюки и свободную рубашку белого льна, я иду за тобой и по топоту ног определяю, куда тебя понесло в твоем состоянии эйфории. Ну конечно... А Дэрил не ждал тебя. Я уверен. Он все еще не может найти себя в нашей новой жизни и пока просто прячется среди привычных ритуалов. Но я знаю, ты его сможешь вытащить, если... захочешь. Я помогу, разумеется. Я стою, привалившись плечом к косяку двери, и почти бесшумно аплодирую. Ты разворачиваешься и идешь на меня, в твоих глазах плещется все твое... Непонятное. Я прячу тревогу в прищуре. - Ну что? Догонишь меня?.. До берега моря. И пулей срываюсь с места. Эта игра была придумана мной, когда ты впадал в депрессию и не хотел даже двигаться. Единственное, что держало тебя на поверхности, - был секс. Это потом я занялся делами, в которых ты мог участвовать, ты купил целую коллекцию байков, пространство вокруг поместья обросло трассой, ты нашел новые интересы... Кое о чем мы договорились. Но игра осталась. Я очень медленно бегу сквозь дом, слушая, как ты несешься следом. Ты знаешь, что я играю в поддавки, но тебе это почему-то нравится, а для меня это главное, и я не спрашиваю, почему ты все еще бежишь за мной. Рики Сияя, я иду к тебе, я не уверен, что касаюсь пола ногами, я ничего не чувствую, кроме легкого нажима кольца на пальце. Броситься тебе не шею, вжаться в родной запах, сомкнуть губы с твоими, - я уже вижу то, что сейчас произойдет, самый главный снимок сегодняшнего дня, все прошлые порваны на мелкие части, залиты белой краской нахлынувшего на меня спокойствия, какого я в жизни никогда не испытывал. Но ты легко покачиваешься назад от меня, твоя улыбка удаляется, хотя я иду вперед. Мой рот приоткрывается в изумлении, я выбрасываю руку вперед и ловлю пустой воздух на том месте, где ты только что стоял. - Что? Ты сто лет этого не делал, не вызывал меня на соревнование, где ты - мой приз. Если я двину рукой, сделаю шаг следом, перегоню свои страхи. Или иначе я один в своей растерянности и гордости, мешающей признаться, что растерян. Прием жестокий, но всегда поднимавший меня, потом ставший игрой, в которой не может быть проигравших. По лестнице на нижний этаж, по гладкому граниту, по короткому отрывку уже холодного дерева, по тормозящему крошеву песка под ногами - мне нужен мой снимок. Свист болеющего за меня ветра в ушах, иногда ты позволяешь мне оказаться совсем рядом и почти ухватиться за полы развевающегося от быстрого бега пиджака, и в последний момент ускользаешь, ты бы мог быть чемпионом и зарабатывать бегом, мы все ближе к лунной дорожке. Сейчас я догоню тебя, впечатаюсь в твою спину у самой кромки воды, обхвачу руками. Только ноги заплетаются, мое тело вспоминает, что его только что неслабо трахали, делает мне подлянку, я запинаюсь и еду грудью по песку. - Твоя... победа... Сдаюсь... Выдыхаю в песок, волосы падают на глаза, мой голос охрип от бега, меня еле слышно, но ты оборачиваешься, возвращаешься по собственной цепочке следов и опускаешься передо мной на колени, я задираю голову, сжимаю руками песчинки, и уже не усталость сбивает мое дыхание. - Могу... я... поцеловать... жениха? Или... Ты... Твои пальцы скользят по моим улыбающимся губам, я ловлю их ртом и прикусываю, останавливая. Все, ты попался. Ясон Я усмехаюсь, подергивая пальцами и дразня тебя, как расшалившегося зверька. Ты наигранно рычишь. Я поднимаю тебя, притягиваю к себе и заглядываю в глаза. Ты сидишь, неловко подогнув ноги и все еще не выпуская моей руки. Немного растерянный, но, конечно, непобедимый. Я аккуратно отнимаю свою руку и шепчу тебе почти в губы. - Мужа, Рики, мужа. И целую тебя, запрокидывая твою голову. И слышу, как сбивается твое дыхание, твое сердце. Ты вскидываешь руки и цепляешься за мою рубашку. Полузадушенный всхлип, и я отпускаю тебя. Легко поднимаясь на ноги, протягиваю тебе руку. - Пойдем со мной, Рики. Я смотрю в твои глаза. - Сегодня наша ночь, Рики. Ты встаешь и заворожено делаешь шаг ко мне. И я обнимаю тебя за плечи. Сегодня полнолуние, и лунная дорожка лежит прямо у наших ног. Я вспоминаю... Я делаю шаг. И еще один. И ты со мной. Мы идем по мелководью все дальше и дальше. И вдруг ты останавливаешься и тянешься ко мне. И я склоняюсь, зная... Губы в губы. Смешивая все, что у нас есть, и самих нас, друг в друге. Ты кладешь руки мне на плечи и прижимаешься ближе. Как в первый раз, но не как у нас было, а как бывает у других, теперь у нас тоже есть. Поцелуй становится глубже, сильнее, почти жесткий. И наконец отпускаю тебя, я могу расслышать твой шепот. - Как тогда, Ясон. Помнишь? Как там... - Да. Я улыбаюсь и обвожу пальцами контур твоего лица. - Я люблю тебя.