Предательство

      Над головами свистели пули, но отступать — сродни предательству. Было жарко, очень жарко. Агенты пинкертона сильные и меткие, но не настолько, чтобы так просто убрать с пути надоедливых бандитов — Артура и Джона. С каждым убитым они становились всё ближе к цели. Где-то там, в доме, была она — Шерил, так грубо похищенная Милтоном прямо из салуна в Аннесберге. Вероятно, она была единственный человеком, с помощью которого Милтон мог бы заставить Датча сдаться. По крайней мере, он так думал… Нет, она, конечно, могла за себя постоять, но какая женщина справится с целой кучей отважных стрелков? Не повезло, да, и такое бывает. Не повезло иметь такого брата, как Датч…       Артур махнул Джону, чтобы тот заходил внутрь. С ноги выбив дверь, оказались в доме. Они разделились и, будучи готовыми к любому, держали оружие перед собой. Тут было чисто, даже слишком. Идеальный порядок аж мозолил глаза: всё по полочкам, на своих местах; ни единой души вокруг, и тихо… Слишком тихо. Осматриваясь, Артур двинулся вглубь. Длинный коридор, гостиная, кухня, подсобка — комната за комнатой, но было пусто, как вдруг он услышал чьё-то протяжное мычание. Перехватив револьвер в руке поудобнее, он двинулся на звук. Резко завернул за угол и увидел посреди комнаты привязанную к стулу Шерил. Странно, что заложницу оставили одну, но времени на размышления не было. Её рот был грубо зажат какой-то грязной тряпкой, на щеке красовалась огромная ссадина, смольные волосы были растрёпаны. В общем, выглядела девушка далеко не лучшим образом… Но главное, была жива. Сердце Артура ёкнуло от осознания того, что с ней всё более-менее в порядке, он тут же сунул оружие в кобуру и, доставая нож, поспешил освободить. Одна верёвка упала позади неё, вторая, что стискивала ноги, — перед ней. Она рывком сорвала противную тряпку и порывисто обняла мужчину. Это продлилось недолго, всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы ощутить себя вновь такой нужной и желанной в этом мире. Отпустив его, девушка тут же бросилась к столу напротив — там лежало её обмундирование. Она закрепила на бедрах ремень с кобурой и, перекинув через плечо спорран, кивнула мужчине. Неожиданно позади послышались шаги и хрипловатый голос.       — Шерил! Как ты? — Это был Джон. Он подбежал сзади, беспокойно оглядывая её.       — Всё в порядке, в порядке, — ответила она. — Спасибо, что хоть вы пришли за мной. — Последовала грустная усмешка, но она тут же опомнилась. — Быстрее, нужно уходить, пока не прибыли ещё. Через задний ход, — скомандовала она.       Они побежали к выходу и почти оказались снаружи, как противный голос окликнул:       — Куда же ты так быстро? — Милтон стоял позади, направив дуло револьвера на неё. — Мы даже не успели как следует поговорить, Шерил ван дер Линде. — Последние слова он особенно выделил, намеренно подчеркивая её родство с Датчем — главной занозой под ногтем, действующей ему на нервы.       Девушка медленно обернулась, попутно убирая оружие обратно и поднимая руки в капитулирующем жесте. Артур и Джон сделали то же самое. Повисло давящее со всех сторон, словно тяжёлые каменные плиты, молчание. В голове у каждого пронеслась масса самых безумных способов для побега, но ни один не был выигрышным для всех сразу; кто-то непременно пострадал бы. Остаться здесь означало сдаться правительству с потрохами и подставить родную банду. Так поступить не мог ни один из находившихся там. И Шерил не хотела, чтобы кто-то пострадал, не хотела, чтобы кто-то из них мог вдруг отдать свою жизнь за неё. Решение пришло за считанные секунду, и она шепнула Артуру:       — Бегите… — Он непонимающе покосился на неё, и она бросилась на Милтона. Было видно: тот не ожидал такого, но был готов — последовал выстрел.       Это было глупо и крайне необдуманно. Но было бы ли здесь другое верное решение? Вероятно, нет. Пуля попала сбоку, чуть ниже пупка, определенно точно не оставляя девушке шанса на выживание. Они среагировали мгновенно, но вдруг со стороны главного входа послышался шум приближающегося подкрепления. Джон пихнул Милтона, и тот, ударяясь головой о косяк, рухнул на пол. Времени хватало только на то, чтобы быстрее поднять Шерил и смыться отсюда. Артур подхватил её на руки; ей было сложно даже помочь ему, но она собрала из всех уголков последние силы и постаралась не упасть, обвивая руками его шею. Снаружи уже ждали лошади. Артур усадил девушку на вороного скакуна и сам залез следом. Лёгкое, но настойчивое прикосновение к её руке, заставляющее девушку крепче сомкнуть руки на его талии. Он не мог не заметить, что она почти теряла сознание, поэтому был вынужден одной рукой придерживать её ладони у себя на талии, убеждаясь, что она не упала.       Из дома выбегали новые люди Милтона, они садились на своих лошадей и пытались догнать преступников, но те были уже в десятках метрах от них. Отстреливаясь от надоедливых служителей порядка, Джон ехал позади. Единогласным решением, даже не сговариваясь, мужчины везли её в Сен-Дени. Там был врач, он бы, наверное, помог, хотя каждый из них внутренне всё равно знал: ранение смертельно…       Сквозь пелену, накрывающую девушку с новой силой при каждом скачке, Шерил поняла: они едут вовсе не в лагерь. Она заёрзала и неожиданно сильнее сжала руки на талии Артура, от чего мужчина на мгновение повернулся к ней.       — К-куда мы?.. — прошептала она ему на ухо.       — Тебе нужен врач. Мы едем в Сен-Дени, — ответил тот, снова взглянув на неё. Лицо девушки становилось бледным, голубые венки виднелись на прозрачной коже; она тяжело дышала, а изо рта, кажется, чуть-чуть текла кровь. Тем не менее, сил ответить она в себе нашла.       — Нет! — воскликнула она, и изо рта прямо на белую рубашку Артура хлынула кровь. Девушка продолжила уже спокойнее: — В-вези… вези меня… к… нему. Я… я должна видеть… эти… — Сгусток крови снова подкатил к горлу, намереваясь оказаться снаружи. — …глаза…       — Шерил… — хотел было начать Артур, но она вновь сжала ладони и подняла их чуть выше, к его груди, придвигаясь к нему ближе, чтобы не упасть. Боль резко пронзила её тело, словно острие копья; она поморщилась.       — Прошу… Я… я не выживу… — грустно улыбнулась. — Т-ты… знаешь это… — наконец закончила она.       У него не было другого выбора, точнее, он был, но разве можно не исполнить волю умирающего человека?.. К счастью, лагерь был намного ближе, чем Сен-Дени, но нельзя было, чтобы хоть кто-то из них — пинкертонов — узнал его местонахождение.       — Кажется, оторвались, — крикнул Джон, поравнявшись с Артуром, и взглянул на Шерил.       Она буквально таяла на глазах, и ему было больно смотреть, как она, та, с кем они прошли бок о бок так много, пережили и голод, и сотни перестрелок, ограблений и прочих «прелестей» воровской жизни; много людей погибло из-за них, в частности и из-за Шерил, особенно в последнее время, когда Датч, казалось, совсем слетел с катушек. Теперь она умирала сама, и смотреть на это было просто невыносимо; было такое чувство, будто это он — Джон, который ей почти никто, — лишается сестры, а не Датч — родной и единственный брат, вообще единственный родной для неё человек в мире. И вдруг Марстону стало так тошно, что захотелось непременно опорожнить желудок в ближайших кустах, а потом запихать это ублюдку-братцу в самую глотку, ведь он искренне не понимал, как можно быть таким безразличным и бесчувственным даже по отношению к родной сестре.       Тем временем Шерил еле держалась на коне, то и дело норовя навсегда заснуть. Из-под полуопущенных век она наблюдала за проносящимся со стремительной скоростью пейзажем: бескрайние поля, буйным потоком текущие реки, душистые леса, олени и зайцы, скачущие по ним, свирепые медведи и глупые индюшки; а она ведь так и не успела вдоволь насладиться всем этим! Всегда было некогда, какие-то постоянные, никому ненужные заботы, за которыми она не замечала истинной красоты этого мира.       Она вдруг вспомнила об Артуре, за которого сейчас крепко держалась, и искренне позавидовала ему, ведь он, хоть и был неизлечимо болен, ещё мог успеть насладиться всем этим, и у него было время, чтобы переосмыслить свою жизнь и, быть может, постараться всё исправить, а если не всё, то хотя бы что-нибудь.       В воспалённом воображении всплывали воспоминания из детства, из их с Датчем не совсем счастливого детства… Но у кого он было таким, когда на дворе послевоенное время возрождающейся заново страны? Их отец умер в битве при Геттисберге, сражаясь за северян в Гражданской войне. Мать позже, но во время её смерти ни один из детей не был рядом; Шерил сбежала вместе с Датчем, когда тому исполнилось шестнадцать, разделяя его взгляды на жизнь и свято веря в его идею лучшего мира. Они были заодно, и девушка была его первым настоящим союзником. Но, к сожалению, может, по вине горячей молодой крови, бурлящей в то время в венах подростков, а, может, были другие причины — неважно. К сожалению, они выбрали не тот путь для достижения своих целей, стали преступниками и связались с весьма сомнительным человеком по имени Кольм О’Дрисколл. Сначала всё получалось вполне неплохо, но потом появились первые неудачи, и одной из них было ограбление парома в Блэкуотере, не закончившееся ничем хорошим; всей банде пришлось скрываться в горах, всё время меняя пристанище. Тогда-то и начались странные изменения в характере ван дер Линда старшего. Казалось, что для него слово «честь» теперь будто растворялось в бесконечном океане неудач; он находил всё более ужасные способы для достижения одной, главной цели в своей жизни: предотвратить назревающие перемены, пойти против природы.       Шерил замечала эти изменения, и ей это совсем не нравилось. Будучи чутким и внимательным к другим людям, Датч превращался в эгоистичного и бесчестного убийцу. Это пугало её. Она пыталась поговорить с ним, однако ничем хорошим это не заканчивалось. Брат с сестрой ругались снова и снова, а из-за разногласий обстановка в лагере накалялась с каждый днём. В глазах Датча она больше не видела прежнего света, теперь там плясало опасное пламя, прикосновение к которому, казалось, было смертельным. В памяти всплыло воспоминание столетней давности, тогда она была совсем маленькой, всего пять лет, Датчу же было уже восемь…       Был тёплый летний денёк, выходное воскресенье. Однако выходной был не для всех… Шерил сидела на пороге какого-то здания в Блэкуотере и наблюдала за снующими туда-сюда прохожими. Мать работала день и ночь, поэтому приглядывать за детьми времени совершенно не было. И так как она была слишком занята, честно зарабатывая денег хотя бы хлеб, Датч чувствовал себя ответственным за сестру. Да, мальчик повзрослел слишком рано, взвалив на себя обязанность по воспитанию младшей сестрёнки. Часто приносил ей какую-нибудь еду или даже вещи. Он был чутким и заботливым братом, пожалуй, таких, как он, было мало; девчонке определённо повезло.       Вот и сейчас он, перебегая оживлённую улицу, направляется прямо к сестре, неся за пазухой что-то, может, не совсем вкусное, но определенно полезное. Садится рядом с ней и улыбается.       — Вот, держи, — шепчет он и протягивает плитку шоколада, такую редкую в здешних краях, но от того не менее вкусную. Глаза девчонки загораются, а лицо озаряет счастливая улыбка. Она принимает её из его рук, не спрашивая, откуда он её достал, ведь знает — своровал. Иначе как ребёнку его возраста найти себе пропитание? Да…       — Спасибо, — обнимает брата, крепко прижимаясь к груди. Тот ничего не отвечает, просто смотрит, как сестра с трепетом, аккуратно разворачивает желанную конфету. Фантик приятно шуршит, а во рту у обоих в предвкушении образуется слюна. Шерил разламывает плитку напополам и протягивает ему часть. — Тебе, — говорит она, и Датч принимает сладость из её рук.       — Спасибо, Шерил, — говорит он и ласково трепет сестру по голове. Они начинают есть шоколад, наслаждаясь каждым кусочком. Такой вкусный, чуть горьковатый, он обволакивает горло. Это вкус её детства, вкус воспоминания, так трепетно хранимого ей с тех пор.       Девушка улыбается, воспроизводя в голове события того дня. Она помнит брата таким, ещё не поглощенным безумной, навязчивой идеей изменить мир. И, боги, как же ей не хочется, но она возвращается из беспамятства в жестокую реальность, и та словно окатывает кипятком; ей снова становится трудно дышать, а боль где-то в районе живота новой волной настигает её, напоминая о себе. Девушка тихо стонет, сжимает ладони, чувствуя на них чуть шершавую, но теплую руку Артура. Хорошо, что он рядом, хорошо, что он не бросил её. Почему-то в нём она и не сомневалась, знала, что он непременно придёт её спасти.       — Держись, Шерил, — говорит он через плечо, чувствуя, что она пришла в себя, — мы почти на месте.       Ему больно говорить ей что-то; он знает: она умрёт. И это случится если не сегодня, то ночью, до утра она не доживёт однозначно. В груди всё сдавливает от этих мыслей, ему хотелось и ей подарить счастливое будущее, подальше от безумного братца, который рано или поздно точно свёл бы её в могилу. Так и случилось. Он боялся этого, и оно произошло. Шерил всегда была к нему добра, и хотя они с Датчем были очень похожи не только внешне: смольные длинные волосы; тёмные глаза, смотрящие прямо в душу; статная походка и высокий рост. Они оба были красивы. Что уж говорить — смешение кровей делало своё дело. Отбоя от ухажёров у Шерил не было никогда, однако ж обзавестись семьёй, как и у многих членов банды, у неё так и не вышло. Характерами ван дер Линды были похожи ещё больше: оба знали себе цену, оба могли искусно внушить своё «истинно правильное» мнение. Однако у девушки не было таких навязчивых идей, которые были у её братца.       Шерил всегда нравилась Артуру, но скорее как подруга, товарищ в бою — это да. Однако со временем он стал осознавать, что испытывает к ней и другие чувства, более возвышенные и трепетные. Конечно, от Датча не ускользнула такая весьма очевидная перемена в поведении друга. Нет, он не стал противится такому повороту событий, но всё же искренне желал своей сестре счастья, а какое счастье, когда твой возлюбленный постоянно находится на грани? Артур нахмурился, в душе бушевал ураган эмоций, норовящий вот-вот вылететь прочь. Он злился, злился на Шерил за то, что полезла под пулю, словно герой из романа, злилася на себя, что не успел это предотвратить, злился на Датча, который был таким безучастным сейчас. Мужчина скрипнул зубами, сильнее стягивая поводья. Жеребец ускорился. Впереди показался лагерь.       Заметивший их Пирсон громко крикнул. Услышали все, даже сидящий в своей палатке и размышляющий, верно, о следующем, на это раз «последнем» деле ван дер Линде.       — Эй, Артур и Джон вернулись!       Мисс Гримшоу тоже спохватилась, увидев сидящую позади Артура Шерил.       — Они с Шерил! Слава богу, вы её спасли. — Женщина вместе с остальными подбежала к ним. Артур остановился и, спрыгнув, аккуратно снял с коня бледнеющую девушку. Подхватив её на руки, он пошёл в сторону её палатки.       Только сейчас стало заметно, что она ранена. Гримшоу тут же воскликнула:       — Она ранена! Срочно, нужны чистые бинты, вода! Быстрее! — подгоняла она людей вокруг себя, сама же поспешив впереди Артура, намереваясь поправить её постель. Хотя разве важно было сейчас?..       — М-мисс… Гримшоу, — позвала Шерил её, — н-не надо… бинтов…       — Как это? — воскликнула та. — Нет, нет, надо! Мы… Мы тебе так не оставим, милая! — Женщина засуетилась, но девушка перебила:       — Прошу Вас… д-дайте… мне умереть… — выдавила она. Мисс Гримшоу замерла, от осознания её глаза наполнились слезами, и она отвернулась, двинувшись куда-то быстрыми шагами.       Датч в это время стоял и наблюдал за всем со стороны, хмурый, как грозовая туча. Он не решался подойти к сестре. Ему было мерзко на душе. С одной стороны от того, что Артур поступил так самовольно, снова ослушавшись, но с другой… страдания Шерил приносили куда большую боль, чем это, однако мужчине было отчего-то сложно признаться в этом даже самому себе.       Артур уложил её на кушетку — девушка издала сдавленный стон. Боль снова пронзила тело, изо рта потекла кровь. Шерил вдруг схватила мужчину за рубашку цепкой хваткой, но было видно: сил почти не осталось. Огромного труда стоило доехать сюда.       — П… П-позови… — она резко вдохнула и закашлялась, — …е-его…       Артур тут же перевёл взгляд на Датча, наблюдающего за этим со стороны. Он нервно встал, явно готовый подойти, и в этот момент двинулся в сторону палатки сестры. В его груди словно образовался тугой ком, стягивающий в себя все внутренности. Думаете, ему было не больно видеть её такой? Он из последних сил сдерживал себя, только вот непонятно зачем…       Когда он оказался рядом, его прожигал ненавистный взгляд Артура; казалось, ещё чуть-чуть, и от главаря банды останется лишь пепел. Но тот не обращал на это внимания, всё его внимание было обращено лишь на сестру. Он был холодным, отстранённым, совсем не таким, каким был раньше, однако так казалось только со стороны, внутри же бушевали противоречивые чувства, борющиеся друг с другом за главенство: искренне сочувствие или напускное хладнокровие? Все мы знаем ответ.       Шерил устало смотрела из-под полуопущенных век. Одна рука лежала на животе, другая покоилась на простыне. Жестом она подозвала его ближе — он повиновался. Подошёл близко и присел, почувствовав сразу этот металлический запах крови. Девушка облизала пересохшие губы, невольно вкусив красной солоноватой жидкости, минуту назад хлынувшей из неё.       — Д… Д-дов… — она снова закашлялась, а кровь вновь запачкала уже и так грязную рубаху. В этот момент сердце Датча забилось сильнее и резко сжалось, пришло наконец осознание: она умирает. — Д-доволен?.. — наконец сказала она.       Тон не был надменным, она не обвиняла; просто не понимала, как он мог, родной брат, и бросил… Не укладывалось в голове…       Откуда-то сбоку подошла мисс Гримшоу и, наклонившись, аккуратно попоила водой. Живительная влага стекала по горлу — становилось легче, но ненадолго. Воспалённый мозг всё так же посылал импульсы каждой клеточке тела, заставляя ту работать. Её время было на исходе, но ей так хотелось понять, почему? Просто… почему?.. За что он так с ней поступил? Девушка вновь обратила внимание на брата; тот сидел рядом, опираясь одним коленом на землю; между густых бровей то и дело появлялась глубокая морщинка — он хмурился, борясь с самим собой. Её глаза сверкнули мимолётным презрением.       — Вот… значит как… Готов отдать жизнь родной сестры, — быстро выдала она и вновь начала кашлять. Датч не смел отойти, ожидая, что она скажет дальше. — П-почему, Датч?.. — Взгляд был наполнен обидой и искренним непониманием, но… Он и сам не знал ответа. Что сказать? Вязкое, неприятное чувство вины зарождалось в недрах его подсознания, с которым теперь придётся до конца жизни. — Я… я думала, ч-что… хоть что-то… для тебя значу… — Он хотел было возразить, но она подняла руку, заставляя молчать. У самой на глазах наворачивались слёзы, она была бессильна. — Если я — п-пустое… место, то… что… говорить о них?.. — Разгоряченными, словно два уголька, глазами обвела столпившихся вокруг людей. Девушка протянула слабую руку, впиваясь взглядом в родные глаза. Брат незамедлительно схватил её обеими руками. Видимо, искреннее сочувствие всё-таки победило. Или нет?.. Она с силой сжала его ладонь, и он ощутил, какие холодные у неё пальцы. — Остановись… Датч… — прошептала она с трудом, чуть приподнявшись от подушки и тут же рухнув обратно.       — Шерил… — так же тихо сказал он, подавшись вперёд; от безысходности его подбородок едва заметно начал дрожать, а страх окутал своими липкими лапами.       Ещё раз окинув всех добрым взглядом, девушка вымученно улыбнулась. Смотрит на Артура, Джона, Пирсона, мисс Гримшоу, Хавьера, Билла и, конечно же, Датча — брата, который всю жизнь был с ней рядом, всегда был её опорой, но в самый нужный момент почему-то бросил. Почему? Этот вопрос так и останется для неё загадкой.       Шерил вновь закашлялась, рана закровоточила, ей было очень плохо, но смерть неумолимо приближалась, вот-вот норовя захапать своими огромными костлявыми ручищами. Все смотрели, но никто не мог помочь. Никакие лекарства не спасут её, они понимали. Рваный выдох, и ладошка в руке ван дер Линде слабеет и опускается, глаза девушки закрываются, она перестаёт дышать, а сердце издаёт последний, завершающий удар.       — Шерил? — шепчет её имя, прикасается губами к тыльной стороне ладони, наблюдая за реакцией, — её нет, а тонкая кожа уже совсем не теплая. — Нет… Нет, нет, нет…       Слёзы подступили к его глазам, но он уверенно смахнул их и, схватив сестру за плечи, вдруг обнял. Прижимает к сердцу бездыханное тело: неизменный чëрный жилет пачкается в крови; вдыхает запах, её запах, будто стараясь запомнить навсегда; носом утыкается в смольные волосы, и его плечи едва видно содрогаются — лидер чуть ли не самой отвязной банды континента плачет, впервые за долгое время, и ему не стыдно, разве сейчас это важно?..       Редко, очень редко они обнимались. И вот сейчас, когда её тело стремительно леденеет, а кожа приобретает фарфоровый оттенок, он неожиданно решил её обнять. Зачем? Она уже умерла, умерла! Нельзя отмотать время назад, нельзя её вернуть, нельзя сделать всё по-другому! Если бы он только поехал вызволять её, если бы поехал… Может, и не случилось бы такого. Чёрт возьми, он был готов отдать за неё жизнь. Всегда говорил это всем, но за неё и правда отдал бы. Однако к чему пустые речи? Исправить можно всё, кроме этого. И от осознания кровь замирает в жилах. Вот так, быстро и неожиданно.       Больше нет его сестрёнки, ведь он сам её предал…