~
По выходным, особенно ближе к ночи, находиться в пабе было терпимо. То, что соответствовало предпочтениям Гермионы по большей части: не так многолюдно, практически никакого противного запаха в помещении. Не так уж и отталкивающе. Джинни в этот раз потакала ей, хоть Гермиона прекрасно знала, что подруга предпочитает гораздо больше шума. — Этот! Следуя указывающему взгляду Джинни, она повернулась, натыкаясь взглядом на молодого мужчину, опирающегося на барную стойку, его широкие плечи были обтянуты чистой, выглаженной рубашкой Оксфорд. Девушки наблюдали за ним в ожидании момента, когда он повернётся лицом в их сторону, но спустя момент какая-то незнакомка оказалась вблизи него и собственнически обняла его за талию. — Нет, — Джинни покачала головой. — Ох, нет. Точно не этот. Извини, Миона. — Всё в порядке. — Если бы ты только пошла со мной в субботу… — Это слишком, — прервала её Гермиона. — И тебе ведь совсем не обязательно пытаться свести меня с кем-либо. — Кто-то должен это сделать. Ты относишься к поиску того, с кем можно развлечься, как к своей домашке. Ты знаешь, что ты бы пропала без меня. — Я выбираюсь, чтобы провести время в первую очередь с тобой. Новая небольшая группа студентов появилась в пабе, вызвав возглас Джинни. — О! Вот этот! — жестом она указывала на одного из парней, когда компания остановилась в поисках столика. Высокий и стройный, с коротко стриженными чёрными волосами и массивной челюстью. — Давай. Ну же, рискни. — Не думаю, что…, — она запнулась на словах, когда увидела выражение лица Джинни: нетерпеливое и решительное. Гермиона была обеспокоена тем, как одна из её близких подруг поставила перед собой необходимую цель свести её с кем-нибудь, своего рода пытаясь исправить её — и всё же чувствовала некий трепет, понимая, что Джинни просто беспокоится о ней. Она жила моментом. Она была хороша в вещах, в которых Гермиона не могла преуспеть. Она успешно проходила через любые трудности и не задумывалась о каких-либо страхах — каждый день для неё был наполнен тысячью возможных изменений, тысячью возможностей. И она всячески старалась расширять свои границы, пытаясь втянуть в это и Гермиону, потому как это было тем, что она всегда делала для своих друзей. В безмолвном согласии Гермиона всё же попыталась сжульничать в попытке образумить подругу. — Не будешь скучать по мне? Джинни усмехнулась. — Я найду, чем развлечь себя, поверь мне. Без сомнения, она имела в виду тёмноволосого парня из её класса публичных высказываний, который, очевидно, умел находить нужные слова, сбивая своим очарованием Джинни Уизли с ног. Гермиона мысленно пожелала ему удачи. Она соскользнула со стула, руководствуясь силой убеждения Джинни, но никак не силой собственной храбрости, и двинулась в сторону той самой группы парней. Джинни была бы в восторге от того, как легко ей удалось заговорить с тем парнем. Как легко она украла его из их общей компании, как вызвала интерес в его глазах. Уэйн, так его звали — шок Джинни наверняка уже сошёл с её лица, пока она тайком наблюдала за ними в пределах видимости — и вот, спустя сорок пять минут Гермиона обнаружила себя на пути к выходу из паба с обещаниями угостить её бесплатными напитками в доме парня недалеко от кампуса, который он делил на пару со своим другом. Всё шло именно так, как Джинни хотела бы для неё: увлекательная и памятная ночь, отличающаяся от повседневной и скучной рутины, в которой Гермиона повязла. Но руки Уэйна казались слишком липкими, а дыхание было весьма несвежим. В унылых тенях его спальни он прижался к её телу через ткань её футболки открытым ртом, что привело Гермиону к решению закончить их совместную ночь на этом этапе. Всё было абсолютно не тем, чего она желала. Всё это не было даже близко к тем надеждам, которые она осмелилась возложить на сегодняшнюю ночь. К моменту, когда она наконец очутилась дома, она полностью остыла от едва уловимой степени возбуждения, понимая, что Уэйн никоим образом не смог зажечь в ней хоть какую-то искру. К тому же, у неё всё ещё оставалась гора домашней работы по Британской Литературе Восемнадцатого Века, которую нужно было выполнить к концу недели. Однако тут было что-то ещё. Некое волнение, которое она… хорошо, она могла игнорировать это ощущение, но не хотела делать этого. В своих мыслях она зашла намного дальше, чем хотела бы, и чувствовала, что ночь растянулась перед ней как своеобразная клятва. Гермиона упала на покрывало кровати и позволила себе вообразить, что могло бы произойти дальше. Руки Уэйна могли бы быть куда увереннее, твёрже в прикосновениях, крепче в своей хватке. Он мог бы полностью оказаться на ней всем телом. Он мог бы прижаться своим ртом к её, так, чтобы она ощутила вкус мяты и янтаря. Пуговица джинсовой юбки вылетела из петли. Просунув руки под пояс, она коснулась края трусиков. Представила, что его движения могли бы быть такими чистыми и осознанными. Пальцы широкой руки прошлись бы по внутренней стороне её бёдер, спускаясь ниже, закружились бы по её клитору, посылая по телу ощущения, которые сама она не могла себе подарить. Целый сценарий разыгрался в её голове. Давление чужого тела, тщательные и внимательные касания: дорожка поцелуев, начинающихся с губ, очерчивающих линию челюсти, спускающихся на шею. Пальцы, так идеально двигающиеся в ней, скользящие наружу и снова оказывающиеся внутри в устойчивом темпе. Теперь, правда, подсознание точно не представляло на месте её воображаемого партнёра Уэйна, но это было не так важно. Это мог бы быть кто угодно. Это мог бы… Это мог бы быть он. Она и не заметила, как молниеносно перешагнула за край. Лишь одно щекочущее движение пальца на клиторе заставило её задрожать на матрасе, сгибая пальцы ног в ткани покрывала. Волна наслаждения сходила с неё медленно, так нетипично и непохоже на то, что она чувствовала раньше — и к этому её подтолкнула лишь одна мысль. Лицо, которое она представляла. Белые волосы и очки. Гермиона расслабилась, всё ещё раскинувшись на кровати и ожидая, пока видение Профессора перед ней исчезнет из её головы, чтобы собраться с силами и подготовиться ко сну.~
Лист посещения снова оказался забытым. Гермиона наблюдала, как мужчина покинул аудиторию на своих длинных ногах с опущенным взглядом и сжатыми в тонкую линию губами. Другие студенты начали собираться, складывая учебные материалы в сумки. Комната опустела, когда несколько оставшихся человек покинули её. Никто даже не заметил. Может, никому больше не было дела. Когда студенты уже другой группы начали появляться в дверях помещения, она наконец подскочила со своего места, хватая лист, и вышла из аудитории. Её шаг замедлился только тогда, когда она оказалась у входа в здание, всматриваясь в спину удаляющегося преподавателя и не желая по какой-то непонятной причине останавливать его сейчас. Она хотела снова насладиться этим моментом: открыть дверь его кабинета и застать его расслабленным в привычной ему обстановке. Хотела снова увидеть, как его глаза взглянут на неё поверх линз очков, как он упрётся подбородком в кулак его поднятой руки. Путь до его офиса был таким же лёгким, как и в первый раз, расположение нужного ей помещения словно стало её личным секретом, о котором знала только она. Гермиона остановилась перед дверью. Сделала глубокий вдох. И постучала. — Входите, — прозвучал ответ. Дверь раскрылась с приглушённым скрипом. — Профессор? — она помахала листом посещения. Вот оно. Я сдаюсь. Профессор Малфой поднял голову, моргнув перед тем, как расплыться в широкой улыбке. — Вероятно, я должен перестать ставить посещаемость студентам для баллов, — подметил он, выдавив смешок. Это выбило её из колеи так же, как его смех, который ей довелось услышать прежде. — Возможно, — она сделала несколько шагов внутрь кабинета, положив листок на его стол. На поверхности хранился всё тот же беспорядок, так что она положила лист на кипу хаотично сложенных бумаг. — Спасибо, Грейнджер. Её взгляд столкнулся с его. Было заметно, что он только что сел, судя по тому, как он наклонил корпус, широко расставив ноги. Она не могла не подумать о том, что вытворяла прошлой ночью, не тогда, когда его лицо было прямо перед ней, не тогда, когда воспоминание о собственных ощущениях вспышкой промелькнуло в её голове, издеваясь над ней. И она уж точно не могла игнорировать чувство, будто он знал обо всём, что произошло этой ночью. Ей пришлось посмотреть в сторону, останавливаясь глазами на небольшой кучке твёрдых книжных переплётов, беспорядочно раскинутых на самом краю деревянного стола. Она распознала специальные обёртки на обложках изданий. — Книги из библиотеки? Его взгляд проследил за ней. — Да. — Вы уже прочли их? Что-то промелькнуло в его глазах. Что-то, вроде сигнала, какой-то странный проблеск эмоции, узнать которую она не могла. — Да. Что ж, она может это сделать. Это было тем, с чего она могла начать. Схватив книги в охапку, она расположила общий вес кучи на своём бедре. — Хорошего дня, Профессор. Спиной она ощущала его взгляд до тех пор, пока не покинула пределы кабинета, и за ней не закрылась дверь.~
Гермиона принесла книги в пятницу, сегодня её расписание было полностью свободным, и она направлялась по территории кампуса, давая себе отдых от домашней работы. Она хранила их у себя всю ночь, без сна сидя над ними и аккуратно пролистывая каждую страницу, не потому, что они были важными для академических исследований и были довольно старыми, а просто, чтобы знать их содержимое. Чтобы узнать, почему они интересовали его. Тогда она осознала, каким странным был её порыв, и сложила их в углу своей комнаты, отказываясь даже смотреть на них до тех пор, пока не наступил новый день. Обычно она не торопилась, проходя мимо стеллажей библиотеки, но сейчас её задача ощущалась необъяснимо секретной, и в глубине души она так же понимала, что ей совершенно не стоило случайно столкнуться с ним в пределах этого помещения. Не тогда, как она так много чувствовала. Поэтому она закинула книги в корзину для сдачи учебников около стола библиотекаря и двинулась прочь. Она продвинулась на несколько ярдов от здания, прежде чем её абсолютно здравый и точный план оказался разрушенным. — Она не наша! Гермиона повернулась на источник звука. Это была женщина — одна из работниц библиотеки с бейджем, висящим на её шее на красной нити — бегущая к ней по тротуару. Гермиона остановилась. — Что? — Эта книга, — женщина на бегу вытянула Гермионе издание из тонкого жёсткого покрытия, останавливаясь в нескольких шагах от неё. — Я видела, как вы положили её в корзину. Должно быть, она смешалась в куче остальных оставленных вами книг. Конечно, книга, которую Гермиона приняла из рук библиотекаря, отличалась от тех, что находились в библиотеке университета. Она перевернула её обложкой вверх. Взгляду предстала картина каменной мозаики, покрытой широкими жёлтыми буквами: Привидения Средних Веков: Жизнь и Смерть в Средневековом обществе. Должно быть, книга затерялась на фоне тяжёлых и больших томов, которые она унесла с собой. — Точно, — Гермиона посмотрела на библиотекаря и улыбнулась. — Это моя оплошность. Спасибо. Женщина покачала головой и повернулась, возвращаясь в кирпичное здание. Гермиона снова взглянула на книгу, проведя пальцем по корешку, и вздохнула. Уже третий раз за эту неделю она направилась в башню.~
Не было ни намека на то, что внутри кто-то есть. Дверь была закрыта, но Гермиона, находясь на расстоянии вытянутой руки перед ней, увидела кусочек пространства между дверью и косяком. Она постучала о раму на случай, если вдруг нечаянно приоткроет дверь своим действием. На этот раз никто не ответил. Ей следовало развернуться и уйти. Вернуться сюда в другой раз. В конце концов, принести книгу на лекцию — но прошло уже четыре дня, и книга могла быть нужна ему, возможно, он действительно нуждался в его копии книги о смертях Средневековья. С другой стороны, она каким-то образом ощущала, что если она всё же зайдёт и положит книгу, сразу выйдя, это не будет нарушением. Она толкнула дверь и зашла внутрь. Офис был пустой, свет был выключен, но очертания помещения всё равно прослеживались благодаря пропускаемому окном холодному свету. Полки книжного шкафа были переполнены, а на столе так и остался беспорядок. Она положила книгу поверх стопки бумаг и подумала, что он скажет, когда обнаружит её здесь, будет ли точно знать, кто её оставил. И тогда её взгляд неосознанно скользнул на другой край стола. Фотография в рамке. Оглянувшись назад, чтобы убедиться, что дверь осталась в том же положении, она обошла стол и встала около него для более детального изучения. У Профессора Малфоя не было обручального кольца. Он прожил годы, он был старше Гермионы как минимум на десяток лет. Она всегда представляла, есть ли у него кто-то. Кто-то такой же красивый, как он, с прекрасной улыбкой, идеальным маникюром, изящными руками, которые могли бы быть обёрнуты объятиями вокруг его крепких плеч. Ничего подобного из представленного ей на фотографии не было. Никого, кто мог бы быть рядом с Профессором Малфоем в подобном образе. Вместо этого она увидела двоих: мужчину и женщину, блондина и блондинку, с довольно суровыми выражениями лиц. Учитывая внешность преподавателя, она смогла узнать в людях на фотографии его семью. Его родителей, вероятно, если разглядеть серый оттенок волос на голове его отца. Плечи Гермионы расслабились в выдохе, хотя она не совсем понимала, почему почувствовала облегчение. Почему для неё было важным, с кем близок Профессор Малфой? Зачем ей знать? Она кинула взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в спинку стула, ощутив мягкость ткани. Она держалась за его пиджак. Насыщенного серого цвета шерсть была тёплой. Размышляя, она пыталась привести себя в чувство, кидая самой себе весьма резонные причины уйти. Она откидывала прочь из головы все смехотворные, едва пригодные мысли, заставляющие её страдать от необъяснимой привязанности к этому человеку. Да, она смирилась с моментом, произошедшим в её постели, как с единичным случаем, с позволяемым снисхождением самой себе. Но, в конце концов, семестр закончится меньше, чем через четыре недели. Она была уверена, что сможет продержаться это время без каких-либо фантазий. Ни один из доводов, однако, не остановил её от того, чтобы поднять пиджак и прислонить ткань ближе к лицу. Последующий вдох словно прорвал плотину в ней, заполнив всё её существо запутанным и непрерывным потоком тоски. Пиджак пах точно так же, как он. Смесь кедрового дерева и имбиря с тяжёлыми цитрусовыми нотками. Если бы тепло было осязаемым, имея свой запах, это определённо был бы этот аромат, связывающий каждую нить всей одежды, пропитывающий всю его кожу, исходящий из пульса от приливов его крови. Она не могла отстраниться, впитывая в свои лёгкие этот запах. Она не хотела, ещё нет. Нос втянул аромат, пропитавший плотную ткань. Она позволила себе сделать это. Цепочка нескольких вещей произошла практически мгновенно: Гермиона глубоко вдохнула. Дверь офиса широко распахнулась. Профессор Малфой сделал два бесшумных шага внутрь, замирая, когда его взгляд остановился на ней. Гермиона в его личном кабинете, заявившаяся сюда без приглашения, лицом уткнулась в ткань его пиджака. И он стоял, наблюдая за этим. Она должна была сделать хоть какую-то попытку задышать, иначе её грудь рисковала расколоться от нехватки циркуляции воздуха. Жалкое, едва разборчивое хныканье вырвалось из неё, когда она позволила себе выдохнуть. Все конечности онемели. Она не могла пошевелиться в то время, пока он направлялся прямо к ней. После ничтожного отрезка молчания Профессор Малфой сделал ещё один шаг к ней и вытянул руку вперёд. Яростный, пылающий жар прошёлся по её шее, когда Гермиона осознала, что он ждёт, чтобы она вернула ему пиджак. Медленно, она протянула одежду через стол, материал оказался в его пальцах. — Ты будешь здесь, когда я закончу? — спросил он мягко. Натянув рукав пиджака на одну руку, потом на другую, он поправил воротник, разглаживая ткань на шее. — Лекция продлится всего пятьдесят минут. Её глаза распахнулись от шока. Она была готова к чему угодно — к чему-то другому. К осуждающему взгляду. К резкому выговору. Возможно, даже к отстранению от его занятия — или, что было бы ещё более ужасно, исключению из университета. Вломиться в кабинет Профессора и позволить себе так бесстыдно вдыхать его одежду определённо должно было повлечь за собой подобные следствия. Возможно, это то, что ожидало её позже. Ведь сейчас ему нужно было провести лекцию. — Вы… извините, вы хотите, чтобы я осталась? — нерешительно спросила она. Профессор Малфой изучал взглядом её лицо. Он не хмурился — да и не улыбался, в общем-то — и пока она была поглощена агонией своей паники, она не могла понять его отношение ко всему, что происходило сейчас. Едва ли ей удалось развить хоть какую-то мысль, как через мгновение мужчина развернулся и вышел из офиса, закрыв за собой дверь. За чем последовал, вероятно, самый долгий час в жизни Гермионы. Она изматывала себя мыслями, стоит ли ей уйти или всё же следует дождаться, так и оставаясь неподвижной у стола, чувствуя, как скачет её разум от одного края к другому. В конце концов, когда она пережила эту непростую битву в своей голове между своими размышлениями и твёрдым, жёстким голосом, который она вполне бы могла приписать Джинни, она решила, что не уйдёт. Она не может уйти. Не будет уходить. До тех пор, пока не узнает наверняка, что её ждёт. В попытке отвлечься она исследовала книги на полках шкафа — но когда один из корешков привлёк её внимание, и она провела костяшками пальцев по нему, рука задрожала. Она не была уверена, сможет ли сфокусироваться на чтении, учитывая ситуацию, в которой она оказалась. Вместо этого она долго смотрела в окно, вылавливая взглядом студентов, всё ещё находящихся на территории кампуса, движущихся прочь от здания, в котором она находилась. Было холодно, голые ветви деревьев раскачивались под напором пронизывающего ветра. Внимание вернулось к картине, висящей рядом с окном, на которой были изображены три фигуры, повернувшиеся к зрителю спиной, наблюдающие за горизонтом Балтийского моря, обрамлённого склоном нескольких скал. Один из мужчин на картине сидел на коленях перед двумя другими, вытягивая шею прямо за край скалы. Она подумала, что это было идеально, это было всем, что она хотела бы сделать сейчас. Всё, в чём она нуждалась. Наклониться и посмотреть, что же скрыто там, за гранью. Наконец услышав, как распахнулась дверь, она развернулась как раз тогда, когда Профессор Малфой снова закрыл её за собой, правда, теперь оказываясь внутри кабинета. На нём всё ещё был его пиджак. Одним движением руки мужчина поправил очки на носу, моргнув несколько раз, пока его глаза смотрели на неё с неким недоверием. Пальцы другой руки пробежались по чистому углу его стола. — Сегодня пятница, — затянувшуюся тишину разрезал его голос. — У тебя нет никаких планов? Гермиона сглотнула. — Нет. На самом деле, никаких. За окном послышался сильный порыв ветра, казалось, он свистом пронёсся сквозь стены башни. Дрожь пробежалась по девичьей коже. Профессор Малфой оказался прямо напротив неё. Сняв пиджак своими длинными руками, он предстал перед ней в одной тонкой белоснежной рубашке, обтягивающей его торс. Когда он оказался около неё ближе, чем был когда-либо — невыносимо близко, всего в шаге от неё — он обернул вокруг неё свой пиджак. Одним простым движением, что позволял сделать его невероятно высокий рост, он расправил ткань на её плечах, словно закутывая её тело в материал одежды. — Ты изумительная студентка, Грейнджер. Тебе не стоит этого отрицать. — Профессор, мне очень жаль… Резкий вздох внезапно прервал Гермиону. Мужчина всё еще удерживал её плечи. Весьма крепко. — Боже, — он покачал головой. — Какой сладкой мечтой оказалось найти тебя здесь. Я провёл всю лекцию, убеждая себя, что это не может быть реальностью, — его глаза затрепетали. — Ты, находящаяся здесь, не можешь быть реальной. Гермиона не была уверена, что ответить на это. Казалось, если бы она решилась хоть на какое-то действие, это могло спугнуть то, что происходило сейчас, разрушить момент, и этого она желала в последнюю очередь. Находясь так близко к нему, она ещё больше ощущала на себе его запах. Кедровое дерево. Имбирь. Необъяснимое тепло. Голова кружилась, и даже если бы этот мужчина оказался причиной её обморока, она была бы счастлива от этого. Она могла бы вечно терять сознание, вдыхая в себя его аромат. Его глаза раскрылись, ярче, чем она когда-либо видела, переливаясь ртутью. — В первый раз я действительно забыл тот лист. На второй же… ты не можешь осуждать меня за проверку моей теории. Хватило момента, чтобы она поняла, что речь идёт о листе посещаемости. Глазами она бегала по его внешности, изучая, собирая для сознания картинку всех его черт воедино. Тихим, слабым голосом она спросила: — И какова же ваша теория? — Что ты готова пойти на всё ради хороших оценок по моей дисциплине, — его руки так и покоились на её плечах, пальцами вырисовывая круги на участке между краем его пиджака и тканью её свитера. — Знаешь, это довольно увлекательно. Думаю, что я был прав. Внимание, которое он ей уделял, было подобно наркотику. Если он продолжит в том же духе, она вполне может расплавиться. Может свалиться от давления его пальцев, от тяжести его взгляда, и ей бы не хотелось этого. Ей нужно было проявить ещё немного выдержки. Ей нужно было дать себе возможность как можно больше насладиться волшебством этого момента. — Я сделаю всё, что угодно. Я бы сделала всё, о чём вы попросили меня. Но не для того, чтобы угодить вам…, — Гермиона запнулась на словах, затрепетав от взгляда, которым он смотрел на неё. — Лишь потому, что я бы хотела этого. Я бы очень этого хотела. Он приподнял бровь. — Ты сдашь свои экзамены для меня? — Да, —молниеносно ответила она, чувствуя, как внутри что-то всколыхнулось. Возможно, это было всё, что он хотел от неё — то, что она неосознанно предложила ему тогда, в её первый визит сюда: помочь ему, облегчить его нагрузку элементарной работой с бумагами, без какого-либо официального подтекста. Тем не менее, она желала этого. Более чем. — Ты поможешь мне навести порядок в моём кабинете? Гермиона энергично кивнула. — Да, конечно. — И ты сядешь передо мной на колени? Ох. Ох. Это не то, что она могла предложить. Это было куда больше, чем она предлагала ему. Внезапно она почувствовала себя тем самым персонажем картины, склонившимся над краем скалы на четвереньках. — Д-да. Кадык, выглядывающий из-за воротника рубашки, зашевелился, когда он сглотнул. — Ты позволишь мне уложить тебя? Позволишь мне играть с тобой до тех пор, пока ты не будешь дрожать? И она увидела то, что было скрыто за гранью тех скал. — Да. Подняв руки, он обернул их вокруг её головы, большими пальцами вцепившись в линию её челюсти, склоняя её голову назад. Состояние безмятежности и шока завладело её мыслями, когда он, придвинувшись, вжался своим телом в её. Возможно, она слишком ясно дала понять, что действительно готова сделать всё, что угодно. Всё, о чём бы он ни попросил, она была готова отдать. Он не спросил её разрешения сжать свои пальцы на её затылке, откинуть её голову назад, и уж точно не спрашивал, может ли накинуться своими губами на её — тем не менее, он сделал это. На первый взгляд это было лишь столкновением их губ вместе, пока Гермиона не поняла, что пути назад уже точно не будет, и не обняла его торс, пальцами цепляясь за лопатки. Он проглотил стон. Максимально прижавшись ртом к её, он на мгновение отстранился, чтобы почувствовать дрожь её губ, а затем припал к ней снова. Её колени подкосились, когда его язык прошёлся по её нижней губе, и, словно предугадывая её реакцию, он схватил её за ягодицы и приподнял так, что она оказалась прижата к нему. Прижата к нему так крепко, что она чувствовала, как ноги теперь едва касались пола, никак больше не удерживая её на земле. Они двинулись в сторону. Он тянул её за собой — в реале, держа её в своих руках — вырывая из её горла короткие стоны с каждым манёвром своих губ. Когда она почувствовала дискомфорт от твёрдого края, упирающегося ей в бёдра, она поняла, что он прислонил её к своему столу. Чувствовала, как он медленно напирал на неё. Полностью доверилась колыбели его рук, укладывающих её на поверхность стола так аккуратно. Склоняющийся над ней, этот мужчина отражал в себе её эмоции, ей было абсолютно всё равно на упирающиеся в спину оставшиеся стопки бумаг и некоторые книги. Он оторвался от её рта. — Взгляни на это, — всё, что он смог сказать. Её глаза остекленели от переизбытка чувств. Его скулы окрасились лихорадочным румянцем. Губами он спустился ниже, на нежную кожу её шеи, где поцелуи становились мокрыми, где следы от его зубов посылали табун мурашек по её телу. Сместившись, она широко раскрыла бёдра, раскинув ноги по краю стола, чувствуя весь напор его тела. Грудную клетку, прижатую так близко к её животу, его бёдра под её и что-то столь твёрдое, упирающееся в неё прямо там, внизу. Она не могла даже подумать… не могла даже мечтать о… Напряжёнными бедрами он начал двигаться вперёд и назад. В грязном подобии толчка жёсткостью своего явного возбуждения он создавал идеально трение по самому центру шва её джинсов. — О Боже мой, — прохныкала Гермиона, чувствуя укус в ключицу. Когда мужчина поднял голову, тяжело дыша, их сдавленное дыхание слилось вместе, и… На нём всё еще были его очки. Это было так развратно. — Ты ведь хочешь этого, не правда ли, любимая, — проговорил он, продолжая ударяться бёдрами о неё. — Я хочу тебя, — ответила она, пытаясь ухватиться за остатки сознания, и о Боже, вкус того, как она произнесла тебя, едва ли мог удержать её от решающего шага до падения в пучину беспамятства. — Ты хочешь этого, — повторил он, словно это было каким-то чудом для него, убирая с её лица мешающиеся пряди волос и задерживая свой взгляд на ней на мгновение перед тем, как снова поцеловать. Кажется, никогда ещё в своей жизни она не уделяла столько внимания этому процессу. До ужаса восхитительному процессу. Его ладони оказались под краями её свитера. Она дёрнулась и заскулила от ощущения его пальцев на своей коже, пробегающих по её трепещущему животу, рёбрам, останавливающихся на её груди, сжимающих полушария через ткань старого спортивного бра, которое она носила уже два дня, и Боже, теперь она прекрасно осознавала, что значит та самая уверенность. Уверенность каждого прикосновения, намеренного и поразительного по своей натуре. Он полностью отстранился от неё. Шок настиг её, Гермиона моргнула в непонимании, тяжело дыша, пока она не увидела, как он опустился на колени перед столом. Прямо перед ней. Быстро расправившись с её обувью, уже медленнее — без каких-либо сомнений — он вынул пуговицу из петли и расстегнул ширинку её джинсов, стянув их с её ног и отбрасывая в сторону. Гермиона откинула голову на поверхность стола с глухим звуком. Она знала, что он смотрел на неё. Пожирал взглядом её ноги, двигаясь своими руками вдоль них, пока она всеми силами старалась не выпрыгнуть из собственной кожи от ощущений. Внутренняя сторона бедра покрылась мурашками, когда он выдохнул горячий воздух прямо на этом участке кожи. Его пальцы нашли края её трусиков, лениво пробежавшись по ним прежде, чем ухватиться за них, натягивая так, что ткань оказалась прямо между её складками. От неожиданности она охнула, выгнувшись дугой над кипой помятых бумаг. — Профессор… Он громко выругался, не медля больше ни секунды. В нетерпении он отодвинул ткань нижнего белья в сторону. — Грейнджер, — хрипло проговорил он. — Ты вся течёшь. У неё не оказалось времени для того, чтобы ответить, когда широкий взмах его языка буквально лишил её дара речи. С одним, вторым порханием над её промежностью он втянул клитор губами и начал посасывать его. Это было больше, чем новый опыт в её жизни — это было чёртовым озарением, то, как он заставлял её тело звучать. Будто все нервы были напряжены до предела, готовые возгореться прямо под кожей, и всё это вырывало из её груди громкие бесстыдные стоны. — Да, —беспомощно прохныкала она. — Да, да, да... — повторяла в бреду, слова растворялись в бессвязном лепете, то, как он возносил её к небесам, лишало её любых мыслей. Ритм всасываний и давление мышц языка, гул от его стонов, посылающий волну через всё её существо. Добавление его пальцев оказалось разрушительным. Одной рукой, крепко обхватывающей её бедро, другая, мягко массажируя ягодицу, в конечном счёте спустилась вниз, и два длинных, тёплых пальца толкнулись в неё, выскользнув наружу. Должно быть, для неё стало привычкой кончать без какого-либо предостерегающего посыла. Из-за него. Шар напряжения лопнул, и что-то внутри неё разорвалось на части, окуная её в волну дикого экстаза, заставившего её задрожать до такой степени, что мужчине пришлось ещё крепче схватить её бёдра, сжимая до синяков, пытаясь удержать нижнюю часть её тела от резких движений. Если она и издавала какие-либо звуки, она не слышала этого. Она полностью потерялась в ощущениях. Она не чувствовала своё тело, купаясь в бурлящем тепле удовольствия. Чувство блаженства всё ещё разливалось по её венам, когда он отстранился и навис над ней. Его губы порозовели, подбородок блестел от влаги. — Блядь, — пробормотал он. — Пожалуйста. Неужели он умолял её? Разве он не понимал, какие ощущения он дарил ей? Что было для неё ещё более невероятным, так это то, что он всё ещё был одет. Ей бы хотелось исправить это. Ей бы хотелось отплатить ему тем же вихрем наслаждения. Он прижался лицом к её шее, хороня стоны прямо в её коже, пока она судорожно расстёгивала пуговицы его рубашки, одну за другой, проделывая путь вниз от его грудной клетки, открывая взору обнажённые участки кожи, пробежавшись кончиками её пальцев по его рёбрам, едва ощущая дорожку волос вдоль его торса. Схватившись за края рубашки, она выправила их из-под пояса мужских брюк и застыла. Ему пришлось снова отстраниться. Профессор Малфой посмотрел на неё сверху вниз, на мгновение что-то промелькнуло в его взгляде. Искра осознания, что именно его действия привели к обстоятельствам, в которых они оказались. Что она всего лишь студентка, что было совершенно неправильным, до безумия опасным и безнадёжным. Впрочем, эта искра потухла также быстро, как и загорелась. Момент сомнения был полностью разрушен, когда мужчина расстегнул свои брюки, и девичья рука потянулась вперёд, вместе с его пальцами пробираясь под брючную ткань. Кажется, в их своеобразном состязании он сдался первым, когда ей удалось схватить ткань нижнего белья раньше него, она насладилась шипением, вырвавшимся из его стиснутых зубов, когда она вытащила его член. Странно, что несмотря на то, какой беззащитной и уязвимой она ощутила себя в этот момент, она чувствовала непоколебимую решительность. — Профессор, — прошептала она, зная, какая реакция за этим последует – и он не заставил её ждать, выпустив резкий выдох напротив её щеки и зажмурив глаза. — Пожалуйста. Ну же, войдите в меня. — Блядь, — положив свои ладони поверх её рук, с её помощью он направил себя, потираясь головкой о её промежность. Вверх, вниз. — Блядь, ты понятия не имеешь. — Ну же. Пожалуйста, — отчаянно повторила она. — Покажите мне. В этот раз, когда он толкнулся, оказавшись наполовину внутри, она смогла услышать себя, смогла услышать низкий стон, прогудевший где-то в грудной клетке, смогла услышать звук царапающих мужскую кожу ногтей. Отодвинувшись, он толкнулся чуть сильнее, достаточно медленно для того, чтобы постепенно растягивать её стенки, заставляя её чувствовать себя так ошеломительно, и двигался так снова и снова до тех пор, пока его бёдра не соприкоснулись со стыком её бёдер, отчего она, задыхаясь, попыталась глотнуть воздуха. — О Боже мой… — Грейнджер… — Боже, такой большой… — Гермиона… Кажется, она собиралась заплакать. Она собиралась разрыдаться от поразившего её ощущения. Она действительно старалась не дать волю слезам, правда, но всхлип, сопровождаемый несколькими дорожками слёз, всё же вырвался из неё, и ведь это он ещё даже не начал двигаться. — Иди сюда, милая, — его дрожащие руки протиснулись под её спину и приподняли её. Она держала бёдра в напряжении, пока он всё ещё находился внутри неё, подобно тряпичной кукле она прижалась к его груди, обнимая талию руками. Кожа щёк намокла от потока слёз, которые она никак не могла остановить, и она знала, что он тоже чувствует эти влажные дорожки, которые она пускала на его ключицы. — Только не уходи, — приложив усилия, пробормотала она. Она совсем не хотела, чтобы он неправильно растолковал её слёзы. Да, ощущение его плоти в ней было сильным и непривычным, но вместе с тем это чувствовалось так хорошо, так невероятно. — Шшш, — прошептал он, начиная медленные толчки внутри неё в устойчивом и мягком ритме. Она держалась за него. Обнимая крепче, уткнулась носом в ямку у шеи, заполняя лёгкие его ароматом и теплом. Это было неким поощрением его действиям: в коконе их объятий он наклонил их так, чтобы при каждом движении их тела восхитительно тёрлись друг о друга, и постепенно наращивал темп, уверенно — терпеливо. Для неё. Он делал всё это для неё. Она снова кончила со всхлипом, содрогаясь в его руках, плача, чувствуя себя переполненной удовольствием. Он успокаивающе нашёптывал ей что-то, нежными прикосновениями поглаживая её спину, пока она дрожала. — Так хорошо, — шептал он. — Это так... так хорошо, Гермиона. Он дал ей время прийти в себя. Когда малая часть сил вернулась к ней, она подняла ладонь, вытирая дорожки слёз с щёк, и прошлась ногтями по его торсу, обхватывая за талию снова. Давая ему знать, что он может продолжить. И он продолжил. Набирая темп, позволяя бёдрам беспорядочно двигаться, выдыхая восхитительные стоны и хрипы в её волосы, пока двигался. Это... Боже, это было божественно, то, как его контроль постепенно исчезал с каждым толчком. Гермиона ликовала, зная, как потрясающе он себя сейчас чувствует. Она могла бы вечно держать его внутри себя, могла бы позволить ему безостановочно трахать её, могла бы дать ему возможность бесконечно растягивать это удовольствие, до тех пор, пока он не заставил бы её потерять себя. Она начала встречать его толчки, подмахивая бёдрами, поощряя его двигаться сильнее, желая почувствовать его освобождение. Находясь для него здесь и сейчас так же, как и он был здесь лишь для неё, вырывая из его горла новую порцию восхищений. — Да, да, да. Это было тем, чего прежде она ещё никогда не ощущала. Хватка его тела и ругательства, касающиеся её слуха вместе с движениями языка по ушной раковине. Выстрел тепла, вспыхнувшего под натиском её стенок, которое она не могла удержать внутри себя так долго, как хотелось бы, находясь на пике их обоюдного исступления. Ещё какое-то время они держались друг за друга, не разрывая крепкой хватки своих рук. Обнимая мужчину, Гермиона оставила мягкий поцелуй на его шее и в очередной раз втянула в себя его запах.~
Когда они встретятся снова, Джинни наверняка хитро посмотрит на Гермиону и посоветует поносить шарф в течение пары дней, точно не забыв подметить, что она всё же не ошиблась в своём выборе, и Уэйн действительно оказался хорошим вариантом для неё. Но пока Гермиона лишь усаживалась в первом ряду лекционного зала, выставив шею напоказ и улыбаясь каждый раз, когда глаза её Профессора пробегались по цепочке фиолетовых отметин прямо под её ключицами.