12. Die Stolmans

Положенный карантин проходил у Анны тяжело. Первые полдня она просто маялась, не зная чем себя занять. Ее деятельной натуре сидеть на месте было совсем непривычно. К тому же еще и в полном одиночестве. Все, что можно было сделать в ее комнате, она уже перепробовала. Флейта вконец измучена, пианино по десять раз проиграно, книга дочитана, и даже пасьянс, который впрочем Анна совсем не любила, и тот был разложен. Повздыхав и послонявшись по комнате в поисках очередного занятия, она остановилась у окна. Устремив взгляд вдаль, задумалась о событиях минувшей ночи, и тут то ей и пришла в голову эта мысль. Хотя рано или поздно эта мысль все равно бы ее посетила, ведь она была бы не она, если бы, познакомившись с братом своего Штольмана, не попыталась бы снова с ним поговорить. Радостно воодушевившись этой идеей и буквально потирая ручки от предвкушения, она подошла к зеркалу и поправила прическу и домашнее платье, подумав, что перед будущим родственником следует появляться все-таки в приличном виде. Затем она села за стол и попыталась сделать серьезное лицо, хотя радость, переполнявшая ее от того, что она смогла придумать себе такое увлекательное занятие, мешала сосредоточиться. Наконец, успокоившись, Анна произнесла заветные слова: - Дух Ивана Штольмана, явись мне. Дух почему-то не пришел. Анна немного заволновалась и повторила: - Дух Ивана Штольмана, явись мне, пожалуйста. И тут ощутился знакомый легкий ветерок, развевающий ее волосы, и в комнате появился Иван. Анна опять немного оторопела от его вида, так похожего на Якова. - Анна, зачем Вы меня позвали? - недоуменно спросил Иван. - Здравствуйте, Иван, - Анна взяла себя в руки и, мило улыбаясь, попросила: - Видите ли в чем дело. Яков настолько скрытен, что никогда не рассказывал мне ничего о себе. Вчера он первый раз говорил мне о Вас и Ваших родителях. Но мне очень хотелось бы побольше узнать о нем. Не могли бы Вы мне что-нибудь рассказать о Якове и его жизни до приезда в Затонск? Иван улыбнулся. Он знал, что женщины бывают крайне любопытными, а если речь шла об их возлюбленных, то они хотели бы знать все об их жизни до знакомства. И хоть Анна и не была настолько любопытна, как представил себе Иван, но безусловно ей тоже была интересна жизнь Штольмана до нее. - Хорошо, Анна, я могу Вам кое-что показать, - ответил Иван, продолжая снисходительно улыбаться, на вроде того, что “женщины, что с них возьмёшь”. А Анна вдруг почувствовала, как переносится во времени и пространстве, и начала отчетливо различать какие-то детские голоса: - Ваня, я тебя победю, - кричал один малыш, бесстрашно нападая на другого маленькой деревянной сабелькой. - Нет, Яша, это я тебя сейчас победю, - кричал в ответ второй и не менее храбро отражал нападение такой же сабелькой. В комнате было светло и уютно. Вероятно, это была гостиная. Красивая и очень изысканная мебель необыкновенного каштанового цвета была расставлена так, что в центре комнаты оставалось много свободного пространства, видимо для детских игр. В большом глубоком кресле с высокой спинкой сидела молодая красивая женщина и читала книгу. Когда малыши вбежали в комнату и начали свой бой, она отвлеклась от чтения и стала смотреть на них. А потом, улыбаясь, очень ласковым голосом поправила: - Ванечка, Яшенька, нет такого слова “Победю”. Нужно говорить “Одержу победу”, - она отложила книгу на маленький столик, удобно располагавшийся возле ее кресла, и, дотянувшись руками до своих озорничающих малышей, погладила и потеребила их необыкновенно миленькие мягкие светлые кудряшечки. Они, не желая терять время на нежности, совершенно одинаково покрутили головами, чтобы вырваться из ласковых рук, и тут же громко крича наперебой, убежали куда-то дальше. В это время в комнату вошел мужчина. Он был довольно молод, но все равно выглядел намного старше женщины. - Что, Катенька, шалят наши мальчишки? - сказал он таким голосом, что Анна невольно вздрогнула, услышав будто бы своего Якова. А мужчина подошел к своей жене и, взяв протянутую ему руку в свою, нежно погладил и прижал к губам. Катенька улыбнулась в ответ и поинтересовалась: - Ты сегодня рано со службы, Платон. Все хорошо? - Лучше и быть не может, мой ангел. Все хорошо, - нежно успокоил Платон свою жену и, присев в другое кресло, взял с того же самого маленького столика газету. И тут же галдящие мальчишки, крича и перебивая друг друга, вновь бегом ворвались в комнату, нарушая мимолетную идиллию своих родителей: - Мама, мама, прости, мы разбили твою вазу, - хором прокричали они, подбегая к маме и, упираясь животиками в ее коленки, прижали головы к ее бедрам теперь уже в ожидании, что мама не будет сердиться и погладит их по кудрявым головкам. И мама тут же накрыла их своими теплыми ласковыми ладонями, успокаивая и рассказывая им какие они у нее самые любимые, самые славные, самые замечательные сыночки. А папа, хоть и улыбаясь, но смотрел на это все с легкой тенью укора, безмолвно напоминая маме, что с мальчиками следует быть построже. А потом один из малышей поднял голову и, смотря на маму большими серыми глазами, попросил: - Мамочка, а можно мы с Ваней пойдем играть в сад? Там у нас крепость в песке не достроена. - Конечно, Яшенька, бегите. Аглая за вами присмотрит, а потом и мы с папой придём к вам, - опять очень нежно и ласково ответила мама. - Ура, ура, ура, - загалдели мальчишки, подпрыгивая и хлопая в маленькие ладошки, и сразу же убежали так быстро, как будто их и не было. - Яшенька, - также ласково повторила за мамой растроганная Анна, узнавая в этом очаровательном карапузике своего любимого Якова. Глаза ее тут же наполнились слезами от умиления. А потом вновь какие-то картинки стали быстро проноситься у Анны перед глазами, и она вдруг увидела ту же комнату, только дети были уже намного старше. Два худощавых рослых мальчика все еще с теми же милыми кудряшками на уже потемневших волосах, опрятно одетых в новенькую форму, вытянувшись по стойке смирно, стояли рядом посреди гостиной. Их мать, ставшая за эти несколько прошедших лет еще более прекрасной женщиной, стояла в сторонке и утирала платочком слезы. А отец, тоже все такой же статный красивый мужчина, заведя руки за спину, ходил мимо них туда-сюда и строго давал свои напутствия: - Ну что, дети мои, сегодня ваш первый учебный день в гимназии. Вы у нас уже совсем взрослые и спрос с вас теперь будет как со взрослых. Держитесь друг друга, поддерживайте один другого, не забывайте, что вы братья. Других не обижайте, но и себя в обиду не давайте. Учитесь хорошо. Старайтесь! Учителей уважайте и во всем слушайтесь, - мальчики послушно кивали головами на каждую фразу отца и иногда исподтишка переглядывались, мечтая, чтобы наставления, наконец, закончились и они смогли бы убежать на первое в своей жизни занятие в гимназии. Но отец продолжил: - Яков, тебе же, как более ответственному, поручаю еще присматривать за братом. Один из мальчиков отозвался все еще по-детски нежным, но уже довольно серьезным и немного погрубевшим голосом: - Хорошо, отец. Буду присматривать, - и строго, повторяя взгляд отца, посмотрел на брата. - Ну, удачи вам, ребята, - подитожил, наконец, отец. На это братья хором широко улыбнулись, и их как ветром сдуло. А отец пошел успокаивать свою слишком чувствительную Катеньку, которая все это время смотрела на своих любимых мальчишек и не понимала, когда они успели так вырасти. И Анна опять очень растрогалась и, как и Катенька, тоже принялась утирать слезы. - Яков, я так тебя люблю! Хочу, чтобы наш с тобой сын был похож на тебя, - прошептала Анна самой себе, совершенно не думая, что у нее может появиться сразу два очаровательных Штольмана. И опять она почувствовала, как вокруг все сменяется, и она оказывается где-то совершенно в другом месте. Какой-то парк, вокруг зелено и солнечно. Много людей суетится вокруг человека, лежащего на земле в неестественной позе. “Похоже на место преступления”, - опытным взглядом сразу определила Анна. Среди суетящихся людей, видимо из следственного отдела, она вдруг выделила одного. Молодой, красивый, статный, прямо как его отец. Глаза горят, буквально сверкают на ярком солнце. Видно, что во все пытается влезть, везде поучаствовать. - А Вы Штольман, попридержите коней, - сказал ему, судя по всему, начальник. - Еще и недели не прошло, как Вы к нам поступили на службу младшим помощником. Набирайтесь пока опыта у старших товарищей. А заодно, сходите- ка вот по этому адресу, - он быстро написал на клочке бумаги, вытащенном из внутреннего кармана сюртука, адрес и протянул его Якову. - Спросите там Феликса Соломоновича. Опишите ему все произошедшее и узнайте его мнение на этот счет. Яков тут же воодушевленно подхватил этот заветный клочочек бумаги и скрылся в толпе зевак, окруживших место преступления. “А еще меня все время осуждал, что я под ногами мешаюсь,” - усмехнулась Анна. Она так хотела броситься к нему. Ведь здесь он был такой притягательный, такой молодой, почти ее ровесник. А еще такой счастливый и веселый. Не было и тени той суровой серьезности и холодности, которые веяли от него, когда он только приехал в Затонск. Но вот его спина уже мелькнула где-то в толпе. А потом Анна увидела, как он подходит к какой-то очень симпатичной молоденькой барышне, которая явно его поджидала. Целует ей ручку, нежно берет под локоток, весь так и светится от счастья и… флиртует с ней. “А улыбается-то, улыбается-то как, вот же покоритель дамских сердец! Боже, дай мне сил”, - подумала Анна, с досады закусив губу и нахмурившись. А потом все-таки опомнившись и улыбнувшись, снисходительно проворчала себе под нос: - Ладно, так и быть, гуляйте уж ПОКА, Яков Платонович. Я ведь все равно еще совсем маленькая. И уже совершенно довольным голосом добавила: - Как же хорошо, что у Вас с этой барышней ничего не вышло. И снова картинка начала быстро меняться, Анна опять вернулась в дом Штольманов, только теперь это была не гостиная, а спальня. На большой кровати лежала сильно постаревшая Катенька. Вид у нее был крайне болезненный, лицо совсем бледное и худое. И толи от того, что кровать была очень большой, толи от болезни, но сама она стала казаться маленькой и хрупкой. Рядом с ней сидел Яков и держал маму за руку. Он уже был таким возмужавшим, зрелым мужчиной, но при этом сильно осунувшимся и совершенно несчастным. - Яшенька, сынок, - сказала ему мама очень слабеньким, но все таким же ласковым и любящим голосом. - Я знаю, ты встретишь девушку, очень хорошую и очень необычную. Она сейчас здесь, я ее вижу. Она такая прекрасная и очень тебя любит, - Анна замерла на месте, не в состоянии ни пошевелиться, ни что-либо сказать. То, что предстало ее очам, было очень трагичным и сердце Анны, умеющей сопереживать, теперь буквально разрывалось на части. - Мамочка, - Яков назвал ее так же, как называл давно-давно, в раннем детстве, - Ну что за глупости? Тут никого нет, - на всякий случай, он даже оглянулся и окинул комнату взглядом, скользнув и по Анне, но никого не увидев. Зато Анна хорошо рассмотрела его полные слез глаза. - Не спорь со мной, Яшенька. Она здесь, - настаивала мама. - Ваши детки продолжат род Штольманов. Они будут бегать по вашему дому, шуметь и играть, как вы когда-то с Ванечкой, помнишь? - y Якова по щекам покатились слезы, но он молчал и лишь крепко сжимал мамину руку. Анна тоже почувствовала, что больше не в состоянии сдерживаться и заплакала. - Не плачьте, дети мои, - улыбнувшись им обоим, сказала мама. - Будьте счастливы. Я благословляю вас, - и замерла с этой счастливой улыбкой на лице, а ее большое доброе любящее сердце навсегда перестало биться. - Все, Иван, хватит, я больше не могу, - взмолилась Анна, чувствуя как ее всю трясет. И в следующее же мгновение она обнаружила себя в своей комнате. Но легче от этого совсем не стало, слезы лились градом, а сердце больно сжималось. Иван все еще был рядом и тоже выглядел очень грустным. - Когда я умер, - Иван, наконец, нарушил затянувшуюся тишину, - Яков очень переживал, что потерял меня. А еще он не мог простить себе, что подвел отца, не выполнив то детское наставление присматривать за мной. Он долго пытался найти и наказать моего убийцу. Но это тоже очень грустная история и, пожалуй, я расскажу Вам ее в другой раз. А Яков после всего этого стал много пить, курить опиум. Ну и все то нехорошее, что Вы про него слышали, тоже случилось именно тогда. Но это все не про него. Яков всегда был хорошим, добрым, порядочным. Просто он тогда очень страдал. Да и позже ему тоже изрядно досталось. Я прошу Вас, если Вы его так сильно любите, отогрейте его, пожалуйста. Мы с родителями верим, что только Вам это и будет под силу. - Иван, а почему Вы не пришли ко мне раньше, когда Яков пропал? Почему не сообщили мне о нем? - непонимающе посмотрела на него Анна. - Я хотел, но родители запретили. Они сказали, что не следует портить жизнь такой юной девочке и обрекать ее на страдания. Судьба Якова была не определена, а Вы могли бы еще найти свое счастье с кем-нибудь другим. Однако Вы оказались твердым орешком и доказали нам, как мы были неправы, - честно ответил Иван, а потом добавил, улыбнувшись точно как Яков: - Спасибо Вам, Анна, за Якова. - И Вам спасибо, Иван, за то, что показали мне сегодня. Хотя это было и тяжело. Я надеюсь, что мы с Вами подружимся, - хитро улыбнувшись в ответ, сказала Анна. - Разумеется, - кивнул Иван, - Передайте Якову, что мы все его любим. Иван исчез, а Анна, совершенно пораженная увиденными моментами жизни Штольмана, еще очень долго сидела за столом, не двигаясь, и думала, думала, думала о своем самом любимом, самом славном, самом замечательном… мужчине на свете.