Ты точно меня любишь?

Вот и начало работы московской больницы. Анастасия Кисегач сидела в своём небольшом, да и не маленьком кабинете и заполняла всяческие «скучные бумажки». Быков как всегда кричал чуть ли не матом на своих, так скажем, подопытных и раздавал им незаполненные истории болезней. — Так, Черноус, вот тебе пациент Салахин из третьей палаты. ЖИВО ПОШЛА И ПРОВЕРИЛА ЕМУ АНАЛИЗЫ! — тот так хлопнул листком, что пальцами об стол ударился и прокашлял. — Х. хорошо, Андрей Евгенич… — та мигом «улепётала» в палату. Быков вдруг перевёл свой взгляд на Фила Ричардса и засмеялся, произнося следущее. — Так, америкашечка, сегодня тебе достанется серьёзный пациент, поэтому ты не забивай своё маленькое серое вещество всякими мыслями, что я тебя люблю и уважаю. ПОЭТОМУ БЫСТРО ИДИ И РАБОТАЙ НАД КОШИНОЙ В ПЯТОЙ ПАЛАТЕ! Картавенький Быков отдал истории Филу и перешёл к Лобанову и Романенко, заявив, что они будут работать в паре в седьмой палате у Михаила Рещенко. Вскоре все разошлись по палатам, а Быков, взяв из холодильника 2 лимона, пошёл к Купитману, дабы провести время с ним, запивая тёплым коньяком все эти мысли и крики на интернов. Пройдя в венерологию, Андрей зашёл в кабинет, но Ивана Нотаныча там не было и не бывало, потому что, если бы он там был, то на столе стоял открытый бутылёк, наполненный дорогостоющим коньяком. Быков был в недоумении. Выйдя из кабинета, тот задумался, где бы мог находиться Купитман. — Куда же эта кучерявая бабушка пропала… Неужели, наш еврей заболел или ещё что… Кто бы мог подумать. — Быков! Быстро за мной! — закричала Кисегач, пробежав мимо Андрея. — А?! Почему?! Что?! Зачем?! Ладно! — с нахмуренными бровями, тот побежал за Настей.