Линии жизней

Нынешним утром Саске впервые увидел свою именитую врачевательницу, что называется, в гражданском обличии. Зрелище непривычное, но красивое с эстетической точки зрения. Светлые волосы Цунаде были аккуратно собраны в свободный хвост, на лице присутствовало немного косметики. Надетое на ней синее платье, несмотря на простоту кроя, делало образ женщины нарядным и необычайно подчёркивало её привлекательность, в отличии от бесформенной робы. Та сильно скрадывала достоинства статной дамской фигуры, не говоря о выдающихся формах размера этак пятого, или, может, седьмого. Чёрт их разбери. Интересно, а такое вообще возможно при нормостенической конституции женского тела? К тому же Цунаде – альфа, вряд ли рожавшая. - Саске, моё лицо выше, - пояснила женщина, тенью выстаивая напротив подопечного. – На, вот, - Цунаде всучила парню холщёвую сумку и невзрачную с виду картонную коробку. – Приведи себя в порядок и собирайся. Альфа молча кивнул и направился с выданным ему добром в моечную. В коробке Саске обнаружил незамысловатые, но, похоже, довольно удобные ботинки. А в сумке хранились комплект новенькой одежды, белья, кусок ароматного мыла и блестящая идеально острая бритва, вложенная в футляр. Чистое полотенце, зубная щётка и остатки зубного порошка нашлись в резерве покрытой сколами больничной тумбочки. Тщательно помывшись и сбрив внушительную щетину, накидывающую неопределённому возрасту ещё лет этак десять, Саске обмыл чистое лицо и придирчиво рассмотрел его, будто пытаясь разыскать в нём какие-то ответы. Действительно, молодой. И вроде даже симпатичный. Интересно, почему данный вывод прозвучал в голове так пугающе? Расчесав бесформенно отросшие пока ещё влажные тёмные волосы, альфа, повинуясь каким-то внутренним порывам, частично окромсал пряди той же бритвой. Кажется, теперь его лицо ещё более преобразилось. Подобранная одежда оказалась впору. Единственное, штаны немного коротковаты, но ерунда. В последнюю очередь, накинув тонкую крутку поверх белой рубахи, Саске, наконец, вышел в свет, а, точнее, в госпитальный двор, где его уже ожидала Цунаде. - Мать честная, - охнула от неожиданности лекарша, приложив ладонь к пышной груди. – Да капитан-то наш беспризорный – вылитый жених! Сказанное альфой раздалось в голове Саске чем-то удивительно знакомым, заставив вот уже в который раз напрячь голову, однако тщетно. Для лекарши и её подопечного выделили относительно комфортабельную повозку, куда успели погрузить пару увесистых сумок, принадлежащих Цунаде. С её слов – пара часов до порта, а там сутки в посудине и дома. Возможно меньше, если повезёт с погодой. - Как влилась с головой в госпитальную суету, почти не вспоминала о доме. А сейчас поняла, что очень соскучилась по родным стенам, мягкой кровати, горячей ванне и стряпне из ближайшей булочной. Ей-богу, такое ощущение, что в предвкушении возвращения, в моём животе затрепетали бабочки. И, знаешь, я угомоню их, как только окажемся на судне, - хитро прищурившись, Цунаде продемонстрировала Саске квадратную гравированную флягу. - Отчего же не прямо сейчас? – не сдержался от вопроса парень. - Потому что сейчас меня неприятно и спешно растрясёт на местных дорогах. После слов женщины, будто по велению, колесо повозки наехало на высокую кочку, отчего обоих, сидящих рядом друг с другом пассажиров неприятно тряхнуло. - Об этом я и говорю, - сурово пояснила Цунаде, деловито подняв указательный палец вверх, но тут же заулыбалась, разглядывая младшего альфу. - Откуда ж ты такой взялся, капитан Саске? Ручаюсь, что в пределах Страны Ветра и всех прилегающих к ней территорий таких породистых красавцев не водится. Ей-богу, хоть из дома тебя не выпускай, по кускам ведь растащат, - усмехнулась женщина. – Хотя, как сказать. Если сам подпустить не захочешь, о твою энергетику зубы сломать можно. Удивительно, с учётом того, что всё ещё восстанавливаешься. Крепкий ты парень. Эх… Первоклассного жениха теряет твоя позабытая Родина. Наезд колёс на очередной ряд дорожных бугров вынудил Цунаде переключиться с Саске на нелестную брань, кою тот пропустил мимо ушей, вновь погружаясь в собственные сумбурные мысли. Буквально на миг в них, будто дразнясь, проступил очередной безликий образ. Но стоило напрячь извилины, чтобы уловить в нём хоть что-нибудь понятное, он спешно растворился. В эту минуту Саске захотелось от души выругаться и знатно приложиться полупустой башкой о бортик брички от обиды на приобретённый недуг. Ведь изо дня в день он так упорно старается! Пытается сосредоточиться, ищет возможные наводки на прошлую жизнь в окружающих его вещах, задаёт сам себе вроде как наводящие вопросы. А память продолжает глумиться над всеми усердными потугами бедового офицеришки так и нашёптывая ему – ну, давай, давай, зачерпни познания дырявым ботинком, ха-ха-ха! Саске невольно скрипнул зубами, стараясь изо всех сил подавить нарастающую нервную трясучку. - Ты в порядке? – внезапно одёрнула его Цунаде, заглядывая в тёмные глаза. – Выглядишь напряжённым. Голова болит? - Всё хорошо. Лучше расскажите ещё что-нибудь про Танзаку. Или про свою жизнь. Мне было бы интересно узнать о вас побольше. - Ох, Саске, - звонко усмехнулась Цунаде, облокотившись на крепкое мужское плечо. - В моей жизни столько всего было, что не переслушаешь. И хорошего, и не очень. Ты, наверное, думаешь, что рядом с тобой сидит порядочная женщина-врач. А ведь восемьдесят процентов моих зачётных историй начинаются с того, что выпивала я как-то вечером на балконе. Или выпивали мы как-то после нелёгкой недели с управляющим. Или поехали однажды с управляющим по общественным делам, в итоге нас обнаружили пьяными в соседнем селе, при загадочных обстоятельствах. И ещё много чего в таком роде. - Любопытно узнать о вас в целом, а не только конкретные истории, которые вы находите забавными для рассказа, - уточнил Саске, глядя на собеседницу. – Например, откуда вы родом и как выбрали для себя столь непростой путь врача? - Хм, - Цунаде ненадолго призадумалась. На самом деле, не большой она любитель пересказов своей биографии. Её подобное ужасно утомляет. Она бы лучше изучила, биографию сидящего рядом молодого альфы, нежели начитывала свою мудрёную подноготную. - Родом я из Страны Огня. Росла и воспитывалась в весьма стереотипной клановой семье, где отец – кормилец и защитник, а мать – покладистая жена и хранительница очага. Вернее была ей, пока однажды с концами не уехала якобы заботиться о больной бабушке. Но это история длинная, да и не про меня. Короче, поглядела я на всё это и решила, что моя жизнь будет иной. Хотела стать самостоятельной, сильной, независимой. Подчеркнуть то, что рождена альфой. Интерес же к медицине невзначай привил человек, приближённый к нашей семье. С годами интерес этот рос, и, таким образом, в шестнадцать я свалила в военный городок на территории Страны Ветра, познавать в деталях врачебное ремесло. А там понеслась нелёгкая по кочкам. Многое успела повидать и пережить за годы личной врачебной практики. Хватило по самое не балуйся, включая локальные конфликты, будь они неладны. Последнюю фразу Цунаде буквально выплюнула и, позабыв про безбожно неровную дорогу, отхлебнула глоток из фляги. - Если бы не это дерьмо, возможно, не пила бы так много. Хотя зачем искать отговорки, - лекарша вновь продемонстрировала миловидную улыбку, за которой Саске ментально уловил призрак чего-то едко-горького. - А связь с родными вы поддерживаете? – продолжил он осторожное любопытство. - С отцом ведём регулярную переписку и стабильно встречаемся по одному-два раза в год. Во всяком случае, так было до введения военного положения в ряде стран. С матерью адекватного общения никогда не складывалось, но это, опять же, отдельная история. Так же периодически переписываемся с двоюродным братом, с коим доводилось видеться в среднем по разу в два года, с тех пор как он утопил горечь вдовства в своём сыне и любимом деле. Как-то так. В общем, от корней своих не оторвана. Дальнейший рассказ Цунаде спешно переключился на Танзаку, начавшись с того, как восемь лет назад её саму и ряд её знакомых переманили туда для поднятия уровня местной медицины и структуры жизни городка в целом. Обо всём этом женщина рассказывала удивительно воодушевлённо, с горящими энтузиазмом глазами, из чего Саске уверенно заключил, что данный период чужой жизни оказался самым ярким и интересным. Таким, где Цунаде обрела приятную стабильность и привнесла в свою внушительную врачебную карьеру нечто новое. К слову, Саске так же понял, что жила и дышала Цунаде, в основном, своим ремеслом. И следующие слова докторши полностью подтвердили его догадку. - Уже более двадцати лет работа является моим самым надёжным тылом, отдушиной и детищем одновременно. Я отдана ей сердцем и душой, о чём ни дня не жалела. Что бы не случилось, ремесло всегда при мне, а я при нём. Выдав свой вердикт, женщина-альфа вновь неосознанно нарушила данный самой себе устав и приложилась к фляге до прибытия в порт. Хотелось Саске расспросить Цунаде про теневую сторону за тылом привязанности к своему делу, о наличии которой намекнул блеск фляги на блёклом солнце, однако парень предпочёл не ворошить чужие раны. Если Цунаде захочет, когда-нибудь расскажет сама. - И, всё-таки, для кого же вы – лучшая женщина на свете? – припомнил свой не первого дня интерес Саске. - Ты про кружку? Сувенир от старого друга. К сожалению, мы давно не виделись, а со всей минувшей смутой даже переписку прекратили. Поэтому не знаю, как он сейчас. Надеюсь, в порядке. После короткой паузы молчания Цунаде внезапно разразилась смехом, который вскоре постаралась подавить, чтобы, наконец, молвить слово. - По молодости, было дело, он подбивал ко мне клинья. И однажды, в отчаянной попытке вызвать у меня, полагаю, ревность, демонстративно пригласил на свидание нашего общего друга-омегу, на что тот невозмутимо ответил, - «Прости, но каждый раз, когда я смотрю на тебя, во мне умирает одна яйцеклетка», - Цунаде вновь сдавленно расхохоталась, хлопая себя по бедру. – Да уж. Что правда, то правда, однако человек хороший. Вновь уставившись на подопечного, лекарша не сдержала возникшей нескромной мысли и добавила: - Зато от одного взгляда на тебя, золотце, ненароком можно зачать двойню. Главное обзавестись для этого подходящей омегой. Но всему своё время, – оторопело добавила женщина, при виде возникшего замешательства в выражении лица Саске. – Для начала тебе стоит обзавестись самим собой. До чего верно передали слова Цунаде его, Саске, мысль, терзающую голову изо дня в день. Ведь наряду с огромной долей памяти он, именно что, лишился себя. Теперь, мало-помалу, вынужден лепить собственную личность из того, что при нём есть. А там негусто, оттого и выходит неказисто. - Эй. Не грусти. Всё хорошо будет, - подбодрила Цунаде подопечного и сжала его некогда травмированную руку в своей. - Да, - несмело подтвердил Саске, лишь бы не провоцировать в свою сторону излишнего беспокойства. Путь до порта, пролегающий через пролесок и поля, для потерянного в себе альфы прошёл, что называется, мимо. И вот уже перед глазами горстка людей топчет пассажирский причал, поочерёдно ступая на негабаритное судно, рассчитанное явно на недлительные выходы. Всего двадцать пассажиров, не считая экипаж. Насколько понял Саске, все эти люди, так или иначе, связаны делом с минувшим военным положением. Входя на борт, Цунаде предъявила контролирующему удостоверение в ярко-красной корке. Похоже, именно оно обеспечило им с Саске отдельную каюту: крошечную, словно коробочка, но вполне комфортную. Маленькое окошечко, открывающее вид на залив, парочка узких лежанок, столик, место для багажа - что ещё нужно для удобства в суточное плавание? Стоило посудинке отчалить, Цунаде поспешила достать припасенные заранее пайки. Спрессованные из злаков батончики, вяленое мясо, жаренные каштаны, кое-что из овощей и фруктов, да термос с травяным чаем. - Как же хочется уже домой и нормально пожрать, а не вот это вот всё, - подытожила Цунаде, выудив, наконец, свою заветную флягу из поясной сумки. – А пока, как говорится, чем богата. Угощайся. Неторопливая трапеза, по инициативе Саске, протекала под непринуждённую беседу на нейтральные темы. Словами не передать, как хотелось ему хоть на час разгрузить свою многострадальную голову от клубящегося в ней непонятно чего. Это нельзя назвать ни внятными мыслями, ни воспоминаниями. Возможно, волнение. Или напряжённое ожидание неизвестного. Того, что в ближайшем будущем заполнит личное пространство и сознание. Помимо прочего, Саске чертовски опасался доставить Цунаде хлопоты и, уж тем более, стать её нахлебником. Во всяком случае, до тех пор, пока не подыщет себе какое-то ремесло, на которое сгодится, будучи контуженным на голову и после травм. Да уж, такой себе послужной список для потенциальных работодателей. Не первый день Саске надеялся на подспорье в виде офицерского жалования, но беда в том, что без наличия документов оное вряд ли светит ему так просто. Однако с этим Цунаде обещала подсобить. Хорошо бы. - Вспомнил что-нибудь новое? – поинтересовалась она, глядя на не в меру задумчивого собеседника. Тот лишь уныло покачал головой, допив из деревянной чашки чай и уставившись в маленькое оконце, за которым поблёскивала на солнце вода. - Мой мозг упорно выдаёт только ту реальность, которую я когда-то учился принимать наряду с привычкой к насилию и частью которой пробыл до травмы. По-видимому, мне проще помнить, как отрядом трупы в горах собирали и идентифицировали среди них своих, нежели то, что было за чертой фронта, - Саске едко усмехнулся собственным словам, облокотившись на жёсткую подушку и зарывшись здоровой рукой в густую копну тёмных волос. - Здесь дело не только в проблеме памяти, Саске, - внесла ремарку Цунаде. - Война сама по себе меняет людей. Ты, настоящий, сидящий сейчас напротив меня, являешься продуктом, прошедшим фронтовую переработку. И частичная потеря памяти этого не отменяет. Вообще, сложно пройти через боевые действия и остаться человеком. Но что-то мне подсказывает, что ты им остался. Твоё здоровье, - Цунаде в который раз отхлебнула из фляги, создавая ощущение бездонности последней. Дневное время под монотонное покачивание на воде тянулось не спеша, и в какой-то момент Саске склонило в сон. Немудрено, учитывая то, что половину минувшей ночи он не мог сомкнуть глаз в предвкушении отбытия из госпиталя. Сквозь дрёму альфа уловил осторожные шаги Цунаде, и то, как тихонько закрылась за ней дверь каюты, после чего его сознание полностью отключилось. Это был первый раз за долгое время, когда на альфу накатил полноценный глубокий сон, транслирующий упоительную темноту закрытых век. Сложно определить, сколько она продлилась, прежде чем на её фоне замаячили яркие цветные картинки, закинувшие сознание Саске обратно на фронт, где закрутились сумасшедшей каруселью, будто сшитой из разрозненных кусков без намёка на последовательность. В ней альфа наблюдал множество локаций, перетекающих одна в другую, видел и слышал отдалённые огненные вспышки. Здесь же густо мелькали бурые кляксы и полуразмытые лица. Много лиц, как живых, так и мёртвых с жуткими опустевшими взглядами. Там же тела или их фрагменты. Саске столько раз видел всё это, столько раз прикасался руками к чужой неживой плоти, и каждый раз, когда его выдержка, казалось, была на грани, в его голове звучали одни и те же слова: «Просто, будь сильным, ладно?» И Саске следовал данному обращению. Не мог не следовать, потому что оно сидело в нём как установка, которой невозможно сопротивляться. Стоило ей активизироваться, сразу откуда-то приливали твёрдость, адекватное хладнокровие и силы на дальнейшую борьбу. А внутри разума будто формировался фильтр, защищающий от вкраплений яда всего того, что на тот период Саске окружало. И он, стиснув зубы, боролся, брал на себя ответственность, действовал и с вызовом смотрел в лицо той неприглядной реальности, которая создала его настоящего. Всем своим естеством Саске желал соответствовать уровню той опоры, которую он ощущал за собой каждый раз, когда голос из подсознания просил его просто быть сильным. Вот и сейчас некто из темноты покровительственно касается его плеча и снова сердечно просит просто побыть сильным. От этого невероятно живого ощущения Саске вздрогнул и проснулся, чувствуя как бешено колотится в груди сердце. К моменту пробуждения пространство заполнили сумерки, что намекало на то, что вырубило парня знатно, и за бортом, по всей вероятности, царит ночь. Со стороны соседней лежанки доносился негромкий ритмичный храм, пахло какими-то травами и перегаром. В собственной башке всё ещё чёрти что, и переполненный мочевой пузырь требует срочно встать и прогуляться до сортира. Тихонько покинув каюту, альфа разыскал оный в конце узкого коридорчика, а после, вместо того, чтобы успокоиться и по свежим следам идти спать дальше, поднялся наверх с целью проветриться. Стоило замаячить на палубе при свете тусклых навесных ламп, парня окинули непридирчивым взглядом парочка дежурных матросов. Ещё часть экипажа играла в карты за столиком неподалёку, а у поручней альфа заметил таких же, как он, ночных гуляк, которые наслаждались видом залива под тёмно-синим полотном звёздного неба. Вдыхаемый воздух оказался невероятно свежим, пропитанным едва уловимым запахом воды. Сейчас этот запах ассоциировался у Саске со свободой, не обременённой фронтовыми тяготами и госпитальным заточением. Сложив локти на железные бортики судна, альфа, будто загипнотизированный, всматривался в воду. Такую же непроглядно-тёмную, как и его позабытое прошлое. Подумав об этом, Саске явственно ощутил, как к горлу подкатила едкая тоска по кому-то и чему-то безликому. Возможно, по самому себе. Тому утраченному дофронтовому Саске, имевшему фамилию, обладающему своими мечтами и целями. Наверное, неплохому малому, готовому посвятить сердце защите родных людей, с которыми на данный момент утрачены все связи. И теперь он здесь, покалеченный на башку, от безысходности плывёт на чужбину, благодарный за то, что его подобрал и выходил неравнодушный человек. Однако от чувства потерянности и глухого болезненного одиночества это не излечило. «Просто будь сильным, ладно?», - вновь звучит из глубин подсознания, только опоры за этими словами оторванный от корней Саске уже не чувствует. И это лишний раз напоминает ему о том, что теперь, в своём беспамятстве он один. - Я пытаюсь! – неожиданно звонко вырвалось из уст альфы в ответ голосу из головы. В ту же минуту все присутствующие на палубе обескуражено обернулись в сторону Саске, явно смутив последнего. - Извините, - по инерции выдавил тот, сглотнув вязкую слюну, - нервы шалят. - Всё нормально, сынок, не парься, - отозвался рослый возрастной альфа из состава экипажа. – Папироской угостить? Даже на фронте Саске не баловался куревом. Не верил в его целебную силу и не находил в нём ничего расслабляющего. Но сейчас охотно кивнул головой, топая в сторону бригады корабельщиков. Те приветливо усадили парня за стол, подкурили и предложили к куреву рюмашку, однако от этого бывший фронтовой офицер категорически отказался. Не хватало ещё гусей на пьяную голову загнать. Между экипажем и Саске завязался незамысловатый диалог. Рюмка с горячительным сменилась стаканом чёрного чая с сахаром, ну и, дабы забыться и расслабиться, предложили фронтовому капитану сыграть с ними за компанию. - Я пуст, - твёрдо заявил Саске. Да и азартные игры – не совсем его профиль. - А ты развлечения ради, - настоял всё тот же рослый альфа, уже раскидывая потрёпанную колоду. – Выиграешь чего за кон – твоё. А там, как захочешь. На том, в общем, и сговорились. Да и отвлечься от гнетущих мыслей всё ещё чертовски хотелось. В каюту Саске вернулся во время пересменки дежурных, то есть, как подсказали тяжёлые часы на входе в пассажирский отсек, в шесть утра. На его лохматой голове красовался матросский беретик, внушительная пачка мятых купюр расположилась в одной руке, а золотистый портсигар в другой. Внутри, со слов старшего дежурного, две забористые самокрутки. Чисто как факт. Взьерошенная с лёгкого похмелья Цунаде, которая успела забеспокоиться отсутствию подопечного на соседней лежанке, нехило обалдела от представшей её взору картины. - Доброго утра, - спокойно поприветствовал лекаршу Саске, выложив перед ней деньги и портсигар. – Можете забрать себе, если хотите. А я полежу немного, подустал за ночь. Стоило голове Саске встретиться с подушкой, он блаженно расслабился и прикрыл глаза. - Подустал он, - усмехнулась Цунаде, пересчитывая купюры. – И в кого ты такой фартовый, а, Саске? – задалась риторическим вопросом лекарша, но тот её уже не слышал, задремал. По итогу купюры отправились в карман его куртки, а портсигар Цунаде заботливо припрятала в поясную сумку. Голова Сенджу немного раскалывалась из-за принятого вчера на грудь алкоголя, а ещё ужасно хотелось пить. Однако все эти мелочи жизни ничуть не поганили приподнятого настроения. Уже совсем скоро она вернётся домой.

***

Незнакомый Саске портовый городок встретил их шумом телег и запахом рыбы, перебитым восхитительным ароматом свежевыпеченного хлеба, стоило перейти длинный деревянный мост и оказаться на широкой улочке с рядами прилавков. Цунаде со знанием дела свернула в один из них и обратилась, очевидно, к хозяину. Средних лет омега вежливо донёс женщине, что извозчик, который сможет доставить путников в Танзаку, появится ближе к вечеру. Данная новость Сенджу не порадовала, осквернив её желание поскорее оказаться дома, однако ни черта не попишешь. Торчать на улице неведомо сколько и, уж тем более, слоняться где-то с баулами наперевес лекарше совсем не хотелось. Поэтому пришлось заселиться на постоялый двор, где они с Саске относительно привели себя в порядок и с нехилым энтузиазмом направились обедать. Саске в еде привередой не был, с фронта привык питаться тем, что послал ему насущный день. Наверное, поэтому от изобилия местной кухни и царивших здесь ароматов у былого боевого офицера едва в мозгах не потемнело. Он уплетал поданную ему еду с аппетитом отощавшего льва, испытывая неимоверное удовольствие от каждого отправленного в рот кусочка. Цунаде, в свою очередь, с умилением наблюдала за тем, с каким рвением её госпитальный ребёнок наслаждается пищей. Хоть убей, но нравилось ей его радовать по мере возможностей. Однако и сама лекарша мало отставала от Саске, с шумом орудуя столовыми приборами. Она тоже чертовски соскучилась по вкусной еде. Горячо ожидаемую повозку до Танзаку подали к семи вечера. И так как смеркалось ещё едва, Саске не без интереса разглядывал весенние пейзажи лугов и крошечных местных деревушек, мимо которых они бодро мчались. Цунаде завернулась в огромный мягкий платок и довольная завалилась на сумки. Езды с её слов часа два, не считая остановки у лошадиного водопоя. Саске порадовала информация о том, что чайная страна много лет существует под эгидой мира и нейтралитета, не вступая и не поддерживая никакие конфликты. Всё-таки, альфа возлагал большие надежды на спокойную и, главное, мирную обстановку вокруг себя, всем сердцем уповая на то, что это поможет ему разбавить суровый фронтовой быт в его подсознании. Въезд в Танзаку встретил притомившихся путников густыми сумерками и вечерней прохладой, вынудившей Цунаде плотнее укутаться в платок. В островке света от навесного фонаря женщина сунула извозчику ещё несколько бумажных купюр, дабы он довёз их с Саске к воротам её дома, а то пешком – вообще не вариант. Да и не тот у неё сейчас вид, чтобы светить своим не только красивым, но и известным на всю округу лицом в полудохлых огоньках ночного городка. Спустя минут двадцать езды, миновала длинная дуга лесополосы, перетекавшая в широкую, вымощенную камнем дорогу жилого квартала. За время военной службы Саске доводилось бывать в рабочих посёлках, где все постройки выглядели под одно лекало. Район за пределами повозки в данном плане был таким же. Сплошь мелькали добротные похожие друг на друга большие и малые дома за железными заборами. Все, как один, выполнены из сероватого камня, хотя в полумраке так явно не определить. Складывалось впечатление, что квартал строился по заранее спланированному проекту с целью дальнейшего заселения. Но это не факт. В некоторых оконцах горел свет, откуда-то издалека доносилась приятная музыка наперебой с лаем собак. Рядом угадывалась негромкая дворовая возня и железный скрип. С подачи Цунаде повозка свернула в плохо освещаемый съезд направо, а дальше в гору вплоть до пункта назначения. Енотова роща тридцать три, переулок – два. Саске взглядом пробежался по железной табличке, аккуратно примощённой к ажурному кованому забору, за периметром которого возвышался двухэтажный дом с наглухо тёмными окнами-арками. Дворовая темнота и стрекот сверчков придавали месту лёгкий оттенок мистицизма, который усилился, стоило Цунаде отпереть перед гостем невысокие ворота. - Добро пожаловать домой, - вполголоса проговорила Цунаде. В её тоне слышалась невероятная искренность, окутывающая настоящим человеческим теплом. Парень несмело шагнул на территорию двора вслед за хозяйкой, ненамеренно цепляясь взглядом за чёрные силуэты вокруг, местами подсвеченные фонарём из двора по соседству. Кажется, наряду с засеянными клумбами и разномастными кустарниками здесь царил лёгкий беспорядок. Не придав особо данному факту значения, Саске наперевес с чужими баулами и волнением на душе проник внутрь озарённой электрическим светом прихожей, едва не ударившись головой в дверном пролёте. - Осторожно, - попросила хозяйка, забирая у парня сумки, чтобы небрежно скидать их на пол. – Завтра разберу это дерьмо. Боги, неужели я дома, - не успев разуться, лекарша рухнула на узкую обшитую скамейку и любовно прильнула к стене. – Если это не рай, тогда я вообще нихрена не секу. Усталость с дороги накатила грузной волной, Саске явственно ощутил её приклад по мере того, как Цунаде, минуя гостиную и кухоньку, повела его на лестницу, уходящую в тёмный пролёт второго этажа. Гостю предстояло разместиться в маленькой спальне, от вида и осязания которой защемило сердце от благодарности наряду с осознанием своей небеспризорности, кою явственно ощущал, обитая в унылых стенах госпиталя. А сейчас, окутанный ласково-тёплыми объятиями с ароматом свежего белья и уюта, Саске впервые за долгий срок ощутил себя дома. И это невероятное чувство наполнило его будто живительная вода иссушенный сосуд. - В конце коридора есть туалет и мойка, так что тебе не придётся специально бегать вниз. Если, конечно, не надумаешь поваляться в ванной. И… чёрт, в доме нет сменной мужской одежды. Как-то упустила этот момент, - раздосадовано процедила Цунаде, но тут же воодушевилась. – Ты пока осмотрись, а я сейчас вернусь. Есть, кстати, хочешь? С трудом внемлющий чужому вопросу альфа отрицательно помотал головой. Уже оставшись наедине с собой, он внимательно рассматривал каждый уголок отведённой ему комнатки. Она была устроена под углом крыши и в целом походила на нечто сказочное. Светлые стены с едва уловимым бирюзовым отливом, компактный шкаф и вещевой комод из белого дерева. В углу спрятался крошечный чайный столик, а рядом плетёное кресло с вышитой подушкой. С противоположной стороны кровать-полуторка, застеленная толстым одеялом, над которой возвышалась лампа на железной ноге. Очаровательная идиллия, готовая охотно послужить потерянному в себе альфе убежищем. Самое удивительное, он не чувствовал себя здесь чужим. И было в этом нечто сродни чуду. - Вот, - Цунаде влетела в комнату, вручая Саске свёрток синеватой ткани, который оказался широкими, почти бесформенными длинными штанами. Со стороны бедра на ткани маячил номер - двадцать четыре дробь семь. – Это из комплекта пижамы для пациентов. Взяла себе несколько за каким-то чертом, когда их завезли. Вот и пригодились. Рубашки все, к сожалению, узковаты, но, в принципе, - Цунаде легонько похлопала чужие грудные мышцы, - может, и не к сожалению. Полотенца найдёшь в шкафу. Три раза в неделю я сдаю бельё в прачечную, но это так, на всякий случай. А вообще, к чёрту её. Суета потом. Сейчас нам стоит помыться и лечь спать. Завтра предстоит насыщенный день. - Неужели уже завтра вы собираетесь отметиться в местной больнице? – удивился Саске, до этого считающий, что Цунаде на какое-то время просто необходим полноценный отдых. - Нет-нет, что ты. С неделю мирно побуду дома, войду в гармонию с собой, местной природой и её, - женщина замялась, подбирая определение, - обитателями. В остальном, сам всё увидишь, - Цунаде глубоко и драматично вздохнула, после чего на ее лице засияла привычная взору Саске улыбка. – Постарайся хорошенько отдохнуть, тебе это необходимо. В общем-то, как и мне. Я, если что, обитаю на первом этаже. На будущее - дом в твоём распоряжении. Можешь бродить здесь, где нравится и заниматься, чем вздумаешь. Хоть на голове стой. В обычное время я провожу львиную долю времени на работе, так что привыкай хозяйничать. Ласково потрепав, кажущегося до странного заторможенным, парня по черноволосой голове, Цунаде поспешила оставить его одного, чтобы тот смог освоиться и, наконец-таки, отдохнуть. Саске даже не успел вымолвить своё разрывающее грудь от тепла «Спасибо», всё ещё сжимая в руках выданные ему штаны. Выйдя в тёмный коридор, альфа бросил мимолётный взгляд на закрытую дверь с противоположной стороны от его спальни. Должно быть, ещё одна комната. Промелькнула мысль о том, что Цунаде любит привечать гостей, размещая их на верхнем этаже дома. Подумав об этом, голый Саске споткнулся на ровном месте, отчего едва не выронил тряпичную стопку, состоящую из выданных штанов, полотенца и рубахи с трусами, которые намеревался постирать. Спустя мгновение, альфа неуверенно топтал прохладный пол освещённой потолочным светильником моечной комнаты. Фронт приучил капитана Саске к весьма суровым условиям, на фоне которых больничная мойка и старенький сортир казались неслыханной роскошью. Поэтому ноги едва не подкосились, стоило узреть розоватые стены, выложенные декоративным камнем и сияющую утварь бронзового цвета. На долю времени Саске ощутил себя незначительным, на фоне окружающего великолепия и просто пялился. Ему будто улыбалась сияющая раковина, над которой возвышалось квадратное зеркало и полочка с необходимыми предметами гигиены. Слева величественно расположился невозможно аккуратный «личный трон», где, судя по паре книг, населяющих квадратную выемку в стене, можно не только комфортно, но и интеллектуально уединиться. Сбоку, за выступом стены, под потолком обнаружился внушительный по толщине железа кран с лейкой, предлагающий уставшему парню полноценно вымыться. На полу, в углу притаилась покрытая лаком деревянная корзина с четырьмя высокими пузырьками неизвестного происхождения. «Сегодня твой вечер, принцесса», - сахарно зашептали голоса в голове, подводя нового обитателя дома к зеркалу. Спустя двадцать минут Саске густо благоухал всеми оттенками мыла, лавандовым шампунем, чувствовал лекарственный привкус зубного порошка во рту и какой-то сумасшедшей радости на сердце. Его накрыл удивительный прилив вдохновения и почему-то тяжёлое осознание себя живым. Правда, от всего этого великолепия не осталось и следа, стоило голове альфы встретиться с подушкой. Сон обещал быть крепким и непривычно сладким.

***

Высокое весеннее солнце безжалостно буравило окно спальни к тому моменту, как Саске разлепил глаза. Спросонья парень не сразу сообразил, где находится, отчего взволнованно вскочил на перине, болезненно прищурив глаза от избытка света. Восстановив в памяти вчерашний день и вечер, альфа взглядом поискал часы, однако их в спальне не водилось. С другой стороны, какая разница раннее утро сейчас или за полдень, ему никуда не нужно спешить. С этой, отчего-то, тоскливой мыслью Саске решительно направился в лучезарную моечную. На первом этаже царила тишина, нарушаемая исключительно пением неизвестных птиц, доносящимся из приоткрытого окна небольшой и очаровательно светлой кухоньки. В доме было необычайно свежо и пахло парфюмерной отдушкой, источник который Саске так и не обнаружил. Зато обнаружил часы, оповестившие о том, что на дворе почти девять утра. Давно Саске не спал так долго. Цунаде, по всей вероятности, ещё не вставала, поэтому её гость предпочёл не шариться по комнатам, дабы не наводить ненужную суету и не беспокоить хозяйку. Вместо этого подтянул широкие штаны, надел первые попавшиеся тапки, добытые в прихожей, и вышел во двор, открывая для себя мир неизведанной территории. Обнажённая кожа по инерции покрылась гуськом. Несмотря на яркое весеннее солнце, утро не было жарким, однако Саске не испытывал ни доли дискомфорта. Сейчас альфа разглядел наличие ажурного кованого забора лишь со стороны съезда на дорогу и соседской территории. А по центу взгляд упирался в высокую каменную стену, надёжно прячущую двор от посторонних глаз. Вчера Саске показалось, что здесь царит лёгкий беспорядок. Утро в данной теме расставило все точки над «и» - не показалось. Тут и там вальяжно расположились кучи неизвестного происхождения трухи, досок и разномастного строительного мусора, будто территорию не успели облагородить после проведения ремонтных работ. У каменной стены неуклюже расстелились брёвна, невесть откуда взявшиеся. Всё бы здорово, но живописный двор явно требовал приклада хозяйской руки. Не удивительно, что всё оно кругом вот так: Цунаде долгое время провела в военном госпитале, да и живёт одна. Ещё и волочёт нелёгкую врачебную лямку. Не было сомнений в том, что зачастую уработанной женщине вообще не до этого всего. Руки не доходят даже нанять рабочих. Некогда. На время позабыв все свои невзгоды, фронт, да и самого себя по второму кругу, Саске неторопливо обошёл дом с торца, продолжая с какого-то чёрта прицениваться хозяйским мужским взглядом к внушительной территории, будто занимался подобным ни один год своей жизни и знал о уходе за двором всё, что должен знать рукастый самец. Чувство это было странным, потому что казалось удивительно родным, идущим откуда-то из самых тёмных глубин заблудшей души. Пройдя дальше, Саске обнаружил заросший травой палисадник, большие железные качели и новенький сарай, спрятанный под зарослями виноградника на окраине территории. Стало любопытно. На внезапно фонтанирующем энтузиазме альфа намеревался было открыть для себя неизведанный и притягательный мир на совесть сколоченного сарая, однако случайно брошенным взглядом узрел нечто такое, отчего обомлел. Сердце заколотилось в два раза чаще, к горлу подступил спазм волнения, а ладони затряслись в пугающем предвкушении. Под серой стеной, в длинных пучках травы притаился пень с воткнутым в его рыхловатое нутро топором. Инструмент игриво поблёскивал на солнце, с вызовом оттопырив крепкую рукоять. Саске проморгался и тряхнул головой, сбрасывая подозрительное наваждение, в то время как рука его, будто живущая своей отдельной жизнью, бережно, но уверенно обхватила гладкую рукоять, выудив топор из пня. Альфа долго рассматривал незамысловатое трудовое орудие, поглаживал его чуть дрожащими пальцами. От этого нехитрого действа в теле и голове проступила загадочная лёгкость, будто в руках Саске держал не какой-то топор, а лекарство от душевных недугов. В памяти всплыли речи одного из старших офицеров: что-то про трудотерапию. Якобы она дисциплинирует, помогает абстрагироваться от проблем насущных и упорядочить сумбур в беспокойном разуме. В этот миг Саске перестал принадлежать самому себе. Он забыл про утро, время, забыл про людей и то, что не хотел тревожить хозяйку. Схватив первую попавшуюся чурку, вчерашний солдат метко приложил ей топором в темечко, отчего та шумно раскололась на две равные доли. Остановиться не вышло, хотя и не пытался. Доверившись неведомым порывам, Саске резво превращал бесхозные подзаборные брёвна в аккуратные дровишки. Одно за другим, альфа махал топором быстро и пугающе агрессивно, тяжело пыхтел, периодически срываясь на рык, будто несчастные брёвна олицетворяли его беспамятство, а топор был священным орудием, которое способно прорубить путь в утерянное прошлое. Пролить свет на его суть. Очередная деревяшка с треском раскололась пополам, в ушах звенело, а на глаза налилась пелена. Не выдержав собственного яростного напряжения, Саске с размаха кинул топор, будто бумеранг, отчего тот метко впечатался лезвием в стену сарая. Над садовыми деревьями зашелестела напуганная стайка птиц, вихрем уносясь неизвестно куда и оставляя за собой кромешную тишину, в которой Саске постепенно пришёл в себя. Его ноздри машинально раздулись, улавливая густой запах чего-то съестного и явно вкусного, но смешанного с напряжением и даже страхом. Благодаря фронту, альфе хорошо знаком этот выраженный запах, исходящий от чужой кожи. Настолько, что он способен уловить его за версту. Развернувшись на месте, альфа заприметил девушку в платье и переднике, недоумённо вытаращившуюся на него с территории соседнего участка. Саске счёл забавной её розовую голову. Никогда ничего подобного не видел. От него её отделяло метров пять расстояния и ажурный кованый заборчик. - Здрасьте, - выдавил альфа, сделавший попытку подойти поближе с целью то ли представиться, то ли доказать, что страшного в нём ничего нет. Однако девушку на этой славной ноте будто корова языком слизала. «Блаженная, наверное», - подумал Саске и решил всё-таки, завершить начатое. Выудил топор из стены сарая и воткнул его на прежнее место, затем старательно собрал разбросанные дровишки и аккуратной стопкой выложил их под стеной. Хотел было прикинуть, что ещё из дворового хлама можно пустить впрок, однако растерялся под прицелом пристального и подозрительного взгляда лохматого высокого типа недурной наружности, развалившегося локтями на заборе. Будто чёрт из табакерки, он возник на том же месте, где несколько минут назад обнаружилась блаженная девушка. Тип был крепкого телосложения, с виду тянул лет на тридцать семь, однако голова его была начисто седой. Визуально незнакомец производил впечатление альфы в самом соку, однако, принюхавшись, Саске к, своему удивлению, распознал бету. - Привет, - елейно поздоровался тип, отсалютовав Саске. - День добрый, - ответил неуверенно тот, не подходя ближе. - Вижу, не местный, – продолжил разговор тип, придирчиво разглядывая альфу от пят до макушки головы. - Не местный. - И что же ты, уважаемый не местный, здесь забыл? - тип показательно кивнул на широкие больничные штаны оппонента. Ещё и с номером. Только сейчас парень понемногу вник в конфуз всей сложившейся ситуации и решился подойти к незнакомцу поближе, удивившись, что тот даже не пытался отшатнуться. Продолжал упорно и улыбчиво таращиться. - Я Саске, - альфа осторожно протянул типу руку для приветствия. – Меня привезла с собой Цунаде из военного госпиталя. Лицо типа вытянулось от удивления, а глаза стали на порядок шире. Новость его явно огорошила. - Нда. Не то я представлял себе, когда услышал, что Цунаде решила завести себе ребёнка. А по фамилии-то тебя как, Саске? Вопрос незнакомца поднял со дна сознания ненадолго позабытое чувство грусти и потерянности, отразившиеся на вмиг поникшем лице. Саске шмыгнул носом и ответил как есть. - Не помню, - в этих простых словах звенело столько горечи, что она, казалось, удушающим облаком рассеялась над головой двух мужчин. – Поэтому просто Саске. Тип за забором ощутимо расслабился, вновь демонстрируя самую дружелюбную улыбку. - А я Какаши. Просто Какаши, - представился он, пожав, наконец, чужую протянутую руку. – Значит, подопечный Цунаде? - Воде того, - подтвердил Саске. - Чудненько, - одобрил Какаши. - Мы с женой завтракать как раз собирались, присоединишься? Предложение заставило Саске смутиться и замяться. Он пытался выдавить из себя нечто внятное, но Какаши сделал это за него. - Конечно же присоединишься. И да, добро пожаловать в Танзаку, Саске! - Какаши вновь продемонстрировал парню воодушевлённую улыбку. – Ну же, не стой столбом, перелазь через забор и пошли. Еда остывает. - Мне бы, - Саске оттянул боковины широких хлопковых штанов, демонстрируя свой выдающийся голый силуэт под лёгкой тканью, - портки хотя бы натянуть. - Да натянем на тебя портки, не переживай! – заверил воодушевлённо Какаши. – И штаны тебе выдам нормальные. - Может, позже. А то Цунаде меня потеряет. Какаши прыснул: - Ты плохо её знаешь.

***

Саске надрывно силился понять – чем заслужил столько человеческой доброты в свою сторону? Сначала незнакомцы, которые не бросили его полудохлого на пепелище, затем Цунаде, откровенно спасшая буквально во всех возможных значениях этого слова. А теперь совершенно посторонние люди радушно приветили чужака в своём доме. Какаши представил гостю свою молодую жену по имени Сакура. Девушка оказалась коллегой Цунаде, замещавшей последнюю в её отсутствие. А сам приветливый хозяин ни кем иным, как местным управляющим. Да-да, тем самым, которого, как припомнил альфа, на пару с Цунаде однажды обнаружили пьяными при загадочных обстоятельствах в соседнем селе. У пары имелся возлюбленный сын – шестилетний мопс по кличке Ки. На других детей, с тайного шепотка хозяина, Сакура пока не согласна. С энтузиазмом господина Неместного приодели в штаны по размеру, подобрали подходящую рубаху и поспешили его, всего такого стеснительного, усадить за стол. - Видишь ли, Саске, мы с Цунаде много лет знаем друг друга. Я и она - одна семья, - душевно заверил Какаши, разливая по трём рюмкам прозрачную жижу. - Ага. Неблагополучная, - послышался бодрый женский голос со стороны прихожей, и уже через миг отоспавшаяся причёсанная Цунаде, одетая в лёгкую летнюю сорочку и штаны, будто икона, озарила своим видом кухню соседей. – Чего вытаращился? – обратилась она к Какаши. – Мне тоже налей. - Я же говорил, - невозмутимо напомнил хозяин дома парню. – Ты плохо её знаешь. Встреча дорогих друг другу соседей после долгой разлуки прошла, как подобает. Объятия, комплименты, по рюмашке. - Как дела в больнице? – первым делом поинтересовалась Цунаде у Сакуры, рухнув на продавленный диванчик рядом с Саске. - В штатном режиме, - ответила девушка, ковыряя вилкой мясо. – Ничего из ряда вон выходящего. Боялась, что придётся принимать пострадавших с периферий. Вернее, что не сможем оказать людям должную помощь из-за недостатка сотрудников и кризиса с медикаментами. Львиная доля поставок из-за военного положения уходила мимо нас. Благо, обошлось. Военными и пострадавшими занимались специализированные госпитали, располагающие всем необходимым. Сасори взял на себя руководство с третьего дня своего возвращения, а у меня пока что недельный отпуск. - Наконец-то, - саркастично пробурчал Какаши. - А то я уже с ума тут сходить начал. Скулил на пару с сыном холодными вечерами в одинокой постели. Снова позабытый. Снова, ждущий чуда. Никогда не бери в супруги медика, Саске. Супруг-медик – странный предмет. По документам есть, а в доме – нет. Под всю эту минорную песню Цунаде звонко усмехнулась. - В отличие от некоторых, Сакура свою работу любит и относится к ней добросовестно. - Но-но, попрошу не осквернять мою репутацию при молодом человеке. - Да ладно. Тем более, - губы Цунаде против её воли растянулись в улыбку. - Она ещё после случая с соседним селом не восстановилась. Очевидно, припомнив тот самый случай, Сакура скрыла запретную улыбочку за кулачком. - Ты, посмотри, какие… - запричитал Какаши, положив руку на плечо Саске. – Ну их. Расскажи лучше о себе, капитан. Где служил, и как тебя так угораздило? И Саске рассказал. Всё, что вспомнил. Кое-где подробности добавила Цунаде. В основном, когда речь заходила на медицинскую сторону вопроса. - Вот же чудеса в решете, - дивился Какаши. – Могу понять твою печаль-беду, но хорошо, что вообще живой остался. Поддерживая мнение мужа, Сакура согласно закивала. - Не переживай. Поможем, чем сможем, - внесла она свою лепту. – А там, глядишь, прояснится в памяти. - Хотелось бы, - с грустной усмешкой выдавил молодой альфа. - Всё будет замечательно, - пообещал Какаши. – Танзаку, знаешь ли, имеет свойство затягивать. Залечивать. Стабилизировать душевное состояние. Кто-то даже находит здесь своё место, как мы с Цунаде, например. Глядишь, и ты вольёшься. Заприметив невинно полную рюмку гостя в сторонке, Сакура вежливо предложила ему кофе, на что услышала поразительно воодушевлённое – «С удовольствием», и её данный тон порадовал. Застолье набирало обороты. Пока Цунаде в подробностях рассказывала о прелестях работы в военном госпитале, Какаши ловко успевал подгонять невесть откуда бравшиеся, будто из рога изобилия, аппетитные закуски, фрукты и ещё выпивку. Саске же довелось убаюкать на своих бёдрах собаку, послушать, что к чему в Танзаку, нынешней политике некоторых стран, о закрытых границах и затрудненном судоходном сообщении. В конце концов, о том, как международная торговля пошла по энному месту, но сейчас дела стабилизируются. - Благо, у нас всё относительно нормально, - вставила Сакура и, ссылаясь на планы выходного дня в виде посещения местного салончика красоты, покинула стол. Как выяснилось, они частенько наведываются в местный салон на пару с Цунаде: то массаж, то волосы постричь, то ноготки обработать. - А чего это ты с таким энтузиазмом засобиралась? – возмутился вдруг Какаши, с подозрением глядя на жену. – Небось, сегодня работает тот альфач с огромными ручищами? Смотри мне, руки-то я ему и вырвать могу - Я тебе не позволю. Раннее вдовство, знаешь ли, в мои планы не входит, - улыбчиво отозвалась Сакура, дежурно чмокнув мужа в висок. – Всем хорошего дня! Надеюсь, вечером вы ещё будете здесь, - на этой ноте девушка покинула дом. - Нет, вы вообще видели, что делается? – непонятно, вправду ли Какаши возмущается, но выглядит забавно. - Короче, - Цунаде хлопнула ладонью по столу, переключаясь к насущным темам, - парнишке моему подсобить бы. Видишь ли, при нём никаких документов кроме больничной справки, где отмечено, что он – боевой офицер примерно такой-то части. Прибывал на лечении в госпитале с такого-то по такой период, с таким-то набором травм. - Да оформлю я капитану жалованье. Нашла о чём париться. Сиди, пей, отдыхай душой, - Какаши щедро плеснул в рюмку Цунаде ещё заморского рома. – И ты расслабься, а то цедишь муть эту тропическую. Пальцы, вон, трясутся уже от кофеина. Ей-богу, как ни родной, - Саске вновь навязали рюмку, заполненную аккурат на два пальцы. - Он так-то после головной травмы, если ты не понял, - строжилась на управляющего Цунаде. - Я тебя умоляю! Мы с тобой тоже на голову отбитые. Причём с рождения. Один глоток, за здоровье. - Ладно, уговорил, - пошёл на уступку Саске и, вопреки принципам по травмированной башке, снисходительно осушил стопку. Едкий горьковатый напиток обжигающей вулканической лавой, скатился вдоль пищевода. Травянистый привкус гадкой и болезненно знакомой дымкой окутал горло. - Что это? – поморщившись, спросил парень. - Белый ром на корне фрезии. С боярышником. Эликсир спокойствия и умиротворения, - резюмировал Какаши. - Правда, огонь? - Не то слово, - выдавил Саске, спеша запить эликсир умиротворения кофе. Откормленный мопс, доселе смирно лежащий на бёдрах альфы, заегозился и заскулил, спрыгнул на пол и, зацокав когтистыми ножками, направился к хозяину. - Сейчас, малыш. Папка достанет поводок, и сходим на улицу. - Давай, я с ним схожу, - охотно вызвался Саске. - Ну, если тебе нетрудно, - неудивительно легко сдался Какаши. - За окном отличная погода. Проветриться хочу. Да и на местность посмотреть. Что у вас здесь к чему. - Только далеко не уходи, чтобы не заплутать, - попросила Цунаде. - Да, божечки, у нас улица в две дороги среди трёх сосен, где ему плутать? – возмущался Какаши, надев на пса шлейку и вручив Саске поводок. – Опасаться следует реальных вещей. В стране чая на одного альфу приходится в районе двадцати омег. А на одного альфу от партии «Красивое» ещё больше. Поэтому, будь осторожен. С другой стороны, если… - Спасибо, я тебя понял, - уже со двора отозвался Саске, шагая за неожиданно шустрым псом. - Душка, - улыбчиво подметил Какаши, заперев за парнем дверь и вернувшись за стол, к Цунаде. – Амнезия, значит, - подытожил мужчина, задумчиво повертев в руках пустую рюмку. – Серьёзная проблема, однако в некоторых случаях исправная временем или случаем. - И? – Сурово смотрящей на соседа женщине явно требовалась конкретика. Бета призадумался, подыскивая верную формулировку для своей мысли. - Где-то, полагаю, далеко отсюда, у него есть родная мама, которую он однажды вспомнит и захочет к ней вернуться. - Это будет чудесно, и я за него более чем порадуюсь, - пресекла лекарша, разлив ещё по одной. – Ну а пока, уважаемый мой управляющий, Саске восстанавливается как физически, так и ментально. Он нуждается не только во врачебном внимании, но и в чисто человеческой помощи. И я всё это в состоянии ему обеспечить. - Как знаешь, - не спорил Какаши. – А вообще, ты довольно милая рядом с ним. И это, чёрт побери, забавно. Жалко его, взгляд такой, аж до костей пробирает: тяжёлый, потерянный, тоской пропитанный. Никогда подобного не видел. Но сам парень, безусловно, приятный. Даже чересчур. Веет от него этакой породой, что ли. Силой мужской. Интересный фрукт, со временем, думаю, распробуем. - Угу. Главное, чтобы он до этого не распробовал твою натуру, склонную к пошлым шуткам, курению в голом виде у окна и любовным утехам во дворе. Благо, по ночам. Какой пример ты подаёшь гражданам, а, управляющий? - Восхитительный, - заверил Какаши. – Все кругом приветливые, никому друг от друга скрывать нечего. Обратись подсобить к любому мимокрокодилу – ни один тебя не пошлёт. Больницу вам отгрохали. Скоро ещё пансионат отгрохаем для обездоленных ребятишек. Если, конечно, верхушки подсобят. А у них нынче свои проблемы в приоритете. Не внемлют они страждущим. - Прорвёмся, - пробурчала Цунаде, чокнувшись рюмками с Какаши. - А как иначе.