Ревность, как двигатель прогресса

Когда они уже вернулись домой, где разбуженный Птица тут же вернулся в материальный облик, Сережа, заметивший, что Олег как-то тих и задумчив, потеребил его: — Олежа, а ты мне массаж сделаешь? Так уж получилось, что чаще всего данное действо непременно приводило их всех в весьма возбужденное состояние. Волков улыбнулся ему. — Конечно, сейчас, только крем найду, — тут же отозвался он. Похоже, у кого-то весьма любопытный настрой. Серёжа счастливо улыбнулся и довольно плюхнулся на кровать. Олег, найдя искомое, забрался на кровать и осторожно сел на бёдра Разумовского, стараясь не опираться на него всем своим весом. Помог тому стянуть уже и так расстёгную рубашку — в таком положении было не шибко удобно, но никто из них даже не захотел сдвигаться лишний раз. Волков выдавил немного крема на руки и мягко начал разминать чужие плечи. Серёжа плавился под его касаниями, постепенно расслабляясь все больше. Пусть у него не было столь явных эрогенных зон, как у Птицы или Олега, он просто любил, когда к нему прикасались с такой нежностью и любовью. Волков с мягким нажимом провёл по его спине, проходя затем массирующими движениями от копчика вверх, чуть погладил его шею. Если сначала было просто очень приятно, то от касания к шее, Серёжу привычно пробило дрожью, отозвавшейся в паху. Птица, наблюдавший за ними, хмыкнул и, хитро улыбнувшись, провел по бедру Разумовского кончиком крыла. Тот сначала дернулся от щекотки, а потом охнул — мягкое прикосновение к чувствительной коже ощущалось очень даже горячо. Олег обернулся, заметив движение, и улыбнулся ему, чуть сдвигаясь, чтобы дать больше места для манёвра. Сосредоточив массирующие движения ближе к лопаткам, часто задевая шею Серёжи, он наклонился и оставил на ней жаркий поцелуй, чуть всасывая нежную кожу. Разумовский застонал и выгнулся отчего его пятая точка оказалась слегка выпячена, чем не преминул воспользоваться Птица, аккуратно сжав ладонью ближайшую к нему половинку, решив внести свою лепту в массаж. — Как у нас всегда быстро массаж в секс переходит, — чуть насмешливо произнёс Волков, слегка царапнув шею Серёжи у загривка. Разумовский хотел что-то ответить на его слова, но вместо этого сорвался на стон от движения. Только чуть отдышавшись, он все же пробормотал, пытаясь, чтобы голос был слегка возмущеннным. — Это все вы виноваты, я может вообще ни о чем таком не думал! — он улыбнулся. — Да, конечно, — скептично каркнул Птица, продолжая дразнить нежную кожу кончиком крыла. Олег от него не отставал, чуть покусывая кожу шеи, при этому не забывая иногда всё-таки разминать мышцы его спины. Серёжа хотел было демонстративно надуться, но делать это, когда тебя ласкают было сложно — тут бы воздуха бы найти! — Ладно, видимо, время массажа прошло, — фыркнул Волков, когда Разумовский начал потираться членом о простынь. Олег сполз с него. — Переворачивайся, раз уж мы перешли на ласки, то заласкаем тебя хоть нормально. Серёжа послушался, с облегчением потянулся к своему уже твердо стоящему члену, стягивая боксеры. В этот раз Олег шел до конца и, даже заметив, что Серый близко, не остановился. Последний раз высоко вскрикнув и выгнувшись под его руками, Сережа кончил, после чего обмяк. По телу его все ещё пробегали остаточные волны удовольствия, а дыхание восстанавливалось с трудом. Волков удовлетворено облизнул его член и отстранился, откидываясь спиной на по-прежнему периодически касающегося его копчика Птицу и, заведя руку назад, нащупал перья. Не успевший убрать подальше собственное уязвимое место, крылатый дернулся, в отместку протянул руку уже не к спине Олега, а к его члену, легко погладив. Волков простонал и толкнулся в его руку. Птица довольно улыбнулся, уже крепче обняв его и начиная медленно двигать рукой от основания до головки и обратно. Олег недовольно фыркнул, понимая, что Птица собирается сыграть с ним в похожую игру. Крылатый и правда задумал кое-что, вот только не совсем так, как с Серёжей. Движения постепенно становились все более резкими, а потом к ним добавилось прикосновение к пояснице. Волков хрипло стонал, не зная, куда деваться. То ли толкаться в руку, то ли ластиться к поглаживаниям. Серёжа, наконец отошедший от собственного оргазма, жадно наблюдал, не в силах хотя бы прикоснуться, поучаствовать. В этом было какое-то особое удовольствие — смотреть, слышать, буквально чувствовать чужое удовольствие совсем рядом… Рыжий облизнул пересохшие губы, не отрывая глаз от своих любимых. Птица не прекращая движений, встретился с ним взглядом и не разрывая зрительный контакт, поцеловал шею Олега, прикусил, оставляя след, а после зализывая. Волков издал стон и откинул голову в сторону, открывая больше пространства. Он потянулся к крыльям и поймал взгляд Сережи. Разумовский подёргал руками, распутывая узел и растирая запястья, когда наконец удалось выпутаться. Серёжа заметил взгляд Олега и улыбнулся, вот только получилось немного зловеще. Тот нервно сглотнул, понимая, что ему будут мстить, но не успел испугаться всерьёз, выгнувшись от ласк Птицы. Серёжа придвинулся ближе, улегся перед ним и опустился лизнув головку члена Олега, которая как раз очень удачно выглядывала из кулака Птицы. Волков застонал и дернулся. Он бы и толкнулся сильнее, только вот удерживали крепко. Птица, поняв мысли Серёжи, переместил ладонь ниже, поглаживая основание члена и яички, пока Разумовский старательно сосал и облизывал головку. Волков чувствовал себя так, словно он плавится, как восковая свеча. Он издал рычащий стон, преследуя удовольствие и ощущая что вот-вот кончит. Серёжа, чувствуя, что тот почти на краю, сжал пальцы, точно так же, как с ним это делал Олег. Олег протестующее и обречённо простонал, пытаясь продлить ощущение удовольствия. Серёжа, замер, не двигаясь, после чего, все также не убирая кольца пальцев, взялся за дело с утроенной силой. Птица тоже не отставал, неизвестно когда успев добыть смазку и сейчас подбираясь ко входу Волкова. Волков издавал беспомощные звуки, сдаваясь под их напором. Ему казалось, что он взорвётся, как воздушный шарик, если ему не дадут кончить, а судя по настрою Разумовского тот явно собирался отомстить вовсю. Разумовский вновь переглянулся с Птицей, который, пользуясь состоянием Олега уже вовсю готовил его, иногда проходят пальцами опасно близко к простате. Кивок крылатого и Сережа, вновь взяв в рот член Олега почти целиком, перестал сжимать основание его члена. И одновременно с этим Птица нажал на чувствительную точку внутри Олега. Волков захлебнулся стоном и с рыком кончил, сжимая пальцы Птицы в себе. Если он думал, что на этом все закончится, то сильно ошибся. Серёжа, проглотив горьковатую жидкость, облизнулся, и тут же, без предупреждения вновь лизнул головку, обводя ее языком. Птица пока не двигался, ожидая реакции. Рычащий стон Олега перешёл почти в хныканье, когда он почувствовал продолжающие ласки. Сперва удлинённое удовольствие слишком легко и быстро переросло в несколько болевые ощущения, когда всё ощущалось слишком сильно. Прикосновение языка Серёжи заставило огненную волну прострелить позвоночник, а пальцы ног поджаться. Непроизвольно он попытался вырваться из хватки-объятий Птицы, но ничего не вышло. — Тише, Волче, тебе понравится, — почти мурлыкающий голос Птицы. Серёжа замер на миг, все же немного опасаясь навредить, но вспомнив подкинутый Птицей сайт, и поймав его ободряющий взгляд, продолжил, пока медленно, легко касаться сверхчувствительной сейчас кожи. Волков взвыл и рванулся снова. Нет, конечно, доля удовольствия была, но… — Слишком много, — пробормотал он. — Слишком много! — Это пока, — Птица успокаивающе погладил его по спине, задевая уязвимое место на пояснице. Серёжа дал Олегу пару мгновений передышки. Волков тяжело дышит и дрожит всем телом, обречённо смотря в голубые глаза напротив. Серёжа, желающий показать Олеже новые грани удовольствия, отступать не собирался, поэтому, вновь переглянувшись с Птицей, погладил все ещё находившийся в его ладони член кончиками пальцев, а затем обхватил губами головку, нежно пососав. Птица, пользуясь этим мигом, быстро смазал себя и скользнул в разработанный вход. Волков вздрогнул и распахнул глаза — удовольствие слишком ярко проносилось по телу, словно плавило кости. Хотелось ещё, кончить, и первичное желание, чтобы всё прекратилось почти отступало. Вместо стонов из рта выходили всхлипы вперемешку с криками и рыком, а когда Птица задел при движении простату, он раскрыл рот в безмолвном крике и кончил. Серёжа чуть не подавился, едва успев сглотнуть, и удивлённо посмотрел на Олега. Птица замер и изменил угол проникновения, причем почти держа Волкова на весу, контролируя движения, чтобы пока не задевать чувствительный комок нервов. Олег пытался отдышаться — лёгким не хватало воздуха. Сердце заходилось в безумном стуке, тело горело и было очень чувствительным. Он слишком отчётливо чувствовал Птицу внутри себя, и не мог определиться — хочет ли он, чтобы тот быстрее вышел или нет. Серёжа же, отстранился ненадолго, затем подул на влажную головку. Птица сделал пару медленных толчков, входя до конца. Олег нервно то ли хохотнул, то ли икнул даже прежде, чем издал жалобный стон. — Изверги, — тянуще выдал он, почти панически. Он дёргался в хватке Птицы, слишком ярко чувствующий каждое прикосновение Серёжи и движение Птицы. — Снова?! — Да, — голос крылатого был хриплым, а Сережа вновь взял его член в рот. Птица же постепенно двигался быстрее, у него тоже кончалась выдержка — уж очень горячо выглядел сейчас Олег, и предельно развратно — отсасывающий ему Сережа. — Пожалуйста, — произнёс Олег, даже сам не совсем понимая, чего именно очень хочет. Серёжа, чувствуя чужое удовольствие, опустил одну руку на свой член, прикасаясь и протяжно застонал, посылая вибрации по коже Волкова. Птица же, вновь сменив угол, старательно попадал по простате, все более резкими, рваными движениями. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — бормотал Волков, инстинктивно толкаясь то вперёд, то подаваясь назад, то ли преследуя прикосновения, то ли стараясь избежать их. Он дрожал, пытался удержать себя от того, чтобы продолжить вырываться, но получалось слабо. Удовольствие мешалось с болью от чрезмерной чувствительности в причудливый коктейль, и Олегу на какое-то мгновенье показалось, что он вот-вот сойдёт с ума от остроты ощущений. Он метался в чужой хватке и мотал головой из стороны в сторону просто по инерции. — Слишком много… слишком много! Я сейчас кончу, я не могу… я не могу.! — Можешь, — мурчаще произнёс Птица, заводя крыло и касаясь его кончиком груди Олега. — Можешь, Волче, ещё как можешь. Волков, чувствуя приближающийся очередной оргазм от ласк двух садистов, между задыхающимися всхлипами и стонами подался насколько можно вперёд и мстительно укусил чужое крыло, так удачно мелькнувшее перед лицом. Птица выгнулся с гортанным криком, когда от крыла по телу словно пробежал ток, а Сережа, чувствующий, что ещё немного — и он сам кончит, заглотил член Олега целиком, а свободную руку запустил в перья все на том же многострадальном крыле, только не сжимая, а просто перебирая мягкие пёрышки. Для них троих это оказалось последней каплей, толкнувшей их за грань удовольствия. Олег распластался без сил на Птице, полностью откинувшись назад. Казалось последний полусухой оргазм выпил все его силы. Всё, на что их осталось, это пробормотать: — Вытащи. Птица осторожно извлёк свой член из обмякшего тела, обнимая его, помогая восстановиться и успокоиться после столь ярких ощущений. Серёжа пристроился рядом, обняв их обоих — он тоже был вымотан, но очень счастлив. — Я так вас люблю, обоих, — тихо, но отчётливо проговорил Сережа, прежде чем почти сразу задремать. Птица укрыл его крылом, мысленно вздыхая. Эйфорию после секса портила одна крайне навязчивая мысль — он ни разу не слышал от Волче подобных слов. Волков сонно перевернулся и, чуть зашипев, когда прикоснулся чувствительным органом к чужому телу, потёрся щекой о плечо Птицы. — Вы такие придурки, — поделился Олег с ним шёпотом, вспомнив наконец о мыслях, что тревожили его разум после разговора с Лерой. — Но я вас очень люблю. — Нас? — почти неслышно повторил Птица, не веря тому, что услышал. Олег чуть нахмурился, ненадолго выныривая из состояния полусна. Недоумённо на него посмотрел. — Вас, конечно же, — хмыкнул Волков. — Кого ещё? Птица лишь немного грустно усмехнулся, думая, что он это говорит только потому что привык, что их теперь двое. — Все так, Волче, не обращай внимания. Олег снова потёрся щекой, но уже о его крыло, которым тот его обнял, словно в кокон поместил. Уютный такой. Тёплый. Родной. И любимый. — Я люблю тебя, — искренне произнёс он. — И понятия не имею, как бы мы с Серёжей существовали бы, если бы ты вдруг ушёл. Вот теперь списать его слова на привычку и понять как-то иначе было невозможно, поэтому Птица ненадолго завис, пытаясь осознать и принять эту новую реальность, где его любят… — Я тоже тебя люблю, — наконец с трудом проговорил он, сжав объятия сильнее и пряча подозрительно покрасневшие глаза. — Надо будет почаще тебе это говорить, — мягко фыркнул Олег, делая вид, что не заметил внезапно ставших почти судорожными объятия. — Жаль, что не додумался раньше. Вы оба до безумия мне дороги. Даже, если выкидываете подобные фокусы без предупреждения. Птица кивнул, соглашаясь с его словами и окончательно согревшись душой, тоже уплыл в сон. Их покой и счастье были под надёжной защитой больших черных крыльев бога, не ведавшего о своей силе.