Гости

...Тёмную дорогу на сей раз не освещали фонари, и автомобильные фары были единственным источником света. Ноги проделали весь путь удивительно быстро, будто заранее зная, куда ступать и в какую сторону идти. С недавних пор это место перестало внушать суеверный страх, и она чувствовала себя уверенно, даже в такой кромешной черноте. Просто шла, по наитию, по памяти, а ей навстречу настороженно выступали силуэты заброшенных зданий с мёртвыми проёмами окон. Но теперь всё изменилось, она это чувствовала. Ржавые ворота уже были гостеприимно распахнуты, когда внедорожник, по привычке, замер у старой проходной. Тяжёлая металлическая дверь на крыльце тоже поддалась с первой попытки, и замок не потребовал ключей. Перед тем, как войти, Есеня запрокинула голову, с удовольствием отметила большие полукруги освещённых окон на втором этаже. Сердце затрепетало в приятном предчувствии. На предупредительный стук никто не открыл, но это её не смутило. В собственный дом можно было и не стучать. Створка двери согласно подалась вперёд, под ноги, как волшебная дорожка, скользнул дрожащий свет. Внутри тоже царил таинственный полумрак, в ответах огня зрение улавливало привычные предметы обстановки. Плащ на вешалке и живое потрескивание печки говорили о том, что хмурый обитатель здешних мест вернулся в своё логово. В душе возникло и стремительно нарастало какое-то очень тёплое, нежное чувство. Ласковое, как прикосновение знакомой руки. За дверью её уже ожидал чей-то силуэт. Однако, он явно принадлежал к слабому полу. - Вы? - ахнула Есеня. Софья Зиновьевна обернулась, ни на секунду не прекращая своего занятия. В одной её руке была влажная тряпка, а, в другой - хорошо знакомая Есене, бронзовая Фемида с весами. - Так значит, это вы тут чистоту наводите? - догадалась девушка. "Любимая учительница" наставника положила, идеально свёрнутую, тряпочку на зелёное сукно и направилась к выходу. А перед тем, как просочиться в двери мимо пораженной гостьи, пояснила: - Деточка. Не у тебя одной есть ключи. Есеня нахмурилась, крикнула вслед: - А у кого ещё? - Вопросов много задаёшь. Состаришься скоро. Сердце с места бросилось в карьер. Медленно обернувшись, она увидела того, кого и ожидала увидеть. Улыбнулась. Внутри всколыхнулась радость, сделала походку лёгкой, летящей. В один миг позабылись все истинные причины, по которым она пришла сюда, интерес к работе был утрачен. Он здесь, он жив. И, он - совсем рядом, - осталось только пересечь пространство заброшенного цеха, чтобы удостовериться в этом в полной мере. - Родион Викторович, - вдруг, загремел на весь лофт хриплый бас кладбищенского сторожа. - Гости у тебя. Есеня встала как вкопанная. Грозно повернулась на звук. В кресле наставника кто-то сидел. Парящие шаги в секунду стали вполне земными, резкими и сердитыми. - А он что тут делает? - нахмурилась ученица, когда подошла ближе и разглядела вихрастый седой затылок. - А куда его? - фыркнул на то радушный хозяин, выступая на свет. - В фамильный замок, что ли? - Но, он же убийца! - воскликнула она. Меглин молча покачал головой. - Его, и в прошлый раз, уже подозревали. - В прошлый раз подозревали, и в этот - тоже? - насмешливо уточнил он, вручая своему гостю тарелку с двумя сосисками. - Не многовато будет? - Это ты его отпустил, - процедила девушка, сквозь зубы. - Двадцать лет назад! И грозно повернулась к психу: - Ты её убил! Урод! - Не я, не я! - заревел тот, как ребёнок прикрывая себе голову тарелкой и вжимаясь в кресло. - Не ты, - успокоил его Меглин. - Чего переполошился? А ты бы, чем крыситься, лучше голову включила. И выпить нам принесла. Есеня вспыхнула до корней волос: - Что? - То, - передразнил он и кивнул на холодильник. - Давай, дуй! Под строгим взглядом наставника она как прежде растеряла все свои возражения. И совершенно не представляя себе, что делать в данную минуту, решила послушаться. Понуро подошла к холодильнику и вынула из поленницы запотевших винных бутылок одну. Штопор всё так же лежал на краю стола. - Ивашов - не случайно, - задумчиво говорил Меглин, выпуская струйку дыма. - Ивашов всегда был. Его, когда в прошлый раз загребли, тут-то Кукольник его и заприметил. Знал, что бухает каждый вечер, что один-одинёшенек живёт. А чтоб поверили, доказательства же нужны? Вот, он ему трофейчик-то и подкинул. А что у Ивашова есть? То, чего ни у кого нет, а у него есть, а? - Кладбище, - вздохнула ученица, передавая хозяину оба предмета. Тот кивнул: - Кладбище. Копай - не хочу. Вот, и ошибочка. Кто ж картины свои закапывает? Нет-нет, Кукольник любуется ими, любит их. Шовчик к шовчику у него, красиво всё. Галерея у него, галерея. - Галерея, - повторила Есеня. И вздрогнула. Лучше об этом месте не вспоминать. - Вспоминай! - вдруг, рявкнул Меглин. Она чуть не подпрыгнула. И только потом сообразила, что возглас наставника относился не к ней. - А чё? Чё, чё, че, Родион Викторович? - заныл псих. - Вы же говорили, воспоминания губят... - Ну, он же приглядывался к тебе, давно уже, - продолжал хозяин лофта, внушительно нависнув над гостем. - Он же не знал, когда мы его ловить будем, потому всегда ты наготове был. Всегда. Берёг он тебя, как консерву. Чуть шум какой, р-раз, - он тебя и приделал... Удобно. А когда тылы прикрыты, можно и не торопиться. Шовчик к шовчику пришивать... Традиционно, аргументы наставника были железными и вдребезги разбивали её собственные версии, выстраивая взамен куда более стройные и красивые. В душе поднялась хорошо знакомая волна восторженного ликования, от того, что он вновь привел её к правильному ответу. От того, что она не остаётся без его присмотра. Что, как раньше, может подпитываться от его внутренней силы, уверенности, азарта. И, от того, что он просто - здесь. Покручивает в пальцах сигарету с неизменным изяществом. Насмешливо улыбается в усы. И в его волчьих зрачках дрожат отражения язычков пламени. Всё, как она помнила. Пусть это всего лишь сон. Пусть даже здесь, в её сне, убирается Софья Зиновьевна и зачем-то сидит этот псих Ивашов. Пусть. Она не хочет уходить так скоро. И, существовал один способ, к которому ученица не раз прибегала на стажировке, когда повисало вот, такое молчание, заполненное лёгким сигаретным дымком. Когда, казалось, наставник сказал уже всё, что собирался и теперь был намерен сомкнуть уста надолго. А у неё при этом ещё оставалась бездна вопросов и хотелось слушать любимый баритон дольше, бесконечно. - Надо его им выдать, - заявила Есеня, как будто, доводы нисколько её не убедили. Меглин покачал головой: - Даже слушать не станут, на части разорвут. И, что нам потом с этими кусочками делать, а? Так он больше пригодится. Ученица скептически фыркнула. - Ты о том, что "галерею" мне найти помог? Так, он сам её и устроил. Странно ещё, что не закрыл меня там! Она содрогнулась. Наставник выразительно закатил глаза. - Пальцы покажи, - велел он гостю. Ивашов забросил в рот всю вторую половину сосиски, как голодный пёс. И с готовностью, продемонстрировал свои грубые, потемневшие ладони и мозоли на пальцах. - Как думаешь, сможет вдеть нитку в иголку? Девушка упрямо тряхнула стрижкой. - Ты ещё скажи, что он не просыхает. С последней жертвой напился так, что совсем страх потерял! И зашил её тоже... - она запнулась. - Криво. Потому, что торопился, руки дрожали. И... - А что ж ты его, тогда, отпустила? Есеня вспыхнула, посмотрела на наставника, с неподдельной злостью. Ивашов торопливо чавкал, слизывая с пальцев сок, и это зрелище в секунду переполнило чашу её терпения. Но насмешливый, встречный взгляд хозяина лофта, и поныне, заставлял держать себя в руках. - Кто же тогда? - сдалась она. Меглин усмехнулся. Булькнул глотком из бутылки, словно как прежде испытывал выдержку ученицы. Наконец, пророкотал: - Ты скоро узнаешь.