Кто-нибудь, спасите Баджи Кейске

      Несмотря на то, что зима только наступила, Чифую понимает, в этом году она обещает быть холодной.       Токио, укрытый уже тонким, еле заметным слоем колючего снега, никогда не спит: жизнь в нем всегда динамична и непредсказуема, люди бегут, куда-то спешат и днем, и ночью. Спешат жить, боятся опоздать, страшатся не успеть, и по итогу теряются в самом хаотичном порядке жизни: растворяются, как мелкие гранулы дешевого черного кофе в кипятке, исчезают, как знакомый сигаретный дым на морозе. И не замечают, что уже не живут, не радуются ничему, как прежде, а существуют. Безлико и бессловесно.       Чифую существует с того самого дня, с событий «Кровавого Хэллоуина». И если другие люди существуют, потому что зациклены на жизни, то Чифую — на смерти, на одной единственной, с которой не смог примириться даже по происшествии стольких лет. Эти люди еще живы, и это самое главное, они просто запутались и сбились с верного пути, а Мацуно чувствует, что давно мертв, внутри: у него уже хроническая усталость, бессонница, полное выгорание на пару с переутомлением и измученный сигаретами и антидепрессантами организм в его-то двадцать шесть. Смерть Баджи его сломала.       Он пытался собрать себя по частям: склеить все свои мелкие и острые осколки чувств воедино и начать жить дальше. Не смог.       Слишком сложно, слишком больно и слишком мучительно.       Эти осколки чересчур сильно оказались загнаны в его сломанное сердце. Говорят, время лечит, но Мацуно знает, нихуя подобного. Его сердце, маленькое и раздробленное, собранное кое-как наспех, потому что тогда нельзя было давать слабину, кровоточит до сих пор. Его раны никогда не заживут, они слишком глубокие и болезные, они были оставлены острым орудием человеческих взаимоотношений — глупостью и самоотверженностью.       Чифую любил, и его тоже любили.       Но в их случае любовь оказалась бесполезна.       И даже смертельна.       Двенадцать лет оказалось потрачено непонятно на что. Все это время Чифую пытался и до сих пор пытается хотя бы не сдохнуть, просто выжить. На большее нужны силы, которых у Мацуно итак давно уже не осталось, иногда ему кажется, что он существует «в минус» и когда-нибудь придется отдавать, чтобы хотя бы перед смертью выйти в ноль.       Чифую смотрит на живой белоснежный город — красивый, чистый, и ему хочется кричать от боли. Он ненавидит сегодняшний день. Его телефон начал разрываться от сообщений уже с ночи, Чифую просто выключил звук и завалился дальше спать, укутавшись в огромное теплое одеяло. К половине шестого его телефон уже был заполнен поздравлениями.       Чифую из года в год не высыпается и встает рано в собственный день рождения. Не спится и не хочется. Время только-только переваливает за шесть часов утра, а Чифую уже стоит на балконе восьмого этажа, сонный, растрепанный, в пижаме, укутанный в длинную вязаную кофту.       Все небо затянуто серыми густыми тучами, и срывается мелкий снег. Он практически сразу же тает, попадая на теплую кожу. Вязаная кофта Мацуно уже вся в мелких каплях и пропахла дешевыми сигаретами.       Чифую выкуривает третью, наблюдая, как исчезает сизый дым, и пьет черный растворимый кофе, который уже успевает остыть к тому моменту: все-таки сигареты важнее. Мацуно так и никому не отвечает на поздравления, еще очень рано, и пусть все лучше думают, что он, счастливый именинник, спит.       Сегодня — девятнадцатое декабря, день рождения Чифую Мацуно. А ему хочется сдохнуть, и мысль прыгнуть вниз не кажется ему такой уж странной. Это самый лучший подарок Мацуно самому себе. С Днем рождения, блять.       Его все спрашивали, что он хочет получить в качестве подарка, но у Чифую только одно желание.       На праздники — на все свои дни рождения, начинания с четырнадцатилетия, и на все дни празднования Рождества; на все падающие звезды на ночном небе; на все яркие радуги после дождя; на все сорванные созревшие одуванчики и упавшие светлые реснички Чифую загадывает одно и то же желание:       Кто-нибудь, спасите Баджи Кейске.