Mercy

      Веди меня в цепях.       Сказать по правде, Эстер не владела особенными навыками, из-за которых она могла назвать себя сильной независимой девочкой. Она имела внешность обычного человека: длинные каштановые волосы, почти черные глаза, смуглая кожа, слегка крепкая на вид фигура. Характер человека, знающего, когда стоит пошутить, а когда нужно свалить через несколько секунд. А что до происхождения... человека не красит происхождение элдийца. Совершенно не красит. Прохожие марлийцы от таких демонов только отплываются. Она не была для них исключением.       Вариантов приобретения свободной жизни собственно, не было, один — наследование силы одного из Девяти Титанов, появившихся после смерти прародительницы Имир Фриц. Конечно же, просто так никто не сможет заполучить силу титана. Она ради этого сильно старалась. День за днём, ночь за ночью, жестокие тренировки для детей элдийцев, претендентов на наследование конкретного титана, кислые улыбки для инструкторов. Всё для того, чтобы стать шифтером Женской Особи.       Ради себя одной? Нет. Ради неё.       Освободи от стыда.       Она снилась ей по ночам с того момента, как ей исполнилось девять лет и получила силу титана. Эта девочка была...совершенно удивительной. У нее были блондинистые волосы, чуть ниже плеч, с прямой челкой, роль ободка играла фиолетовая ткань, зелёные большие глаза, довольно милые пухлые щёчки. Одеждой ей служило белое платье, поверх которого была грязная фиолетовая туника с поясом, с передней тканью сзади и спереди, а на ногах были кожаные сандали зашнурованные на лодыжках. На вид ей можно было дать лет так двенадцать, но умом Эстер понимала, что той намного больше лет.       Девочка ничего не говорила. Может, не хотела, а, может, просто не могла. Она только смотрела на неё ледяными глазами-колодцами, в которых плескалась многовековая боль и страдание от ядовитой любви.       Эстер тогда было тридцать лет. Тогда она поклялась помочь ей.       Лаской причини боль.       Она вся дрожала, с головы до ног, словно её что-то разрывало изнутри. Силой нечеловеческой воли, она сдерживалась от отчаянного крика. Да, она знала, что это нужно было сделать ради приобретения силы. Но она не знала... не знала, что жертвенный человек на зубах так приятно хрустит. Как... сырая картошка, которую она воровала украдкой в тяжёлые времена.       Эстер могла бы сдаться, вот только она ощущала ответственность. Она нужна была ей.       Я стою на коленях и умоляю тебя сжалиться, а ты говоришь...       Книги говорили о Имир Фриц неизменно как о богине и рабыне. Люди говорили о ней как о богине. Сама «девочка» смотрит на неё пустым взглядом. Но все они врали.       Эстер хочет думать лишь об этом, ощущаю слишком горькую любовь и сладкую привязанность.       Не проси о милости.       Девочка на неё сегодня смотрит на неё несколько иначе. Не сразу приступает к лепке новых титанов. Она смотрит так, словно ждёт чего-то. Но только чего? Эстер имеет лишь смутные предположения. Но об этом она не говорит, только молча помогает ей таскать вёдра с песком. Первое время она пыталась с ней поговорить, но быстро бросила эту затею на лучшие времена. Кажется, Имир ждёт конкретные слова, сама того не понимая, ждёт и надеется.       Эстер не знает, как правильно любить, но знает, как любить Имир.       Тебе еще предстоит испытать так много боли.       Эстер ощущает на себе цепи. Тяжёлые, длинные, нежданные (но вполне понятные). Они обжигают кожу, оставляют царапины и невидимые ожоги. Как ни странно, она радуется этому раскладу. Она даст силу новому человеку. Не самый плохой расклад для той, кто родилась в тёмной подворотне. Наверное, слишком приятный сюрприз для неё.       Она тихо шепчет те самые слова для неё: — Ты не богиня, Имир. И не рабыня. Ты просто милая сломанная девочка.       Не проси о милости.