В ту ночь её не было рядом. В ту, следующую, и ещё тысячи ночей после, её рядом не будет. Она не подойдет со спины, не скажет, какой он дурак, не коснется хрупкой ладошкой волос, и никогда не подарит утренний поцелуй, смешно морща носик оттого, что его руки пробираются под широкую футболку со странным принтом, в которой до безумия удобно было спать. Она не будет смеяться и плакать, она не будет раздражать и умилять своим видом, она не будет кричать и молчать.
Потому что в ту ночь, провожая безжизненным взглядом выглянувшую из-за темного облака луну, Агата Харрис умерла.
Потому что в ту ночь Александр Нильсен, наблюдающий за тем, как спасатели лезут в воду, заставляя кристально-чистую гладь озера пойти кровавой рябью, разбился на тысячи осколков, оставив в каждом часть не только себя, а и воспоминаний. Тех воспоминаний, которые сейчас жгли под рёбрами даже сильнее, чем огнестрельное ранение. Тех воспоминаний, от которых на кончике языка появился привкус горечи, страха и… Злости.
Агата Харрис,
его Агата, которая никогда не знала поражений и не приняла бы такого исхода, сдалась. Сдалась тогда, когда, казалось бы, стоит сделать ещё один маленький шаг — и под ногами окажется целый мир. Их личный, маленький мир, наполненный ароматом зелёного чая, тёплыми объятиями и пререканиями. И это злило. Злило настолько, что глаза оставались сухими даже тогда, когда остывшее тело в огненно-рыжем кимоно вынесли на берег и положили на носилки.
Александр Нильсен всматривался в каждую чёрточку до боли знакомого лица и думал, что даже если бы это треклятое небо, рыжеющее из-за восходящего солнца, обрушилось, он закрыл бы её собой. Он забрал бы всю её боль, все чувства,
всю её — даже если бы пришлось умереть за неё.
— Агата! Агата, прошу тебя, открой глаза! Ты слышишь меня?! — Рэйчел трясла подругу за руку, кусая до крови губы. Она билась в истерике и кричала, сжимая уже посиневшие пальцы, касалась руками раненных запястий будто бы не веря, что Харрис умерла. Он тоже не верил. Где-то в глубине души надеялся, что сейчас всё будет как в сказке: его любимая женщина очнётся от поцелуя, затянутся раны, а потом они будут жить долго и счастливо, вспоминая это приключение в Японии как эфемерный дурной сон.
Тошнотворная, отвратительная фантазия, вызвавшая в груди раздражение и ненависть. Александр ненавидел мечтать о несбыточном, но сейчас его мозг, бьющийся в отчаянной агонии страха, мог только рисовать картины, выжженные под коркой мозга рукой той, кто лежала у его ног, пока вокруг копошились жалкие люди, осматривая место преступления.
И эти картины, все до единой, были о ней. Как у этого самого озера он дарил ей самые нежные и чувственные поцелуи, как прижимал её к себе, кутая в объятиях, как смеялся с покрасневшего носа, а затем снова целовал… Как держал её за руку, как дурачился с ней, как подшучивал и смущал. Он помнил каждый миг, проведенный вместе с ней, и эти эмоции враз обратились пеплом, который хотелось развеять по ветру.
Или который стоило бы запереть в урну и оставить где-то в глубинах своего собственного сознания, чтобы растерзать себя этим.
Небо постепенно светлело, нагоняя вокруг туман. Александр стоял и не шевелился даже невзирая на рану в боку, которую впопыхах зашили фельдшеры в скорой, поддавшись тому, что Нильсен грозился пойти искать Агату при любом раскладе. И была ли то жестокая шутка судьбы, или подарок — именно эта машина прибыла на место, где оборвалась жизнь той, которую он так отчаянно хотел спасти.
Александр ненавидел в себе два качества: губящее любопытство и слабость. Он слишком хорошо уяснил цену любопытства на примере отца, чью жизнь загубил просто потому, что хотел казаться взрослее… А свою слабость и неспособность что-то поменять в самый нужный момент Нильсен сначала стал презирать. Презирать тогда, когда Агата подняла руку с пистолетом, чтобы защитить себя, потому что его не было рядом. Он корил себя, пытался найти лучший вариант, чтобы сделать жизнь Харрис проще, чтобы помочь ей принять новую себя, с обагрёнными кровью руками, но это все равно ничего не изменило бы. Историю набело не переписать, но это начинаешь понимать лишь тогда, когда вся твоя история запятнана багрово-алым цветом. Сейчас Александр осознал это как никогда ясно, наблюдая за тем, как лицо девушки, которую
он любит, накрывают белым саваном.
Слабость он стал
ненавидеть именно в эту ночь. Если бы не дурацкий подарок, если бы не его излишняя беспечность, если бы не доверие Агаты и её страх за друзей, всё было бы по-другому. Сейчас она сидела бы на его коленях и, уткнувшись в шею, бормотала бы, что снова хочет позагорать на яхте, а он, перебирая её волосы, обязательно отпускал бы пошлые шутки о том, что предпочел бы защитить тело Харрис от яркого солнца и прикрыть собой. Но это были те самые «
если бы», которые уже не вернут и не изменят
ничего.
Он ничего не сможет изменить.
Он вынужден погружаться на дно своего отчаяния.
Нильсен просто смотрел, как тело Агаты Харрис затаскивают в машину скорой помощи и даже не пытался сделать шаг вперед, чтобы коснуться её мертвенно-бледной руки. Александру казалось, что он вдруг стал ледяным изваянием, замершим где-то на вершине Эвереста, и его обдувает жестокий холодный ветер, бросая в лицо реальность.
Внутри бушевал ад, выжигающий все. Мысли, чувства, эмоции — все это смешалось в одно единое желание, которое въелось в саму суть Нильсена так же глубоко, как Харрис за этот год. Он просто внезапно осознал, что хочет вернуться домой.
Домой, где его ждет Агата, чьи волосы завязаны в смешной пучок, одетая в домашние лосины и его теплую рубашку, потому что Харрис нравится носить его вещи. Домой, чтобы оказаться в руках девушки, которая стала до нерациональной глупости родной, близкой и нужной. Домой… Куда он хочет вернуть её.
Снаружи бушевал ад. В стороне плакала Рэйчел, прижимаясь всем телом к Юме. Повезло же им попасть сюда именно в эту чертову минуту, когда Нильсен стоит среди этого ада и мелким молотком разрушает самого себя на крошку, чтобы потом возвести на ней другого человека. И от этого Александру было даже смешно, до истерики и желания упасть в сугроб, чтобы захлебнуться в снегу. Но лучше бы он упал в это ледяное озеро вместо Агаты,
чтобы умереть за неё.
Александр перестал чувствовать время и пространство, позволяя себе плыть по течению. Он не помнил, как попал в больницу, даже как вернулся в Англию или как прошла подготовка к похоронам. Он не помнил, что ему говорили Рэйчел, Сэм, Эллиа и Ева. В своей голове Нильсен слышал только голос Агаты, но стоило сделать шаг вперед и опуститься перед надгробием, на котором было выгравировано имя любимой девушки, затих даже он. Александр всматривался в эти символы желая разорвать все вокруг на куски, в том числе и себя самого.
Агата Харрис
(1998 — 2021)
Любимая племянница и подруга
Александр смотрел на эти строчки и совершенно точно понимал, что готов обыскать небо, только бы найти её и вернуть
домой. Даже когда всё вспыхнет пламенем, когда всё падет, когда разрушится он сам — Нильсен будет проходить через это снова и снова.
Даже если ради Агаты Харрис придётся умереть.
