***
В первую очередь я занялась контролем. Мощь, плещущая во все стороны, — удел книжных героев, а не скрывающихся отступниц, как это правильно называется… А, нукенинов! И пока черенок листа не напишет на руке моё имя, ужина не будет. Какое счастье, что навык речи, письма и чтения благодаря помощи Исобу постепенно становился из инстинктивного — осознанным. С контролем начало что-то получаться через пару месяцев бродячей жизни, в которой я при встрече с людьми отыгрывала блаженную или чахоточную. Заставить могучий поток иссякнуть до ниточки нельзя, но при изрядной доле фантазии, усилий и глубокой медитации разбить его в целую сеть тонких ручейков оказалось возможно, после чего менять их русло и направление, играя сначала одним листочком, а после наращивая количество. Навык отрабатывался до инстинктивного применения. Исобу нехотя рассказывал о мире людей и шиноби, о местных богах, которые ушли, о войнах. Дерьмо несусветное. Перед мальчишкой из моей бывшей команды и абстрактным наставником стало стыдно, но своя шкура оказалась ближе к телу. Листья на руках устраивали спарринги, шагали шеренгами, танцевали вальс. — Класс! — подвела я итоги через год. Война на тот момент закончилась. Люди не поменялись. Драться научилась заново с грехом пополам. Закапывать трупы от неосторожно сильных ударов выходило гораздо лучше. А ещё маскироваться под стариков и карликов, продажных девиц и пацанов. Прятать чакру, насколько получится (Исобу мне в этом старательно помогал: очередное свойство волшебного панциря). Браться за любую работу, оплачиваемую кровом, едой или деньгами. Помыть полы. Прополоть траву. Присмотреть за ватагой детей. Разнести еду в забегаловке. Поохотиться на расплодившихся хищников или для сдачи добычи в мясную лавку. Долгие-долгие месяцы рутины. Пока не услышала про Коноху. Исобу был против нахождения в одном месте с Лисом, я не стала сопротивляться. Бывшего сенсея и его жену жаль. Если бы знала вначале, то пошла с напарником в деревню — глядишь, Кушина помогла бы справиться; с другой стороны, Исобу вряд ли стал тогда на мою сторону, поскольку ему бы не поздоровилось на строгом ошейнике. — Мне-то родить дашь, если доведётся? — уточнила я у единственного за годы друга. Вредного, ворчливого, но мудрого, самого близкого и доверенного. — Разберёмся, — проворчал демон. — Договорились, — легко согласилась я. А потом мы узнали про странствующую саннина, последнюю из Сенджу. Я развесила уши, вызнала, как она выглядит, какие имеет привычки. — Знаешь, а лечить — это очень выгодно. И мне знакомо. Рискнём? Спустя ещё полгода уговоров Исобу согласился под клятву Сенджу.***
— И во лбу звезда горит… — Никаких печатей! — Да ты только представь, это же как отдельный хвост! Много хвостов! Больше, чем у Курамы! Я с огромным энтузиазмом расписывала преимущества. Цунаде очень быстро смекнула, кто именно просится к ней, великой и страшной, в ученицы. Благо, мы обе были отступницами, просто она обставила свой уход достаточно по-умному, якобы левой беспонтовой миссией, чтобы не числиться нукенином, а я признана официально мёртвой. Загонять меня ей удалось за счёт опыта. Потом мы поругались, Исобу даже успел предложить ликвидировать свидетельницу. Ну а после вдумчивой беседы и совместного ужина с немалым количеством выпивки, уверившись, что я ищу знаний для души и заработка, ирьёнин согласилась поднатаскать меня. Поименовала свежим — Шика-сан, мол, похожа очень внешне. Уже третий год как с той памятной ночи набиралась ценнейшего опыта. Про печать речь зашла случайно, но женщина вспомнила свою бабку, Мито Узумаки, и решила, что мысль отнюдь не чрезмерна. Предстояло только рассчитать её взаимодействие с уже существующими. Да и выброс резерва махом — неудобно. Вот если несколько печатей, каждая ёмкостью почти под хвост биджу, тем более объёмы чакры позволяли преобразовывать и сливать немало за неделю… Я всесильна! Мы круты! Черепашьи хвостики задумчиво подняли маленькое цунами. Демон начал щуриться уже расчётливо — уж больно ему, медленному на суше, высмеиваемому раньше собратьями, хотелось доказать, что он куда опаснее, чем выглядит. — Но ты прав, во лбу — очень грубо и глупо. Живот уже расписан под не могу. Будем лепить на задницу!***
— Рин, ты не хотела бы вернуться? Какаши совсем дурной был после развала команды и смерти сенсея и Кушины… — И взрослый уже мужчина. Вы-то сами возвращаться не сильно хотите. — У меня есть причины! — А у нас с Трёххвостым их прям нет… Интриги Третьего, который уже по счёту Пятый, Корня, мутная вода с крупной рыбкой: да меня сцапают за нукенина и сгноят в подземных опытных лабораториях — слухи родятся не на пустом месте. Послушная собачка с промытыми мозгами на жёсткой сворке с шипами под горлом. А то и вовсе перезапечатают Трёххвостого, и «какая Рин, она же погибла шесть лет назад?». Нафиг, нафиг такое сомнительное «щастье»! Лучше что мы там доламывали? Технику сокрытия чакры и печати, аналогичные ей, чтобы увешать ими всю экипировку и себя, я уже выучила как молитву; а вот проект по улучшению взаимодействия двух очагов чакры с возможностью их совместной работы…***
— Шика-сан… — протянула с угрозой Цунаде-сама. — Ну мы же знаем, что так будет лучше. Слишком много внимания привлечено. Но теперь я буду ещё внимательнее следить за новостями из деревни! Да и Шизуне уже подросла для смены. Не волнуйтесь, вашу славу отобрать всё одно не смогу. — Да к биджу с этим! Вали на все четыре стороны подальше от шиноби, поближе к закусочным! Помнишь, мы условливались о плате? Знаешь, я до сих пор не хочу полностью верить, что Орочи изменился настолько сильно и последние берега потерял! Вся эта история слишком дурно пахнет, — помрачнела наставница. — Так что я настоятельно требую: найди эту гадюку и проследи за тем, чтобы не угробился об очередной эксперимент в порыве вдохновения. Он ведь за месть себя не пожалеет, сдохнет, но врага достанет. За мир я беспокоюсь тоже, но меньше: любому из нас доломать его всё-таки сложнее, чем себя. А придержать этого Змея за хвост, думаю, сможет только очень упёртая, бронированная и тоже ядовитая Черепаха. Я мысленно нарисовала себе буквальную картинку и ещё полчаса икала от смеха.***
— Это что? — раздражённо просвистел-прошипел слава Ками наконец найденный субъект защиты и сопутствующего расследования. — Это кто, — бодро поправила я, болтая связанными ногами. — У меня тут рекомендательное письмо в нагрудном кармане от старого друга. Я настолько замучилась искать концы (и то Цунаде меня тщательно инструктировала и сливала всё, что знала о сокоманднике), что напав на первую за полгода ниточку, тут же принялась целеустремлённо её раскручивать, вломившись в одно из убежищ в «лобовую». Как результат — сижу, отдыхаю, а что все конечности и тело связаны, как мясной рулетик — дело житейское. Саннин брезгливо вытащил помятый свиток из указанного кармана. Пробежал глазами по каракулям Сенджу. Вчитался внимательнее. Поглядел на меня как на дуру и самоубийцу. Ну-ну.***
— Араши, живо сюда, кому сказал! — добросовестно передал мне родич анаконды. Но тот крупный боровичок выглядел так аппетитно, вот только его… — И вовсе нечего так орать! — орала в свою очередь я, пока один из призывных змеев, довольно скалясь, тащил меня в кольцах к хозяину. Я цепко держалась за корзинку с грибами, которой собирала все выбоины в полу. Дети, замершие в проёмах дверей, с интересом глядели на очередной концерт. — Ока-сан и ото-сама опять ругаются? — спросил новый мелкий, и Таюя быстро залепила ему рот ладонью, шипя не хуже нас, что Орочимару-сама нельзя так звать в глаза. Дальше я уже не слышала и не видела. Орочимару вздёрнул бровь, глядя на мою помятую тушку. По лаборатории плыл запах грибов, свежей сырой земли и прелых листьев. Я без стыда и совести снизу вверх глядела на недовольного мужчину. Рубашка в процессе транспортировки задралась до груди, и саннин невольно сглотнул. — Ты должна была следить за ходом эксперимента! — прохрипел он. Все попытки заглянуть мне в глаза невольно срывались всё ниже. — То, что мертво, умереть не может, — пожала я плечами, даже не думая подняться. Пассивный протест, ага. — Образцы были некондиционными, я вливала лечебную чакру, пока это не стало контрпродуктивно. Потом написала записку и отправила с Кьюсей. Саннин заскрипел клыками. — И как ты полагаешь, я должен работать, если ты саботируешь половину опытов?! — в принципе, это официальная причина моего пребывания на базе саннина: Цунаде попросила принять бывшую ученицу на стажировку, потому что мне не хватало материала для собственных исследований, который могли заинтересовать Орочимару. — Я сразу сказала, что переселение не перспективно, а поднятие ограниченно применимо. Орочимару оскалился и потянулся рукой к моему воротнику: наверняка вздёрнуть и поглядеть в наглые глаза без капли осознания. Я успела вперёд. У меня океан и цепочка бездонных омутов чакры, но я уже давно привыкла забывать о них и работать сугубо на результат с минимальными затратами. Короткий рывок, несколько перекатов по холодному плиточному полу. Жёсткая ладонь легла на мягкий живот — на мне висело столько иллюзий, что печать искать придётся ну очень долго, поэтому я не волновалась. Зря. — Что это такое? — пошевелил пальцами Орочимару, нащупывая старые рубцы, которыми я правила фуин по советам Исобу. Сам демон даже носа не казал уже две недели, обозвав мои жаркие взгляды на единственный приличный экземпляр в окрестностях и сопутствующие томные мысли «брачным периодом». А поглядеть, ох, есть на что! Определённо мой типаж: высокий, умный, сильный, но не с косой саженью в плечах, красивый той хищной красотой, что у меня коленки слабели. Опытный, когда своя придурь становится фирменным почерком, а не мешающим шилом в заднице. — Однажды меня хотели жертвопринести и тем самым устроить бо-ольшую диверсию, — охотно поделилась я правдой. Весьма своеобразной, но правдой же! — Я оказалась удачливее и быстрее. — Убила их? — заинтересовался саннин, не торопясь покинуть тёплую подстилку в моём лице, а очень даже устраиваясь удобнее, чем и объяснялась моя сговорчивость. — Куда мне-ребёнку? Удрала, с тех пор так и брожу по свету. Повезло встретить Цунаде-сама… — я невольно прикусила губу, вдыхая острый мужской запах. Накрывало неожиданно стремительно, словно нырнуть в шторм в первый раз. По телу разливалась тёплая тягучая истома, ощутимо бросило в пот. Разум неуклонно вело на кривые рельсы. — А знаешь, есть у меня решение твоей проблемы… — Бессмертие половым путём не передаётся, — хмыкнул он, тем не менее часто-часто коротко вдыхая, склоняясь всё ниже. Мы явно чувствовали схожее: ответное желание в возможном партнёре. — Будь ты даже живучей Узумаки, хотя ничего подобного улучшенному геному в твоей крови нет. — Это новая концепция, требующая тщательного, неспешного изучения, — поделилась я затравкой давно зревшей идеи. Рискнула, подаваясь вперёд, кротко лизнула уголок тонких ухмыляющихся губ. Змеиный саннин прищурился со сталью в сверкнувшем взоре, и я моментально отстала, невольно пугаясь и смиряясь с отказом и будущими ядовитыми насмешками над глупой собой. — Раз ты запорола почти все образцы, за которые тебя достанет нытьём Якуши, то почему бы и нет? — внезапно просунул руку мне под поясницу мужчина, подтягивая ближе к себе. Янтарные змеиные глаза на сей раз полыхнули отчётливым голодом. Я тут же покорно обмякла. К моей вящей радости, брачный период догнал не меня одну.***
Несколько дней вылетели особняком из привычного графика. Дети — сироты, брошенные и потеряшки, каждый с мало-мальским потенциалом или редким ценным геномом — дисциплинированно тренировались, а вода и продукты имелись в открытом доступе. Кабуто был бы счастлив пакостить мне по-мелкому и дуть в уши Орочимару о моей бесполезности, но детский сад насел на него, требуя занять их досуг, которым обычно занималась я. Учила их готовить и полностью обихаживать себя, читать, считать и писать, ставила базу по использованию и контролю чакры, рассказывала сказки на ночь. В общем и целом, по истечении испытательного срока я являлась не столько подопытной или сообщницей безумного учёного, сколько штатным ирьёнином и приёмной матерью, следя за порядком в царстве бедлама. Возиться с детьми ожидаемо было весело и нескучно, к тому же я прививала им правильные взгляды на нашу жизнь шиноби с серой моралью; вдобавок чётко следила, чтобы исследования Орочимару не перешагивали черту, ломая тела и психику детям, стоя грудью насмерть до их четырнадцати лет. Вообще, мне очень нравилась моя новая жизнь: безопасное убежище есть, пропитание есть, возможности для саморазвития и ценные советы для моих наработок от саннина есть, маленьких благодарных учеников — три с гаком десятка. И никаких нагрузочных миссий вдогонку — дети, со слов мужчин, разбалованные моим вниманием, должны были стать моим же наказанием. Наи-ивные! В эти дни я вообще чувствовала себя окрылённой, наконец реализовавшись в столь важной стороне жизни, как интимные взаимоотношения. Но с учётом характеров партнёров, даже любовный марафон приобретал черты очередного исследования, правда, очень деликатно. Да и сам Орочимару удивительно сочетал в постели собственническую хватку (я наконец осознала качественное исполнение «обниму в тридцать три кольца») и довольно бережное, заботливое ко мне отношение в целом. Отчасти даже нетипичное для тех, чьи тотемы — пресмыкающиеся. — Ты свой организм истощил до степени гражданского, который провёл как минимум полгода на необитаемом острове, — возрадовавшись его сдаче мне на милость, воссела я верхом на мужчине, глубоко сканируя и отлаживая работу органов. Чтобы уже на здоровой основе латать чакроканалы без риска для погружения в режим отшельника. — А поскольку он гражданский, то даже еду добывать умеет, только сшибая кокосы и отлавливая крабов. О, так и знала, что нервная система тоже на грани полёта, только вертикально вниз! — В голову не лезь!.. — предупредительная речь стихла на полуслове со смачным зевком и погружением в глубокий сон. Не надо думать, что если ладони на животе, я не вижу весь организм и не контролирую его. Ита-ак, приступим… Распечатываем хвост первый, очищенная медицинская чакра в сочетании девять частей из очага человека, одна часть — Санби. Эксперимент по применению техники клеточного восстановления на живом человеке первый. Работы на два хвоста, не меньше.***
— Ах, какой мужчина, — промурлыкала я, подглядывая из-за литой спины, как Змеиный саннин с подозрением осматривает себя с мистической ладонью. Десяток лет я его организму скинула на клеточном уровне точно. Маленькая реплика теломер с помощью теломеразы, клетка за клеткой, неспеша и последовательно. Ну ладно, клетки группировались по тканям и сходным срокам жизни, так что времени ушло в пять раз меньше ожидаемого, всего-то часов двадцать; я и так оптимизировала жизненные процессы своего тела, чтобы сбалансировать потребление и выведение и не прерываться. Итого: между нами по фактическому положению дел теперь пятнадцать лет разницы, а не двадцать пять. Уже почти не шокирующе. Три с половиной хвоста, Исобу льёт солёные слёзы горя. Всего одна печать осталась непочатой. Черепахи ведь известные долгожители, вот я и исследовала в любой свободный период времени свою кровь и прочие ткани, которые меняли свойства под влиянием чакры Исобу. Качественная трансформация произошла, когда мне удалось без вреда и побочных явлений смешать оба типа чакры, прогоняя результат по каналам, напитывая организм. Поскольку очаг Исобу, которому, кстати, ближе Вода и Земля, во мне постоянен, то изменения стабильны. Оказывается, Узумаки тоже переживу без напряга, если насильно не убьют или до смерти стрессами не доведут: регенерация пресмыкающегося биджу, хороший запас чакры, изученные медицинские техники для себя часто применялись неосознанно — недурственные перспективы. Касательно применения не к себе: репарация закреплена моей влитой чакрой, но самостоятельное и бесконтрольное восстановление белков происходить не будет. Потребуются повторные вмешательства в рамках естественного биологического старения. Возможно, после нескольких операций можно добиться укорочения процедуры и поддерживающего эффекта во вливании моей чакры. Если очень коротко: я могу поделиться своим бессмертием раз этак в пару-тройку лет при условии определённого процента совместимости с реципиентом. Или быстрее, но для этого нужно сосредоточиться только на запасании чакры целыми днями. Орочимару мне, кстати, подходил на семьдесят четыре процента. Потому, видать, так к нему и тянуло. — Ну и кто же ты, Араши? — вкрадчиво поинтересовался Змей, молниеносным броском ловя не сопротивлявшуюся меня и укладывая на лопатки. — У твоей чакры странный привкус, не говоря о манипуляциях с таким объёмом. С моим призывом ладишь куда лучше, чем с Кацую Цунаде, хотя логичнее наоборот. Жертвоприношение для диверсии во время Третьей Мировой… Мужчина надавил ладонью на живот, уверенно сминая и снимая многочисленные иллюзии, не искажавшие внешность. Только прятавшие некрасивые грубые последствия поспешной печати, собственные доработки, едва заметные шрамы на щеках от сведения приметных татуировок. Остальное оставляла как есть, так как уже достаточно повзрослела, чтобы во мне не узнали когда-то мелкую восторженную чуунина. — Нохара Рин, — оглядев свою добычу, с восхищением протянул Белый Змей, прищёлкнув языком, заодно находя и расплетая одну из печатей, которая смешивала для стороннего восприятия две чакры в одну. — Джинчуурики Санби. — Вот поэтому я и без призыва, — совладав с кратковременной паникой, попыталась улизнуть я от темы. — Санби воспринимает Кацую-сама как еду. Кстати, надеюсь, последний фуин ты сможешь поставить обратно. — Уверен, мы что-нибудь придумаем, — душевно оскалился Орочимару, жадно облизываясь.***
Саннин едва ли не поперхнулся, поняв, что наощупь угадал личность странноватой ученицы Цунаде; дело затрудняли не только печати и иллюзии, сама девчонка тоже оказалась не промах. Но сорвать такой куш, как джинчуурики, добровольно терпящая его гнусный характер (он старался и придирался как мог, выводя её на чистую воду) и многочисленные исследования, к тому же шикарно натасканная в ирьёнин-дзюцу, с собственными техниками восстановления живых тканей, да ещё жаждущая близкого общения… Мужчина невольно облизнулся от перспектив. И вовсе ему не жирно! Правда, спор он ей проиграл, и Араши-Рин затребовала визировать все его проекты с правом коррекции. С другой стороны, свежий взгляд ему не повредит, как и ставшая привычной приготовленная ею еда, не говоря про секс. В конце концов, они оба уже не принадлежат никому, кроме себя — а вот это надо исправлять как можно быстрее. Такая шикарная женщина не может быть свободной долго! Цунаде сделала ему чудный подарок; стоит как-нибудь отдариться. А пока… — Моя! — прошипел он ей в шею, чувственно прикусывая и целуя тонкую кожу, ощущая податливую мягкость женского тела под собой. Тёплая, ласковая, слишком добрая для шиноби — ну так она им быть особо не хотела. А занять место рядом с ним, судя по ответному энтузиазму, явно не против. Так и быть, он не будет расстраивать Рин опытами на себе: женщина пригрозила, что тут же уйдёт, если он намудрит со своим и чужими телами. Её восхищённый взгляд к нему настоящему и уникальные медицинские возможности устраивали его гораздо больше. А терпкий привкус чакры — ерунда.***
— Зачем Акацуки? — Информация, ресурсы, возможность размяться. — У меня скоро ящики проломятся под папками твоих исследований. Если бы я знала, что ты скинешь на меня всю бумажную волокиту… — Вот я немного разгружу тебя, радость моя! Всё равно лучше тебя никто не приводит их в порядок. И тебе нельзя волноваться. — По-твоему, постоянная связь с нукенинами ранга S меня успокаивает? — А я кто, по-твоему?! — Отец, у которого один детсад уже выпустился, а второй готовится. Отдай мне Кабуто, пусть помогает в практической части. — Я хотел взять его запасным шпионом! — Обойдёшься. Сейчас самый возраст, когда личность формируется окончательно, задёргал парня. Он мне нужен! Иначе сверну сорок процентов! — Хорошо, милая, хорошо. Ну что ты? Давай поцелую, и всё пройдёт… — С этого уже один раз моя беременность началась… — пришлось заткнуться, потому что гормоны живо поменяли течение и затребовали больше секса, больше, потому что когда Орочимару теперь появляться дома будет?***
Проснуться в середине ночи от холодных объятий? Легко! — Орочи… — окликнула я, когда сильные жилистые руки сомкнулись на раздавшемся животе. — Я скучал, — пробормотал он мне в шею. — Меня ждут только через неделю. Малыш скучал по папе? Иногда мне казалось, что у меня гормоны ещё сидели на месте ровно, в отличие от будущего отца. Змей не отлипал от меня, чуть не обвиваясь вокруг. Орочимару признался, что для него самого такое поведение неожиданно, но мой запах, смешанный с его, сводил мужчину с ума. При этом он при виде глубоко беременной меня раздувался от гордости, как императорская кобра. База была полностью закрыта для всех, кроме Якуши и детей, выросших здесь, стёрта из любых упоминаний, получив статус дома.***
Я родила в конце весны, а очнулась от головокружительной рутины только в начале осени: в храме, с брачной лентой, жрецом в гендзюцу, оптимистично желавшим мне покорности мужу. Неподалёку обнаружились утиравшая слёзы Цунаде с Шизуне, Якуши с нашим первенцем. Исобу не просто смеялся — ржал до новых слёз тоже. — Поздно отпустило, — проскрипел он, — о, великий Рикудо-сеннин! Теперь эта змеюка точно не даст вольно погулять ближайшие лет сто. Как выяснилось несколько лет спустя, это очень даже хорошо: тихо-мирно сидеть в подземельях, занимаясь теоретическими исследованиями, ирьёнин-дзюцу и тренировочными боями пополам с воспитанием подрастающих поколений. На джинчуурики началась охота.***
О многом я стала иметь сведения разрозненные, но когда муж вползает в родную нору едва функционирующий — это повод для крупной истерики после оказания надлежащей помощи. — Тебе руку отрубили! — Спасибо, родная, я заметил! — Твою мать, — провыла я, очухиваясь, сметая всё со стола и отправляя быструю юркую Азуми за Якуши. Запустить сканирование, настройку, сузить сосуды, вознести хвалу за то, что Орочимару чудом инстинктивно ушёл в сторону, и удар пришёлся ниже локтевого сустава, позволяя легче захватить ткани для репарации. На уровень полипотентных, пролиферация, дифференциация на симметричном уровне, повторить с последним рядом… Кабуто быстро сообразил, что от него требуется: санировать, обезболивать и обездвижить, поскольку отращивать руку наживую удовольствие из разряда мазохистических. Чакру техника жрала как не в себя. На одно предплечье ушёл хвост, на кисть — ещё один. Тонкая, чтоб его, работа! Чудом не забыла про чакроканалы. После окончания операции Якуши, получив банальные рекомендации по восстановлению, сказанные по привычке, подхватил шатавшуюся меня под локоток и глубоко поклонился. — Благодарю Вас, Араши-сама. Простите меня за старое ребячество. Теперь я вижу, что Вы действительно заслуживаете своё положение близ Орочимару-сама.***
— То есть этот Итачи — шпион Конохи? — Ага. Пришлось оставить мальчишку в живых, позволив поймать меня, — Орочимару поморщился, вспоминая, чем обернулись поддавки. — Хотя ненадолго — он сам успешно убивает себя болезнью. — Скатертью дорожка, — нелестно отозвалась я. Орочи мне дорог наравне с детьми, с его потерей я не могла смириться. К этому конкретному Учиха у меня тут же образовался личный счёт. — Увы, не получилось добыть образцы. Опыт в АНБУ НЕ мешал подобраться в другое время. Зато остался его младший братец…***
— Как хорошо, что у меня есть ты, — блаженно простонал под мощной местной анестезией Орочимару, пока я восстанавливала теперь обе руки от последствий техники его учителя Хирузена. — Если сунешь свои культяпки в третий раз в чёртову авантюру с риском потерять их, лечить не буду! — Ну ты же меня любишь! — Поэтому подожду, когда ты наконец научишься на своих ошибках! Похоже, моя помощь тебя слишком расслабляет.***
Копию Исобу создавали долго и кропотливо, не поскупились на выращивание голема, я влила честные три хвоста — и ещё немного для имитации очага. Закинули куда-то подальше, чтобы ни у кого даже мысли не возникло про здравствующую джинчуурики Санби. Таюя про Саске, которого Орочимару не пускал на нашу базу, а поселил на самой дальней и из категории «не жалко», между прочим сказала: — Невоспитанный паршивец. От резкой и диковатой Таюи услышать такое — это уже аргумент.***
Когда Саске напал на Орочимару, я испытала желание побиться головой об стол. Благо, Змей не стал сдерживаться, наддал ему, Якуши помог, напоследок испытал мою новую модификацию техники по влиянию на разум, изменяющую состояние сознания. В итоге мальчишка убыл в помрачённом виде, уверенный в смерти саннина и собственных возросших силах. Самовнушение — великая вещь! Когда план призыва содрогнулся, я метнулась на зов змей. Умирающий Манда вернулся обратно со второго подряд призыва из последних сил, проклиная людишек и последнего из Учих в частности. Исобу, уже привыкший, что наши резервы постоянно в последнее время проседают, даже не протестовал, когда я взялась за раны Манды. Если бы не змеиная регенерация и мощь самого Манды, он бы не выжил даже с моей помощью. Гордый, но честный змей спросил, чего я хочу в уплату долга жизни. Я попросила его дружбы. Манда уточнил, что не в счёт его обычной платы за призыв. Пообещала находить ему то, что сравнится по ценности с сотней чьих-то жизней. А ещё мне подарили предыдущую сброшенную шкуру с поразительными свойствами. Орочимару, увидев кусок, принесённый мной ему на поживу, на неделю заперся с ним в лаборатории, счастливый, как ребёнок на именины. Итачи мелкий наглый душегуб убил. Вот же семейка садистов и психопатов! Подвид техники я постфактум назвала «режим берсерка».***
Орочимару очень душевно блокировал деятельность Акацуки, но даже его ресурсов не хватало. Вернее, хватило подрезать им обеспечение и устроить загонную охоту; но тут нукенины в красных облаках сконцентрировались на конкретных целях. Коноху чуть не угробили — да пропади она пропадом, но Цунаде впала в кому. Только я навострилась вернуться к наставнице, как меня посадили под замок и очень мудрёные печати. — Сам схожу, — непререкаемо заявил саннин. — У меня всё равно должок болтается. А ты сиди дома, занимайся с детьми, Карин будет слать отчёты.***
Малолетний изувер чуть не убил Карин, начал требовать принести её в жертву у своей бывшей сокомандницы, благо, та всё же имела и разум, и совесть. Вроде как Харуно Сакура была новой ученицей Цунаде, а сенсей, во-первых, тех, кто не проходил её испытательные, не брала, а во-вторых, мозги на место тоже вправляла хорошо. Сама Карин после завершения разведмиссии и удачного возвращения домой ещё долго тряслась у меня на плече: смерть действительно едва прошла стороной.***
— Всё будет в порядке с Цунаде, не мечись. Пришла она в себя, Шизуне всё по-правильному доделает. А вообще, начинается Четвёртая Мировая, вот только думается мне, не Мадара Учиха там замешан, — сообщил по возвращении уставший муж. — Иначе кого откопал Кабуто для Тоби? И что делать двоим официальным мертвецам?***
Я втихую колупала защиту, чтобы она не осталась после моего ухода дырой. Орочимару ушёл на войну, отрыв старую форму, хитай планировал спереть по дороге. Старшие были там же, шли к фронту по собственному желанию. Младшие сидели по подземельям, нагруженные мной по макушки. — Ока-сан, Хоши и Ами взломали «тропинку»! С ними Шика, Райдо, Ко… — Да твою мать! — взвыла я и бросилась таранить барьеры следом за беглецами. — Только попробуйте вылезти без меня из дома! Узнаю — будете вылизывать и подметать полигоны годами! — Араши-сан, ты печати перемещения и направленного взрыва не видела? — спросила запыхавшаяся Карин. Я едва не заверещала от ярости. Дети с опасными техниками наперевес помчались в сторону фронта. А отсюда до фронта не так далеко как кажется! Напоследок запечатала всю местность вокруг одноразовым дополнительным барьером на ключ — собственную кровь.***
На поле боя я влетела в полной готовности. Все дерутся со всеми, орут про шпионов и белых Зецу (ничего, эти сами подохнут, Орочи контролировал методики, которые Якуши сливал Тоби), вдали громогласно выясняют отношения со своими противниками… очередные Учихи, мать их?! Первой я встретила Шизуне, которая пыталась исцелить Цунаде. — Хай, Шизуне-сан! Детей видела? — Чтоб тебе провалиться, Шика-сан! Напугала! Тут среди бойцов четверть — дети, и все мы в одной заднице! — нервы сдавали не у меня одной. — Совсем мелкие, от семи до девяти, — уточнила я, быстро осматриваясь. — Если не поможешь — вали, — пропыхтела она. Но я уже падала на колени рядом, быстро нащупывая очаг чакры наставницы, подлила немного, помогла убрать внутреннее кровотечение. Дальше Шизуне сладит сама. — Если увидишь мелких без хитаев, засунь куда-нибудь под замок и сообщи мне! Сбежали, поганцы, на войну! Их пришибут — не заметят. — А ты что делать будешь? — окликнула меня Шизуне уже со спины. — Бить морды Учихам! — источников настоящих разрушений без учёта Зецу оказалось действительно двое. — Достали, сволочи!***
Нападавший был облеплен какой-то чёрной дрянью, и что с его телом всё хреново, сразу видно ирьёнину. Мужчина… оба мужчины, дравшиеся с ним, были мне, той старой памяти истинной Рин Нохара, чуунина Конохи, подспудно знакомы. Повзрослевший Хатаке Какаши. Всё такой же молодой, явно воскрешённый Намиказе Минато, бывший сенсей. Да, Эдо Тенсей — это не нашествие безмозглых умертвий. Исобу моментально поделился бронёй; на костяшках и мягких тканях наросли шипастые щитки, от волшебных глазок Учих хорошо действовало третье веко, оставляя мне очертания и цвета предметов, вкупе с инфракрасным зрением ничуть не мешавшее драться. Правда, враг вёл себя странно, атаковал с явно меньшей скоростью, чем мог, и всё время пытался увести удар в сторону. — Что это такое? — спросила я, отпрыгивая в сторону Хатаке, и тот в пылу драки, наконец глянув на неожиданную подмогу, едва успел спастись от кривого-косого нападения. — Рин-чан? — несмело окликнули со спины. — С-сенсей? — откликнулась во мне маленькая храбрая девочка, так неудачно подставляя под следующую атаку. Земля взорвалась комьями у самых ног. Противник поднял голову с ало-фиолетовыми точками на смутном лице, замерев коленопреклонённым истуканом. — Рин-чан, это… ты? — выдавил он из стиснутой груди. А потом издал ужасающий вопль. Увы, он и привлёк внимание поднятого в своём разуме, чтоб его, Учихи Мадары.***
Обито успел сказать два слова: — Чёрный Зецу. Ну логично, чёрт дери! Я сложила печати и призвала великого змеиного царя. — Манда-сама! Предлагаю жертву: полубожественную сущность. Можно только выплюнуть человека обратно живым? Змей распахнул пасть, клыки налились ядом. — С-сойдёт, Араш-ши Рин. Обито сумел устоять и удержать Зецу до укуса Манды. Впрочем, как подсказала оживившаяся на раздражители память, если бы Рин попросила его шагнуть в лаву, он бы помчался туда с радостью лишь за мимолётный знак внимания.***
Схватка с Мадарой поначалу напоминала ломаный танец на расстоянии. Гендзюцу Шарингана? Какой Шаринган? На последовавший после моего исцеления вопрос, чем я думала, мне оставалось только стыдливо пожать плечами. Я не думала. Режим берсерка с высвобожденными хвостами. Зато я запомнила злое отчаяние, которое почти скрыло боль, когда кулак противника в ближнем бою пробил пластрон. Орочимару показывал мне техники модификации тела, я их учила. Поэтому, пока сердце ещё билось, пока в памяти горели калёным железом лица детей и Орочи, я использовала их часть, а также симбиоз с Исобу, удлинняя шею, руки и меняя череп и зубы. Вцепилась во врага когтями, притянула себя глубже и вонзила острый пластинчатый клюв в щель между доспехами и кожей, ввинчивая морду, открывая и закрывая челюсти, разрывая ткани, добираясь до позвоночника. И с громким хрустом и чавканьем перегрызая его.***
Небо было хмарым и скучным. Ненастоящим. Рядом издали рыгание, и по левую руку свалилось полуобглоданное тело, которое ещё дышало. — Это о-он тебя-а? — прошипел довольный Манда. — Хорош-шая добыч-ща. — Голова — трофей, — еле слышно выдохнула я. Чакра сбоила. — Моя-а… Тело бери… в уплату старых… — Леч-щи с-себя, друг-х, — почему-то забеспокоился призыв размером с пятиэтажный дом. Но я уже засыпала. Там было тихо, спокойно и свободно.***
— Ока-сан там! Я видел!!! Орочимару тоже видел место схватки. На помощь только, проклиная всё и вся, не успевал. Но там был Манда, значит, Рин в относительном порядке. Таюя рядом успела собрать двоих сбежавших, он отловил оставшихся и теперь они сидели под надзором призыва рыжей, которая отвешивала им воспитательные подзатыльники. — Всё в порядке, малышня! Угадайте, из-за кого она здесь?! Саннин отобрал похищенные свитки и шуншином метнулся вперёд. Туда уже протолкалась девица с розовыми волосами, ненавистная команда номер семь скучковалась рядом. Его Гроза не подавала признаков жизни. — Не получается, — всхлипнула девчонка. — Отталкивает! Манда понял его с полувзгляда, живо мощным телом отпугивая лишних, беря в кольцо только контракторов и ирьёнина. — Соберись, — приказал Орочимару, активируя мистическую ладонь. Похоже, связь Рин и Исобу висела на ниточке, а модифицированная печать отдавала всё на её поддержание. — Пойдёшь за мной ассистентом и донором.***
Открывать глаза было сложно и неприятно. Слишком ярко. При попытке вдохнуть тело взорвалось огнём и слепящей болью, которые, впрочем, быстро отступили под медицинской техникой. — Араши! — Ох! — Всё, теперь спи… Да, это хорошая мысль…***
Цунаде первым делом влепила мне выговор — ей на нервы действовали все, кому не лень, выспрашивая про то, как Коноха, гады этакие, прятали настоящего Трёххвостого и заставили всех жертвовать жизнями. Шизуне только качала головой, благодарная за помощь и сочувствующая старой знакомой, и каждый раз строго запирала маленькую отдельную палатку для опальной героини. По мнению общественности, вроде и Мадару прибила окончательно, а вроде и мерзавка, отсиживалась до последнего. Потом пришли, как ни странно, двое деток Хатаке, ведя за собой ещё кого-то. — Рин-сан! — со слезами на глазах упал рядом мужчина без руки, со смятой правой половиной тела, ковылявший на подручном протезе из палок и глины. — Рин! Прости меня, умоляю! Лучше бы я умер, чем причинил тебе вред! На время исповеди я абстрагировалась, мечтая снова провалиться в свой внутренний мир, к волнам океана, мерно вздымавшемуся боку глубоко спавшего и тоже восстанавливавшегося Исобу. — Рин-сан! — едва ощутимо сжал мои пальцы своей мокрой от рыданий рукой Обито, вызывавший у меня сожаление и чувство вины. — Я… я так люблю тебя! Просто скажи хоть что-нибудь! — Мне трудно, — прохрипела я. — Ты дурак. Совсем одних оставить нельзя… Один — в депрессию, другой — в войну… — Если бы я знал!.. У меня сейчас постель промокнет…***
Орочимару пришёл к ночи, с сомнением посмотрел на высохшие лужи у лежака. — Это не то, что ты подумал, — уже свободнее выговорила я. — Я тебя на цепь посажу, — ласково сообщил он. — Цунаде сегодня почти согласилась, что это самый оптимальный выход. — Что дети? — на его лицо легла тень. Я похолодела. — Кто? — Сакон и Укон. Их разделило с Таюей и Кидомару. У остальных — совместимые с жизнью травмы. Я отвернулась. Близнецы были непонятными многим, отталкивающими, но по-своему добрыми и верными. И оба так льнули всегда, чтобы их погладили по головам — мимолётная ласка, облегчавшая их страдания… В носу засвербело, и я стремительно разрыдалась. — Тшш, родная, тише, — зашептал Орочи, бережно обнимая меня, подтянув к себе на колени. — Они в Чистом мире, где больше не будет боли.***
— Рин? — протиснулся внутрь Какаши. Я узнала, что он всё понимает, что мой побег был не лучшим способом, но позволил мне выжить; и мне было так стыдно — Ками-сама, всё, что я чувствую в последние дни, так это либо душевную боль, вину, либо стыд! — что я не знала, как сказать: почти не помню тебя и должна извиняться сама. Меня заверили, что моей вины в том нет, и что Цунаде успела сообщить всем, жаждущим моего тела: я — её ученица, вся моя жизнь после запечатывания Санби была тайной миссией по сохранению разрушительного потенциала демона в безопасности, и это помогло победить в войне, где Учиха Мадара не ведал, что допустил ошибку, не учёл тренированного джинчуурики-самоубийцу. Не успел извлечь Зверя и погиб от его клыков… клюва… короче, все поняли, что благодарить и кланяться?! — Сенсей в своём репертуаре, — улыбнулась я. — Ты простила Обито? — перешёл он к цели своего визита, неловко улыбаясь. Даже маску приспустил — показать, как мне доверяет. — Мне было бы проще его простить и донести до него эту мысль, если бы он не уливал мой бивак слезами и соплями. — Ты изменилась, Рин, — вздохнул он. — Мы все изменились, Какаши. У меня после запечатывания Санби — серьёзные проблемы с памятью ранних событий. Может, я уже не помню всего, что объединяло нас; не помню вас так, как хотела бы. Но мне жаль, что всё сложилось так. Я — трусливый нукенин, которая бросила своих; я — флаг, имя которого использовали для манипуляций и развязывания войны. Я ли — героиня, убившая Мадару Учиху? Кто же я, Какаши? Шиноби сделал суровое строгое лицо, но глаза его светились мудростью, и опытом, и тайной улыбкой. — Ты — наша Рин, которая объединила нашу команду в единое целое. И ты не разрушила её, а спасла. Ты спасла Обито, вернувшись тогда, когда мы так нуждались в тебе. Мы любим тебя любой, Рин. — Спасибо, — тихо выдохнула я, стирая слёзы облегчения и тоски. Впервые за неделю с момента дня завершения Четвёртой мировой — со светлым послевкусием.***
— Ока-сан!!! — завизжали дети, набрасываясь на меня. — Араши-са-ан!!! Орочимару с оглядкой запустил их под защитные печати тогда, когда эта куча-мала уже не могла навредить моему ослабшему организму, свалившись сверху. Они проболтали до самого вечера, уверив меня, что всё под контролем, и ото-сама надавал им кучу всяких опасных шпионских заданий, а также миссий по добыче образчиков крови и геномов. Узнаю Орочи. Наш старший сын задержался до прихода отца, притулившись у левого плеча и уткнувшись носом в ткань. Он напугался сильно, потому что почувствовал в тот злополучный день: мама может умереть по-настоящему. Без притворства. — Обещай, что больше не будешь так рисковать? — заглянул он мне в глаза. — Постараюсь, солнышко, — встрепала я его гладкие черные волосы. Светло-карие, почти жёлтые глаза с надеждой ждали ответа, оказавшегося не таким, как хотелось. — Теперь я сам буду тебя защищать. И ото-сама тоже. Он пробурчал, что некоторые в общем лагере дозволяли себе пошлости и грязные намёки на то, как можно заломить такую женщину, и что Мадаре почти удалось… Правда, куда-то пропали самые деятельные, которые искали мою палатку реабилитации. И выразительно двинул бровями, изображая жестом призыв и змею.***
Орочи пропадал днями напролёт, и я искренне подозревала, что Цунаде этому поспособствовала: предстояло отмыть столько репутаций в связи с массовым объявлением тех, кто считался погибшим, что наша связь могла сыграть пока не в лучшую сторону. Муж это охотно подтвердил, когда мои бывшие сокомандники и Сакура-сан с Наруто-куном вывели меня на свежий воздух. Все мы были под иллюзией, что объясняло нашу довольно спокойную прогулку окраинами лагеря. Пока Белый Змей не вынырнул из снующей неподалёку толпы прямо рядом со мной: — Куноичи-сан моего сердца, позвольте с Вами познакомиться! На лицах моего сопровождения отразился ужас осознания: увидел, узнал, сейчас будут проблемы. Разве что Какаши посмурнел: наверное, один из немногих, связавших призыв Манды и деятельное участие Орочимару в моём спасении. Хотя в этой суматохе многие принимали происходящее за данность перед общим врагом, не вникая в подноготную. Тем более саннин потом латал остальных Каге. — Шиноби-сан, неужели Вы на шестом десятке… Хатаке, Обито, Наруто расцвели наслаждением, ожидая, как я отбрею престарелого садиста со славой безумного учёного. -… совместно воспитанных детей решили познакомиться со мной ещё раз? Травм головы не случалось с прошедшей ночи? — игриво двинула я бровями. Четыре челюсти отвисли почти до земли. Выпученные глаза, подёргивающиеся веки. Орочимару, которому на вид больше сорока никто не дал бы, заразительно засмеялся, нагло прихватил меня за талию и страстно, с чувством поцеловал. Я довольно закинула руки ему за шею. Из глаз Какаши и Обито текли слёзы, из носов — кровь.***
После того, как ирьёнины вытянули Обито из лап Шинигами, Учиха готовился к тому, чтобы выцарапать из Рин прощение и возможность хоть изредка видеть её. Какаши не мог бросить друга — обоих друзей, но к Рин не пускала Пятая, а найти саму палатку без помощи не удавалось. Поэтому расчувствовавшаяся Сакура по блату выхаживала ожившего мертвеца, а они с Обито навёрстывали противоречивые годы, полные горечи и ненависти к себе. Хатаке, правда, сразу же просчитал последствия: Рин могла считаться нукенином (плевать, главное — жива! — на два голоса думали они с Обито); непутёвый напарник — тоже, ладно хоть в бесчинствах именовал себя чужими именами; значит, людям нужна правильная подача информации. То, что Цунаде знала Рин давно — факт; змеиный призыв — ясно тоже, от кого. На душе было легче, зная, что милую-невероятную Рин прятали и продолжают прятать опытные саннины, но хотелось знать подоплеку их взаимоотношений. Только наставничество, точно? Ну двадцать пять лет же! — думали одни и те же мысли Какаши и Обито с упрямой надеждой. Это… это как если бы Хатаке начал отношения с Сакурой! Даже вдвое хуже! …Сакура тем временем поглядывала на своего сенсея и его напарника, потихоньку обдумывая своё будущее. Она-то видела, как знаменитый Змеиный саннин смотрел на Нохара-сан, как на самое ценное, что у него есть в жизни, и все слухи о его многочисленных, постоянно умирающих телах — явно только слухи. Ирьёнины вообще многое видят. Какаши-сану и Обито-сану, увы, ловить нечего. Но ровесники зачастую слепы друг к другу, это она усвоила, обжёгшись на чувствах к Саске, сама гоняя Наруто. Цунаде-сама, кстати, не раз успела посоветовать присмотреться к примеру Рин-сан… чем Сакура как раз решила заняться, не тратя времени зря. — Между прочим, я их сводить не собиралась! — призналась на радостях успешной повторной операции уже в полевом госпитале шишо, когда они оставили Змеиного саннина с уснувшей Нохара-сан. — Они, вообще-то, сами! Представляешь мои чувства: отправила свою ученицу на стажировку и шпионаж, а мне через полтора года весточка змеёй — приезжай в маленький курортный посёлок, помощь нужна? И что ты думаешь? У Рин пузо — через две недели разрешаться надо, Орочи бледнее прежнего, и оба — надо бы печать поправить, Санби уже почти всё вспомнил, но мы вдвоём не справимся! Справились бы, но Рин попросила рожать со мной, и он, всегда расчётливый и хладнокровный, выполнил эту глупую просьбу, наплевав на риск быть засечённым. Сакура нервно посмеялась, но выводы — как себя ведут нормальные мужчины, если им дороги их женщины, — сделала… — О, Рин-сан! — поскуливал Обито, утирая слёзы, когда картина мира вдребезги разбилась во второй раз за несколько дней. Какаши добросовестно подавал платки другу, попутно останавливая кровь из носа. Оба жалели, что развидеть сцену жаркого поцелуя с языком прямо как из «Приди-приди, рай» вряд ли получится. Невовремя колыхнулась мысль, что Орочимару вполне мог иметь эксклюзивный доступ к материалам бывшего сокомандника, и от… от… отыграл их все с неприкосновенной Рин! Хатаке звучно высморкался в последний платок. Паккун вздохнул и подвинул к своему контрактору свежую стопку. — Может, ей надо просто раскрыть глаза?! — наивно поинтересовался вдруг Обито.***
— Он же убийца! — Все мы — шиноби. — Из Акацуки! — Успешно водил их за нос, пуская по ложному следу, разваливая организацию изнутри. — Садист! — Учёный-вивисектор S ранга, попрошу! — Он старый!! — Благодаря хорошей жене любой мужчина помолодеет. — Нукенин!!! — Когда твоя Деревня и сенсей предают тебя — кто бы им не стал…***
Мы вернулись домой одними из первых. Я не горела ярким желанием перебираться в Коноху: отношение людей ко мне было неоднозначным, доказывать кому-либо свою философию, которая не очень укладывалась в Волю Огня, зато успешно совпадала с моралью человека, свободного от контрактов, — дело самоубийственное. Саске, кстати, попался мне всего один раз, но зато как… Теперь у него на заднице будет больнючий шрам (из кожи Манды вышел в том числе хороший кнут), потому что никто не смеет нападать на собственный призыв и подвергать его опасности. Манда-сама, узнав об этом, был счастлив возмездию неимоверно. За Чёрного Зецу и тушку Мадары (голову Орочи споро запечатал и теперь нёс с собой) змеиный царь простил долги саннину. Дети высыпали из убежища, встречая нас, повисли гроздьями, стоило преодолеть барьер. К закату они помогли растащить вещи по местам, я искупалась, переоделась в чистое и домашнее, а по выданным рекомендациям уже мариновалось мясо, резались овощи, варился рис, скручивались рулетики и прочая, прочая. Выволокли наружу большие столы, распечатали свежий хлеб, выставили закуски. Дрова весело потрескивали в длинной глубокой жаровне с отверстиями по бокам. Достали саке и вино для старших, воду и сок для мелких. Я встала у углей вместе с ещё несколькими романтиками, не боящимися запачкаться в маринаде. Мясо вкусно зашкворчало на шампурах, рыба и птица зашипели на решётке. — Хорошие традиции, — зевнул Орочимару, вытягивая ноги под столом по праву уставшего главы дома. — Наедимся, напьёмся, по… кхм! Спать пойдём — самое оно. Таюя, слышавшая о дивных планах сенсея, ухмыльнулась и с жарким многообещающим взглядом толкнула локтём невозмутимого Кимимаро, таскавшего, пока она не видит, полуготовые кусочки мяса с хрящиками. Ну, ему полезно. Сама же она беззаботно хрустела маринованным луком. И я даже знаю, от кого она набралась таких глупостей; с удовольствием закинула сочные полукольца в рот. Якуши о чём-то спорил с Карин, и та смотрела на него без боязни, как на многих парней после Саске. Даже схватила за руку в порыве, а всегда сторонящийся Кабуто не подумал отшатнуться. Типажи совсем разные, но если им обоим легко рядом, я буду только «за». В конце концов старшие перехватили готовку, и я села рядом с Орочи. Муж тут же притянул меня к себе сильной рукой. — Больше никаких войн. Пообещай мне, — шепнул в висок. Я пронзительно глянула на него. — Пока мы живы, — я обвела глазами опушку, где старшие играли с младшими, и все наши воспитанники чувствовали себя свободными и в безопасности, — разве можем ли не защищать тех, кто стал нам родными, пусть не связанными кровью? Не стоит ли менять привычное самим, не отправляя на войну детей? Плевать на Коноху, на страну Огня, на всех остальных. Но прятаться за их спинами я не стану. — Ну, тогда мне придётся заставить тебя беречься естественным образом, — мурлыкнул Змей, с усмешкой оставляя лёгкое чувство недосказанности. Через неделю ожидали день рождения Шики-чан, и все дни слились в череду праздников и расхлябанности. Тренировки я облачила в игры, а вот Якуши думал, думал, думал снова, а потом сообщил, что хочет попробовать обосноваться в Конохе: создать там то, что поможет тамошним детям по нашим методикам. Уж опыта нянчиться с младшими у него завались. Да и среди ирьёнинов Цунаде обещала место: она знала, что я, скорее всего, не вернусь на обеспеченную мне легендой должность её приближённой. Вот к вечеру именин Шики нас и навестили нежданные гости. Цунаде в охапку с Шизуне и Сакурой; а также надутый Наруто — и Джирайя-саннин. — Смотрите, дети, вот так и делается настоящая политика! — объявила Цунаде. — Где ваши хвалёные наливки, а? Господа рептилии? — Тебя же убили? — прокомментировал явление Жабьего саннина Орочи. — Тебя тоже! — хохотнул тот. — Кто-то же должен был смотреть за Конохой, пока вы все геройствовали. Или думаешь, шиноби из меня меньше, чем из вас? — Парней тоже хотели взять, но они пьют оба. Горькую. — Интересно, почему бы? — наигранно удивился Змеиный саннин. — Эм, Рин-сан? — подкралась ко мне Сакура, неуверенно топчась на месте. — Можно Рин, можно Шика, но здесь меня чаще зовут Араши, — кивнула я. — Срочно в уборную? — Да-а, — с пунцовыми щеками выдохнула бедняжка. Неудивительно, с таким стрессом не только физиология сбойнёт. И мы договаривались о политике ещё дней пять, не меньше. Сакура и Шизуне учились моему клеточному восстановлению, обсуждали случай Обито, которого тащили к жизни чудовищными усилиями, а тот теперь, зараза, запил. Я согласилась навестить деревню под многослойным хенге. Наруто требовал научить каким-нибудь крутым атакам, обещая мне всё, что я захочу. Пацану было невдомёк, что он уже оплатил все уроки, показав людям: джинчуурики могут быть безопасны. Дети были в восторге, поскольку гости у нас в последние годы появлялись нечасто. Если Узумаки не донимал меня или Джирайю, то бесился с младшими. Видимо, они его и убедили, что здесь не только людей на части режут, но и просто живут. Я глядела на троицу саннинов, вспоминавших славное прошлое; на Шизуне и Карин, бившихся над моей техникой на самой Като; спарринговавшихся Якуши и Наруто, за которых, разделившись примерно поровну, болели младшие. Таюя целовалась с Кимимаро, спрятавшись за деревьями, но подростки не пересекали барьера, дабы не нарваться на приключения вместо романтики. Исобу мерно посапывал в груди, свернувшись в клубочек. Почувствовал моё настроение, приоткрыл один глаз. — И чего вздыхаем? В порядке всё, — проворчал демон. — Именно, — улыбнулась я. — И это хорошо.***
Тем временем в Конохе…
— Если бы это был гражданский — мы бы его напугали. — Если бы это был рядовой шиноби — мы бы его избили. — Или отправили бы на миссию… многолетнюю… откуда не возвращаются. — Да, репутация должна быть чистой. Но почему тогда Рин-сан?.. У меня язык не поворачивается! Может, он её в гендзюцу погрузил? — Нет, Рин им умеет сопротивляться. Да она Шаринган Мадары мимо себя пропустила! — Опоил? — Ирьёнина?! — Синтезировал! — Значит, в следующий раз будь добр сам быть трезвым и вменяемым, когда Хокаге изволит навестить друзей! — Тебя тоже не взяли! — Потому что я за тобой присматриваю, добе! Тьфу, от учеников набрался! Записываем, пункт первый: проверить на психостимуляторы и афродизиаки…