– А помнишь..?

      Море плавно колыхалось, ударяясь о низкий берег, разбивая свои мечты, возвращаясь обратно в общую массу. Морской бриз витал в округе, донося тонкие солёные нотки, задевая листья деревьев и прочих зелёных «декораций». Призрачные сумерки постепенно уступали бархатной темноте ночи, вливаясь в неё без остатка. Тёплый воздух игриво закрадывался в огненные волосы Трисс, ниспадающие на спину извилистыми волнами.       Чародейка глубоко вдохнула, облокачиваясь о мраморные перила балкона. Тонкая лямка шелковистого ночного платья шустро сползла вниз, задевая линию плеча на подобие мазка кисти.       Блаженное спокойствие ласкало сердце, еле ощутимым, пёрышком, обводя контуры. Меригольд запустила изящные пальцы в мягкие локоны, устремляя изумрудный взор вдаль. Обзор со второго этажа прекрасно раскрывал вид.       — Проснулась? — хриплый голос пробудил слабые разряды электричества по коже, заставляя ту покрываться мурашками.       Мимолётная улыбка украсила очаровательное лицо рыжей особы, заставляя радужки вспыхнуть зелёным огнём. — Да.       — Как ты себя чувствуешь? — тёплые руки Геральта обвили Трисс сзади, а губы коснулись аристократической шеи.       Меригольд изогнулась вперёд, мурлыкнув на манер кошки. — Просто устала, сейчас уже всё хорошо.       — Жаль, что выходной подходит к концу, — с долей горечи промолвил ведьмак, неохотно отстраняясь от возлюбленной.       — Ну... — задумчиво протянула чародейка, аккуратно проводя кончиками ногтей от начала кисти до самого затылка белоголового, позволяя пальцам зарыться в волосах, отливающих голубым тоном при ночном свете. — Мы всё равно будем завтра вместе.       — Мне недостаточно тебя, — тихо прошептал Геральт, прикрывая кошачьи глаза, поддаваясь приятной ласке.       — Ммм... — многозначительно протянула чародейка, расплываясь в тёплой улыбке, способной согреть всё море, от услышанных слов. — А помнишь, нашу первую встречу?       Ведьмак тихо усмехнулся, оставляя мощную ладонь на осиной талии, притягивая Трисс к себе. — Конечно помню, Рыжик.       — Что ты подумал тогда? — соблазнительно закусив губу, сладко прошептала Меригольд.       Белоголовый улыбнулся, напоминая настоящего самодовольного кота. — Что ты очень милая.       — Вот как? — протянула чародейка, приближаясь к любимым губам опасно близко. — А как мы впервые поцеловались?       — Непременно, — выдохнул Геральт, завороженно смотря на приторные губы, манящие вожделение. — Помню.       — Как приятно, — словно дразня, отстраняясь, выпалила рыжая, играя изумрудными чарами в глубине радужек.       — Ещё я помню, как ты осталась, — пресекая манипуляцию, белоголовый вновь резко притянул к себе чародейку, вызывая у той тихое оханье. — Тогда, когда мы эвакуировали твоих коллег.       Уголки губ Меригольд дрогнули, поднимаясь вверх. — Геральт, помнишь, что было после?       Ведьмак усмехнулся, размещая лоб на месте соединения линии шеи и плеча, поглаживая руками, прилично открытую, спину рыжей особы. — Мы могли бы повторить это, когда-нибудь.       Сердца задевали тонкие крылья мотыльков, пикирующие в душе. Эти тихие слова проникали в само естество, оставляя там новую кружевную пелену любви.       — Я люблю тебя, — прошептала Меригольд, осторожно рисуя узоры подушечками пальцев на мощной спине Белого Волка, упиваясь спокойствием и прикрывая глаза.       Они стояли на балконе второго этажа на фоне волнующегося моря, покуда мерцающие звёзды выходили похвастаться тёмной мгле своими новыми нарядами, окружая луну будто верные фрейлины.       Чародейка слышала биение любимого сердца, такого необычного, но при этом, такого родного. Единственного нужного как кислород. А ведь некогда, ей были просто интересны отношения Геральта и Йеннифер, но сейчас... Она рада, что всё обернулось именно так, поскольку сама Трисс безмерно счастлива, купаясь в удовлетворении всех аспектов жизни, получая радость от того, что имеет колоссальную возможность дарить свою любовь тому самому, желая залечить любые его травмы. Будь они физическими или душевными.       Ведьмак пошевелился, чуть отстраняясь от возлюбленной, оставаясь в удобном положении для рассматривания мельчайших крапинок в нефритовых радужках. Однако, не любование являлось конечной точкой побуждения. Белоголовый медленно приблизился к мягким губам, сравнимым с мёдом, оставляя на них сдержанный поцелуй.       Меригольд походит на самую вкусную пряность, коей пахнет, на огонь воплоти, который, как ни странно, он способен держать в голых руках сродни избранному.       Касания остаются бережными, спокойными, но источающими флюиды любви, поцелуи чуть-чуть увеличивают напор, будто нарочно жаждая подтолкнуть участников сцены к значительным действиям. Но всё же, в эту наступившую ночь, смешавшую густые краски великолепных насыщенных оттенков, хотелось стоять рядом, перешёптываясь о всякой ерунде, любуясь свидетельством полной луны, переглядываясь с её серебряными «помощниками», ощущая близость друг друга.       В конце концов, завтра наступает новый день и новые возможности, новый вечер, новая ночь, дарующая прекрасный момент уединения, коей дозволено будет направить в более бурное русло, сжимая шёлковые простыни...       Наверное, спокойна жизнь, вполне, подходит ведьмаку, успевшему столкнуться с уймой чудовищ, даже в облике людей, потерявшему близких и пережившему собственную смерть.