Яхта "Славония"

Проблема была не больше белого пятнышка на голубой поверхности бухты. Даниел видел его, как на ладони: в марине, стиснутой с трёх сторон горами и подступающими к самой кромке воды разновеликими зданиями, лениво покачивалась на волнах двухпалубная яхта. На первый взгляд — такая же, как десятки других, отличавшихся разве что размерами и цветом флага на флагштоке. Но не для взгляда человека, который разглядывал эту марину год за годом, из окна своего офиса на верхнем этаже роскошной многоэтажки, выросшей на одном из скальных уступов. Из офиса, который был штаб-квартирой «Октопус Инвестментс» — небольшой и стабильной частной фирмы, которая занималась некими финансовыми операциями в Монако. И лишь посвящённые знали, что организация с несколько зловещим осьминогом на логотипе и с сотрудниками преимущественно из одной балканской страны контролирует все игорные заведения Лазурного берега. Даниел заприметил яхту вчера днём: красный флажок, дерзко трепетавший на фоне морской синевы, резанул глаз. Внимательное изучение корабля через бинокль выявило, что флаг был турецкий, а вдоль борта золотом блестело название судна: «Славония». Уроженцу Хорватии не стоило объяснять, что это место пусть и неблизко от его родного Задара, но находится в пределах той же страны. Любопытство возросло, когда в окулярах бинокля промелькнули золотящиеся на солнце волосы, тёмные очки и тонкая, но по-спортивному крепкая фигурка человека. По её вальяжной походке и суете других фигурок вокруг можно было легко определить, что по палубе прогуливается сам хозяин «Славонии». — Вы выяснили, кто он такой и что здесь делает? — холодно спросил Субашич и обернулся к своим помощникам. Ловре поднял на него добрый, терпеливый взгляд, оторвавшись от раскладывания по столу бумаг с распечатанными на них таблицами. Доминик, не меняя своего обычного выражения лица «господи, что за херня происходит в этом мире», кивнул и начал: — Шеф, мы проследили каждую минуту его пути сюда от Стамбула. Выяснили о нём всё, вплоть до цвета его любимых трусов. Тип он занятный. Вот, взгляните пока… — он развернул свой ноутбук экраном к Даниелу. — Картинки в основном от наших друзей из береговой охраны, жандармерии и от парочки папарацци. Даниел даже надел очки в золочёной оправе — хотя их стёкла не улучшали качество довольно мутных снимков, сделанных с патрульного катера и с наблюдательного пункта на берегу. В основном то же, что он сам увидел в бинокль: стройная фигура (Даниел с небольшим удовольствием отметил, что пришелец из Турции должен быть чуть ниже его ростом), зеркальные «авиаторы», скрывающие глаза, небрежно перетянутые резинкой длинные волосы — почти белые на ослепительном средиземноморском солнце. Облокотившись о хромированный поручень, незнакомец разговаривает по телефону, задняя панель которого бликует на ярком свету. А широкая, буквально до ушей улыбка бликует в расфокусе кадра. Незнакомец смотрит в экран «айфона», устроившись в плетёном кресле под навесом — чей-то телеобъектив живописно выхватил из тени его бледные, по-птичьи длинные ноги, и изящную руку с часами из белого металла. Субашич приблизил картинку: «Ролекс Яхтмастер», циферблат цвета морских волн, три-двадцать пополудни — самая жара. Манжеты льняной белой сорочки расстегнуты, на них Даниел даже смог разглядеть вышитую голубой нитью монограмму "Д.В.". Следующий кадр: хозяин «Славонии» отжимается на верхней палубе, в красных купальных шортах — фотография смазанная, но рельеф мышц на загорелой спине, на напряжённых предплечьях и икрах Даниел увидел совершенно отчётливо. Ему даже показалось, что он видит капельки морской воды и разводы соли на золотистой коже, потемневшие кончики мокрых волос… Даниел моргнул и сдвинул чёртовы очки на нос — картинка потеряла фокус, которого у неё никогда не было. — Это лучший материал, который нам удалось получить, — раздался вкрадчивый голос Доминика. — Вижу, — хмыкнул Даниел. — А это у него кто? Кот? Он указал на следующее фото: ком белого меха на фоне зелёного спортивного костюма, знакомые длинные пальцы зарылись в шкурку какого-то пушистого зверя, лежащего на коленях у хозяина. Тот сидит в шезлонге на палубе, и закатное солнце окрашивает белые детали корабля сочно-розовым. — Кролик. Здоровенный такой. Звать Маршалом. Наш гость таскает его с собой повсюду, домашний питомец. — Оригинально. И что вы раскопали о… нашем госте? Доминик подвинул к себе ноутбук, и подглядывая одним глазом в экран, с лёгкой ноткой профессиональной гордости начал рассказывать: — Вида. Домагой Вида. Тридцать два года, родился в Осиеке в апреле 1989-го… — Перед войной, — кивнул Даниел. Мысленно сделал отметку, о которой докладывать своим помощникам не собирался. — В войну его семья оказалась в Дони-Михоляце, где он и вырос. Полная семья, старший брат — зовут Хрвое… Даниел едва заметно напрягся, что не ускользнуло от внимания Ловре. А Доминик вдохновенно продолжал: — Средняя школа, параллельно и футбольная — неплохо играл, но отец настаивал на том, чтобы дети получили нормальные профессии, — так что после школы Домагой отучился на менеджера по продажам. Переехал сначала в Осиек, затем в Загреб, там-то и сколотил свою первую шайку — в основном из дружков по футбольной школе. — Футбол, значит, — усмехнулся Даниел. С лёгким удивлением он подумал, что ведь и сам прошёл похожий путь: от футбольной школы и мечты о славной карьере в спорте, через разочарование в реальности, к собственной команде, которая играла в не столь благородные игры, как футбол. Зато благодаря этим играм он находился сейчас именно там, где находился. — В общем, торговать он умеет, просчитывать тактику тоже, и быстро бегать, — сделал вывод Субашич. — Полагаю, сейчас у него не просто шайка, а полностью легализованный со всех сторон бизнес? И чем он торгует? — Коврами! — с готовностью парировал Доминик. — И свининой. — А точнее? — Не поверишь, шеф, но он действительно иногда продаёт ковры. Под видом ковров. Турецкие, ручной работы, которые стоят бешеных бабок. Но чаще он продаёт что-то другое под видом этих легальных ковров. — Это уже интереснее, — протянул Даниел, невольно разглядывая лаконичный коврик итальянского дизайна, разложенный возле книжных шкафов. — Например, настоящий антиквариат, который ни одна таможня в мире просто так не пропустит. Коллекционеры его хорошо знают. А также, разные рукастые ребята, подделывающие то, что нравится коллекционерам. Твоему приятелю Рыболовлеву Вида чуть было не загнал две панели от комнаты из Алеппо. — Я думал, вся комната из Алеппо в Берлине. В музее. — Она в Берлине, — лукаво улыбнулся Доминик. — Рыболовлев в конце концов не потянул цену, которую Вида запросил за эти раскрашеные доски. Но, кстати, один катарский шейх выложил ему кругленькую сумму за плитки, якобы покрывавшие пол во дворце царя Соломона. — Что за хрень! — рассмеялся Даниел. — Плитки, серьёзно? — Это он провернул вместе со своим земляком. Некто Манджукич — скрытный тип, который черте чем промышляет на Ближнем Востоке, но к ценным отделочным материалам питает особую… м-м, слабость. — Ладно. Но не одним же старым барахлом он торгует. Что ещё? — Пушки для повстанцев всех мастей. Представь себе: «калаши» под видом килимов, миномёты вместо ковровых дорожек. Информация — без ковров, но и тут он поднаторел. На короткой ноге с ЦРУ, Ми-6, Моссадом и всеми, кому нужны грязные восточные секреты. О повстанцах в том числе. Ребята с Ближнего Востока тоже, кстати, вовсю пользуются его услугами. Разве что русские его не жалуют. — Почему же? — Скажем так, он сыграл не последнюю роль в украинском Майдане. У него вообще есть тяга к разным бархатным революциям, но в Киеве он пробыл четыре года и там впервые по-настоящему развернул свой бизнес. А за новыми перспективами перебрался в Стамбул. Даниел с трудом заставил себя оторвать глаза от размытого лица на экране и перевёл взгляд в окно — за ним всё так же качалась на волнах двухпалубная яхта с красно-белым флажком. Крошечный белый кораблик, который, как казалось Даниелу, он видит теперь гораздо отчётливее. Стоит приглядеться, и на палубе можно разглядеть одинокую фигурку с высоко поднятой белобрысой головой, взгляд направлен точно в окно на верхнем этаже офисного здания, на крутом склоне горы. Даниел часто заморгал — нет, опять его фантазия. Он нервно покрутил бриллиантовую серёжку в ухе, заставляя себя вернуться к насущным вопросам. — Этот человек уже сходил на берег? — Он сам — нет, — отчитался Ливакович. — Сходил кое-кто из обслуги, покупал продукты в лавке на набережной и альпийское сено для кролика. Час назад на борт яхты доставили несколько ящиков «Moet et Chandon» — похоже, у Виды намечается вечеринка. — Как легализуется его бизнес? — О, шеф, тут у нас самое интересное! — Ловре Калинич оживился и зашелестел своими бумажками. Это была его стихия — юридические и бухгалтерские хитросплетения цифр и букв. Девственная белизна «Октопус Инвестментс» держалась в первую очередь на нём — и Даниел знал, что сам может спокойно заниматься делом и не вникать досконально ни в бухгалтерию, ни во внешние связи. В этих вопросах он доверял им двоим: Ловре и Доминику. Однако, в последнее время всё чаще задумываясь о том, на кого он мог бы оставить наследие своей криминальной империи, он склонялся в пользу последнего. На стороне более молодого Доминика практически всегда была удача, которой прилежному и опытному Ловре недоставало. — На самом деле, легализуется всё не столько коврами, сколько свининой! Единственное предприятие, официально зарегистрированное на имя Виды — свиноферма в его родной Славонии. Долевое участие нескольких родственников и друзей Домагоя, — Ловре указал на круговую диаграмму. Даниел внимательно смотрел, но видел только призрачные круги вокруг корпуса яхты на лазурной воде. Смуглые пальцы Ловре порхали среди белых листков, расчерченных таблицами, Калинич убедительно рассказывал про «уже семь тысяч голов, то есть, свиных рыл», «знаменитый пршут» и «поставляются в лучшие рестораны Загреба, Вены и Будапешта». Наконец, Субашич рассеянно кивнул, давая понять, что Ловре может сворачивать своё выступление. — Его личную жизнь вы тоже раскопали? — небрежно спросил Даниел и чуть было не прибавил малодушное «надеюсь». Уж ему-то надеяться не следовало — он привык просто отдавать приказы. — Здесь данных немного. Мисс Хорватия-2014 воспитывает его маленького сына в Загребе… — Вот как? — сквозь зубы переспросил Даниел. Ловре поднял голову и почему-то с интересом уставился на него. — Виду, похоже, устраивает такая семья на расстоянии. Он старается никого к себе не приближать, или держит все отношения в глубокой тайне. — Настолько ли глубокой, — процедил Даниел. — Ходят слухи о его коротком романе с фотомоделью немецкого происхождения, в Стамбуле, но якобы это уже в прошлом. С моделью-мужчиной, — легко прибавил Доминик, будто не обращая внимания, как переменился в лице его шеф. Повисла тишина. Доминик начал что-то сосредоточенно искать на компьютере, Ловре для разнообразия изучал взглядом корешки книг в шкафу. Оба явно ждали, как Даниел прокомментирует последнюю информацию, но их профессионализм и личная лояльность к начальству брали верх. А шеф размышлял. Его блестящий ум уже впитал и рассортировал всю сегодняшнюю информацию. Сделал очевидные и самые неочевидные выводы, разработал и отверг с десяток гипотез. Но что-то свербило, мешая этим логическим выкладкам — даже не в мозгу, а в сердце. Острая интуиция Даниела, которая с детства выводила его невредимым из стычек со сверстниками, из-под падающих на Задар снарядов, из уличных перестрелок. Давала ему знать, когда стоит сделать последнюю ставку в казино, какие акции сбыть с рук в первую очередь и на какие больные места конкурентов стоит надавить. И сейчас она что-то пыталась ему сказать, но он не мог понять, что. Будто не слышал голос своего сердца через километровую толщу воды. Но знал, в глубине души совершенно точно знал, что белая яхта с красным флажком — а также одна задница в красных купальных трусах — не сулит ему ничего, кроме перемен в его устоявшейся жизни. И все эти грядущие перемены нужно было немедленно взять под контроль. Он откинулся на спинку кресла и обвел взглядом стол с разложенными бумагами, раскрытый ноутбук и своих помощников, застывших в молчаливом ожидании. — Вы так и не ответили на мой вопрос. Я спросил: что он здесь делает? Они переглянулись и помедлили с ответом, оба его верных и безупречных вассала. Обычно они знали все ответы его неудобные вопросы. Доминик рискнул первым: — Мы делаем всё возможное. Думаю, к завтрашнему дню… — Вы ни черта не узнаете, если он вам этого не позволит, — отрезал Субашич. Пискнул его телефон, лежащий на краю стола, и Даниел рефлекторно протянул к нему руку. Только когда его ладонь коснулась позолоченной, с бриллиантовой инкрустацией поверхности аппарата, он обратил внимание, как резко изменилось выражение лица Доминика: от виноватого сожаления сразу к неподдельному изумлению. Тёмные глаза Ловре выражали тот же немой вопрос: кто это пишет на личный телефон Субашича? Телефон, номер которого был у крайне ограниченного круга людей, половина из которых сидела за этим столом. И все эти люди знали, что нельзя просто взять и написать шефу банальное СМС. Потому что, скорее всего, это будет последнее, что ты сделаешь на этой работе, а то и в жизни вообще. Даниел и сам почувствовал, как его брови поползли вверх. Кажется, самое интересное начиналось. Чувствуя, как полузабытый юношеский азарт захлестывает душу, он улыбнулся уголком губ, прежде чем повернуть телефон экраном к себе. Новое непрочитанное сообщение: «Доброго дня, господин Субашич. Приглашаю вас заглянуть вечером на мою «Славонию». У меня есть ракия и отменный домашний пршут. Не опаздывайте. Д.В.»