***
музыка: on my own(darci), need to know(doja cat) Они врываются в квартиру, ведомые знакомым только им животным остервенением. Все грязные, в поту и крови, только раззадоривают друг друга этими запахами, размазывая кровь по лицам друг друга. Чифую, как и всегда, чувствует спиной холодную стену, промокшая одежда заставляет неприятно съёживаться от прохлады. Кожа покрывается мурашками, когда Баджи проходится горячим языком по открытому участку шеи. Длинные клыки немного царапают, но альфа больше не кусает до крови. Только всасывает и целует, оставляя то красные, то ярко-фиолетовые пятна, улыбаясь уголками губ. — Ты всегда такой собственник. — Произносит Мацуно, шумно выдыхая через нос. Тонкие бледные руки трогают чужой сильный пресс, и Чифую закатывает глаза, желая поскорее раздеть своего парня и прикоснуться своей голой кожей к горячему телу альфы. — С тобой по-другому никак. Ты слишком прекрасен. — Ухмыляется Кейске, распуская свои волосы и щекоча ими щечки омеги. Аристократичные пальцы Баджи едва уловимыми движениями касаются бархатистой кожи, губы, словно впервые, исследуют лицо, оставляя дорожкой нежные поцелуи. Чифую тает от этих прикосновений, между ног очень мокро, и они оба прекрасно слышат эти хлюпающие звуки. Однако командир никуда не торопится, уделяя особое внимание прелюдиям. Он ощущает в воздухе запах приближающейся течки, и не желает ранить своего парня в этот эмоциональный момент. Мацуно немного дрожит от холода, смотря на своего парня умоляющим взглядом. Тот понимает все без слов, и подхватывая на руки, относит омегу в ванну. На раздевание уходит много времени, одежда липкая и тяжёлая после дождя, но поток горячей воды заставляет наконец расслабиться и смыть с себя заботы прошедшего дня. Кейске прижимается крепкой грудью к выпирающим лопаткам напротив, поглаживая то спину, то талию. Баджи снова возвращается к шее, вдыхая усилившийся запах своей омеги у железы, инстинктивно желая укусить и смешать их феромоны. Командир всегда удивлялся запаху своего лучшего друга. Ещё при первой встрече он подумал, что что-то произошло с его рецепторами. Не мог поверить, что такой грозный парень с выбритыми висками, махающий кулаками в любой удобный и не очень момент, может пахнуть корицей. В то время как сам Баджи пах коньяком и табачным дымом, что всегда удивляло его, ведь он не курил и даже не собирался его делать. — Баджи. — Чифую поворачивает голову и смотрит прямо в глаза, так влюблённо и нежно, будто в нем только зарождается влюблённость. Омега переплетает их пальцы, подносит сплетенные в замок руки к своим губам, аккуратно прикасаясь к пальцам альфы. — Поставишь мне метку сегодня? У Кейске мир из-под ног уходит, а весь воздух выбивается из груди одним рывком. Он смотрит ошарашено и счастливо одновременно — они давно готовились к этому шагу, желая закрепить их отношения ещё более тесной связью, перейти на новый уровень. Обоим нужно было время все взвесить, поговорить с семьей и убедиться, что истинность — не единственное, что влечёт их друг к другу. И наконец спустя стольких течек, во время которых альфа прокусывал себе руку до крови, чтобы случайно не уткнуться в загривок, его омега отвечает согласием. Будь он более эмоциональным, например как, Такемичи, точно бы заплакал прямо сейчас. Вместо этого он выключает душ, целует чувственно, так, будто от этого поцелуя зависит их жизнь. Они ощущают покалывания электричества по всему телу, впервые сталкиваясь с этим, но не отрываясь от пленительных губ даже сейчас. — Конечно. — Наконец отвечает альфа, и сгребая Чифую в охапку, относит укутанного в тёплые полотенца до спальни. Эта постель пропитана их общим запахом, вожделением, воспоминаниями. Первый поцелуй, первые объятия и первый секс — пусть они слишком молоды для этого, сердце не обмануть. Если тебя тянет к другому человеку будто магнитом, и ты никак не можешь оторваться от этого непосильного влечения, зачем пытаться обмануть судьбу. Оба отнекивались до последнего, не желая разрушать дружбу. Но первый гон, первая течка — и игнорировать истинность уже не получается. Не то, чтобы они жалели об этом. Скорее наоборот, они уже не представляют жизни друг без друга. Не шататься вечерами по городу, не есть вместе лапшу, не засыпать под горячие поцелуи и объятия — кажется уже просто невозможным. Кейске слышит стон Чифую, видит его раскрасневшееся лицо и осознание приходит само — он прижимает к себе, успокаивающе целует в висок, и шепчет слова о любви. Все как всегда, но это продолжает быть необыкновенным и будто новым в очередной раз. Переплетающееся раздетые тела и горячая кожа, тяжелое дыхание одно на двоих и накалившийся воздух в комнате. — Можно? — Аккуратно спрашивает Баджи, удлиняя свои клыки. Короткий кивок и жгучая боль. Блондин охает, в ту же секунду пытаясь потрогать шею, но его руки тут же отводят. Горячий язык скользит по загривку, слизывая капли крови и ощущая уже совсем новый аромат — корицы и сигарет. Глаза закатываются от вожделения и понимания, что он наконец это сделал. Чего он так долго ждал — пометил свою омегу, своего истинного. — Прости, я больше не могу сдерживаться. — Практически рычит Кейске и грубо хватает Чифую за талию. — Конечно. Иди ко мне. — Он улыбается самой тёплой улыбкой и обхватывает шею своего любимого. Он знает, что сейчас будет. Альфа отодвинет человеческие чувства на второй план и выпустит свою животную сущность. Но Мацуно никогда не будет противится этому. Ведь он так сильно любит этого человека и принимает абсолютно любую его сторону. Баджи вставляет сразу три пальца, не церемонясь, разводя их и трогая простату. Вторая рука ложится на шею, слегка надавливая, ограничивая доступ к кислороду. Чифую закатывает глаза и сам насаживается на пальцы. Пару движений и смазка пачкает постель. О боже, Баджи чертовски любил эту часть. Кейске вытаскивает пальцы с хлюпающим звуком и раздвигает худые ноги. Ставит засосы на бледной коже бёдер, кусает, царапает и целует рядом с лобком. Он поднимает взгляд и наблюдает за смущённым парнем, что закрывает себе глаза изгибом руки. Альфа ухмыляется и кусает кожу до вскрика омеги. Большой палец размазывает смазку на головке, и Кейске показательно слизывает ее с пальца, устанавливая зрительный контакт. Мацуно смущается все сильнее, но не отводит взгляд, а наоборот, пожирает своего охуенно красивого парня глазами. — Ты такой красивый, Баджи. — Вырывается из уст блондина прежде, чем он успел подумать об этом. Он тянет за длинные шелковистые волосы парня на себя, увлекая в грубый и дикий поцелуй, чувствуя во рту соленую смазку. — А ты такой охуенный, Чифую. — И омега готов расплакаться прям в эту секунду от нахлынувших чувств, если бы не почувствовал тупую боль в области живота. Кейске, как обычно, входит без предупреждения. Медленно, чтобы не порвать, но сразу глубоко, до упора, одним грубым толчком. Не дав привыкнуть, сразу начинает рвано двигаться, крепко держа за талию и насаживая на себя. Мацуно обхватывает сильную поясницу своими ногами, двигаясь навстречу альфе, стараясь прижаться бёдрами ещё ближе, ещё сильнее. Баджи чувствует, как смазка скользит по его члену, пачкая между толчками простынь, одурманивая своим запахом. Он собирает ее пальцами, облизывает, рычит и скалится — все, как любит его омега. Чифую готов кончить от взгляда на эту картину, но продолжает упорно терпеть и отвлекать свои мысли. Толчки становятся все сильнее, больнее, Кейске двигается очень быстро, попадая в простату, раздирая проход своим налившимся узлом. Он не будет его вставлять, они обговорили это ещё при первом сексе, но ему ничего не мешает вытаскивать член практически полностью и резко выходить, ударяя по коже узлом. Оба уже на пределе, альфа понимает об этом, чувствуя, как по-особенному сжимается внутри его омега перед оргазмом. Баджи наклоняется, хватает за шею, сильно надавливая на кадык. И целует: нежно, трепетно, словно его возлюбленный фарфоровая кукла. Слюна бежит из уголков рта, Чифую не успевает хватать воздух, задыхается, полностью растворяясь в ощущениях. Перед глазами тёмные круги от удушья, но он нажимает на руку своего парня, намекая надавить сильнее. Альфа выполняет его просьбу и Мацуно вскрикивает — от боли и от наслаждения одновременно. Легкие неприятно сдавливает, но низ живота тянет от наслаждения. Бабочки бьются о желудок, желая выйти на свободу, и Чифую подаётся вперёд, вгрызаясь клыками в губы напротив. Пачкает слюной чужой подбородок, кряхтит от недостатка воздуха и стонет, громко, пошло и высоко. Баджи рычит в ответ, обсасывая горячий склизкий язык своего партнёра, низко постанывая в его рот. — Баджи, я сейчас.. — Омега не успевает договорить, как его сперма пачкает пресс альфы. Кейске отпускает его шею, обнимает его за плечи и продолжает двигаться ещё более быстро. В это время до уха блондина доносятся признания в любви, но он слышит их будто под толщей воды после ошеломительного оргазма. Он ярче, чем когда-либо. Мысль о том, что он теперь всецело принадлежит Баджи Кейске, заставляет сердце трепетать с новой силой. Он чувствует выплеск чего-то горячего внутри себя и гортанно стонет, как же он хочет ощутить себя внутри этот огромный узел альфы, насаживаться на него и заполняться спермой каждые десять минут вновь. Но сейчас они вынуждены отстраниться друг от друга. Брюнет наблюдает за тем, как из худых ног вытекает семя, смешиваясь со смазкой. Если бы была возможность, он бы с удовольствием устроил второй заход, но видя как устал его парень, поднимает его на руки и относит в ванну. Это стало уже обыденным ритуалом этих двоих. Сегодняшнюю ночь они проведут в ласковых объятиях и под ленивые поцелуи, наслаждаясь друг другом в полной мере — снова смеясь, подшучивая друг над другом и уплетая лапшу. Сейчас, вдали от этих банд и драк, в их мире существуют только они вдвоём. Желая только одного — чтобы в будущем все было точно так же.***
музыка: where’s my love(syml), happier than ever(billie eilish) Какого держать умирающего любимого человека в собственных руках? Слышать его голос в последний раз, прикасаться к горячему телу в последний раз, видеть эту улыбку в последний, ебанный, раз. Чифую никогда не ответит на этот вопрос. Руки в крови и безумный крик — все, что напоминает о том устрашающем дне. Произошедшее кажется кошмаром, страшным сном и не более. Мацуно уже не понимает, плачет он или нет. Глаза щиплет уже который день, лицо постоянно мокрое, вовсе не от воды. Он ощущает боль в сердце каждой частью своего ослабленного тела. Пронизывающая боль, заставляющая от одного лишь воспоминания пробегать холодный пот по коже. Пустота в груди, которую ничем не можешь заткнуть. Чифую хочет заклеить ее пластырем, чтобы стало легче. Но рана не физическая, она внутри. Но отчего тогда сердце разрывается так, будто туда вставили нож? Так, будто его засунули и повернули на 360 градусов. И кстати о ножах, стоит ли говорить о том, что Мацуно их теперь ненавидит и старается избегать? Байк и личные вещи — это все, что осталось. Лучший друг, истинный, возлюбленный — он значил так много для одного человека. Человека, который сейчас лежит в той самой постели, где они виделись последний раз и задыхается от истерических слез. В глазах пелена, вовсе не от наслаждения, а от неугасающей боли, которая будто ток, прошибает все тело насквозь. Куда бы ты ни пошёл, ты не можешь от неё скрыться. Она будто преследует тебя, хотя понимаешь, что просто засела у тебя в сердце. Жизнь потеряла смысл, различные краски мира стали серыми, едва различимыми. Чифую не появляется на собраниях уже который день, ему тошно видеть этих людей, эту форму, эти драки, потому что это в очередной раз напомнит о человеке, который был всегда рядом с ним. О человеке, которого больше нет и никогда не будет. Мацуно лежит на подушке, пропитавшейся слезами, держит в руках байкерскую куртку, принадлежащую Баджи, на грани безумия вдыхает любимый запах, обманывая свои ощущения, чтобы хоть как-то унять отчаяние в груди. Все мысли только об одном: «лучше бы я умер. умер вместо него». Через какое-то время Чифую решает прокатиться на байке по ночному городу. Объездить места, в которых они были вместе и вернуться домой. Отбросить мысли помогает поток сильного ветра, и блондина немного отпускает от происходящего. Он представляет сидящего рядом возлюбленного, как будет держаться за его талию, пока они едут и целоваться. Глубоко, чувственно и тепло. Мацуно заезжает в какой-то магазинчик за лапшой, сдерживает вырывающиеся слёзы, пока расплачивается, и желает поскорее приехать домой. Забирается в кровать, ставит лапшу рядом, но аппетита нет. Просто закрывает глаза и рисует картину прошлого у себя в голове. Слёзы снова идут удушающей хваткой, подросток бьет по стене уже который раз, стирая костяшки. Стараясь унять душевую боль физической, хотя бы на мгновение. Резкая боль неожиданно пронизывает низ живота и шею одновременно. Теперь Чифую ощущает страх. Потеря истинного, да и его метка, означают страдание на всю оставшуюся жизнь. Он не хотел искать кого-то и заменять, но понимает, что течки для него теперь будут самым страшным кошмаром. Сердце сковывает от ужаса и обиды — на себя, на мир, на Баджи. Дрожащая рука тянется за обезболивающими, но тело пронизывает необычайная слабость. Резкие и колкие боли в животе заставляют свалиться с кровати и зарыдать от отчаяния ещё сильнее. Метка на шее горит жгучим огнём, распространяясь на плечи. Омега скручивается, хватаясь за живот, ещё сильнее ощущая отсутствие любимого человека в своей жизни. Ему никогда не было так больно физически и морально одновременно. Боль такая сильная, что хочется сдохнуть. Желание накрывает с головой и парень может только мечтать о том, что сейчас к нему прикоснуться как раньше и скажут слова о любви. Но этого не будет. Больше никогда. Чифую поднимает упавшую вместе с ним куртку и вновь втягивает запах полной грудью. Он уже не знает, останется ли жив. Потеря истинного практически равняется собственной смерти, и сейчас, как ни страшно, он к ней абсолютно готов. Запах кружит голову, и режущее чувство в животе немного проходит. Слёзы льются ещё сильнее, когда Мацуно понимает — запах скоро исчезнет, растворится в воздухе так, будто его никогда не существовало. Не существовало этой любви, этих двоих и этой смерти. Отчаяние накрывает с головой и он просто раскидывается по полу в ожидании своей смерти. Метка продолжает выжигать кожу, будто кипяток, и Чифую теперь кажется, что это единственная возможность почувствовать тепло своего любимого. В комнату врывается мать с врачами, плача от ужаса и что-то говоря. К сожалению, Мацуно ее совсем не слышит. Доктора хватают омегу, попутно вкалывая что-то в кожу и проверяя тело. Спазмы приходят с новой силой и душераздирающий крик раздаётся по всему дому. Его заносят в скорую, мама садится рядом и крепко держит обессиленную руку. — Все будет хорошо, сынок.