Какая грязь!

За дверь я выгнан в ночь, но выйти вон и сам не прочь: Кипелов уходит из Арии. А потом возвращается. А потом уходит. А потом снова возвращается. И так до оргазма. Ты без меня хоть застрелись, все решат, что это твой каприз - повтори его на бис: Холст переживает из-за беготни Кипелова из группы и обратно. Но делает вид, что ему пофигу. Да, я уйду, и мне плевать - ты знаешь, где меня искать: Артур Беркут совсем не обижен, что его выперли, но вовсе не против вернуться. Впрочем, так хорошо, как у Кипелова, бегать туда-сюда у него не получается, в основном потому, что он на самом деле очень даже обижен. В квартале красных фонарей я смогу тебя забыть быстрей, это дело двух ночей: Из Арии уходит Маврин, пританцовывая. Но хватит врать и все время хитрить, здесь всё за деньги несложно купить: Дуб делает вид, что ему совсем не важно, что из группы убегают музыканты, и уже готов прикупить десяток новых. Какая грязь, какая власть, и как приятно в эту грязь упасть: Дубинин развращает зависимого от него Житнякова. Ну, или просто падает со сцены на Нашествии. Послать к чертям манеры и контроль, сорвать все маски и быть просто собой: Дуб орет матом на юбилее и швыряется стойкой. Миша втайне мечтает сделать так же, но не решается. Вокруг - живой товар, в сердцах - мороз, в глазах - пожар: После побегов вокалистов и гитаристов Ария устраивает кастинг на новых. Я выбрал ту, что выше всех, мой маневр имел большой успех в доме сладостных утех: Как в группе появился Сергей Терентьев. Она молчит, она не пьёт, не теребит, не пристает: Кипелов на концерте держится обособленно. Это всех беспокоит. Она послушна и умна, всё умеет, что уметь должна, счёт оплачен мой сполна: Дуб и Холст не жалеют, что взяли в группу Житнякова.