❄️
Кайя сидел на краю незаправленной кровати, на которой в полном беспорядке было разбросано постельное бельё, и смотрел на то, как молча и совершенно отстранённо одевался Дилюк, избегая встретиться с Кайей взглядом. — Это ничего не значило, ты же понимаешь? — Кайя сжался внутри от этих слов. Сколько раз он их уже слышал? — Это… — Да, да, знаю, алкоголь виноват, что там ещё было? Усталость? Злость? Одиночество? — Дилюк скривился от сказанного, поджал губы, но кивнул. — Не маленькие дети всё же, можешь не оправдываться. Потрахались и забыли. — Ты… — Кайя вздёрнул подбородок с вызовом, ожидая дальнейших слов, но Дилюк медлил, обдумывая. — Ты никогда не исправишься. — А разве это кому-то нужно, Люк? — Кайя усмехнулся, а Дилюк отвернулся и, не произнеся больше ни слова, вышел из комнаты, оставив за собой лишь хлопок двери в спальню, а потом и входной. Кайя вздрогнул и уронил голову на руки, грубо растирая лицо, чтобы прийти в себя. Как бы ему хотелось сказать, что во всём виноват алкоголь, так хотелось, каждый раз хотелось. Да только Кайя не был пьян. Кайя был болен, отравлен чёртовыми чувствами, которые раз за разом втаптывали в грязь.🔥
Дилюк ненавидел себя настолько сильно, насколько вообще можно было кого-то ненавидеть. Он хотел бы ненавидеть Кайю, но у него не выходило, никогда не выходило. Стоило Дилюку увидеть Кайю, и все стены, которые он возводил вокруг себя, рушились. Он уехал так далеко от Кайи, как только мог, он делал всё, чтобы избегать встреч с ним, а тот, словно понимая всё, и сам не навязывался, но очередная случайная встреча каждый раз ломала абсолютно всё. Дилюк держал под контролем абсолютно всё в своей жизни, он просто не мог иначе, его физически убивало то, что не поддавалось контролю. Кайя был как раз таким, разрушающим весь привычный уклад жизни, выковыривающим все чувства наружу: плохие, хорошие, все… Дилюк ел себя поедом: опять пошёл на поводу у своих эмоций, зачем-то снова оказался в постели у Кайи, а потом начал этот стыдный разговор о том, что это ничего не значит. Что он хотел сказать на этот раз? Опять алкоголь? Но он не пил даже, ему вообще не нужно было пить, чтобы голову сносило, когда Кайя рядом. Болезнь, чудовищная болезнь, от которой он так и не смог избавиться, никак не смог вытравить её из себя, оттереть снаружи, извести внутри, лекарств таких не существовало. Никто не мог ему помочь. Хотелось выключить телефон, разбить, а после выкинуть в реку, но это было бессмысленно, Кайя не стал бы звонить и искать встреч. Дилюк ненавидел то, что это не Кайя вынуждал его вновь и вновь оказываться в этой ситуации, а он сам, слабый, безвольный, никчёмный. Нужно было уезжать, срочно спасаться бегством, словно бы расстояние делало легче и хоть немного проще. Вещей было не так и много, долгих сборов не было, а потому через несколько часов Дилюк уже садился в самолёт, чтобы вновь скрыться один чёрт знает на какой срок. Джинн опять обидится, что без прощаний, но сил в себе Дилюк не находил на них. Эти понимающие взгляды его друзей, видевших, что Дилюк снова поддался чёртовому порыву, снова совершил эту ужасную ошибку. Не видеть никого, не встречаться больше, насколько это возможно, — единственный выход. Дилюк знал только его.🔥
— Кайя пропал. — Дилюк не ответил уже на несколько звонков Джинн за последние недели, просто потому что ушёл с головой в работу. И уж говорить о Кайе он не хотел точно. — Джинн, он взрослый мальчик, где-то развлекается, как обычно, нашёл себе кого-то и решил отдохнуть, будто бы в первый раз. — Мысли о том, что Кайя действительно опять был с кем-то другим, крошила на мелкие осколки все омертвевшие части его сердца. — Люк, его никто не видел с того дня, как ты уехал, — голос Джинн был просто пропитан страхом, такого никогда не было на памяти Дилюка. — Уже две недели, Люк. Телефон выключен, на работе не появлялся. Мы… мы обратились в полицию. Это официально, Люк, он в розыске. — Чт… — Сердце глухо ухнуло и ударилось о рёбра как-то особенно сильно, перебив дыхание. — Я не думаю, что что-то случилось. Это же Кайя, вернётся и будет травить очередные байки о своих похождениях, ещё и посмеётся над всеми, что устроили такую шумиху. — Люк… — Джинн, не стоит так паниковать, — безразличный голос давался с трудом, но иначе Дилюк не мог, учился этому годами. — Люк, послуш… — Джинн, я правда занят. Найдётся ваш Кайя. Дрожащей рукой Дилюк нажал на сброс звонка, потому что говорить дальше просто не мог. Отвратительное, ужасное и отвратительное липкое чувство страха облепило его с ног до головы. Но он не хотел думать об этом.❄️
Кайя чертовски устал. Всё внутри было давным-давно поломано, но он продолжал улыбаться, что бы ни происходило. Даже Дилюку, который приходил раз за разом, залезал ему в душу, топтался там, а потом делал вид, что это ничего для него не значит. Кайя думал, что привык к этому, позволял унижать себя, лишь бы получить хоть немного этой проклятой иллюзии, что у него мог быть хоть какой-то шанс на счастье. Но Дилюк раз за разом давал ему понять, что дурак здесь только он, Кайя, если думал, что хоть что-то возможно для них. А Кайя улыбался, отшучивался. Каждый раз. Кроме последнего. Он больше не мог улыбаться. Кайя ужасно устал. Вытащить сим-карту из телефона ему пришло в голову посреди ночи. Он лежал на всё ещё неубранной постели, думал о том, что если бы мог, то закончил бы эти мучения одним махом, но боялся. Что значит закончить всё? Как закончить? Наглотаться таблеток и закончить вообще всё? Спрыгнуть с моста в реку, чтобы его выловили через недельку какие-нибудь неудачливые на находки рыбаки? Или закончить, просто исчезнув из жизни, которая хоть как-то пересекается с жизнью Дилюка? Неровности на потолке, который Кайя сверлил взглядом, не давали никаких подсказок и ответов, нужно было принимать решение самостоятельно. В одиночку. Как всегда и было. Кайя так устал… Когда рассвет ещё только собирался заниматься, Кайя уже направлялся на автовокзал с сумкой, в которую бросил документы и пару комплектов сменной одежды, на плече, шагая через весь город, не торопясь, словно бы прощаясь. Кто знал, может, и не свидятся больше. Ничего не хотелось планировать теперь. А вдруг он сможет начать новую жизнь, оставив всю свою раздирающую болью пустоту в душе позади? Билет в один конец как можно дальше от дома, и вот он уже ступает по чужой земле, незнакомой, враждебной, кажется. Кто его здесь вообще ждал? Хах… да разве ж его ждали дома? Может быть, это судьба у него такая? Неприкаянный, одинокий, несчастный, совсем ненужный. На те сбережения, что у него были, он смог почти сразу снять убогую комнатку в каком-то совершенно удручающем месте. Соседи ему попались буйные и шумные, но ночами это спасало его — когда за стеной гремел очередной пьяный скандал, Кайя вслушивался в чужую ругань, заглушавшую собственные невесёлые мысли. Долго ли ещё он будет лежать так без дела, оплакивая свои несбыточные мечты на счастье и хороня себя заживо? Через пару недель Кайя устал от лапши из ближайшего супермаркета и своих, растекающихся ядом по телу, мыслей. Он купил несколько бутылок вина и решил, что завтра, когда проснётся, единственной проблемой в его жизни будет головная боль. Он даст себе пострадать в последний раз. Кайя накинул на себя безразмерную толстовку с капюшоном, скрывающим лицо с чёрными провалами от бессонных ночей под глазами, влез в потрёпанные кеды, первые, которые попались ему, когда он уходил из дома, и мысль мелькнула, что совсем не подумал о том, что скоро зима. Листва под ногами шуршала, потеряв весь цвет и навевая тоску, в наушниках, словно попав под настроение, что-то заунывно тянул грустный красивый голос, выданный случайным плейлистом. Кайя думал о том, что всё у них с Дилюком пошло как-то неправильно. С самого начала всё пошло трещинами, только разраставшимися всё больше и больше и ставшими совершенно безобразно неисправимыми. Кто был виноват? Да кто мог быть виноват, боже, они же были почти детьми. Кто бы воспринял всерьёз слова о любви от лучшего друга? Что тогда сделал Кайя? Он и не помнил почти. Наверняка как всегда рассмеялся и обнял, тогда ему ещё можно было обнимать Дилюка… А ещё? Наверняка сказал, что тоже любит его, ведь это была правда, они росли бок о бок, были частью друг друга, неотделимой. А что Дилюк? Не сказал ничего больше, осталось всё как прежде. Кайя так думал. Да только всё сломалось в тот день, когда он познакомил Дилюка со своей девушкой. Ночью ветер был уже совсем холодным, городок, ставший новым пристанищем Кайи, без солнца остывал почти сразу с наступлением сумерек. Кайя шёл, подкидывая носком кед листву, смотрел, как она безжизненно падает обратно на землю, и думал, что он чувствует себя точно так же, совершенно лишённым жизненных сил и какого-либо смысла жить дальше. Мысли — тягучие, мрачные — кололись на кончиках пальцев, пересекали выше, оплетая сердце и оседая проклятиями на самого себя на языке. Глаза были сухими-сухими, не осталось больше сил на слёзы, они давно кончились. Кайя задумался, отвлёкся, засмотрелся под ноги и дёрнулся лишь от резкой вспышки фар, выхватившей его посреди тёмной ночи. Музыка в наушниках заглушила резкий звук тормозов и глухой удар, словно бы это было не на самом деле. Единственной мыслью осталось лишь то, что он даже не попрощался с Дилюком. Жаль…🔥
Дилюк надеялся, что ещё долго не вернётся домой, но вот он сидит в полиции, как последний, кто общался с Кайей, и единственное, что его спасает от каких-либо подозрений, — это то, что рано утром этого оболтуса видела соседка, выгуливающая своего пса. Он не поздоровался с ней, не заметил, выглядел как-то плохо и нёс сумку через плечо. Полицейский был уверен, что Дилюк может знать, куда направился Кайя. Дилюк раздражённо хотел предложить поискать по всем увеселительным заведениям города, но сдержался, полицейскому он, казалось, не нравился, поэтому не стоило его раздражать ещё сильнее. — О чём он вам говорил в тот вечер? — Дилюк зажмурился, скрывая своё недовольство, вызванное вообще всем этим разговором, ему не хотелось вспоминать, а тем более рассказывать кому-то об этом. — Ни о чём, мы почти не говорили. — Чем же вы были так заняты? — хмыкнул полицейский. — Послушайте… — Дилюк был зол. — Нет, это вы послушайте. Просто дайте мне понять, что же заставило вас, человека, который, по заверениям буквально всех, уже долгие годы избегает любых встреч с пропавшим, вообще общаться с ним этим вечером. — Дилюк дёрнулся на слове "пропавший" и тяжело вздохнул, подбирая слова. — Мы выросли вместе, как вы уже наверняка узнали. Мы почти семья. В семье не всегда гладкие отношения, но иногда это не важно, иногда просто быть семьёй — это уже достаточно. — Полицейский откинулся на спинку своего кресла, прищурившись и наблюдая за Дилюком. — Мы уже очень давно не делимся ничем личным, поэтому я действительно не знаю, куда он мог направиться, но я уверен, что с ним всё замечательно, как и всегда. — Дилюк начал вставать. — Я могу быть свободен? Полицейский кивнул, но бросил напоследок, когда Люк был уже почти у выхода: — Он пропал, а вы даже не переживаете? Странная у вас получается семья. — Дилюк не обернулся, не хотел, чтобы увидели его лицо. — Какая есть.🔥
Розария отказывалась разговаривать с Дилюком, высказав мнение, что он бесчувственный мудак. Джинн была, очевидно, обижена после того телефонного разговора, но всё равно пыталась сгладить общую атмосферу. Как Дилюк ни сопротивлялся, подруги всё же затащили его к себе домой, а теперь Розария швырнула в него одеяло и вышла из гостевой комнаты. В целом это вытерпеть он мог, главное, чтобы она в драку не лезла, они были, конечно, на одном уровне боевых искусств, но для него она всё ещё была хмурой девчонкой из детства, а с девчонками он драться не любил. Даже когда они могли надрать ему зад. Ладно, особенно если они могли надрать ему зад. В дверь тихонько постучались, на пороге стояла Джинн. Под её глазами залегли тревожные тёмные круги, но она всё ещё старалась улыбаться. Дилюк посмотрел на неё и махнул рукой, приглашая войти, она бы так и стояла в дверях, даже при учёте того, что это её дом, а сам отвернулся, заправляя постельное бельё. — Тебе действительно плевать? — Не то чтоб он не был готов к этому разговору, да всё равно не хотел его. — Это не так. — Тогда я не понимаю. — Джинн села на край кровати, опустив глаза в пол. — Да нечего тут понимать. — Дилюк раздражённо вздохнул и сел рядом. — Что же такого он сделал, что ты так измываешься над ним все эти годы? — Стало так горько от этих слов, что Дилюку показалось, что его сейчас стошнит. — Это я измываюсь? Хах… — А это не так? — Теперь Джинн смотрела прямо ему в лицо, а Дилюк бы с удовольствием отвернулся. — Да для него чужие чувства — лишь шутка, только и может, что причинять боль, он же не знает, что такое любить. — А ты знаешь? — Да что за вечер психоанализа, чёрт бы его побрал. — Знаю… — Ну вот и научи его, когда он вернётся. — "Если он вернётся", подумал Дилюк, но вслух говорить не стал. Они ещё посидели молча, а потом Джинн пожелала ему доброй ночи и вышла, притворив за собой аккуратно дверь. Лучше бы она хлопнула ей, ей-богу, хотелось чего-то разрушающего. Обычно чем-то разрушающим в жизни Дилюка был Кайя. Что же будет, если он не вернётся?🔥
Джинн позвонили около пяти утра, и она сразу же разбудила Розарию и Дилюка, который только к этому времени смог уснуть, проворочавшись в кровати без сна. Люк сначала даже не понял, что случилось, но выражение лица подруги не вселяло никаких надежд на хорошие новости. — Чт... — Кайя в реанимации. — Дилюку показалось, что это всё шутка какая-то. Глупая, просто отвратительная. Если этот засранец дошёл до такого, лишь бы заставить всех поволноваться, то Дилюк лично действительно уложит его на больничную койку. — Надо срочно собираться. Ближайший самолёт через полтора часа, нам надо успеть. — Самолёт? Реанимация? Это шутка, да? — Джинн взглянула на него с такой жалостью, одним взглядом словно бы умоляя о чём-то. — Господи, если это шутка какая-то, я убью его собственными руками. Джинн всхлипнула и уронила голову в раскрытые ладони. — Ну ты и мудак, Дилюк, господи. — В дверях появилась встревоженная и злая до чёртиков Розария, тут же подойдя к Джинн и обняв её. — Соберись, чёрт тебя дери, не делай всё ещё хуже. Перелёт прошёл как в тумане, Джинн еле сдерживала слёзы, Розария огрызалась буквально на дыхание Дилюка, а потому он отвернулся к иллюминатору и, стиснув зубы, постарался вообще не привлекать к себе её внимания: ни взглядом хмурым, ни словом лишним. Дилюк застыл, казалось, не только снаружи, спрятавшись за каменной маской. Но внутри у него полыхал какой-то разрушающий всё вокруг огонь. Он понять не мог, что это. Злость? На что он вообще злился? На то, что Кайя уехал чёрт знает куда, никому ничего не сказал, заставил волноваться, а теперь лежал в реанимации? На что из этого злился Дилюк, он сам не знал, может, на всё вместе. А может, на то, что номер Джинн был указан как доверенное лицо Кайи. А раньше это был сам Дилюк. Хах...🔥
Совершенно разбитый и буквально переломанный Кайя, лежащий бледной своей тенью на больничной койке, — это не то, к чему был готов Дилюк. Прошло уже три дня с того момента, когда они приехали, и всё это время никто из них почти не спал, кроме Кайи, который никак не приходил в себя. Врачи разводили руками, сделали всё, что могли, удача, что вообще выжил. Каждый ждал и надеялся услышать хотя бы "стабильно тяжёлое", но до этого всё ещё было далеко. Дилюк вернулся из отеля неподалёку, где быстро принял душ и переоделся, и отпустил Джинн и Розарию немного поспать, хотя бы попытаться. Самое ужасное, что обе подруги были на грани истерики все эти дни, и если бы Дилюк не запрятал поглубже все свои чувства и эмоции, то втроём они бы просто сорвались. Даже обычно непробиваемая Розария мало походила на себя в нынешнем своём состоянии. Когда за ними закрылась дверь, Дилюк опустился в неудобное кресло в углу палаты, куда их пускали только угрозами и буквально подкупом: Джинн разрыдалась, когда услышала, что к Кайе нельзя никого пускать, а Дилюк сделал всё, что было в его силах. Для Джинн ли или для себя, уже невозможно было разобрать. Дилюк почти не спал, ничего не ел эти дни. Дилюк только думал, времени для этого было предостаточно. Кто был виноват в этом кошмаре? Кайя? Он? Оба? Что он сказал такого в тот, последний, раз? Что он сделал, что Кайя вообще сорвался куда-то? Почему он теперь лежит совершенно неестественно бледный и даже не борется за свою чёртову жизнь? Что Дилюку делать, если он больше не очнётся? Что Дилюку с этим делать? Что Дилюку делать без Кайи?🔥
Дилюк вообще не помнил того времени, когда они с Кайей ещё не были знакомы, словно и не было такого вовсе. Кайя был всегда. Всегда рядом. Дилюк так привык к этому, что даже не сразу осознал, что то, что он испытывает к нему, не просто дружеские чувства. Он даже не успел осознать толком, его как в холодную воду окунули, стало вдруг так страшно, что всё изменится, что он всё испортил, он не должен был ничего чувствовать. Ему было пятнадцать, кажется, уже и не вспомнить, всё было как в тумане. Он держал всё в себе почти два года, продолжал быть самым лучшим другом, а сам умирал каждый день от душивших его всё сильнее чувств. Он признался, когда им было по семнадцать, он сдался просто, не мог держать в себе больше. Стоял как дурак перед Кайей, застыв от ужаса, но взгляда не отводил, боялся передумать, и просто сказал: "Люблю тебя". Мир не рухнул, земля не ушла из-под ног, Кайя широко улыбнулся и притянул Дилюка к себе, обнимая и смеясь в рыжую макушку. "И я тебя люблю, дурилка".🔥
Кайя пришел в себя почти через две недели, когда даже в голосах врачей уже с трудом можно было угадать надежду и уверенность. Дилюку позвонила Розария, которая уже ехала в больницу, где была Джинн. Это была очередь на сон Дилюка, но он, встревоженный и выбитый из колеи звонком, тут же вскочил с кровати и, не разбирая, что надел на себя, выскочил из номера отеля. Он пока не мог поверить просто словам, ему нужно было увидеть своими глазами, что Кайя пришёл в себя, что ему ничего не угрожает, тревога всё ещё разъедала Дилюка изнутри, доводя до нервного истощения. Он даже не думал, что скажет Кайе, вообще не думал, он просто хотел увидеть его в порядке. Дилюк ворвался как вихрь в палату без стука. Джинн сидела возле кровати Кайи, держа того за руку, заплаканная вся, но улыбающаяся. Розария стояла позади неё, скрестив руки на груди, вид отстранённый, но красные глаза на мокром месте выдавали её с головой. Кайя был таким неестественно бледным, все его ссадины и раны на лице уже приобрели зеленовато-жёлтый оттенок, не прибавлявший виду здоровья. Улыбка на его лице, бледная тень той улыбки, которой Кайя очаровывал всех вокруг, исчезла в тот же миг, как он увидел Дилюка. — Ты… что ты здесь делаешь? — Кайя, хрипя, с трудом выговаривал слова, и каждое из них ранило Дилюка, вмиг нацепившего на себя привычную защитную маску безразличия. — О… я понял… Прошу меня извинить. — Дилюк так резко развернулся на выход, что уже за порогом услышал взволнованное “Кай” от Джинн и раздражённое “Стой, придурок!” от Розарии. Но его это уже не волновало. Дилюк бежал, бежал, буквально не разбирая дороги, лишь бы оставить позади эти чудовищные слова, пожирающие его изнутри, звучащие в голове, удушающие… “Что ты здесь делаешь?” Дилюк не помнил даже, как добрался до номера в отеле, он был отравлен, горечь и сожаление растекались по телу вместо крови, он не чувствовал себя даже живым, сбрасывал звонки от подруг и не читал сообщения, что летели вслед. Ему нужно было поскорее убраться отсюда подальше. “Что ты здесь делаешь?” Дилюк собирал немногочисленные вещи и покидал этот захудалый городишко в спешке. Какой же придурок, какой же он придурок, если думал, что одних его чувств когда-нибудь станет достаточно. Он думал, что ему будут рады, что хотя бы не выкажут этого презрения с порога. Придурок, боже, какой же он придурок. Каким был придурком в семнадцать, когда решил, что Кайе есть дело до его чувств, таким наивным идиотом и остался. Кайя не любил его, никогда не любил. Зачем-то дал надежду молодому и глупому Дилюку, а потом втоптал его сердце в грязь. Дилюк выключил телефон, не потому что так нужно было сделать в самолёте, нет, он выключил его, решая, что по возвращении домой он вытащит симку, сменит номер и больше никогда не выйдет ни с кем из своего прошлого на связь. Он устал, он опустошён, он больше не может держать на своём лице ни одну из своих многочисленных масок. Это время, пока Кайя боролся за жизнь, а Дилюк буквально за своё сердце, показало, что всё что угодно он может испытывать, кроме чёртового желанного безразличия. Да только кому это всё нужно. Он улетал все дальше от Кайи, в последний раз разрешая себе подумать о том, что было, что могло быть, чего никогда не будет.🔥
Им было уже по восемнадцать, когда Дилюк перестал себя контролировать, просто больше уже не мог. Кайя за этот год после признания Дилюка сменил уже не меньше десятка девиц, доводя этим просто до белого каления. Люк не мог больше, действительно не мог, эти издевательства просто уничтожали его, а Кайя словно не понимал. Дилюк надеялся уже, что он просто не понимает, надеялся, что он не делает этого специально, потому что только мысль об этом убивала его изнутри. То была, кажется, вечеринка по случаю их поступления в университет, хотя сейчас Дилюк бы уже не был так уверен, потому что единственное, что занимало его мысли, это Кайя под ручку с очередной девицей, которая просто глаз с него свести не могла. Дилюк понимал её, он сам уже почти дыру в нём прожёг, да только Кайе это было вообще без разницы, вообще ничего не замечал вокруг себя или умело маскировался. Дилюк поймал его, когда тот оказался один всего на пару минут, направившись на кухню за новой бутылкой вина для всех. Дилюк к этому времени выпил уже достаточно, наверное, даже больше, чем следовало, но это было неважно. Важно было сейчас поговорить с Каей, который не ожидал, что его выдернут из-за угла и потащат куда-то вглубь дома, где никого нет, а потому, увидев, что это Дилюк, он радостно смеялся, ожидая какую-нибудь шалость. Дилюк же на шалости настроен не был. Они ввалились в первую незакрытую комнату, и Кайя навалился на спину резко остановившегося Дилюка, заливисто смеясь, пока тот не обернулся и не озадачил хмурым выражением лица. — Что-то случилось, Люк? — Кайя коснулся его руки, но тот её отдёрнул и сделал несколько шагов назад, вглубь комнаты, зарываясь пальцами в свои волосы. — Ты случился, чтоб тебя! — Кайя нахмурился, взволнованно вглядываясь в лицо напротив. — Я не понимаю… — Всё ты понимаешь! — Я… Кайя не успел ничего сказать больше, Дилюк сократил расстояние между ними и, грубо притянув его за шею, впился в его губы каким-то злым поцелуем. — Что… что происходит, Люк?.. — Кайя попытался отстраниться и заглянуть в чужие глаза, но Дилюк не дал ему этого сделать, целуя сильнее, кусая губы, сжимая в руках так, что нельзя было выбраться. Кайя сдался, перестал бороться, после чего Дилюк просто толкнул его на кровать, что стояла недалеко, совершенно игнорируя испуганный взгляд. — Люк… — Помолчи хотя бы раз в жизни. — И Кайя замолчал. Дилюк срывал с него одежду, отталкивая руки, пытающиеся защититься, прикрыться, кусал кожу загорелую, избегал смотреть в чужие глаза, он просто хотел взять своё, с ума словно сошёл, втягивал чужой запах, зарывался пальцами в мягкие волосы, оттягивал их, впиваясь в шею манящую, продолжая раздевать Кайю, совершенно переставшего сопротивляться. Дилюк просто брал своё, он не мог уже сдерживать себя, его совершенно свёл с ума Кайя. Кайя, который был всегда с ним, Кайя, который зачем-то сказал, что тоже любит, Кайя, который так мучил его, заставлял страдать, а теперь заставлял чувствовать себя грубым и совершенно ужасным. Да только Дилюк не мог остановиться. Стоны Кайи только подливали масла в огонь, Дилюк хотел, чтобы Кайя чувствовал только его, помнил только его, был только его… Кайя отзывался на каждое касание и всё ещё злые и беспомощные поцелуи, Кайя смотрел на Дилюка своими огромными глазами безотрывно. Но чем дальше заходил Дилюк, тем явственнее ощущал, что сделал что-то непоправимое. Искал в глазах Кайи отвращение, боль, ненависть, да только Кайя касался его лица в ответ своими длинными пальцами, словно бы позволяя всё это и даже больше. Люк смотрел на уснувшего Кайю, который сжал в своих пальцах руку Дилюка, держал крепко, ресницы его подрагивали, хотелось знать, что же ему снится, что же он думает, чувствует. Боже, как же хотелось знать, что он чувствует, потому что Дилюк чувствовал себя разбитым на части. Он хотел зацеловать Кайю, прижать к себе, никогда не отпускать больше. Но одновременно с этим он чувствовал, что поступил просто ужасно, Кайя не заслуживал такого обращения, как бы больно и тяжело Дилюку ни было, совсем не заслуживал. И Дилюк не понимал, почему же Кайя сейчас касался щекой его плеча, держал его за руку и чувствовал себя словно в безопасности. Рядом с ним, с Дилюком, который, трезвея, корил себя за грубость, за резкость. — Ты слишком беспокойный, просто поспи. — Дилюк дёрнулся от неожиданности, когда Кайя внезапно прижался ближе к нему, не размыкая век. — Поговорить мы можем потом. — Я не знаю, что сказать. — Кайя вздохнул и провёл носом по плечу Дилюка, вдыхая его запах и выдыхая тёплый воздух вместе с лёгкими касаниями губ. — Значит, не будем говорить. Дилюк так и не уснул. Он действительно не знал, что сказать. Он хотел бы сказать, как сильно любит Кайю, как давно он его любит, как хотел бы сделать его счастливым, как ему жаль, что он был груб, как должен был подарить ему всю свою нежность и заботу. Но его пожирала мысль, что он поддался своим эмоциям и испортил то, что могло бы быть чем-то прекрасным, без изъянов. Сейчас же ему было невыносимо находиться рядом с человеком, для которого он хотел стать тем, кто дарит всего себя, а стал тем, кто приходит и просто берёт. Кайя спал крепко, и Дилюк, раздраконивший себя всеми этими уничижительными мыслями, тихонько выбрался из постели, оделся и вышел из комнаты, возвращаясь в суматоху и всеобщее веселье вечеринки. Праздновать ему совсем не хотелось. Хотелось подумать. Дилюк вернулся домой, выключил телефон и думал все выходные. На трезвую голову он почти возненавидел себя за животный порыв, за несдержанность. Но то, что Кайя не оттолкнул его, принял, заставляло его сердце биться быстро и очень взволнованно. Он всё исправит, он обязательно всё исправит, он извинится и никогда больше не причинит Кайе боли, никогда. Да, он всё обдумал и решил, теперь он обязательно должен поговорить с Кайей, дать понять, что он не хотел быть так груб, он просто так отчаянно хотел быть с ним, что потерял какое-либо чувство границ, но никогда больше такого не повторится, он был уверен. Он сделает всё возможное, чтобы теперь всё было как нужно. С этими мыслями он после взятого на раздумья перерыва поехал в университет, где и надеялся застать Кайю. И действительно застал. Кайя стоял перед входом в университет в окружении их будущих одногруппников и… одногруппниц. Дилюк физически почувствовал ненависть и боль, разливающуюся по организму, когда заметил, как одна из девушек касалась руки Кайи, прижималась к нему ближе, а он даже и не думал отстраняться, позволял эти касания, смеялся, улыбался в ответ. Дилюк не мог понять, очередная ли это девица или та, что была прежде, но это, кажется, уже и не имело значения, ярость топила его разум, он всего лишь хотел не натворить никаких дел, когда подходил к компании ближе. Кайя сразу заметил настроение Дилюка, а потом проследил за пустым взглядом, обращённым на чужие руки, касающиеся его. Дилюк скривился и, развернувшись, пошёл внутрь здания. — Люк, стой… — Дилюк даже не затормозил. — Люк, что случилось? — Пожалуйста, больше не заговаривай со мной, я не хочу ничего слышать. — Кайя догнал его, попытавшись развернуть к себе, но руку Кайи сбросили, как только она коснулась чужого плеча. — Люк, ты неверно всё истолковал, это… — Ни одного оправдания, я не хочу слышать ни одного оправдания, не хочу слышать никогда из твоих уст, это, надеюсь, ясно? — Люк… — Ты никогда не исправишься, на что я только рассчитывал. — Кайя попытался перехватить его снова, преградил ему путь, но Дилюк толкнул его, не рассчитав сил, и Кайя упал на ступеньки, обратив на себя внимание остальных ребят и с ужасом взирая снизу вверх. — Люк, я тебя… — Никогда больше не хочу ничего слышать. Дилюк обошёл сидящего на ступеньках Кайю, даже не взглянув на него, а тот словно застыл, не предприняв больше никаких попыток догнать. Дилюк всё окончательно понял.🔥
Дилюк, спускаясь по трапу с самолёта, думал: а что было бы, если бы он, несмотря на то, что Кайе было плевать на его чувства, всё равно позволил себе любить? Добивался бы его? Уговаривал, пытался влюбить? Могло ли быть всё иначе тогда? Дилюк усмехнулся. Это было так же невероятно, как и то, что их пьяные встречи, когда Дилюк не мог бороться с собой, а Кайя почему-то поддавался и позволял это, могли когда-нибудь перерасти во что-то серьёзное. Дилюк выкинул сим-карту, сменив номер, и решил, что закрыл эту чёртову дверь в прошлое, оставив себе лишь воспоминания о лёгких касаниях губ Кайи той первой ночью. Одно это лишь осталось ему. Больше ничего у него не было.❄️
Кайя пролежал в гипсе полтора месяца под бдительным присмотром Джинн и ненавязчивыми предложениями выпить вина и сыграть в картишки по вечерам от Розарии. Честно признаться, Кайя ни разу не отказался, принимая своеобразную заботу подруги, пытающейся игнорировать факт того, что Дилюк решил оборвать всё общение и больше не выходил на связь ни с кем из них. Кайя не знал, что он думает по этому поводу. Думал над этим он много и часто, но так и не смог разобраться в том, что же чувствует, учитывая тот факт, что ещё недавно он сам решил оборвать все контакты. Да только за него всё решила судьба, вытолкнув его на проезжую часть прямо под колёса машины. Хотя судьба ли это была? Сейчас Кайя уже передвигался самостоятельно и не требовал столько внимания и ухода, как прежде, но из квартиры подруг до сих пор не съехал, боялся остаться в тишине один на один со своими мыслями, но его и не гнали. Хромал ещё сильно, иногда выходил на прогулку в соседний парк, но чаще всего уставал уже в самом начале и просто сидел на скамейке под холодным уже совсем зимним ветром. Остужал голову, находящуюся в полном беспорядке, и жалел, что мороз, кусающий его кожу, причинял меньше физических страданий, чем мысли о Дилюке. С Дилюком всё было в порядке. Хотя бы мысль об этом успокаивала. Он ни с кем не выходил на связь, но всё равно оставались ещё общие знакомые, которые встречались с ним по работе, а потом вскользь упоминали о таких встречах, возвращаясь домой. Кайя делал вид, что ему это безразлично, улыбался, как прежде, смеялся, был центром любой компании, никто бы и не заметил никакого подвоха. Да только были Джинн и Розария, которые подолгу смотрели на него тревожными взглядами, когда думали, что он не видит. Кайя не тревожился, просто… просто он больше не знал, что ему думать, что чувствовать. Вид разбитого и измученного Дилюка в тот день в больнице не выходил у него из головы. Он так удивился, увидев его, что с губ сорвалось первое, что пришло на ум, Кайя даже не успел осмыслить это. Но Дилюк не дал ему объясниться. Как, впрочем, и всегда. Сколько Кайя помнил себя, сколько Кайя помнил Дилюка, сколько они росли бок о бок, всё это время Дилюк был не тем, кто про разговоры и выяснения отношений. Порой Кайе хотелось встряхнуть его, заставить слушать, но каждый раз было так страшно, что всё испортит, не сможет объясниться, сделает только хуже. Хотя куда уж хуже.❄️
Приближался Новый год, и Джинн уже вовсю наряжала дом, решив устроить грандиозную вечеринку. Розария потихоньку втайне от неё закупала алкоголь, заручившись поддержкой Кайи, в комнате которого всё и пряталось. Уже были приглашены, кажется, все их друзья. Все, кроме одного, которого Кайя хотел бы увидеть. Дилюк приезжал на каждый Новый год к Джинн. Очень много ворчал, что занят, что уже давно перерос эти глупые вечеринки студенческого уровня, что не хочет шумных сборищ, но всё равно приезжал. И каждый Новый год, ещё до боя курантов, Кайя ловил его злые поцелуи, в которых было слишком много эмоций. Кайя всегда ждал Новый год. Или Дилюка, уже и не разберёшь. Утро первого января всегда было одинаково безобразным, когда Люк раз за разом повторял одну и ту же фразу "это ничего не значило", и для Кайи именно она ничего не значила, потому что хоть ненадолго, но у него был Дилюк и его поцелуи. Грубые, злые, но не причиняющие боли. Как бы ни хотел Дилюк держать эту чёртову дистанцию, но Кайя был таким жадным, что при малейшем сомнении Люка сокращал её, открывался, брал, что мог. Этот же приближающийся Новый год уже был совершенно пустым и бессмысленным.❄️
— Ты всё же решился? — Розария стояла в дверях и смотрела, как Кайя растерянно разглядывал свои свитера, обдумывая, надо ли их складывать в сумку, чтобы взять с собой. На слова подруги он неоднозначно передёрнул плечами. — Если ты не уверен, ты не должен. Всё же это праздник, останься в кругу своих близких. — Ближе него у меня всё равно никого нет. — Кайя нервно хохотнул. — Моя жизнь такая жалкая, боже. — Хотела бы я оскорбиться на твоё заявление, — Розария вздохнула, — но не могу. Ты же знаешь, что мы всегда примем тебя обратно? Зализывать раны или, допустим, поделиться чем-то хорошим. — Ты ещё веришь, что со мной может произойти что-то хорошее? — Заразилась оптимизмом от Джинн. — Розария подошла ближе, вытащила из рук Кайи вещи, один свитер сложила в сумку, а второй убрала обратно в шкаф и села на кровать, глядя на своего потерянного друга. — Мы никогда этого не обсуждали, я знаю лишь, что всё непросто, но я уверена, что только ты сможешь всё исправить, если действительно захочешь этого. Так вот вопрос, Кай, хочешь ли ты этого? — Я боюсь? — Это очевидно. — Кайя сел рядом, оставив попытки собраться. — Но разве сейчас тебе не страшнее?🔥
Дилюк, кажется, впервые оказался в такой ситуации, когда хотел послать к чёрту и свою гордость, и все свои обещания самому себе. Канун Нового года, а он совершенно один, отказавшийся от всех приглашений от людей с работы, от людей, которые, кажется, думали, что с ним неплохо бы иметь дружбу, в принципе ото всех людей, которые хоть как-то намекнули на приглашение на празднование. Единственное приглашение, которое он принимал из года в год, в этот раз он даже не получил. И чувствовал теперь себя виноватым и… совершенно одиноким. Но он не собирается ничего менять, потому что он всё для себя решил, потому что… он физически не сможет добраться вовремя, он слишком затянул со своей гордостью, а теперь может запихать её себе куда подальше и продолжать утопать в жалости к себе. Скучал ли он по Кайе? Пф, нет. Хотел ли его видеть? Мог бы и дальше обойтись. Любил ли он его? Умирал… Дилюк выкинул симку, надеясь, что вместе с ней сможет избавиться от всего, что его связывало с людьми, которые больше не могли ему позвонить. Да только номер Кайи, на который он никогда не звонил, почему-то отпечатался несмываемым пятном в голове даже без необходимости записать его в телефонную книгу. Дилюк лежал на диване в своей абсолютно не украшенной квартире, закинув ноги на спинку и ёрзая так, что голова уже свисала вниз, а волосы расстелились по ковру. Кровь активно приливала к мозгу, но работать лучше он отказывался, и Дилюк вот уже час крутил в руках телефон, пытаясь понять, пожалеет ли он, если наберёт единственный номер, который помнит наизусть. — Алло? — Ну что ж, он набрал. Да только понял, что не был готов, что ему ответят, не знал, что сказать. — Алло? Дилюк подскочил на диване и попытался сбросить звонок, но, как назло, у него ничего не выходило, и он замер, услышав продолжение вместо тишины в трубке в ответ на собственное молчание. — Люк? Это ведь ты? — Дилюк застыл, словно если бы он пошевелился, его сразу бы заметили и узнали. — Если это ты… Люк, я не знаю, почему ты звонишь, честно, но я рад, очень рад, Люк. — Прости, — Дилюк звучал чуть хрипло. — Я случайно… кажется… — Люк… — Кайя как-то обречённо вздохнул на том конце. — Не поступай так со мной сейчас. Мне тяжело, Люк. — Я… мне нечего сказать. — Дилюк слышал голос Кайи, и сердце его просто крошилось на осколки. Он даже не спросил у него, как его самочувствие, всё ли сейчас хорошо, полностью ли он восстановился… почему ему тяжело, в конце-то чёртовых концов… — Прости. — Ну что ж. Мне зато есть что сказать. — Кайя как-то странно усмехнулся и, к удивлению Дилюка, сбросил звонок. Дилюк так и остался сидеть на диване в недоумении от произошедшего. Никаких моральных сил, чтобы заняться самокопанием и понять, зачем он вообще решил позвонить, не осталось.❄️
Кайя ощущал себя очень странно после этого дурацкого звонка, который, он был готов поспорить на что угодно, не был случайным. Внутри разливалась какая-то немного злая и одновременно с тем весёлая решимость. Он слишком долго молчал, слишком долго позволял этому клубку из обид и общих недопониманий ломать их с Люком, обоих. Звонок застал его буквально в дверях, когда он уже ехал в аэропорт, и если до этого у Кайи ещё были какие-то сомнения, то все они отпали. Он должен, просто обязан, взять всё в свои руки. Сейчас или никогда больше.🔥
Дилюк слонялся по дому, совершенно не зная, куда себя деть, и очень расстраиваясь из-за того, что этот никому не нужный праздник не даёт ему возможности вернуться на работу и зарыться в неё с головой, избегая каких-либо посторонних мыслей. От безделья и какого-то тупого отчаяния Дилюк уже навёл порядок в своём и без того почти стерильном доме и остановился только на кухне, когда всерьёз раздумывал о том, чтобы что-нибудь приготовить. Быстро отогнал от себя эту мысль и, прихватив бутылку вина из холодильника, вернулся в гостиную, налил себе бокал и набрал номер ресторанчика неподалёку, который занимался доставкой не только ночью или по праздникам, но и наверняка в любой возможный конец света. Когда в дверь позвонили, Дилюк уже наливал себе второй бокал, оценивая, хватит ли ему запасов, чтобы отключиться ещё до наступления полуночи с грядущими фейерверками. Дилюк меньше бы удивился, увидев на пороге четырёх всадников Апокалипсиса или своего покойного батюшку, чем удивился сейчас, увидев Кайю. Живого, здорового… настоящего. — Привет? — Тот стоял на пороге с небольшой спортивной сумкой через плечо и немного неловко дёрнул плечом. Дилюк застыл, не в силах оторвать взгляд от чужого, но такого родного лица. Шрамы остались. Дилюк пытался перебороть в себе нестерпимое желание коснуться розоватых отметин. — Пустишь? Дилюк, чуть поколебавшись, отступил в сторону, пропуская Кайю внутрь дома, тот ещё очень заметно хромал, и Люк с болью в сердце думал, больно ли ему, навсегда ли это, станет ли лучше. Кайя стал стягивать с себя сумку и куртку, когда Дилюк закрыл дверь и повернулся к нему, сложив руки на груди. Не агрессивно, защищаясь лишь. — Зачем ты приехал? — Кайя стягивал с шеи огромный и какой-то совершенно нелепый шарф и скривился от этих слов. — Вау, Дилюк, вот так прям без прелюдий сразу нож в сердце. — Кайя без дальнейших приглашений прошёл внутрь дома, обернувшись на пороге гостиной. — У тебя нет сердца. — У тебя, значит, есть? — Дилюк последовал за ним, пытаясь каким-то образом отвоевать себе своё жилище обратно. — Сомневаюсь ровно до тех пор, как ты в очередной раз мне его разбиваешь. — Кайя отвернулся, и Дилюк не смог увидеть выражение его лица на этих словах. Опять издевается? — Ты приехал паясничать? — Дилюк раздражённо подхватил со стола свой бокал с вином и уселся на диван, пытаясь показать, что ему плевать, что его ничего не волнует, ничего, что может сказать Кайя сейчас. Тот подошёл ближе, взял ополовиненную бутылку со стола, сел на его край напротив Дилюка и сделал большой глоток прямо из горла, после чего выдохнул и как-то криво усмехнулся. — Я приехал сказать, что люблю тебя. — Дилюк, кажется, умер в одну секунду. Выражение лица осталось неизменным, непроницаемым, но бокал в руках треснул и рассыпался осколками, — даже не заметил, как сильно сжал его, — как и сердце Дилюка. Кайя подскочил и схватился за его руку, осматривая повреждения. — Ох, Люк… — Слушай, я не знаю, зачем ты это всё решил устроить, но прекрати, пожалуйста. — Дилюк вырвал свою руку из чужих пальцев, хотя хотел схватить их и не отпускать никогда, сжать до боли, всматриваясь в чужие глаза, ища подтверждения сказанным словам. — Где у тебя аптечка? — Кайя проигнорировал сказанное, как и то, как грубо оттолкнули его руки, просто встал, на полном серьёзе собираясь найти чёртову аптечку в этом доме. Дилюк направился в спальню, чтобы переодеться, не собираясь ему помогать. — Просто уходи. Дилюк пытался одной рукой вытащить из шкафа вещи, держа вторую, всю в крови, на весу, и слушал, как в его доме хлопают дверцы шкафчиков. Кайя действительно не собирался останавливаться. Уходи, уходи, уходи. Его сердце, кажется, кровоточило не хуже раны на руке, он совершенно не мог этого вынести и надеялся, что если он не выйдет из комнаты никогда, то Кайя устанет, сдастся и просто исчезнет. Не уходи, пожалуйста, не уходи никогда. Дилюк с трудом скинул с себя свитер, пострадавший от вина, стараясь не испачкать его ещё и в крови, и недовольно посмотрел на узкие джинсы, которые тоже нужно было переодеть, когда дверь в спальню открылась без стука, заставив подскочить на месте. Кайя, как ни в чём не бывало, зашёл в комнату, поставил на кровать раздобытую чёрт знает где аптечку и стал её разбирать, сосредоточенно доставая перекись и бинты. — Выйди. — Дилюк неосознанно прикрылся руками, но Кайя вообще игнорировал его. — Ты не слышишь? Я сказал тебе выйти. — Нет. — Кай поднял на него спокойный взгляд, ухмыльнулся и снова вернулся к своему занятию, распаковывая бинт. — И что это значит? — Дилюк кипел от ярости, но одновременно с этим умирал, совершенно не понимая, что происходит и что ему делать. — Это значит, что я не выйду. Не выйду сейчас, не выйду потом, не выйду никуда от тебя всю свою чёртову жизнь, пока не умру, очевидно. — Кайя смотрел безотрывно в глаза Дилюка, заставляя того чувствовать себя беззащитно, а потом схватил его за плечо, усаживая на кровать перед собой. — А сейчас мы обработаем твою руку, даже если ты попытаешься выставить меня отсюда силой. — Давай мы лучше закончим этот странный разговор и ты… уйдёшь? — Это не должно было быть вопросом, но Дилюк так неуверенно произнёс последнее слово, что из-за раздражения на себя попытался вырвать свою руку. Кайя не дал этого сделать, спокойно начав промакивать кровь бинтом. — Нет, Люк, нет. Все, абсолютно все наши разговоры до этого были странными. А теперь мы наконец-то поговорим. Я буду говорить, ты будешь говорить, мы будем говорить вместе. Больше некуда двигаться, понимаешь? — Дилюк посмотрел на Кайю, как он надеялся, холодно. — Мне нечего сказать, Кай. — Тот засмеялся бы, да улыбка чуть дрогнула, криво изогнувшись. Дилюк испугался. Он хотел оттолкнуть, но боялся, что у него получилось. Да только Кайя поднёс его руку к своему лицу, рассматривая, нет ли осколков, а потом оставил крошечный поцелуй на пальцах, парализовав все чувства Дилюка этим касанием. — Тебе есть что сказать, Люк. — Кайя заглянул в его глаза, и Дилюк, словно загипнотизированный, не мог прервать этот зрительный контакт, это буквально душевное раздевание одним взглядом. — И я буду слушать, что бы ты ни сказал. Я хочу услышать всё, Люк, всё до последнего слова в твоей голове, всё до последнего чувства в твоём сердце. И мы будем говорить и говорить, пока ты сам не поймёшь, что я больше никуда не уйду, потому что ты сам не сможешь меня отпустить. — Слишком самонадеянно с твоей стороны. — Дилюк всё же отвернулся. Кайя слишком красиво умел говорить, на это не покупался только глухой. Но Дилюк не глухой, но и не слепой, и видел, как Кайя топтал его чувства все эти годы. — Нет, Люк. Всё гораздо проще. — Кайя аккуратно закончил забинтовывать руку, сделав крошечный узелок, а потом опустился на пол перед Дилюком, заглядывая ему в глаза снизу вверх. — Правда в том, что я умру без тебя. — Не будь драматичным, — Дилюк шептал это, не находя в себе сил оторвать взгляд. — Какие уж тут драмы, когда я один-единственный раз решил закончить всё, уехать, и в итоге чуть не оказался на том свете? — Дилюк слишком ярко ещё видел картины переломанного Кайи, лежащего на больничной койке и не приходящего в сознание. Это было слишком больно. — Это всего лишь совпадение. — Называй так, если тебе хочется. Ты можешь убедить себя в чём угодно. — Кайя опустил голову Дилюку на колени. — Но ты не сможешь убедить меня в том, что я тебя не люблю. — Тебе самому не смешно? — Дилюк хотел сбросить Кайю со своих коленей, но рука, поднявшись, опустилась на кровать. — Ты вообще умеешь любить? Ты же не можешь пропустить ни одной юбки. Сколько их было? Ты хоть сам-то помнишь, Кай? — Не было никого, Люк. — Кайя посмотрел наверх и выглядел так разбито, что у Дилюка защемило сердце. — Я и целовался-то до тебя один раз. Никого больше не было у меня, кроме тебя. Только ты. Всегда только ты. — Ты меня за идиота держишь? Все те толпы твоих девиц мне привиделись? Или ты просто так унижал меня? Господи, да после того, как я признался тебе в любви, ты познакомил меня со своей девушкой. Или это мне тоже приснилось? — Дилюк вскочил, не сдержавшись, и Кайя повалился назад, после чего сел, ссутулившись и весь словно бы сжавшись и обхватив колени. — Люк… — Что? Что ты мне скажешь? Это твоя любовь? Я не хочу такой любви, понимаешь? — Дилюк сорвался на крик, а на глаза Кайи начали наворачиваться слёзы. Дилюк видел их и ненавидел себя за то, что они причиняют ему страдания. — Люк… — Голос Кайи дрожал, но он улыбнулся самой печальной из всех улыбок, которые Дилюк когда-либо видел. — Когда ты признался мне в любви, ты помнишь, что я признался тебе в ответ? — Ещё бы я не помнил! Я же решил, что я самый счастливый человек на всей Земле, а оказался в итоге самым несчастным. — Кайя словно не слышал его, продолжая: — Я был искренен, Люк. Уже тогда я был искренен. — Тогда как ты объяснишь то, что делал дальше? — Кайя смотрел будто сквозь него, и этот почти пустой несчастный взгляд пугал. — Мы были почти детьми, боже, Дилюк. Ты признался мне в любви, я признался тебе в любви, а потом… ничего не произошло. — Дилюк напрягся, пытаясь понять, что он имеет в виду. — Я ждал чего-то от тебя, какого-то знака, шага навстречу, не знаю. Но ты оставался моим лучшим другом, моим самым близким человеком, но и всё. — Чт… — Я подумал, что ошибся, Люк. Что принял желаемое за действительное. — Кайя плакал, он плакал впервые на памяти Дилюка. — Я решил, что готов любить тебя так, как ты захочешь, понимаешь? Друг? Пусть так. Я думал, что ошибся, понимаешь? Последние слова почти потонули в рыданиях, Дилюк застыл, совершенно ничего не понимая. — Что ты такое говоришь вообще? — Дилюк шипел почти. Это какая-то ерунда, ей-богу. — Ты признался мне, а я дышать боялся в твоём присутствии. Я всё ждал чего-то, я не знаю, хоть какого-то изменения. Но ничего не изменилось, я решил, что смогу с этим жить, лишь бы рядом с тобой. Я просто не понимал, правда. — Чего ты хотел вообще? Мы были чёртовыми детьми, или, по-твоему, я должен был повалить тебя прям сразу после признания? А раз ничего не произошло, ты решил завести себе девицу? Отличный план. — Я не знал, Люк, я решил, что ошибся… — Ты реально ошибся, ошибся и втоптал все мои чувства просто в грязь. — Дилюк без сил опустился на пол вдали и зло бросал все эти ранящие слова Кайе, прикрывшему лицо руками и всхлипывающему так сильно, что его аж потряхивало. — А потом случилась та ночь. — Не нужны были уточнения, Дилюк помнил всё до мельчайших деталей. — Я испугался ужасно. Боже, я действительно испугался, я думал, ты убьёшь меня, ты был так зол. Но ведь это был ты, Люк, ты. Я совершенно ничего не понимал, но я был для тебя всю жизнь, так что у меня даже сомнений никаких не было. — Я любил тебя уже три года. — Дилюк прислонился к стене, откинув голову и прикрыв глаза. Кайя удивлённо дёрнулся. — И год из этих трёх ты измывался надо мной. Я потерял голову. Боже, я ненавидел себя за это, я хотел извиниться, пообещать тебе, что никогда такого больше не произойдёт. Я ехал тогда сказать тебе это всё. А ты… — Дилюк зло рассмеялся. — А ты, не изменяя себе, снова был в компании какой-то красотки. Серьёзно, Кай? Я было решил, что что-то изменится. Но я не понял главного: ты не изменишься. — Ты бросил меня одного той ночью и два дня не отвечал на звонки, Люк. Что я, по-твоему, думал? Как чувствовал себя? — Кайя чуть сократил расстояние между ними, подползая поближе, но остановился на полпути. — Ты не знал тогда, ладно, но ты знаешь сейчас — я любил тебя, как, ты думаешь, я себя чувствовал? — Тебя утешили чужие объятия, надо полагать? — Дилюк отвернулся. Он годами представлял себе Кайю в чужих постелях, и это доставляло ему почти физические страдания. — Никого не было, Люк. Никогда никого не было. Это были просто люди вокруг. Я был дружелюбным, людям было весело. Я не знал, что быть общительным — это преступление. — Кайя опустил взгляд на свои пальцы, перебирающие ворс ковра. — Но со временем никого не осталось рядом. Я не понимал, почему ты так злился на моё окружение, но я сократил его, пока не остался один. Да только это не помогло. Тебя это уже не волновало. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты вёл аскетичный образ жизни, когда я собственными глазами видел тебя постоянно веселящимся, полным радости и смеха в огромных компаниях? — Я не смеялся искренне уже десять лет, Люк. С той первой ночи и того, как ты на глазах у всех наших однокурсников буквально дал мне понять, что не хочешь меня видеть и знать. — Кайя уже не всхлипывал, но слёзы из его глаз не переставали течь, Дилюк хотел стереть их, они мучили его. — Да и кто виноват, что ты избегал меня и мы виделись лишь только на каких-то общих встречах, где, конечно же, были вокруг люди. Я хотел бы закрыться у себя дома и умереть там, может быть, это бы тебя порадовало, но я ходил на все эти встречи, надеясь, что увижу тебя хотя бы там. — Почему… — Дилюк даже не знал, какое "почему" он хочет задать. Этих "почему" было огромное множество. — Почему ты ничего не сказал? — А ты почему? — Я не знаю, Кай, я был уверен, что ты издеваешься над моими чувствами, я не хотел быть ещё более уязвимым. Но если бы ты только сказал... — Я хотел. Но ты не хотел, и я боялся лишиться хотя бы того, что имел. — Что же такое ты имел, что боялся это потерять? — Кайя в ответ горько усмехнулся. — О, целый спектр страданий: боль, унижения, твоя ненависть. — Кайя вздохнул. — А ведь я даже не понимал, за что ты меня так ненавидишь. — Я никогда не ненавидел тебя… — Дилюк пересел на колени и чуть ближе подобрался к Кайе, почти переходя на шёпот при этом. — Я любил тебя всё это время. И даже сейчас… — Я знаю. — Дилюк в недоумении посмотрел на Кайю. Что значит знает? Тогда к чему был весь этот разговор о недопонимании вообще, если он знает? Кайя, словно увидев все эти невысказанные вопросы, продолжил: — Я понял это только в тот день, когда увидел тебя в больнице. — Не понимаю… — Кайя сократил оставшееся расстояние между ними и, не встретив сопротивления, уткнулся лбом в обнажённое плечо Дилюка, застывшего от этого такого непривычного касания. — Ты буквально выгнал меня. — Нет же, Люк… — Кайя оставил лёгкий, но почти обжигающий поцелуй на коже. — Я просто был ошеломлён твоим появлением, я не думал, что увижу тебя, я не думал, что ты приедешь, что ты волнуешься. Что ты волнуешься так сильно, Люк. — Кайя тяжело вздохнул. — Ты выглядел таким разбитым, и тогда я, кажется, всё и понял. Но ты сбежал так быстро, что я даже не успел ничего сказать. Хотел бы я, как в мыльной опере, вскочить с постели, отбросив все подключённые ко мне трубки, и бежать за тобой в гипсе, но не мог. — Ты такой дурак… — Дилюк поднял руки и неуверенно совсем опустил их на плечи Кайи, вплетаясь пальцами в растрепавшиеся волосы, но не притягивая его ближе. Кайя сам подался вперёд и прижался сильнее, щекоча горячим дыханием шею. — Ты не меньший, Люк. — Я… — Дилюк перебирал задумчиво волосы, пытаясь понять, что же он чувствует и думает, но внутри был такой бардак, на разбор которого уйдёт, кажется, вся жизнь. — Мне нечего сказать. — Кайя напрягся в его руках, а потом совершенно неожиданно укусил его за плечо. — Ай! За что? — Я больше никогда не хочу слышать этих слов. — Кайя отстранился и внимательно посмотрел в глаза Дилюка, а потом чуть усмехнулся и подмигнул: — Вытаскивай свой язык наружу, с его помощью мы могли бы решить кучу наших проблем намного раньше. — Я… могу? — Дилюк наклонился близко-близко, почти касаясь чужих губ своим дыханием, Кайя кивнул, ловя неуверенный, почти невесомый поцелуй, открываясь ему навстречу сильнее.❄️
— Ты собирался съесть всё это один? — Их поцелуй прервал звонок курьера, доставившего еду, и теперь, когда Дилюк остался в спальне, чтобы переодеться, Кайя стоял в прихожей и в недоумении осматривал все привезённые пакеты. — Или ты забыл мне сказать, что ждёшь кого-то? — Я больше никого не жду. — Дилюк вышел из комнаты, надевая светлый джемпер. Выглядел Дилюк очень мягонько, Кайя невольно залюбовался. — Больше? То есть меня ты ждал? — Кайя, чуть хромая, понёс пакеты в гостиную, а Дилюк, увидев это, встрепенулся и почти подбежал, чтобы их все перехватить и донести самостоятельно. — Я ждал чуда. — Люк хмыкнул и оглядел Кайю с ног до головы. — И вот, надо же, одно чудо в перьях появилось. — У меня слишком хорошее настроение, чтобы обижаться на это! — Кайя сел на диван и полез в пакеты, чтобы разобрать содержимое. — Почему здесь вся еда, которую я люблю? — Мне нечего сказать. — Дилюк отвернулся и пошёл на кухню, чтобы взять посуду, игнорируя вопросительный взгляд Кайи. — Я тебя покусаю, слышишь? — Дилюк делал вид, что как раз не слышит. — Почему тут всё, что люблю я? — Ты себе придумал, это просто вкусная еда, ничего больше. — Люк поставил тарелки на стол и начал помогать распаковывать оставшееся. — Тогда почему здесь нет ничего из того, что любишь ты? — Кайя не сдавался. — Потому что это я тоже люблю? Это вкусно? Это просто еда? Что ты хочешь услышать от меня? — Дилюк раздражённо смял опустевшие пакеты и, против своей привычки сразу навести порядок, зашвырнул их под стол. Кайя не сводил с него проницательного взгляда. — Правду. — Какую правду ты хочешь услышать, Кай? Что я собирался пить в одиночестве, есть это всё, вспоминать тебя и оплакивать свою жизнь? — Дилюк наконец посмотрел ему в глаза. — Так ну этим я и собирался заниматься. Ты доволен? — Я доволен, что ты не будешь делать этого в одиночестве. — Кайя коснулся чужой руки и улыбнулся крошечной нежной улыбкой. Дилюк вздохнул и разлил вина по бокалам. — Мне не нравится говорить всё, что я думаю. Мы можем не делать этого? — Можем. — Дилюк удивлённо посмотрел на Кайю, а тот засмеялся. — Но не будем. — Ты уже меня раздражаешь. — Кайя взял из рук Дилюка бокал и, отставив его обратно на стол, потянулся за поцелуем, на который Дилюк, несмотря на своё ворчание, ответил сразу же. — Смирись, это на всю жизнь.❄️
Кайя проснулся оттого, что Дилюк под утро встрепенулся и ощупал его, Кайю, а потом, словно бы успокоившись, откинулся на подушку и тяжело вздохнул. — Что случилось? — Дилюк, не ожидавший, что Кайя тоже проснётся, вздрогнул. — Всё в порядке. — Кайя многозначительно промычал на это, а потом спустился чуть ниже, не разрывая объятий, и внезапно укусил Дилюка за бок. — Да ну ай! Хватит! На мне живого места уже нет! Ты меня всего искусал уже. — Говори. — Кайя показательно раскрыл рот, приготовившись к следующему укусу, отчего Дилюк шарахнулся в сторону и сел на краю кровати спиной к Кайе, заставив того рассмеяться и подобраться ближе, прижавшись лбом к плечу. — Что случилось? — Я испугался… испугался, что это сон и что тебя нет, что я выдумал себе всё, что я всё ещё один. — Кайя обнял Дилюка и сцепил руки у него на животе, прижимаясь теснее. — Ты больше не будешь один, даже если решишь, что я тебе надоел. — Кайя оставлял поцелуи на плече, пока Дилюк не развернулся прямо в его объятиях и не заглянул в глаза. — Я тебя так люблю, что не смогу больше отпустить, что бы там ни произошло. Ты осознаёшь это? — Осознаю. — Кайя прижался лбом к чужому лбу, улыбаясь. — Я буду требовательным и ревнивым, ты готов к этому? — Готов. — Кайя гладил Дилюка по спине, словно бы успокаивая. — Почему? — Глупый вопрос, Люк. — Кайя оставил поцелуй на чужих губах, а потом проговорил в них же. — Потому что это ты, Люк. А я люблю тебя. Всегда любил. Кайя не знал, когда Дилюк перестанет тревожиться, сможет ли когда-нибудь перестать волноваться. Кайя просто понимал, что сделает всё возможное, чтобы Дилюк смог быть в нём уверен. Они легли обратно, не размыкая рук, переплелись в единое целое, слушая дыхание друг друга. Это было их первое утро Нового года, когда никто из них не собирался уходить. Это было их первое утро, когда они были вместе.