Прощай.

Сколько времени нужно любящей матери, чтобы наглядеться на свое дитя вдоволь? Нежным взглядом обласкать пухлые щечки и надутые губки. Вечности не хватит, чтобы насмотреться; размера легких, чтобы вдохнуть детский запах; силы, чтобы разорвать объятия. Хюррем Султан перевела взгляд от своего младшего шехзаде к маленькой бутылочке, сжатой в кулаке. Быстрая смерть в гравированном сосуде. Женское чутье, которое султанша ставила выше иных своих качеств, которое помогало ей выпутаться из многих сложных ситуаций, не предавало и по сей день. На этот раз битва проиграна, как и война. Стук в дверь. Видно, кормилица Султана пришла, чтобы огласить приговор матери наследников. Вечно черный наряд Хазнедар гарема пришелся, как никогда, кстати, султанша видела в нем те же тучи, что сгустились над ее головой. Вежливый поклон. - Назлы, - зовет султанша служанку, обнимая младшего сына, и проводит его тяжелым взглядом. - Повелитель прислал меня к вам, - начала Афифе Хатун, - Фирузе Хатун ее участь уже известна, Госпожа. Вы тоже должны о ней узнать. - Говори, - сердце султанши билось в агонии, но со слабой надеждой, что ее опасения не оправдаются. - Как Вам известно, женщина, рожденная мусульманкой, не может оставаться в гареме не будучи законной женой повелителя. Вскоре между Повелителем и Фирузе Хатун будет проведен обряд никях, - женщина обеспокоенно взглянула на Госпожу, чье лицо приняло мертвенно бледный оттенок, и решила удалиться, - с вашего позволения. На лице Хюррем появилась слабая улыбка. Не было сил рыдать, будто горе иссушило всю влагу в ее глазах; не было сил думать, будто тысяча музыкантов ударило в бубны, и их затихающий грохот отдавался невыносимой болью в висках; не было сил дышать, не было сил бороться. Каково это, когда всю почву вытягивают у тебя из-под ног, когда тебя кидают в соленые воды, не умеющую плавать? Что ты чувствуешь беспомощность, отчаяние? Непонимание? Как выбраться из пучины горя, охватившего с головой. Если великая любовь, просуществовавшая долгие года, принесшая пять жизней в мир, рушится. Непонимание. Обманутая вера во что-то, как казалось, настолько крепкое и вечное, нерушимое и незыблемое, во что-то само собой разумеющееся, как, например, то, что солнце встает на востоке. На этот раз солнце Хюррем изменило свое направление или не встало совсем. Было лишь одно желание… Она не помнила, как служанки помогали одеться, как вешали на нее дорогие украшения, заплетали тяжелые волосы. Не помнила, как покинула свои покои. Что говорила, с кем встретилась, как в последний раз прошлась по «золотому» пути. Чтобы увидеть его. Того, чьи мысли переплетались с ее собственными, чьи мечтания она ставила на передний план, чей голос заставлял сердце пускаться в пляс. - Повелитель, - нежный голос, как и раньше, заставил султана обернуться. - Хюррем, - легкая улыбка, однако не задевшая его глаз, - ты что-то хотела? - Да, повелитель, Афифе Хатун только что объявила мне о вашем решении. Я хотела только сказать… - говорить об этом не хотелось, в конце концов не могли они в последнюю встречу в этих покоях оговорить о чем-то приятном, не касающемся проблем? Хюррем подошла ближе, - Повелитель, не могу передать всей радости от того, что могу смотреть в ваши дивные очи, касаться вас. Спасибо, что подарили мне столько лет безграничного счастья. Сулейман… - шепот на ухо и легки поцелуй в губы. Хюррем поклонилась и, стараясь не отрывать взор от Султана, медленно пошла к двери. Тот чувствовал, что произошло что-то непоправимое, смотрел в глаза женщины, некогда настолько любимой, и не мог понять, куда делись все чувства. Почему Султан был полон решимости, а затем осознал всю тяжесть неправильно принятого решения? В полной мере осознание придет к нему чуть позже. Тем временем дверь за султаншей была закрыта, обрывая уходящие года. Все кончено. Казалось, прошла секунда, но, вот, султанша уже стоит на балконе. Место, куда она так любила приходить раньше. Пробка была вынута из сосуда, который был осушен одним глотком. Султанша ничего не почувствовала. Душевная боль всегда могла заглушить в ней боль физическую, а сердце уже давно разорвалось на части. Душа покинула прекрасное тело. Прощай…услышали дети Хюррем, прогуливаясь по утреннему парку, маленький Джихангир увидел в пролетающих мимо птицах. Прощай…прошелестел ветерок в страницах документов, просматриваемых султаном. Прощай…прослушал безжалостный Топкапы, убивающий мечты и надежды за одну секунду. Прощай…