А луна вышла неплохо...

Накахаре 19. В 16 он с матерями переехал из Парижа на родину - в Йокогаму. Сильно ли он был рад? Нет. Совсем нет. Ведь там, во Франции пришлось оставить друзей и отцов. Он всегда был вспыльчивым, поэтому, когда он кому-то это рассказывал и они начинали спрашивать: «Как это две матери и два отца? Ты что-то путаешь, или врёшь?» - всё заканчивалось походом в медпункт для спрашивающего и выговором для рассказчика. А чего они к словам придираются то? Из-за такого Чуя не сильно распространялся о том откуда он. Родная мама Чуи – Озаки Коё – известный дизайнер, часто берёт его на подработку моделью, причём оплачивая полный рабочий день. Чуя сначала отнекивался, говоря что он просто помогает и ей не нужно платить, но Коё аргументировала тем, что любой труд должен оплачиваться, и вскоре Накахара смерился. Вторая мать Чуи – Акико Йосано – врач, и устроилась в больницу Йокогамы главной медсестрой, невероятно доброй медсестрой. «А кто ещё принесёт пациентам вкусностей? От их больничной еды завять недолго» - говорила она, при этом не давая детям того, что могло бы навредить их здоровью. Отцом Чуи является преподаватель литературы в каком-то навороченном французском университете – Артур Рембо, сейчас он, со своим мужем, живут в Париже, и приезжают на праздники. Да, у Чуи большая семья, и он её очень любит, настолько же, насколько они его. ××× – Как-то пасмурно сегодня, черт, зонт не взял! – гневно бурчал Накахара, смотря то на небо, то по сторонам. – Где её носит? Полтора часа уже прошло! Он стоял на перекрёстке рядом с кафешкой. Он ждал свою девушку, которая невероятно опаздывала. Накахара терпеть не мог когда кто-то опаздывал, тем более, когда этот кто-то – она. Алиса Кэрролл – капризная, богатенькая девушка, дочь известного бизнесмена, заведующего брендом плюшевых игрушек – Льюиса Кэрролла. Он и мать Чуи познакомились на каком-то важном мероприятии в Токио и решили сотрудничать. Льюис не показался Чуе на званом ужине (на который он вообще не хотел идти) высокомерным или считающим, что он лучше других из-за того что у него есть деньги, нет, милый человек среднего возраста. Но и Алиса ему тогда такой показалась: милой, в меру манерной, интересной личностью. А не зря говорят: «Кажется – креститься надо». Оказалось, Накахара её тоже заинтересовал, так, они и начали встречаться, тогда то и слетела эта маска «хорошей девочки», которую она строила при отце. Капризная, невоспитанная, высокомерная, болтливая, пошлая стерва – так Чуя охарактеризовывает её сейчас. Вскоре Накахара устал её терпеть, ведь эту пустышку он терпел уже целые три месяца. «Зачем?» - спросите вы, да он и сам не знает, наверно, чтобы её не расстраивать. Чуя надеялся всё это время, что в её прогнившей душонке есть хоть капля человечности, он не хотел делать ей также больно как она ему, но это уже переходит все рамки. Точнее оно перешло их, когда она до него начала домогаться. Они просто смотрели фильм, «Гарри Поттер и узник Азкабана», любимый фильм Чуи во франшизе. Но вдруг она положила руку на его пах. Он остолбенел. «Сука, что ты делаешь?!»- пронеслось в его голове, но он не успел ничего сказать. – Может займёмся чем-нибудь поинтереснее, чем простым этого фильма? – Сказала она повернувшись к Чуе. Он вскочил с дивана так быстро, что Алиса чуть не навернулась с того же дивана. – Будешь чай? Думаю нужно выпить чаю! – быстро говорил Накахара, пытаясь не заикаться и казаться увереннее – Не будешь? А я пойду выпью чай! Чуя не мог понять, почему ему стало так плохо. У него уже были отношения до неё, в средней школе, и всё было хорошо. Но сейчас он еле сдерживал порывы тошноты, прогоняя то, что сейчас произошло. Его руки немного дрожали и он старался не пролить кипяток когда наливал чай. Когда же он вернулся Алиса сидела как ни в чем не бывало и начала в своей противной манере возмущаться как только увидела Чую на пороге комнаты, ведь видетели «Накахара-кун, не вежливо оставлять девушку одну во время совместного просмотра фильма!». Это произошло неделю назад. И больше этого не будет, потому что это их последнее свидание, и Чуя надеется, что и встреча тоже. – Накахара-кун! – девушка подлетела расставив руки для объятий, но Чуя чуть отступил из-за чего та чуть не упала. – И тебе «Привет», Алиса-чан. – Накахара, сказал это больше из вежливости, чем от надобности поздороваться. – И ты опоздала на почти два часа. – Это невежливо, Накахара-кун, это не девушка опоздала, а ты пришёл раньше, так что не перекидывай ответственность на меня! – «Да что тебе знать о вежливости!» раздражённо думал Чуя, но вместо того чтобы возразить, так как он знал, что это по сути бесполезно, он мило улыбнулся и кивнул в знак согласия. Девушка, удовлетворённая своей победой, потянула его внутрь кафе – Пойдём, я устала стоять на улице! Накахара закатил глаза, но всё же пошёл внутрь, вдруг ещё дождь начнётся. В кафе было уютно, оформление больше напоминало бар. Деревянная и кирпичная отделка в сумме с приглушённым желтым освещением смотрелись выигрышно. Пока ещё пара, сели за стол находившийся в самом углу помещения, к ним сразу подошёл официант и выдал меню. Посетителей было немного, наверное потому что середина рабочей недели и все разбежались по делам. – Фу, ты видел этого официанта? Ужас! Как таких вообще на работу берут! – в привычной манере заладила Алиса, Чуя не слушал. Он внимательно рассматривал меню, ведь дома не оказалось ничего вкусненького, а простой чай без сахара десертом не назовёшь. – Ты меня слушаешь вообще, Накахара-кун? – Да, да слушаю. – Чуя сказал это только бы она отъебалась от него и подозвал официанта, тыкнул в меню и попросил к этому чай, Алиса же сказала принести ей минералки и всё. Заказ принесли через несколько минут, во время которых Алиса трепалась ещё по какому-то поводу. Чуе принесли его бисквитное пирожное и фисташковым кремом, вообще фисташки его любимые орехи. Поэтому он взял вилку и принялся есть. Алиса всё продолжала что-то говорить и говорить. Чуя задумался над тем, что в цветовой гамме этого пирожного получился бы классный классический костюм. Пирожное кстати очень вкусное, Чуя ел с удовольствием, и пирожное ему точно нравилось намного больше, чем компания, в которой он его ел. Но тут, рассуждения рыжего были прерваны резким движением со стороны Алисы. – Накахара! Да ты же натурально меня не слушаешь! И вообще, ты вот взял себе пирожное, а я вообще-то на диете! Некрасиво так делать, зная, что я не могу поесть вкусненького, есть его прямо передо мной! – Чуя испугался такой резко повышенной тональности девушки и чуть вздрогнул, но тут же собрался и тяжко выдохнул, даже поесть спокойно нельзя. А тёмно-синие волосы Алисы от злости, кажется, начали приобретать чёрно-фиолетовый оттенок, или свет так лёг? – Алиса-чан, нам нужно поговорить. Собственно, для этого я и пригласил тебя. – Чуя очень старался оставаться спокойным. – Ах, то есть, как я говорю – ты не слушаешь, а как ты – так я должна слушать, да? Как некрасиво, Накахара-кун! – как там говорил психолог Чуи? «Вдох, выдох, всё будет хорошо, Чуя-кун». Вдох, выдох, сдох блять, она бесит. Он каждый раз просит её называть его Чуей, но это подобие на человека его не слушает. Как же сильно Накахара хочет просто послать её нахуй, боже, кто бы знал. – Окей, давай мы сейчас поговорим, и тогда я больше не буду тебя перебивать, договорились? – Чуя, кажется, слишком агрессивно потёр переносицу, от чего там, видимо, остались красные следы, но они пройдут, он знает, не впервой. Алиса же замолчала и выгнула бровь, показывая что «вся во внимании». – Я терпел, тебя три месяца, и ты меня уже заебала, сильно, очень сильно. – Но мы встречаемся четыре месяца... – рявкнула Кэрролл, но Чуя пропустил это мимо ушей и продолжил. –Ты болтливая, высокомерная, капризная, пошлая стерва, без капли намёка на мозг и личность, и я терпеть твои закидоны больше не намерен. – Чуя переборщил, как будто всё что копилось все эти месяцы хлынуло как извержение вулкана, он не хотел, это случайность... Но слово не воробей – вылетит, не поймаешь. Брови девушки гневно пересеклись у переносицы, а рот открылся в негодовании, но раз Чуя начал – отступать уже нельзя. – Нам нужно расстаться, не думаю, что найдётся человек вообще способный выдержать тебя, а, ну кроме твоего отца, он всё простит своей ненаглядной дочурке, которая по факту то – бесхребетная размалёванная кукла! Алиса поднялась со стула в явном гневе, раньше ведь Чуя терпел, наверное, она думала, что так и будет продолжаться. Но Чуя не мягкотелый терпила, особенно с его-то проблемами с приступами агрессии. – Ты грубиян, Накахара-кун! Ты просто опять скидываешь на меня свои проблемы! Ублюдок! Это не ты меня бросаешь, а я тебя! Я! Я терпела твою невоспитанность и срывы! – она начала кричать так, что у Накахары уши заложило. Вставать он не торопился, пирожное недоедено, а кафе приятное, не будет он уходить из-за этой суки. – Я скажу отцу, что ты меня насиловал! И он расторгнет контракт с твоей матерью! – Видишь! Ты сразу же поджав хвост бежишь жаловаться и клеветать, как маленькая сучка! Ничего без денег и своего отца сделать не можешь! А моя мать вообще тут не при чём! – те малочисленные посетители, что находились в кафе, внимательно следили за ссорой подростков. Накахаре было всё равно, она его достала, так ещё и Коё приплела, которая к этому вообще отношения не имеет. – И вообще, для тебя Накахара-сан, ты меня на год младше! Пошла нахуй неёбанная малолетка! Алиса поджала губы, видимо из-за злости не в силах сказать что-то ещё, схватила свою наверняка невъебенно дорогую сумку и начала быстро уходить. – Ариведерчи, бич! – крикнул Чуя ей вслед, проводив средним пальцем. Он глянул в окно, ммм, ливень, прекрасно, зонта то нет. Ладно Накахара переждёт дождь в этом кафе. Лишь бы непогода утихла до закрытия. Чуя достал из своей сумки наушники и мобильный. Он включил то, что подходит под его настроение, как и говорила ему психолог, к которой он ходил последний раз год назад. Почему? Потому что после очередных дыхательных упражнений он сорвался и послал её далеко и надолго, после такого врач от него отказалась. Чуя благодарил небеса, за то, что такие масштабные срывы происходят редко. Такие, как этот. Их не было уже год, и вот, он снова сорвался. Эта стерва сто процентов нажалуется своему папаше, а тот Коё-сан, его ждёт тяжёлый разговор. Чёрт. К Накахаре подошёл официант, другой, у этого причёска цвета платины и какая-то кривая челка, на бейджике имя «Накаджима Ацуши». Чуя сразу его заметил и вытащил один наушник, чтобы лучше слышать. Парень мялся, но спустя несколько секунд, увидев вопросительный взгляд на себе, всё же собрался. – У вас всё хорошо? – он произнёс это тихо, но не шёпотом. Чую возмутило то что в его дела лезут, но быстро пораскинув мозгами пришёл к выводу что они достаточно громко кричали и это вроде как нормальная реакция людей на потасовку. – Да у меня всё просто замечательно! Почему у меня что-то должно быть не хорошо? – получилось немного грубее, чем Чуя планировал. – Вы с девушкой довольно сильно ругались, поэтому администратор попросила... Кхм... «Либо угомони их, либо вышвырни» – парень явно нервничал. Чуя решил, что надо бы ему остыть, а то напугает этого парня, а вдруг он ещё сердечный приступ от страха схватит. – Но вижу вы уже решили свои.. эм... проблемы, так что если я не нужен, я, пожалуй, пойду... – Постой, – Чуя выдохнул, обозначив своё спокойствие, и тихонько взял чашку, в которой уже закончился чай. – Можно долить ещё чаю, пожалуйста. – А, да, конечно. – Ацуши мило улыбнулся и ушёл, взяв чашку с маленькой тарелочкой. Чуе уже не хотелось сладкого, но пирожного оставалось совсем мало, поэтому он быстренько доел его, чтобы потом запить чаем и смыть эту, сейчас, неприятную сладость. На удивление, вернулся парнишка быстро, поставив перед Накахарой его чай. – Что-то ещё? – вроде и стандартный, но именно сейчас он показался Чуе слишком навязчивым на разговор. Накахара быстро глянул в окно, и, как удачно, дождь закончился. – Счёт – сказав это Чуя чуть ли не залпом осушил чашку с чаем, и он был очень рад что там был не кипяток, иначе он бы остался без рта и желудка. Увидев это у белокурого парнишки округлились глаза в удивлении и, наверное, в ступоре, но спустя пару секунд он ушел за счётом. Оплатив всё, Накахара пошёл домой. Всё, наконец, эта проклятая бестия не будет трепать ему мозг. Можно и подумать о чём-нибудь ещё. О чёрт. Тот художник. Тот, что с волосами шоколадного цвета. Дазай Осаму, точно. Накахаре же завтра идти к нему. Как он на это вообще согласился? Ладно, хорошо. Ему не впервой быть натурщиком, лишь бы не нагим... Кхм. Чуя будет надеяться, что он адекватный. Но в чём пойти? Что одеть? Видимо Чую ждёт долгий вечер ревизии шкафа и разговора с матерями... Вдох, выдох, вдох... ××× – Конечно у него есть девушка! Да и с каких пор меня должно это волновать?! – Дазай нервно ходил по своей квартире ожидая курьера с его ужином, до того как Ацуши должен написать ещё часа 2, но Осаму приспичило поесть, вау. Он бродил по квартире пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, как вдруг – Блять! Осаму упал, запнувшись о гору упаковок от еды. Как там говорят? «Чем выше рост, тем больнее падать»? Так вот, 181 сантиметр роста Дазаю пришлись некстати. Благо пострадали только колени и локти, и то, не сильно – бинты, оказывается, вещь очень многофункциональная. Грязно выругавшись себе под нос, Дазай поднялся и оглядел комнату. Бардак, хотя нет, не так – срач. Невъебенный срачельник. А если студия будет занята, а она будет, то Дазаю же придётся тащить этого рыжего эстета сюда. Чёрт, это не дело. Спустя непродолжительные мыслительные процессы, было принято решение завтра не идти на набережную, а заняться уборкой. Правда нужно будет всё же сходить к Ацуши в кафе и в студию, а то у Дазая закончились все холсты, и надо бы мольберт для приличия взять. Дождавшись курьера, заранее отослав Накаджиме фотоотчёт и поев, Дазай решил, что раз пока до сна ещё есть немного времени можно начать убираться. Спустя пару минут поиска пакетов для мусора у себя в кухонном шкафчике, Дазай плюнул и с мыслью «Если уборка, то капитальная! Ну и потому что я не могу найти, но эти пакеты точно были тут» высыпал всё содержимое ящика на пол. Начался «тетрис в реальной жизни» как назвал это сам Осаму, но копался он в вещах очень долго, час, если быть точнее. Как оказалось, у Дазая есть даже формочки для канапе, зачем? Да хрен его знает, но они есть. Есть маленькие весы, пергамент для выпечки, хотя сам Дазай никогда ничего не пёк, и разные другие кухонные приблуды, которыми их хозяин никогда не пользовался. Мусорные пакеты, кстати, нашлись, и Дазай благоразумно отложил их. После того как ящик был вставлен обратно в шкафчик, шатен оторвал мусорный пакет и пошёл собирать мусор по квартире, контейнеры от сетов ролл и суши, коробки от пиццы, бумажные стаканчики из-под напитков, пакеты из-под фастфуда, некоторые одноразовые контейнеры из ресторанов. Как будто месяца два никто не выносил мусор. И Дазай подумал, что зря оторвал только один пакет. Но благо, это легко исправляется. Спустя некоторое время, за которое спина Дазая уже болела как у кого-нибудь с остеохондрозом или сколиозом, в маленький коридор Осаму заполнил полные мусора пакеты, штуки три. На часах половина одиннадцатого, Дазай решил, что встанет завтра пораньше и продолжит уже тогда, поэтому он завалился спать. ××× Утро выдалось неспокойным, ну конечно, оно не может быть спокойным когда нужно рано встать и начинать уборку. Почему рано? На четыре часа синоптики прогнозировали ливень или грозу, а до этого нужно побегать по набережной до Ацуши и до студии. Поэтому Осаму решил, что надо бы встать пораньше. К большому сожалению Дазая, у него дома не было кофе, да и чая в принципе, но он откапал где-то в шкафчике один пакетик заварного чая и заваривает его уже пятый раз. Осаму пил почти кипяток и без сахара, на что Накаджима удивлённо говорил, что он бы умер, если бы так пил и в какой-то степени он даже восхищается Дазаем. Сам Осаму на это говорил, что просто чай с сахаром ему кажется не вкусным. Но самыми большими извращенцами в плане чая Дазай считал Достоевкого и Гоголя. Они пили чай, добавляя туда молоко, Гоголь добавлял ещё и сахар. Сами они говорили, что у них в СНГ это нормально, на что Дазай говорил что это странно. Дазай перебрал всю кухню и ванную за рекордные 2 часа, он нашёл невероятное количество вещей годовой давности (бывали даже 5 летней оставшиеся от прошлых хозяев) и вещей о существовании которых он и не подозревал. Например у Дазая шкафчике в ванной нашлись аромомасла и соль для ванн с ароматом лаванды 2012 года. Откуда? Даже сам Осаму сказать не может. Осталась его спальня-мастерская, вынести мусор и пропылесосить. В его комнате из мебели был журнальный столик с прозрачной столешницей и тремя деревянными ножками и белый наполовину закрытый стилаж, в открытой части которого лежали краски, кисти и другие художественные материалы, а в закрытой – немногочисленная одежда Дазая. Во всей комнате он прибрался быстро, минут 30, а вот именно со стилажём возникли проблемы. Ну, как проблемы, он чуть не упал и из-за этого, с открытых полок прямо на своего хозяина повалилась гора красок. Осаму выдохнул только когда осмотрел упаковки и убедился что всё цело. Это всё вместе взятое может коммуналку за три месяца по стоимости покрыть, конечно же Дазай побеспокоится сначала о них, чем о синяках, которые он поставил при падении. Но вот, спустя ещё часа 1,5 он закончил с комнатой и пошёл за пылесосом. Он стоял в небольшом «потайном» шкафчике на кухне. Осаму никогда не любил этот шум от пылесоса, да и убираться в принципе. Но Мори никогда и не заставлял, говорил лишь о том, что при гостях должно быть прибрано, и это вошло в привычку, правда мать Дазая вечно говорила, что должно быть чисто всегда, ведь отцу Дазая не нравится когда вокруг грязно. Это бесило, поэтому Осаму прибирать не любит, потому что каждый раз вспоминается то время, когда после очередной пьяной перепалки отца с матерью, Дазай подметал осколки бутылок и стирал небольшие капли крови с пола. Встряхнув головой и отбрасывая дурные воспоминания, Дазай продолжил убираться, уже 12 часов, нужно поторопиться. Когда же всё было относительно прекрасно вычищено, на часах был уже час дня. И Осаму быстренько побежал сначала к Ацуши, он обещал, что они увидятся, а нужно было именно бежать, потому что кто знает на сколько затянется их разговор, а ещё нужно успеть в студию, да и под дождь в четыре попадать не очень хотелось. Войдя в кафе, Осаму увидел, как Ацуши за стойкой болтает с каким-то парнем. Тот факт, что робкий Накаджима с кем-то общается – уже удивляет. Парнишка был худощавым и долговязым, чёрные широкие джинсы и чёрная водолазка с высоким воротом, поверх которой была массивная цепь, у него чёрные волосы и две пряди обрамляющие лицо на концах были белёсыми. Локтями он опёрся на стойку и в одной руке был бумажный стаканчик этого кафе. Он и Ацуши о чём-то яро разговаривали, но когда Накаджима увидел Дазая на пороге он окрикнул его и приветственно подозвал к себе. Осаму, мило улыбнувшись, подошёл к парням. На секунду, когда его взгляд встретился с брюнетом, выражение лица изменилось на «уничтожающее», Накаджима этого не заметил, а вот парнишка нервно сглотнул и перевёл взгляд на Ацуши. Тот в свою очередь представил парней друг другу. Оказалось, что брюнета зовут Рюноске Акутагава и он сосед Ацуши в комнате в общежитии, они познакомились вчера, когда Ацу со своим опекуном заканчивали переезд, как раз тогда и пришёл Рюноске и Накаджима, проводив Шибусаву, вызвался помочь сожителю с переездом. Дазая тоже представили, и новые знакомые пожали друг другу руки. Акутагава ушел, сказав, что пошёл в книжный взять им с Накаджимой пособий и учебников. Ацуши попрощался с другом, тут же переключаясь на разговор с Осаму. Тот заказал себе эспрессо и принялся рассказывать о рыжем парне, и о том что он к нему завтра придёт. Накаджима внимательно слушал, а потом невзначай посмотрев на часы резко вскрикнул. – Дазай-кун! Уже три часа! Ты же говорил, что тебе ещё в студию надо успеть до дождя! – Осаму тут же спохватился, быстро купил небольшой бисквитный тортик, чтобы было чем угостить завтра гостя, и поблагодарив Ацуши за напоминание, схватил недопитый почти остывший кофе и убежал, забыв даже попрощаться. Преодолев расстояние от кафе до студии за рекордные 12 минут, Осаму был готов выплюнуть свои лёгкие от такой отдышки. Испугавшись за товарища, к только что зашедшему Дазаю сразу подбежал Сигма и спросил надо ли ему воды. Сигма - ещё один член «Крыс мёртвого дома», высокий парень с длинными волосами, покрашенными в бело-фиолетовый сплит. Он всегда одевался в вычурном стиле и любил блёстки в одежде, иногда люди говорили, что у него одежда как у танцора. Рисует он в экспрессионизме, из-за чего его картины всегда яркие и живые, сам он добрый, и как вы уже поняли, готовый прийти на помощь. Он, с ещё парой членов Крыс, уезжали в Токио на какую-то выставку и вот вчера они вернулись. Дазай, наконец, отдышавшись, поздоровался со всеми. Сегодня вновь полна жизни, ведь последнюю неделю она почти «не дышала» без доброй то половины участников «организации». Все отвлеклись от своих дел как только зашёл Осаму. Как же давно они не виделись. Одасаку даже подошёл и поприветствовал Дазая объятьями. «Пора представить вам состав «Крыс мёртвого дома»!» – представляли их обычно на различных выставках, когда они ездили все вместе, что случалось редко, он всё же случалось. Состав у них был не очень большим – Фёдор, Николай, сам Дазай, Сигма, Ода Сакуноске, Иван Гончаров и Брэм Стокер. Небольшой, за то какое разнообразие стилей и характеров! Ода Сакуноске, или как его называет Дазай – Одасаку, раньше работал воспитателем в детском саду, а рисование было его хобби, но как-то раз в его саду случился пожар и дети, как на зло, именно его группы, погибли, после чего он уволился и потерял всякую надежду на смысл существования, ведь «если жизнь настолько жестока, что забирает души даже самых невинных, не успевших даже просто пожить, детей, то есть ли смысл жить? Когда люди придумали себе мораль, а у самой судьбы её нет?». Тогда то Фёдор нашёл картины, которые Одасаку хотел распродать за кощунственно низкую цену. Фёдор увидел в нём потенциал и предложил вступить в, тогда состоящих из двух человек, Крыс. Но по началу Ода сказал, что ему это не нужно, что ему ничего не нужно и никогда не понадобиться, ведь зачем? Смысла нет ни в чём, так зачем что-то делать и стараться? Карьера? Деньги? Это выдуманные людьми для людей термины, не имеющие никакого веса для реальности. На что, к удивлению Одасаку, Фёдор согласился, но при этом сказав: «Твои рассуждения верны, но ведь человек – и есть творитель своей жизни. Он может влиять на жизни других поступками или своим искусством, вдохновляя других, человек вдохновляет себя продолжать. Не в этом ли суть человеческого существа? Люди придумали правила наперекор бесправной судьбе, вдохновляя других жить честнее, вдохновляя их быть людьми. Я вижу, что и твои работы могут вдохновлять, но вдохновляться ли тебе – твой выбор». Одасаку пораженный этой мыслью сказал, что подумает и Фёдор дал ему адрес студии, куда нужно прийти в случае согласия. И Ода пришёл на следующий день, и с тех пор он очень благодарен Достоевскому за то, что дал ему смысл творить. Теперь, он вкладывает в свои пейзажи смысл, который когда-то в него вложил Фёдор. Достоевский вообще практически дал смысл жить каждому в своей «организации». Взять того же Сигму – он был беспризорником, не видящим то, кто он и кому он может быть нужен, Федор же сначала просто приютил его, и как то раз дал ему краски, Сигма вылил на бумагу всё счастье от того что он кому-то нужен, что кто-то может ждать его, не в холодном переулке, а в теплом дому. Все сомненья о том, что он безполезный груз для Достоевского, или что тот его выкинет как ненужного котёнка, что ему снова придётся голодать и бороться за каждую крошку хлеба, но когда Фёдор, увидев работу мальчишки, который ни разу в жизни в руки кисти не брал, он сказал что Сигма – одарённый, и предложил с ним работать, сомненья Сигмы разбились как хрусталь и он согласился. Также, ещё одним человеком, который будет благодарен Достоевскому до конца своей жизни – Иван Гончаров – он выжив после авиакатастрофы, остался без семьи, с травмой и без гроша в кармане. Когда его нашёл Фёдор, он продавал оставшиеся у него картины, чтобы заработать на еду, и, как и большинство начинающих авторов, совершил ошибку, мимо которой Фёдор не мог пройти – низкий ценник для шедевра. Достоевский сказал что Иван очень талантлив и если бы он ещё немного поучился профессионально, то ему бы не пришлось заботиться о том чтобы просто напросто поесть хоть что-нибудь, и что он может помочь. Гончаров был настолько рад, что без раздумий согласился, и в дальнейшем нисколько не жалел о принятом тогда решении. Сейчас он пишет в классицизме равняясь на картины 19-20 века. Он высокий с длинными серо-голубоватыми волосами, он часто приносит всем чай в студию чай, за что его ласково прозвали «официантом» дабы поддержать шутку, он стал ходить в одежде похожей на форму официанта. Последний же член Крыс, найден, на удивление, не Фёдором, а Гоголем, который сразу позвонил Достоевскому и попросил прийти на указанное место как можно быстрее. На том самом месте продавал свои картины, что тоже удивительно, по нормальной цене, Брэм Стокер. Как будто из 18 или 19 века, казалось бы аристократ, даже на вампира бледностью похож, но оказалось, что он просто почти не спит, днём – учёба, ночью – живопись, ну как «живопись», его картины были в готическом стиле с сюжетами обычно про средневековье – вампиры, сжигание ведьм на костре, чума и т.д. Стиль и уровень мастерства как раз и привлекли Гоголя и сразу появились мысли о вербовке того в Крысы. Когда Фёдор пришёл на место и увидел виновника вызова активно разговаривающего с Николаем, то сразу дал добро на идею Коли, да и сам «средневековый» или Дракула, как его потом прозвали в студии, был согласен. И с тех пор в Крысах есть личный средневековый вампир. ××× Дазай сказал что у него дома кончились холсты, а завтра к нему придут и поэтому они ему срочно нужны, и времени у него нет , т.к. в четыре должен пойти дождь. На слова о том что к Осаму кто-то придет все, даже Брэм. которому обычно лень, подняли вопросительные взгляды на Дазая. Он тяжело вздохнул, это ведь не удивительно, он никогда даже их домой не приглашал, максимум кто видел его жилище из Крыс – это Фёдор, когда Осаму заходил за красками, а они шли вместе. Но Дазай быстро объяснил, что это красивый парень, который каким-то невообразимым образом согласился по позировать для картины. – Поэтому ты с тортиком и на набережной не был? – Гончаров тоже ходил на набережную и именно поэтому заметил отсутствие Осаму. Он говорил это с ехидной улыбочкой явно подразумевая что-то кроме рисования картины по словом «натурщик», но он же никогда не сознается. – И кстати, ты вовремя за холстами, мы из Токио новых привезли! Вон там вот стоят, около нашего Дракулы-куна. – Я же просил меня так не называть! – Крикнул Брэм перекинув из-за своего холста скептический взгляд на Гончарова. – Ой, да не бухти, ты сам говорил, что тебе льстит быть графом. – Когда называют Графом Стокером, а не Дракулой! – такие дружеские перепалки происходили довольно часто, и никогда не были серьёзными, поэтому на них никто никогда не обижался. Во время «переговоров» Вани и Брэма, Осаму уже прошмыгнул мимо мольберта Стокера и взял пару холстов и свободный мольберт. Уже подходя к выходу и попрощавшись, Фёдор с другого конца помещения крикнул: «Удачи твоим рыжим!». Дазай же мысленно проклял друга за его догадливость и уже в дверном проёме крикнул «Благодарю!» и вышел, закрыв за собой дверь. Без двадцати четыре, черт, нужно бежать, иначе не успеет до дождя. ××× Осаму везунчик, он подошёл к дому как раз в тот момент когда начал накрапывать дождь. Придя домой, Дазай понял что, вообще-то ему не мешало бы сходить в магазин, чтобы хотя бы элементарных круп купить, или чая во всяком случае. Он решил что легче заказать доставкой, что он и сделал. За окном бил ливень, а как оказалось, Дазай неимоверно устал от этой беготни. Он решил что немного полежать не повредит и разложив футон просто напросто уснул. И проснулся вскакивая от звонка курьера в дверь. Осаму заспанно оплатил продукты и после закрытия двери пошёл раскладывать их на кухню. Как оказалось было уже восемь вечера, видимо из-за дождя доставка сильно задержалась. После того как еда покоилась на своих законных местах, Дазай быстренько написал Ацуши что есть он не хочет и пойдёт спать. Что он, собственно, и сделал. ××× Утро. Дазай проспал. Сильно проспал. Он должен быть на месте уже через полчаса, а он только судорожно ставит чайник и носится по квартире одеваясь. И вышел, нет, выбежал на полной скорости, Дазай уже в то время как он должен был быть на месте. Второй день подряд он бегает как какой-то спортсмен на олимпиаде. Рыжий уже минут пять стоял и ждал, скрестив руки на груди и нервно отстукивая какой-то ритм ногой. Но когда он увидел, как Осаму несётся, а после остановки дышит так, как будто готов выплюнуть все органы нахрен, он поубавил злость. А опоздавший то ещё и сказать что-то пытается сквозь отдышку! – Да отдышись ты сначала! Потом скажешь! – Чуя очень боялся что Дазай сейчас на его глазах откинется от недостатка воздуха, но кажется его дыхание приходит в норму и можно выдохнуть. – П-простите... З-за... Оп-опоз-дание... – еле выговаривая слова, Дазай попробовал более и менее выпрямиться и выровнять дыхание. Вдох-выдох, вдох- а рыжий классно оделся, черный свитер с высоким воротом, на нём – две цепочки: массивная покороче и тонкая с крестиком подлиннее, коричневые брюки с длинным свисающим ремнём, на голове та самая тёмно-коричневая шляпа с их первой встречи, и поверх одето длинное коричневое пальто нараспашку. Осаму даже присвистнул когда уже полностью отошёл от бега, на это рыжий лишь закатил глаза. – В качестве извинений предоставляю тортик! Пойдёмте, он с персиками, если у вас конечно нет аллергии на персики. – Во-первых, давайте обращаться на «ты», во-вторых, к твоему счастью у меня нет аллергии и я очень люблю персики, так что извинения принимаются. – на самом деле, Накахара совершенно не привык, чтобы кто-то вообще извинялся за опоздание. Обычно, у них либо никто не опаздывал, либо переводили вину на других, поэтому Чуя был рад что он оказался настолько адекватным. – Вот и хорошо! Тогда пойдём. Пока они шли к Осаму домой, они договорились, что обращаться друг к другу будут «Чуя-кун» и «Дазай-кун», так как оказалось что они одногодки. Идти от набережной до дома Дазая было совсем недалеко, поэтому парни быстро дошли и поднялись на нужный этаж. Когда Дазай открыл дверь, Накахара с интересом разглядывал квартиру нового знакомого. «Маленькая, но уютная» – таков был вывод рыжего когда он её обошёл, и конечно же он его озвучил, на что сам хозяин квартиры усмехнулся. Недолгими переговорами было решено сначала нарисовать картину, а потом уже пить чай с тортиком. Итак, установив мольберт, холст, стулья и достав акрил, и даже выбрав позу, внутри Накахара так радостно выдохнул когда понял, что Дазай – более-менее адекватный, как камень с плеч. Конечно парни не могли не спорить во время всего процесса подготовления, ну а как же по-другому? Например, Осаму раза-два чуть не уронил на Накахару мольберт, на что тот орал, что надо быть аккуратнее, а то так и прибить не долго. Как два почти незнакомых человека могут общаться, будто дружат уже лет 10? Они сами не знают, но это получается само собой, ненавязчиво, просто так. Когда же они всё же сели, Дазай как-то завис смотря на Накахару, сквозь его рыжие волосы так красиво проходил свет, что казалось будто они пылают ярким пламенем. – Что ты так смотришь? Рисуй давай! – крикнул на Осаму рыжий когда заметил что на него пристально смотрят. – Голову поверни левее! Да вот так! Теперь не двигайся! Накахара сидел, положив правую щиколотку на левое колено и правый локоть на подоконник, скрепив пальцы рук в слабый замок. Спустя час, картина была готова, простенько, но Чуе уже осточертело сидеть и Дазай сказал, что всё уже готово. Когда сам Накахара посмотрел на картину он подвис на минуту или полторы, а после сказал что, вышло очень даже классно. Дазай гордо подняв подбородок сказал что другого результата и быть не могло, на что получил фырк со стороны Чуи. После небольшой уборки рабочего места они пошли пить чай с бисквитным тортом с персиками. Попутно парни разговаривали о чем попало. И как-то случайно речь зашла про родителей. – Погоди, погоди, то есть, ты хочешь сказать что твоя мать – Озаки Коё?! Знаменитый дизайнер?! –удивлённо переспрашивал Осаму у рыжего, на что тот гордо улыбнулся и положительно кивнул. – А твой дядя Мори Огай? Моя вторая мама медсестра в его больнице! – Чуя был не меньше удивлён, чем Дазай – Стой, а как её имя? – Акико Йосано, а что? Вы знакомы? – рыжий поднял свои тонкие брови, всё больше поражаясь их диалогу. – Да! Да, мы знакомы! Три года назад, когда я лежал в больнице Мори-сана, она мне конфеты приносила! – Дазай говорил эмоционально, ну а как ещё, если тут такие совпадения? – Мы как раз тогда сюда и переехали! Она кстати до сих пор детям сладости и фрукты приносит, а всё что осталось – домой. Она хорошая. – Чуя говорил с явной теплотой к, по-видимому, своей мачехе, было видно как он гордится своей семьёй, как любит их. Но их задушевный разговор прерывает телефонный звонок. Звонят Дазаю. – Мори-сан – быстро пояснил он, прежде чем ответить и поднялся, уйдя с кухни в комнату. – Алло? Мори-сан, что-то случилось? – обычно, Огай Дазаю просто так не звонит, поэтому причины для беспокойства у него имеются. – Алло, Дазай-кун, я звоню сообщить тебе новость! – голос Мори был неестественно ему радостным, что заставило Осаму только сильнее насторожиться. – У тебя будет сестрёнка! – Чт... – Дазай прибывал в полном шоке, гора вопросов заметались в его голове. Откуда? Когда? Что вообще, блять, происходит? – Её зовут Элис-чан, ей 12, её родители погибли в автокатастрофе и её вместе с ними привезли к нам в больницу. Она чудом не пострадала. Ты не беспокойся, жить она будет со мной. Осталось только оформить опекунство... – тут на заднем фоне послышался какой-то невнятный голос. Дазай же молча стоял посреди комнаты в полнейшем ступоре с идиотской улыбкой. – Дазай-кун, мне пора бежать, но я всё объясню на ужине после оформления опекунства и как раз вас познакомлю! Я позвоню позже. Звонок прерывается, Осаму до сих пор пытаясь осмыслить, что это сейчас вообще было, как-то невзначай вспомнил, что у него гость на кухне сидит. И попутно переваривая информацию Дазай зашёл на кухню, смотря куда-то в пол. – Что-то случилось? – раздался голос Накахары, отвлекая от раздумий и воззвращая в реальность. – У меня будет сестра. – проговорил Дазай и поднял взгляд на собеседчика, тот удивлённо смотрел на него, своими голубыми глазами. – Ну, поздравляю?