Внеземные

      Между ними всегда было что-то особенное. Что-то, что связывало чуть меньше, чем возлюбленных и чуть больше, чем друзей. Незримая связь. Крепкая. Ни с чем не сравнимая. Их.       И в целом, грех жаловаться. О такой дружбе мечтает чуть ли не каждый второй. Им завидуют и белой, и чёрной завистью. Ведь видно со стороны как смотрят люди на них. Как реагируют. Тут что-то большее.       Тут что-то внеземное.       Сергей тоже радуется до какого-то определённого момента в своей жизни. Доволен собой, добивается своих поставленных целей. Пока все не пошло наперекосяк. Пока он не выходит из той слепой зоны комфорта, что незримо оберегала его, мягко баюкая в своих объятиях. Точнее… пока его жёстко и хлёстко не выдергивают из его домика. Встряхнув за шкирку и поставив перед фактом.       Пока в его жизни лёгкой незримой походкой не появился он. ***       arseniyspopov только что опубликовал (-а) фотографию..       Надо же, даже не по расписанию?       Сергей тяжело выдыхает, но на губах всё равно расцветает лёгкая улыбка, предназначенная только одному человеку. Напущенная грубость и хмурость будто испаряются с лица Матвиенко. Иначе этот человек не мог воздействовать.       Сергей рассматривает фотографию с жадностью ценителя искусства. Взгляд цепляется за детали, скользит по фигуре лучшего, мать его, друга, заставляя сердце в груди щемиться от того, что сейчас происходит тут, внутри, ещё. Смех явно слышится с фотографии, Серёжа чувствует энергетику каждой фотографии Арсения. Чувствует ее так остро и так точно, что иногда, кажется, просто не хватает сил даже на обычный вдох-выдох. Головокружительные хэштеги, вопрос для взаимодействия с аудиторией. Взрыв, безумие, буря. Сергею иногда кажется, как так он все ещё держится на плаву? Как так вышло, что за столько лет его ещё не потопил шторм по имени Арсений?       Друг, Серёж. Это друг, а не тот, кем бы ты хотел его видеть. Хватит, слышишь? Тебе ли не знать, как остро Арсений реагирует на все эти «гейские» шуточки, как умело переводит тему, как действует по настолько избитой схеме, что иной раз становится слишком не по себе…       И как в то же время битой собакой смотрит в сторону. Казалось бы, на секунду, что именно на Серёжу. На губах вот-вот бы расцвела улыбка, а в карих глазах появились бы вкрапления чуть влажноватых бликов чувств, да только за спиной у Матвиенко, заливисто громко, ярко и так искренне заходится в хохоте Антон Шастун.       У Сережи к Арсению чувства, а он любит Шастуна.       Сказано в шутку, но как хлёстко и точно отражает все то, что копится у него в душе с каждым днем.       Сергей молчит. Держит в себе то, что разгорелось в нем давно-давно, лишь изредка позволяя себе вольности, отпуская милые сердцу шутки и позволяя себе иногда то, что даже Шастун не мог бы себе позволить. Да и если вообще в целом трезво посмотреть на Сергея со стороны, разве может позволить он себе разрушить тот образ хмурого и грубого Армяна, любящего пошлые до звона шуточки? Разве он может позволить усомниться в их с Арсением дружбе? Разве может поставить Арсения в неловкое положение?       Серёжа тоже актёр. Тоже держит маску. Он грубиян, пошляк и похотливый зверь. Вот его роль. Да и закалка оттуда, где он рождён и воспитан, не даёт показать слабость и те постыдные, как кажется самому Сергею, чувства. Ну и, кажется, что с ролью он справляется отлично. Он надеется на это.       Раз Арсений Попов все ещё является его лучшим другом.       Не успевает Сергей даже добраться до комментариев, скользя взглядом вниз, как всплывает новое оповещение о публикации сторис, где Арс шуточно оповещает всех, что он ждёт ночи. Очевидно, по московскому времени. Оказывается, этот балбес уже успел слинять из их гостиницы и шатается где-то по городу. Обиднее всего, что Сергей предлагал погулять, но предсказуемо получил от ворот поворот. Все настолько стилёво по-арсеньевски.       Так хочется написать что-то, что-то такое, что зацепит, укажет отдалённо, чтобы был настолько незаметный намёк Арсению, но такой нужный Серёже, чтобы успокоить поедающего и голодного до чувств монстра внутри. Серёжа чуть-чуть устал быть одиноким.       Пальцы почти набирают какой-то неопределённый текст, да только тут же стирают его бесследно. Шастает Арс, видимо, на пару с Шастом, отвлекать слишком не хочется. Хотя обычно, Сергей не позволял себе не ответить на какие-либо публикации Арсения. Реагировал или же писал все, что думал по поводу новой затеи Арсения уже лично в директ, они даже вместе сыпались с общих добивок ситуаций, а сейчас… Хочется просто завалиться спать, даже не смотря на то, что по Москве ещё рань ранняя и обычно он в это время позволяет себе потусить или просто покатать на своём «финике» по Москве без навигатора, устраивая личные челленджи.       Телефон оказывается на другой стороне кровати. Хотелось бы, конечно, чтобы на другой стороне кровати был кто-то определённый. Взгляд поднят в потолок, но тут же под тяжестью мыслей спрятан под чуть подрагивающими от усталости веками. Тело расслабленно, ощущается приятная мягко-упругая текстура матраца. Эффект, что приносило с собой любое появление или упоминание Арсения, проходит, и густые тёмные брови снова хмуро собираются у переносицы. Прическа давно растрепалась, да и резинка, кажется, тянет определённые пряди несколько сильнее и неприятнее, чем обычно. Обычно и Серёжа не позволяет себе переходить в такое состояние, стараясь почти всегда держать себя бодрым и относительно в настроении. Но сейчас… меланхолия этого города подавляет собой.       Нужно почаще напоминать самому себе, что дружба ему намного ценнее, чем то, что может случиться, если когда-нибудь Арсений узнает о том, что скрывается под страшной тайной Сергея Матвиенко.       В номере пахнет пресно. Так не хватает особого парфюма, принадлежащего особому человеку. Матвиенко хочет себя чем-нибудь треснуть. Почему же иногда на него так сильно накатывает тоска по человеку, хотя с этим человеком он видится почти каждый день. Почему ему необходимо все, что связано с ним. Нужны чувства, нужны эмоции и эти невозможно чудные каламбуры, которые рождаются в такой же чудной голове. Когда вокруг все настолько нейтральное… то все мысли о нём, и о нём. Даже постельное белье пахнет. Сергей поворачивает голову в бок, втягивает шумно воздух, чтобы принюхаться, правда только ничем.       Возможно, хочется спать. Возможно, хочется чего-то столь особого, как и их дружба, но с небольшими нюансами. Лёгкая дрёма приятно освобождает от тяжёлых умозаключений. В мыслях тревожные образы ночных пассий Сергея, которые сменяются один за одним, а сам Матвиенко ищет в этих пассиях того, о ком даже думать не следует. Кажется, дрема мягко перетекает в крепкий сон. Серёжа вообще не такой привереда, как Арсений, и может спать тогда, когда всегда.       Телефон на краю сознания снова подаёт признаки жизни. То ли это вновь инстаграм, то ли это вовсе оповещения из тиктока, да даже если это просто Стас, зовущий всех куда-нибудь перекусить в ночи дальневосточного времени… Всё это настолько неважно. Важен сейчас мягкий образ его, который так мягко тянет во сне к себе. К груди. Крепче. Так правильно, так нужно. Хотя бы где-то Серёже можно не стесняться собственных чувств. *       Громкий стук выбрасывает на поверхность. Сердце от чего-то стучит где-то в глотке, и Серёжа не сразу понимает, где находится. Он все ещё там, во сне, жмется к теплому телу, чувствует крепкие объятия на плечах, сам не менее крепко и уверено держит стройное тело в своих, мягко поглаживая поясницу, без намёка на что-то большее. Он наслаждается тем столь реальным ощущением касания. Сладко пытается распробовать момент. Но все равно чувствует, как во сне, все мягко движется к тому, что он так запретно лелеет, хранит на подкорке сознания. То, что он вытаскивает из дальних полок очень редко, очень аккуратно, чтобы иногда в одинокий вечер, несколько занять себя. Фантазии и размышления. Да только иногда, эти самые полки либо переполняются, либо просто шкаф не выдерживает и все рушится, перетекая жирной кляксой в сны Сергея. Заставляя и без того оголённые нервы трепетать от бешеного напряжения.       Он поднимается на локтях, сонно осматривая потемневшую в сумерках комнату. Надо определённо точно зашторить окно, если утром он хочет нормально поспать, без назойливых солнечных лучей, аккурат направленных лицо. Одеяло скручено и сбито в районе живота. Серёже необходимо сквозь сон обнимать что-то. Настойчивый стук заставил недовольно забурчать. Он же повесил на ручку эту грёбаную бумажку с «Не беспокоить», так какого, мать его, чёрта?       Свободные штаны и футболка на Матвиенко перекрутились, неприятно прилипнув к влажной от пота коже. Хорошо бы прогнать настойчивую уборщицу, сходить в душ и вернуться в сон. План идеален, теперь бы его привести к исполнению. Серёжа старается лишний раз не топать по полу номера, пробираясь к входной двери тихо, почти что на цыпочках. Он все ещё надеется, что до уборщицы дойдёт, что в этом номере люди отдыхают и лезть к ним со своей влажной уборкой не следует. Когда Серёжа подходит к двери и открывает её, ему сразу становится понятно, что… какая, к чёрту, уборщица в час ночи? Или сколько вообще время? Да, одно дело, что по Москве там ещё вечер, а не глубокая ночь.       Перед ним, улыбаясь и прищуривая глаза в своей излюбленной манере стоит Арсений. Арсений собственной, мать его, персоной. И почему-то, Сергей даже не удивлён.       — И что это такое?       — Спишь, Сергуль?       Серёжа сдерживает рвущуюся, такую сейчас не к месту улыбку. Слова звучат одновременно. Ну вот скажите ему пожалуйста, почему он не злится на нарушителя своего спокойствия, а наоборот даже рад видеть и осознавать, что Арсений не продолжил нигде шляться, а пришёл… к нему? Но Сергей все ещё чуть-чуть обижен на Арсения за то, что Попов ушёл куда-то шататься по городу и без него. Без предупреждения и молча.       — Пустишь?       — Заходи.       Вдох-выдох, без лишних фраз, без лишних слов. Иначе не получится. У них взаимопонимание на внеземном уровне. Сейчас вся вселенная Серёжи сузилась до комнаты отеля в этом городе. Серёжа запомнит этот тур. Определённо. Он уже его вырезал на подкорке сознания. И когда он успел стать таким романтиком? Хотя… Матвиенко точно знает ответ на этот вопрос. Он один в своём роде. Когда встретил его.       — Думал нагулять сон, да только не особо получилось, — Серёжа слышит виноватые нотки в тихом голосе Арсения, — А, —кажется, что он заметил расправленную сбитую кровать, — Кажется, я всё-таки тебя побеспокоил.       Сергей пожимает плечами, прикрывая рот, когда так сладко тянет зевнуть. Не любитель Серёжа резких подъёмов. Когда вот так внезапно его вытаскивают на поверхность из сладких грёз. У всех есть слабости, так что оправдывать Сергей себя даже не думает.       — Не больше, не меньше, Арс, — Матвиенко тянет руки в стороны, потягиваясь, проходя мимо застывшего посередине номера Арсения, садясь на край кровати, — Я думал, что ты до утра убежал гулять. Ты чего к себе не пошёл?       Прищуренный взгляд из-под густых бровей сканирует расслабленную фигуру Попова. Есть вообще то, что бы беспокоило Арсения Попова так, чтобы он всё же не смог сдержать лицо? Или то, что Арсений Попов не сумел бы сделать? Даже Серёжа иногда задаётся этим вопросом, хотя мог бы спросить и у самого Арсения Попова.       — Я был.       Матвиенко выгибает бровь в излюбленной манере, поджимая к полному образу ещё и губы. Руки сами скрещиваются на груди. Вся поза будто так и требует от Арсения, чтобы он продолжил. Ведь в этой фразе так отчётливо слышится это недосказанное «но». Сергей чувствует пронизывающий взгляд синих-синих глаз и который раз желает себе крепкой силы воли. Арсений будто хочет сказать что-то ещё, но одерживает себя и через секунду садится рядом с Матвиенко, откидываясь назад, опуская руки по обе стороны от головы. Такая открыто-доверительная поза.       — Я просто понял, что соскучился за тобой.       — В час ночи по местному времени?       — А ты против?       — Нет.       Арсений улыбается и чуть хлопает ладонью рядом, мол падай. Красивый, знает же это и нагло пользуется. А Сергей потакает. Матвиенко закатывает глаза и, не расцепляя рук, опускается рядом, ощущая, как ноги почти перестают касаться пола. Чувство невесомости. Так приятно. Это потому, что кровать высокая или потому, что Арсений так близко и так рядом?       От Арсения пахнет ночным городом. Сладковатой свежестью, дурманящей немного сонное сознание Серёжи, заставляя додумывать сценки, где этот человек ходил, что видел и до чего добирался, имея в целях сделать уникальное фото или сторис. Серёжа не сразу понимает: он смотрит впритык, прямо на Арсения. И осознает через мгновение, что Арсений, мягко и открыто улыбаясь, смотрит на Серёжу. В груди потяжелело. Приятное чувство.       — И? Мне кажется, что в этой истории не хватает несколько сцен, — локти все же съезжают вдоль тела, но ладони оказываются сцеплены на животе, — Утаиваешь?       — Может быть, — Арсений пожимает плечами, отшучиваясь, поднимая взгляд в потолок, — Ты не поверишь, я чуть было не решил завести себе ТикТок.       Арсений смеётся тихо. Сергей подхватывает тем же тоном. У них у четверых, да и не только у них и крю, явно пунктик на то, как быстро Арсений сломается под общим гнетом просьб и желаний, чтобы он создал аккаунт в этой видео социальной сети. Пока что Арсений слишком гибко лавирует, отнекиваясь тем, что у них же есть общий аккаунт, так зачем? Да и в аккаунте у Сережи Арсений иногда, но появляется.       — Врешь.       — Если только совсем капельку.       Снова смех на двоих. Они расслабляются в обществе друг друга и какое-то невесомое напряжение, наконец, отпускает. Серёже становится легче. Хохот стихает, они дышат почти синхронно, хотя Арсений несколько чаще делает вдох и несколько хрипло выдыхает. Серёже нравится слушать Арсения.       Они лежат, почти касаясь друг друга плечами, Арсений опустил руки вдоль тела, после того, как чуть придерживал себя поперёк руками, пока смеялся на пару с Серёжей. Даже, кажется, ладони почти касаются. Так близко, и так далеко.       — Как погулял с Шастуном?       Матвиенко не мог не спросить, ему нужно позарез увидеть эмоции Арсения. Ему нужно утолить голод монстра, который точит и сгрызает внутренности. Он поворачивает голову, смотря на хаотичные родинки на щеке. Взгляд скользит по щетине, чуть ниже на шею, но теряется где-то в вороте уникальной дизайнерской футболки. Снова с рисунком его — Серёжи Матвиенко. И что бы это значило? Зачем Арсений продолжает носить вещи с отсылками к Матвиенко? Зачем он кружит все мысли безумной вьюгой в голове самого Сергея?       — А причём тут Антон?       Актёр. Серёжа отдаёт ему должное. Арсений очень хороший актёр. Так сыграть удивление. Сережа почти поверил.       — А как же «шастаюпошастью»? — Серёжа показывает пальцами ковычки, с огромным упорством пытаясь выведать у Арсения столь нужную ему информацию. Процесс рефлексии только запущен, а значит нужен корм.       — А когда ты стал связывать хэштеги с реальностью?       — А когда так не было?       — А ты так и будешь пытать меня «Вопросом на вопрос»?       Серёжа фыркает и приподнимается на локтях, осматриваясь и цепляя скомканное покрывало, тут же кидая его в голову Попову. Ибо нечего строить умного. Нашёлся тут, умник. Намеки разглядеть не может, которые ему Сережа чуть ли не каждый день делает. Из них двоих хватит и одного Сережи, надумывающего себе такого, чего Арсению даже бы не приснилось.       — Вот хочу и буду, ясно? — Серёжа поднимается на кровати на коленях, понимая, что разбудил азартного монстра в Арсении. Хотя азартнее Шастуна в их четвёрке надо ещё поискать. Матвиенко, не сводя взгляда с Попова, тянется за мелкими подушками, которые в основном используются для декора постели в заправленном виде, но сейчас будут хорошим боеприпасом.       Арсений, хищно прищуривая глаза, поднимается напротив Сережи. Вызов, очевидно, принят.       Вдох, первая подушка летит в цель.       Потасовка была быстрой. Сергей изначально знал, что проиграет, но от этого менее яростно бороться не стал. Арсений меткий, и намного шустрее Серёжи. И в момент, пока Матвиенко тянулся за очередной мелкой подушкой, Арсений подхватил основную большую. Бросок, касание лопатками, бой проигран.       Сергей отшвыривает со своего лица подушку и раскидывает руки по обе стороны, чувствуя, что поза «звездочка» сейчас именно та поза, которая принесёт больше наслаждения. Он пытается выровнять дыхание, голова удобно расположилась там, где были до этого подушки. Одна, большая, которую Серёжа так и не успел кинуть в Арсения, как раз-таки и осталась ему под голову, а Арсений пускай идёт и поднимает себе с пола. Сам кинул, сам поднимай.       — Подвинься, Сергуль.       Хотя на секундочку, Сергей позволил себе забыть, что это же Арсений — графская задница, и разве он полезет за подушкой вниз, когда можно так удобно позаимствовать её у Сережи. Не спрашивая больше ничего и ничего не требуя, Арсений падает рядом, прижимаясь к горячему боку Матвиенко, тут же закидывая на него свои длиннющие ноги и руки. Шумный выдох, тягучий вдох и прохладный нос мельком касается горячей шеи Матвиенко. Арсений дышит немного загнанно, он трется щекой о плечо и подушку Серёжи, сжигая этим действием внутри Матвиенко всё напрочь.       — Арс, вот что ты за человек? — Серёжа безуспешно старается перевести тему с другой, той, которая так опасно висит над ними дамокловым мечом, поэтому он начинает двигаться, пытаясь уйти из импровизированных объятий Арсения, — Подними подушку и спи себе на ней. Никто ж не выгоняет на пол.       Арсений бучит в ответ что-то непонятное, но из-за того, что Серёжа ёрзает, Арсений всё никак не может лечь так, как будет удобно ему.       — Вот скажи, мне, Серёж, ты так завёлся из-за того, что я, — Арсений меняет интонацию, — По-твоему, гулял с Шастом?       Попов поднимается на локте и недовольно смотрит на Сергея. Точно ждёт ответа, Серёжа хорошо знает этот взгляд, пронизывающий и даже осуждающий. Матвиенко же сейчас задохнётся от возмущения. Нет, Арсений сейчас что, правда шутит? Правда не понимает, в чём именно проблема? Что совершенно не в Шастуне дело. Нет, в нем тоже есть, конечно, своя капля правды.       — Ну гулял и гулял, чего сразу бычиться?       А вот это уже зря. Зря, Арсений Сергеевич, вы дополнили эту фразу. Серёжа взрывается. Внутри взрывается всё то, что так долго копилось за этот тур.       — Блять, да, представляете? — Серёжа резко поднимается садясь лицом к лицу с Арсением, чтобы раз и навсегда поселить одну единственную важную мысль в этой иногда дырявой голове, — Я зову погулять по городу лучшего, блять, друга, надеясь хорошо провести время! В ответ получаю прекрасную фразу: «Я пойду сначала посплю», а что в итоге, м?       Матвиенко хватает Арсения за футболку, дёргая ближе на себя, зло почти рыча, смотря в голубые глаза с нарастающей злостью внутри. Опасно, Сергей. Но сгорел сарай, гори и хата.       — И что я узнаю? Инстаграм решительно уведомляет меня о том, что некий «арсениуспопов» шляется где-то в ебенях. Что же меня не устраивает, давайте подумаем вместе, вопрос к знатокам!       Серёжа не сразу чувствует, что его кисти, удерживающей Арсения за ворот футболки, касаются прохладные пальцы. Не сразу осознает, что ещё ощущает и касание к плечам. Не сразу понимает, как его тянут на себя. Сразу терпко приятно окружает аромат парфюма Арсения. Руки оказываются вжаты в грудь Попова, хватать и удерживать дальше ткань оказывается невозможным.       — Арс, блять, что ты…       — Прости меня, Сергуль.       Матвиенко замирает, он чувствует, как руки Арсения расслабляют объятия, и как мягко они поднимаются сначала к напряжённым плечам и так же мягко спускаются вниз, к пояснице. Пытается успокоить. Арсений тонко чувствует его, хотя обычно у них вспыхивает на двоих эмоция, а тут, кажется, кто-то всё-таки чувствует себя виноватым. Все мысли о ревности к Шастуну да и в целом мысли об Антоне просто испаряются.       Арсений что-то говорит-говорит-говорит, тихим, уверенным голосом, но Сергей никак не может дойти до сути того, что хотят донести до него. Сейчас все его тело сконцентрировано на другом. Его обнимают. Крепко, нужно, так, как иногда очень-очень хочется. Чувство одиночества чуть-чуть притупляется. Но лишь для того, чтобы, когда это все закончится, — вспыхнуть с двойной силой вновь.       — … Не мог уснуть, долго, хотел бы уточнить. Вот и ушёл гулять, а Шастуна встретил всего лишь на курилке перед входом.       Серёжа жмурится, стараясь не показывать свое состояние Арсению. Но ему так приятно. До кончиков пальцев приятно ощущать то тепло, что дарит ему сейчас Арс. Руки удаётся опустить вниз, вдоль тела, но лишь для того, чтобы через мгновение не сомневаясь оказаться на поясе у Арсения.       — Я отчего-то думал, что ты уже отдыхаешь и не хотел тебя будить, да и на сторис ты мои не ответил, хотя я видел, что ты их смотрел, — Арсений утыкается подбородком в изгиб шеи Серёжи и прикрывает глаза, продолжая наслаждаться теплыми и, главное, спокойными объятиями.       Серёжа удивлён безмерно. Его так крепко обнимают! И в ближайшие секунды так не хочется, чтобы это прекращалось, так чтобы обнимали его чаще, больше и так, как сейчас желательно. И тот, кто сейчас.       — Можно, я сегодня посплю с тобой?       — У меня есть выбор?       — Не думаю.       — Тогда можно.       Серёжа инициативно размыкает объятия и тянется к сбитому в ногах одеялу. Сейчас, ему даже не очень хочется думать о том, как будет это выглядеть: два взрослых мужчины спят на одной подушке, укрываются одним одеялом и, он просто уверен, что Арсений, как только заснет утащит в свои объятия «греться». В мыслях Серёжи, это все будет выглядеть только так, как давно-давно мечталось.       Матвиенко не возмущается, когда со спины уверенно прогибается матрац, а еще через пару секунд, Сережа всё-таки оказывается окружен объятиями и снова чувствует нос Арса около уха и щекочущее нежную кожу дыхание. Матвиенко прикрывает глаза и понимает, что желания надо формулировать намного-намного точнее. Он бурчит на Арсения, что тот все вьется на месте, все никак не имея возможности найти удобную позу, отчего Сережа злится, переворачивается на спину, позволяя вновь себя обвить ногами и руками будто змеей. Зато сейчас, будучи под одним одеялом и на одной подушке, Сережа чувствует, как теплеют руки и голые ступни Попова.       Они даже не болтают больше. Просто вслушиваются в дыхания друг друга. Соревнуясь молча и негласно. Кого первого сморит в сон? Серёжа сдается первым. Он постепенно засыпает, нечестный спор, ведь Сережа все еще сонный, заснуть проще, чем…       Чудится невесомое касание теплых губ к колючей щеке, приятная тяжесть у плеча. Переплетение рук и ног, греющее друг друга и длинная, дальневосточная ночь, перетекающая в столь же длинную московскую. Сегодня сон обещается быть самым уютным, а Серёжа будет обнимать не только одеяло, а того самого человека. А еще, сегодня обнимают и Сергея.       Серёже впервые за большое количество времени сложно определиться, что лучше: сон или реальность?       В сон утягивает моментально, хотя на краю сознания ему чудится еле различимый шепот любимым голосом:       — Ну и когда ты уже напрямую признаешься мне, а, упрямец?