Красный диван и запах голубики

      Все было в полутьме. Заваленный непонятно чем кабинет, в котором пахло до ужаса знакомо. Везде разбросаны вещи: рубашки, черные джинсы, а галстуки и вовсе выполняли роль ветрянных колокольчиков, хоть тут и не было ветра. Тут вообще не было окна.       Старый диван с красной, чуть стёртой шероховатой обивкой, рабочий дубовый стол с множеством бумаг и каким-то оружием, лампа, иногда мерцающая, отчего возникает неосознанная ассоция с больницей и тяжёлой в ней атмосферой.       В комнату вошла девушка с короткими тёмно-синими волосами и красной прядкой у лица. Холодные голубые глаза безынтерсно рассматривали внутренне убранство комнаты, заметив то, что тут давно не прибирались, но даже у нее такого желания не возникло. Стараясь не притрагиваться лишний раз к чужим вещам, она искала своего бывшего учителя, который куда-то запропастился ни свет ни заря. Он не оставил даже весточку о том, где же будет находится.       «Его сослуживцы нигде не могут найти. Так почему я должна это делать?» — возникла в столь ещё девической голову мысль. Девушка прошла внутрь и бахнулась на диван, поднимая вверх пыль, отчего начлаа чихать.       Громкие и немного милые чихи раздавались по комнате эхом, а лампочка в настольном светильнике начала мигать в такт новым звукам.       Рюко откинулась на спинку дивана, упирая взгляд в светлый, но с серыми пятнами потолок, пытаясь хоть что-то сообразить по истечению этих дней в их убежище. К слову "их" она всегда добавляла всех тех, кто был подвергнут насилию, боли и страданиям. Им ничего не оставалось как прятаться по углам словно крысы и искать путь к светлому будущему. Вот только это будущее никто не видел и не хотел представлять, чтобы лишний раз не терзать свою душу из-за глупой надежды, которая всеми умрет. Скончается, словно сорванный цветок. Увянет и больше ничего не будет.       Закрыв глаза, девушка немного задремала, немного грубовато расставив ноги в стороны, а руки сложив в карманы одолженной кофты. Кровопийцы не было рядом. Отчего было тоскливо. Нет. Невыносимо. Но никто не поверит, что в какой-то там матроске было нечто живое и теплое, родное и слишком близкое.       Слезы наворачивались в уголках ее темных глаз, пока она не услышала лёгкие шаги. Немного шеркабщие от усталости, но очень знакомые, хоть и редко слышимые.       Он имел две личности. Точнее, одну настоящую и вторую как прекрытие. Стоит попасть в школу, которой уже нет, и ты под сонным и вялым взглядом первой. А вот если ты в опасности, то точно жди помощи от второго.       — Довольно необычно для школьного учителя беззастенчиво разглядывать своих учениц, да, сенсей? — громко спросила Рюко, ощущая на себе взгляд зелёных глаз высокорослого и подтянутого мужчины в полузастегнутой рубашке и все тех же джинсах.       — Бывшего учителя. Прошу заметить, — поправил ее Айкуро, опираясь плечом о косяк железных дверей.       Она повернула на мужчину голову и колко, со злостью и усталостью смотрела на него.       Они вдвоем. Больше никого нет. Одна мигающая лампочка на столе, заставляющая их тени плясать, создаваясь самых разных монстров и людей одновременно. Впрочем, все уже давно знают, кем в истинности люди являются.       Монстры. Самые настоящие монстры, что губят самих себя и себе подобных.       От странных теней девушка поежилась и отвернулась от Айкуро, а тот мягко подошёл и сел рядом. Словно он был ее старым другом. Уперевшись локтями в колени, он подпёр подбородок кулаком и посмотрел на бывшую ученицу.       — Устала? Или замёрзла?       — Держись от меня подальше. Нудист, — буркнула она, не собираясь даже смотреть в его глаза дивного зелёного цвета. Словно сочная трава на ветру под голубым небом.       — Буду считать это за комплимент.       Ее снова передернуло от сравнения каких-то глаз с каким-то небо и травой, а после чуть ли не вскрикнула, ударив кулаком мужчину по голове. Получился звонкий удар. А как иначе, если черепушка пуста?       — Ай! Больно! — воскликнул он, приложив руку к месту удара.       — Нечего свои руки распускать!       — Это мой кабинет!       — Это мое тело!       Пререкаться можно вечно. Но эта вечность была им так близка, что никто не хотел уходить или останавливаться. Только в этом можно было найти успокоение и уверенность в том, что все вернётся ещё на круги своя. Все ещё получится и они увидят солнечный свет на зелёных лугах...       Мужчина одним рывком уронил девочку на диван, нависая над ней сверху и изучая тело в простой кофте до колен, а не простую матроску.       «Если бы она была в Камуи, то скорее всего активировала бы его. Но даже так...»       Ее дыхание участилось от смены положения и слишком близкого месторасположения учителя рядом с собой. Голубые глаза скользили по рельефным мышцам под рубашкой, что почти ничего не скрывала, а наоборот подчеркивала даже такие острые ключицы.       Он хмыкнул, видя ее заинтересованный взгляд, а после наклонился и начал покрывать ее шею поцелуями. Жаркими от вожделения. Дыхание немного прерывалось. Казалось, что это все сон, и он тотчас проснется на своем диване один. Совершенно один. Лишь его друг под одеялом будет оповещать о том, что он снова, раз за разом, вспоминал одну непутевую особу, что младше его на пару лет.       Рюко не стала покорно лежать под ним, а потому упиралась руками в мощные покатые плечи и отталкивала его от себя. Но опыт не пропьешь, а потому эти тонкие ручки оказались над девичьей головкой и прижаты к дивану одной мощной мужской рукой, а вот другая конечность уже скользила по бледным бёдрам, играясь с краем кофты, но не достигая пока заветных мест.       — Пусти! Грёбаный нудист!       Она могла кричать сколь угодно, но тот не собирался ее слушать, продолжая покрывать губами кожу девушки, спускаясь к груди. На его пути возник грубый край одежды, отчего ео густые брови сомкнулись на переносице от недовольства.       — Почему же ты не раздета? Непорядок!       — Не стану я раздеваться! Еще чего удумал?! Придурок!       Айкуро недовольно приподнялся и посмотрел на девушку, встречаясь с ее недоуменным взглядом и замеревшим дыханием. Он быстро скользнул свободной рукой между ее ног и погладил мокрое тайное местечко.       — Ты же сама этого хочешь. Вон как намокла, — сказал он, утвердительно кивая и почти невесомо лаская ее девственную киску руками.       Он был умен. Это не странно. Это обычно. В его возрасте это нормально и естественно, но какая бы раскрепощённая девица не была в его постели, какая бы она не была красавица, а все равно он желал и видел перед собой лишь ЕЕ. ЕЕ, которая лежит сейчас под ним и мелко дрожит от этих чувств. На щеках румянец, а ему сразу все ясно.       Ее борьба с ним лишь способ защититься от боли, отгородиться и быть свободной от обязательств. Он самолюбиво улыбнулся и снова склонился, стараясь поумерить свой пыл, чтобы та не сбежала. Она желала, но не понимала этого.       — Рюко, расслабься. Я не причиню тебе боли. Ну, кроме того момента, поа ты не станешь моей. Надеюсь, что ты понимаешь в каком смысле.       На девушке появился новый и ещк более яркий румянец. Она знала и понимала, что это неизбежно.       Он желал. Почти горел от нее сейчас. От этого полуприкрытого тела. От этих прерывистых вздохов и лёгкой дрожи. Но терпел. И терпел достойно, ожидая ее готовности принять его. Своего первого мужчину.       «Быстрая игра это тоже скучно,» — рассуждал учитель, начиная раздевать Рюко, стараясь ее сильно не пугать. А то получит в очередной раз по голове и пиши пропало яркие ощущения.       Матой уперлась ногой в его торс, пытаясь оттолкнуть мужчину от себя, но тот не сдвинулся ни на миллиметр, улыбаясь, смотря на свою "добычу". Чтобы ощутила, что это не так страшно, он пальцем начал раздвиагть половые губы и поглаживать ее клитор, чувствуя как тот начинает немного увеличиваться, а девушка уже не так сильно упиралась в его грудь, поддаваясь приятным и пока ещё неизведанным ощущениям.       Айкуро самодовольно улыбнулся и продолжил это дело, уже не держа ее руки. Он наклонился, слегка раздвинув ее ноги. При виде влажной "таинственности" он чуть было не сорвался, дернувшись к своим брюкам, на которых отчётливо был виден большой бугор. Сжав губы в тонкую полосу, он восстанавливал свое дыхание, успокаиваясь и оставляя все на последок. На самую интересную часть.       Оказавшись совсем близко, что даже чувствовался девственный аромат цветка, учитель кончиком языка затронул самую чувствительную внешнюю точку и тут по всей комнате пронесся стон. Столь сладостный и желаемый, что он повторял снова и снова, слушая ее стоны и желание ее тела.       Отказавшись от своей борьбы, Рюко отдавалась этому жару, что полыхал внутри нее, словно тот горел там вечность, но это была сладкая вечность.       Внезапно ее тело начало дрожать, а в кончиках пальцах появляться искры. В глазах выступили слезы. Учитель привстал и посмотрел на это лицо, почти искаженное пиком страсти.       — Не бойся, это не больно, — прошептал он, жадно целуя ее в губы, а цветок не оставил без внимания умелых пальцев, а потому вскоре он услышал совершенно новый и наполненный искренностью стон, а девочье тело тяжело дышало в сладкой неге. Мужские пальцы были мокрые, как и диван, где растекалось мокрое пятно.       Он самодовольно улыбнулся и ненадолго оставил девочку, снимая с себя рубашку и брюки. Обнажая себя, учитель немного колебался. И он удивился такому, ведь до этого был готов к тому, что возьмет рри первой же удачной возможности. Но сейчас...       Сладкое тело Рюко отдавалась его страсти, веря, что все будет хорошо. В объятиях, что смыкались на его шее, она чувствовала себя в безопасности. Которой нигде не было и никто не мог ее гарантировать. Но почему только рядом с этим нудистом она готова была на все?       Зелёные глаза встретились с синим пожаром страсти. Она молчала, потому что не хотела опускаться до его уровня, уровня нудиста и странного взрослого, но он все понял, отчего взял из одного из ящичков маленький конвертик с шуршащей обёрткой.       — Я буду аккуратен, Рюко, — проговорил он, уже приготовившийся к тому, что наконец окажется в своей любимой. Внутри нее.       Терпеть уже не было сил. Она кивнула, а он снял с нее последние элементы одежды и восхитился красотой бледного, худого, но твердого от тренировок тела.       Именно такой он видел ее, когда представлял наедине с собой. В те моменты, когда он тешил себя, что это неправильно, что она дочь его друга, что она его ученица...

«Пошло все к черту!»

      Покрывая поцелуями ее тело, он вымеривал время, когда можно. Он ждал, чувствуя ее дрожь от страха и боли. Целуя и лаская ее тело пальцами по животу, он взял из-под дивана небольшой бутылек, и по всей комнате распространился сладкий запах голубики.       Рюко посмотрела на источник запаха и покрансела от увиденного. Ей не стоило это видеть, как думала она, а учитель лишь ухмыльнулся ее румянцу.       — Так будет легче.       — Почему голубика?       — Ну ты и вопросы, конечно, задаешь. Не вовремя, — ухмыльнулся учитель и приобнял девочку за талию, подкладывая руки под ее спину.       Рюко поняла, что сейчас будет больно и невольно напряглась. Айкуро лишь улыбнулся и снова начал отвлекать ее поцелуями в шею и ключицы. Стараясь не навредить, он упёрся в ее цветок лишь кончиком, а после медленно начал входить.       Боли не было предела и границ. Ее словно разрывало на месте, а дар становился невыносим. Весь мир сократился до этой душной и пыльной комнатки, до этого дивана и до голубых волос мужчины, что с заметным усилием держался, чтобы не начать гонку, покрывая поцелуями шею, как самую чувствительную сейчас точку.       — Потерпи, я буду аккуратен, — шептал он, а дыхание уже сбилось. Сбилось настолько, что капеюля пота стекала с его виска.       Рюко, отдавшись этой боли, обняла мужчину за шею, выгибаясь под ним и позволяя себе насладиться этим чувством. Чувством безопасности и боли вперемешку с чем-то приятным, ласкающим ее сердце.