hanma is bored again

Ханма с ленивым интересом наблюдает за тем, как его друг бесится. План Кисаки опять провалился, а мириться с поражением Тетта никогда не умел. Он ворчал что-то себе под нос и, очевидно, крыл матом Ханагаки. И выглядел при этом слишком милым. Это даже немного смутило Шуджи, но тот лишь фыркнул, привлекая к себе внимание Кисаки. Тот смерил его каким-то слишком уж непонятным взглядом. – Вместо того, чтобы сидеть, лучше бы пошел и.. что-нибудь сделал! – недовольно выдает парень, поправляя очки, съехавшие немного на нос и вновь принимаясь мерять шагами комнату. Если быть предельно честным, то Ханму это уже заебало. Да и в принципе такая привычка Кисаки была очень забавной. Когда он злился, то непременно должен был все контролировать. А как иначе? Этот коротышка же прирожденный лидер и стратег. Уж Ханма то проверил это на своей шкуре. – К примеру, умник? Сядь на место и не мельтеши перед глазами. Уже голова кружится, – фыркает парень и с некоторым удовлетворением наблюдает, как друг начинает беситься еще больше. Ну просто прелесть, словами не описать! Возможно кому-то и казалось, что Кисаки Тетта страшен в гневе и лучше не переходить ему дорогу, но вот Шуджи Ханма был совсем другого мнения. Неужели никому не хотелось подразнить его, нет? Он ведь совершенно очаровательно начинает пыхтеть и пытаться врезать ему. И это при своем то росте, когда он ему в пупок дышит. – Хочешь шутку расскажу? Вмиг злиться перестанешь, я был рожден, чтобы смешить людей, – с самодовольством выдает Шуджи, уже мысленно представляя какой разъеб ему устроят за подобный «анекдот». – Потому что ты клоун, не иначе. Валяй, – Кисаки все-таки следует совету друга и садится на диван рядом с ним, снимая очки на время и потирая переносицу, чтобы немного расслабиться. Уж слишком много нервных клеток у него уходит на все это. – Как грубо, – Ханма строит обиженную мордочку, но ни на кого это не действует. – Слушай, Кисаки, – призывает он его и наклоняется к уху парнишки. – Люди маленького роста хуй сосут легко и просто, – Ханма растягивает губы в надменной улыбке и вскакивает с дивана, заливаясь громким смехом, когда в него без перебоя начинают лететь подушки и все, что под руку попадется. Даже мобильник самого Кисаки. Это получилось даже лучше, чем он мог себе представить! Прелестно. Итак, до взрыва: три, два, один.. – Ханма, идиотина! Чего я вообще от тебя ждать мог? – взрывается Тетта и встает с места, силясь надавать другу тумаков, вот только он и впрямь ему лицом в грудь упирается и все. А Ханма выглядит таким самодовольным идиотом, что аж кулаки чешутся навалять ему и стереть это победное выражение с его лица. Как ему жить то спокойно, когда этот остолоп выводит его из себя ежесекундно и даже не пытается оправдаться? Ханма поднимает руки вверх, словно бы готовый к поражению. И уже тут Кисаки бы стоило заподозрить что-то неладное. Будь проклято его любопытство. Шуджи вздыхает горько-горько, словно бы действительно мог раскаиваться и манит пальцем друга к себе. – А теперь по-серьезному, Кисаки. Иди сюда, скажу тебе кое-что. Давай-давай, тут уже без шуток. Тетта хмурится недоверчиво. Очевидно же, что Ханма сейчас опять выкинет что-то чудаковатое. Но что самое странное.. Шуджи действительно выглядел очень серьезным. Это не могло не напрягать. Этот парень так быстро мог менять свое настроение, ведь буквально секунду назад он весело смеялся и уворачивался от самодельных снарядов Кисаки. Ханма фыркает нетерпеливо и вновь присаживается на диван, в то время как Тетта до сих пор сверлит его непонятным взглядом и словно бы осторожничает. А как по-другому с ним? Мало ли, стоит ожидать чего угодно. – Не испытывай моего терпения, ладно? – предостерегающе тянет Ханма, наклоняясь и сверля его глазами, напоминающими ему расплавленное золото вперемешку с самым ярким янтарем. Это действительно было очень красиво, вот только Кисаки никогда бы не признался в этом даже самому себе. Пренебречь устоявшимися принципами слишком тяжело для него. Тетта мнется еще немного, но после, решив, что он не хочет терять достоинства, а уж тем более показывать, что якобы боится Ханму, он подходит к нему вплотную. Возможно это и было его ошибкой. Рука Шуджи вмиг ложится на его затылок, притягивая ближе к себе и заставляя смотреть прямо в глаза. Сухие и потрескавшиеся губы вновь растягиваются в хитроватой улыбке. – Ты заебал меня со своей Тачибаной и этим Ханагаки, Кисаки, – шепчет он, наклоняясь к уху парня, который вмиг стал жертвой. Его шепот ядом расползается по телу юноши, стоящего перед ним и заставляет покрыться мурашками. Не зря он бы не стал иметь контакт с Ханмой не будь в этом надобности, уж слишком опасен был этот парень, который на первый взгляд казался лишь обычным чудаком, с шуток которого никто не смеется. – Обрати внимание на меня, Тетта. Знаешь, что раздражает меня больше всего, а? – он выжидает пару секунд, хотя вопрос его риторический. – Быть твоим цепным псом и совершенно не получать отдачи. Это так утомительно, – парирует он и вновь заглядывает в голубые глаза. А Кисаки даже взгляда отвести не может. И нет, ему не страшно или что-то в этом роде. Просто.. глаза. Глаза Ханмы как будто гипнотизируют его. Заставляют слушать и слушаться. – Я ведь так стараюсь для тебя, – продолжает Ханма, деланно горестно вздыхая и пробегается пальцами по затылку юноши, поглаживая и зарываясь пальцами в короткие волосы, ухмыляясь. – И чего.. ты хочешь? – с опаской интересуется Кисаки, вздрагивая от чужих прикосновений, но стараясь этого не показывать. Выходит так себе. А вот Ханма кажется задумывается. Но это, опять таки, пропитано фальшью. Шуджи уже давно все решил для себя, теперь осталось лишь воплотить это в жизнь. Он тычет пальцем другой руки себе в щеку, хмыкая, когда замечает растерянный взгляд юноши. Это так забавно, что слов нет. Глаза Кисаки округляются и он пытается отстраниться, но его держат крепко и даже шанса на побег не дают. Как бы умен он не был, но Ханма сильнее физически и не стоило так близко подходить к нему. – Ты же не.., – в голосе скользит надежда и это так не похоже на Кисаки, что самого Ханму одолевает легкая дрожь. Приятно осознавать, что именно он является причиной такого эмоционального беспорядка. – Именно, – Шуджи практически мурлычет и маска равнодушия Кисаки слетает полностью. Сейчас в его глазах читается растерянность на пополам с неверием. Разве друзей просят о таком.. – Нет? – немного расстроенно спрашивает Ханма и Кисаки хочет отвесить самому себе нехилую пощечину за то, что почувствовал укол вины. Ничего страшного, если он просто поцелует друга, так? В знак благодарности, к примеру? Так, стоп.. Он совсем забыл о том, кто он есть. И под этого ебанутого ублюдка он точно прогибаться не станет. И именно с такими мыслями парень пытается отстраниться вновь, но его грубо притягивают обратно и впиваются в губы. И это даже нельзя назвать поцелуем, потому что Ханма просто вгрызается в губы опешившего Кисаки. Углубляет резко, пока Тетта пытается оттолкнуть его, упираясь ладонями в грудь, но Шуджи это вообще не волнует. Ханма отстраняется на пару секунд, но и за это короткое время он успевает немного поменять их положение и рывком усадить сопротивляющегося юношу к себе на колени и вновь впиться в его губы жестким поцелуем. Правда теперь ему это дают сделать не сразу, так как Кисаки ерзает и всячески пытается оттолкнуть от себя Шуджи, но из раза в раз обретает лишь провал. Его тело подрагивает, а руки постепенно слабеют под таким напором. Старший ухватывает парнишку за подбородок и заставляет смотреть на себя, прислоняясь ближе, не оставляя между ними ни миллиметра и кусает Кисаки за губу с такой силой, что выступают капельки крови, ведь он ничуть не жалеет его. В теле Ханмы бурлит адреналин вперемешку с животной похотью и он целует жадно, с оттяжкой, буквально вылизывая чужой рот и примешивая ко всему этому железный вкус крови, который так приятно оседает на его языке. Тетта постепенно смиряется и то, только потому, что Ханма оплетает его талию руками и давит на поясницу, принуждая прижаться еще ближе к себе и прочувствовать полностью все. В том числе и возбуждение старшего. Кисаки дергается, но смысла в этом абсолютно никакого нет. Тем временем руки Шуджи заползают под одежду юноши и оглаживают тонкую талию и нежную кожу, заставляя ее покрыться мелкими мурашками. И Кисаки тихо стонет в поцелуй, выгибаясь немного в чужих руках. Ханма удивлен и очень даже, он отстраняется и смотрит на раскрасневшееся лицо своего босса. Зацелованные губы вновь и вновь манят к себе, пробуждая в нем дикое желание кусать и продолжать целовать. Любить. – Отпусти, Ханма, – требует Тетта, но его голос дрожит, как и он сам. Потому что тело совсем юное, к ласкам не привыкшее. Тем более так уж сложилось, что поцелуй этот у Кисаки был первым и отдать он его хотел отнюдь не Шуджи Ханме. Ну а самому Ханме на это полностью плевать. Сейчас его заботит только собственное возбуждение, которое импульсами распространяется по всему телу и он сжимает чужую талию сильнее, губами ловя выдох младшего. – Мне точно следует сделать это, Тетта? – ядовито, с нотками очевидного превосходства и струящейся между строк похотью, интересуется Шуджи, вновь проводя по коже огрубевшими пальцами. – Ты.. идиот, отпусти, я же сказал, не трогай меня, – чуть громче говорит Кисаки и безвольно сжимает плечи друга, словно бы только этим стараясь донести всю серьезность своих намерений. Ханма ухмыляется и стаскивает парнишку со своих колен, игнорируя удивленный взгляд, ведь Кисаки правда не ожидал, что его вот так просто отпустят. И именно тут то до Тетты и доходит. Он сам возбужден не на шутку и это так сильно смущает его, что он вновь кидает подушку в Ханму, в этот раз от удара не отстранившегося. Старший хмыкает и встает с дивана, попутно доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку, поджигая и затаскивая обратно в карман, прикуривая. Никотин волнами расходится по телу и это немного расслабляет его, заставляя удовлетворенно прикрыть глаза. – Ты куда? – слышится голос Кисаки и тот так беспомощно выглядит сейчас, аж глаз радуется. – Как же? Ты ведь сказал мне не трогать тебя. Придется пойти и снять напряжение где-нибудь в другом месте, – скучающим тоном отвечает старший. – Иметь дело с тобой, знаешь ли, так утомительно. Эти слова бьют как под дых, а Шуджи лишь запрокидывает голову и выдыхает дым в потолок, покручивая сигарету в руках и идя к выходу. Он слышит топот ног, но не придает этому значения, пока его не хватают за руку, оборачивая к себе. Кисаки смотрит с досадой и даже некоторой обидой, поджимая губы и уводя взгляд куда-то в сторону, даже не зная, что сказать. Просто сейчас он чувствовал, что не должен позволить Ханме уйти. – Чего тебе, коротышка? – Прекрати так называть меня! – рявкает Кисаки и хватает парня за футболку, резко притягивая к себе и вовлекая в поцелуй, который оседает горечью от невыкуренной сигареты. Она падает на пол и Тетта придавливает, туша ее и одновременно с тем отстраняется. – Я сто раз говорил тебе не курить в одном помещении со мной, – недовольно добавляет он, а Ханме кажется, что с каждой секундой он теряет контроль все больше и больше. Держать себя в руках и правда трудно, но он медлит. Только улыбается подобно лисице. Хотя нет, не так. Ханма хищник покрупнее и это плещется на дне его зрачков, предупреждая об опасности. Он перехватывает ладонь Кисаки и с легкостью, словно бы это ничего не стоит, отцепляет от себя, выпрямляется и дергает юношу на себя опять. Как будто играет. Ему так нравилось, что сейчас, находясь полностью в его негласной власти, Кисаки такой покладистый и даже послушный. По крайней мере его тело само движется на встречу Шуджи. – Я не расслышал, Тетта, чего ты хочешь? Ах, точно.. ты ведь так и не сказал, почему помешал мне, – хмыкает парень и с легким сожалением думает о недокуренной сигарете. – Останься, – опять требует младший. – Останься со мной. – О, вот как? Тогда что же мне делать с этим? – он указывает на свой пах и Кисаки вновь краснеет, отводя взгляд в сторону. – Ну же, я не слышу ответа. – Я.. Ханма, ты.. блять просто сделай то, что планировал, – хрипло рявкает Тетта, выглядя до ужаса смущенным. Кажется скоро пар из ушей повалит. А Шуджи дважды повторять не надо. Он крепче перехватывает чужую кисть в своей ладони и с замиранием думает о том, что ладошка Тетты меньше его собственной. Старший тащит его к злосчастному дивану и опрокидывает на него, в следствии чего Кисаки больно стукается затылком об подлокотник дивана и сдавленно матерится, задумываясь о том, а нет ли у Ханмы садистских наклонностей. Потому что судя по всему есть. Не то чтобы это его не устраивало.. – Я немного недопонял, Тетта, – тянет Шуджи и Кисаки уже понимает, что попал. – Хочешь, чтобы я трахнул тебя, м? – с легкой ухмылочкой спрашивает Ханма и это звучит так спокойно, словно бы он просто интересуется о погоде или о его любимом жанре фильмов. Чертов идиот! – Я не начну ничего делать, пока ты не ответишь мне, – фыркает он и ладонью надавливает на пах Кисаки, чувствуя возбуждение юноши под ним. Его и самого это ужасно будоражило, но подразнить Кисаки хотелось намного сильнее. – Блять не заставляй меня говорить что-то подобное, гребаный извращенец! – Кисаки практически стонет бессильно, потому что Ханма просто невозможный. – Пока не скажешь и с места не сдвинусь, – словно бы и не слышит его старший, упорно продолжая стоять на своем. – Черт, просто.. просто трахни меня наконец, ясно тебе? Ебанутый ты ублюдок! Ханма смеется хрипло, потому что то, что он хотел – он получил. Что может быть лучше, чем услышать нечто подобное из уст Кисаки? Его самомнение грозит раздуться слишком сильно и в конце концов лопнуть. – Если ты так просишь, то я не вправе отказать тебе, – парирует Шуджи и даже не удивляется, когда ему прилетает по лицу. Но это все только добавляет азарта и резкости всему происходящему. Ханме это до безобразия нравится. И Кисаки тоже, вот только он этого никогда не признает. Абсолютно точно нет. И Ханма больше не медлит. Он с еще большей грубостью срывает с лежащего под ним парня штаны вместе с нижним бельем и откидывает куда-то в сторону. Теперь он наконец может оглядеть юношу, на котором осталась одна футболка, но и она скоро полетит к черту на рога. Шуджи раздвигает стройные ноги и ухмыляется, глядя на возбужденный орган, который от такого пристально внимания немного покачнулся, требуя незамедлительной ласки. Но не это его сейчас волнует. Старший стягивает с Кисаки оставшуюся одежду и тоже выкидывает ее, оставляя парнишку полностью обнаженным и тут же припадает к его шее, вылизывая ее и начиная оставлять засосы, на что Тетта лишь задушенно стонет, но противиться не пытается. Потому что шея – вторая его эрогенная зона после талии. Кисаки выглядел сейчас так развратно. Его хотелось перевернуть на живот, поставить в коленно-локтевую и выебать до искр перед глазами. Или заставить стоять на коленях, трахнув его в рот, заставляя давиться его членом. Ханма отрывается от своих фантазий и сует сразу три пальца в рот недоумевающему Кисаки. – Вылижи, – командует старший. Тетта хмурится от такого тона и прикусывает пальцы парня, за что и получает увесистый шлепок по бедру. Кисаки не сдерживается и вскрикивает, мысленно содрогаясь и все-таки начиная вылизывать пальцы парня, стараясь как можно обильнее смазать их слюной, потому что он уже успел догадаться для чего это нужно. Ханма же остался доволен результатом. Он вытащил пальцы, поблескивавшие от слюны изо рта юноши, рассматривая их на свету и ухмыляясь. Но думал он недолго, потому что слюна высыхает довольно таки быстро и ему за это время надо успеть растянуть парнишку. Конечно это маловероятно, но попытаться бы стоило. Ханма вставляет сразу весь палец и пристально наблюдает за выражением лица друга. Приносить дискомфорт, когда этого можно было избежать, он не планировал, но выходило так, как получалось. Потому что он и не думал, что сегодняшняя их посиделка закончится как-то так. Если признаться и быть честным с самим собой, то он уже думал об этом некоторое время, мысленно разложив Кисаки на всех плоских поверхностях, но кто же знал, что тот окажется не против, и сейчас так охотно будет раздвигать перед ним ноги? Вот и Ханма не знал, потому приходилось действовать по ситуации, а думать уже потом. Тетта же морщится от неприятных ощущений и громко выдыхает ругательства, жмурясь. А ведь это только первый палец, который длиной и шириной абсолютно не совпадал с членом Ханмы. Это то и пугало. Этот ирод его просто порвет, если продолжит в том же духе. Но где-то на задворках сознания он понимал, что Шуджи уже ничем не остановить. Слишком уж ярко горели его янтарные глаза. Тем временем вышеупомянутый вставляет и второй палец, принимаясь основательно растягивать своего друга, слушая при этом его задушенные полувздохи полувсхлипы. Ханма поджимает губы. Ему то не понять всего спектра ощущений Кисаки, но он и сам уже терпеть не может. Собственный член больно упирается в ширинку штанов, заставляя скалиться недовольно и действия от этого становятся резче и грубее. Кисаки постепенно пытается расслабиться, а Ханма помогает ему в этом, поглаживая его член, а пальцами начиная двигать быстрее и быстрее, в надежде отыскать то самое местечко. И вскоре его попытки увенчаются успехом, потому что глаза Кисаки широко раскрываются, а из его уст доносится стон, громче обычного. Громче и слаще. Отчего сам Ханма нетерпеливо стонет. Добавив третий палец, он на спех растягивает его и вынимает пальцы, принимаясь стягивать свои штаны и немного путается в этом, рыча недовольно и с силой стягивая с себя мешающую ткань. У него это все же получается и парень одной ладонью давит на бедро юноши, принуждая задрать одну ногу, чтобы сделать позу более удобной для самого Ханмы. Никто не отрицал того факта, что он эгоист. Хотя возможно дело было и в колющей ревности, когда Кисаки из раза в раз заострял внимание на ком угодно, только не на нем. Это не могло не раздражать. Ага, просто выводило из себя. Он входит одним слитным движением, выбивая из груди Кисаки весь воздух и болезненный стон. Потому что Тетта не был готов принять в себя всю длину старшего. – Терпи, – рычит старший и сильнее сжимает чужое бедро, практически прижимая его к груди юноши и постепенно начиная двигаться. И с каждой прошедшей секундой все быстрее и быстрее. Резче и сильнее. Буквально вбивая податливое тело в обивку дивана, проходясь по простате, от чего Кисаки подбрасывало от столь ярких и приятных ощущений. Да, по началу было больно и даже пару капелек прозрачных слез выступили из его глаз (конечно он поскорее стер их), но после, когда тело его постепенно привыкло, а сам он расслабился, на смену боли пришло и долгожданное удовольствие. Понемногу он и сам начинает подмахивать бедрами, прикусывая многострадальную губу, на которой и так уже была маленькая ранка. Лишь бы не стонать слишком громко. Нет, он не боялся того, что кто-то мог бы их услышать, хотя об этом тоже стоило бы побеспокоиться в самом начале. Больше его одолевало желание не дать Ханме чувствовать себя еще лучше, чем сейчас. Тот же просто умрет от самодовольства, если Кисаки еще и стонать начнет. Но вот Шуджи, кажется, такой расклад событий не совсем устраивает. Он немного меняет их позу, и теперь просто задирает ноги юноши, укладывая их к себе на плечи и двумя руками придавливая чужие ладони к дивану. Теперь его темп стал по истине зверским. Тетта не мог удерживаться от тихого поскуливания, потому что это было выше его сил. Слишком приятно. Настолько, что он даже не знал о том, что подобное возможно. Он с мольбой смотрит в чужие глаза, сам того не осознавая. Ханма эту просьбу видит и игнорировать ее не может, потому что и сам уже чрезвычайно близок к концу. Он обхватывает одной рукой член Кисаки, принимаясь надрачивать его в такт своим движениям и наконец слышит стоны. Под конец Кисаки уже не может контролировать себя, потому и стонет так сладко. У Ханмы эта сладость на языке оседает. – Хороший мальчик, – утробно порыкивает парень, хрипло постанывая, когда Тетта на его члене сжимается, кончая и уж точно всхлипывая. Ханма это ни с чем не перепутывает. Чертовски красиво. Он готов слушать это каждый день на протяжении столетий и ему это никогда не надоест. Сам Шуджи тоже уже на грани, и потому отпускает себя, делая финальные толчки и изливаясь глубоко в юношу, содрогаясь от переполняющих ощущений. Проходит какое-то время, и Ханма, на пару с Кисаки убивают его на то, чтобы прийти в себя и наконец отдышаться. Ханма выходит из парнишки и садится на диване, подтягивая к себе свои штаны, которые, как оказалось, он не так уж и далеко забросил. Он натаскивает их на себя неспешно и мельком ловит на себе взгляд Кисаки, который наконец может свести ноги. – Ублюдок хренов, я тебя убью, обещаю, – выдыхает Тетта, чье тело измученно в край, а его самого клонит в сон. – Неа, я слишком ценная пешка для тебя. Ты не посмеешь, – уверенно выдает Ханма, заканчивая с одеждой. – Найду кого-то поценнее, – напоследок говорит Кисаки и засыпает. Шуджи не может не умилиться этому. Потому что Кисаки.. очаровательный. Очаровательный, когда не пытается кого-то убить, или натравить друг на друга. Сейчас, когда он лежит совершенно обнаженный, такой уставший и с помятой, растрепавшейся прической.. Это, возможно лучшее, что Шуджи вообще видел. Теперь то он и понимает. С Кисаки ему никогда не будет скучно.