попробуем?

Арсений хотел бы сейчас бегать-скакать-работать, но в итоге все, на что у него хватает энергии — лежать на полу старого деревянного дома, думая о том, что в Питере или в Москве такую погоду он бы просто не выдержал. В жару силы стабильно покидают его, и поэтому, когда две недели назад Попов понял, что в ближайшее время температура не собирается опускаться ниже тридцати, он раскидал всю работу по ближайшим датам, либо по возможности перенес вперёд — и так уж вышло, что непереносимых мероприятий не нашлось, поэтому впереди образовалась внеплановая неделя вполне себе заслуженного отдыха. Дальше начнётся череда выпускных, и сейчас выдохнуть нужно однозначно. Попову как-то тяжко в общем и целом, и он не может вернуться в привычное русло совершенно. Обычно летом сил хоть отбавляй, а тут как придавило, так и не отпускает; думал, что на Дальнем Востоке отдохнёт наконец, как обычно отдыхает на гастролях, но не вышло совсем. А ведь Арсений в туре обычно действительно отдыхает, несмотря на то, что это работа, на всю эту ужасную загруженность, кучу социальных взаимодействий и временами невыносимые физические нагрузки. Он в такие моменты чувствует себя если не рыбой в воде, то хотя бы амфибией: Арс, может, и не был рождён для сцены, но прикипел к ней намертво, и ничто не сможет отобрать у него это. Поэтому с каждым новым концертом и с каждым новым выходом на сцену у Арсения будто открывается второе дыхание. Может быть, по возвращении в Питер и приходится брать пару дней, чтобы отойти, да, усталость все-таки накатывает, но она приятная, как после хорошей тренировки, когда вымотан, и мышцы болят, но чувствуешь себя все равно довольным. В этот раз все идёт очень странно: может часовые пояса так повлияли, может дело в том, что концерты идут после долгого перерыва, а может что-то другое. Не важно что, ведь ещё в самолете перед вылетом в Благовещенск Арсений сжимает пальцами колени и думает о том, что чувствует себя непривычно не на своём месте. Да, концерт проходит отпадно, но расслабиться не выходит. После двух часов скакания по сцене Арсений падает на диван в гримерке и понимает — руки трясутся. Такое бывает, но редко, и это никогда не кажется хорошим знаком. Серёжа о чем-то спорит с Димой, Стас где-то вне поля зрения, а Антон с бутылкой воды приземляется рядом. Он бормочет что-то типа «Бля, устал», и Арсений не успевает ничего ответить, как тот аккуратно касается коленкой коленки и мизинцем обхватывает мизинец Арса. Попов выдыхает. Собственно, с этой едва заметной поддержкой и проходит вся неделя: они практически не говорят, разве что только на какие-то нейтральные или рабочие темы; но каждый раз, когда есть возможность, Антон ловит ладонь Арсения и сжимает ее на короткое мгновение. Когда они наедине, Арсений позволяет себе обнять Шастуна со спины и оставить поцелуев на шее, но сил на большее не остаётся ни у кого. Дважды у них номера оказываются общими, они сдвигают кровати и засыпают в обнимку. Каждое такое взаимодействие возвращает на землю на короткое мгновение, и может быть эйфорично хорошо не становится, но по крайней мере благодаря этому, Арсений держится без сильных перепадов настроения. По возвращении в Москву, Арсений на два дня задерживается у Серёжи. Работа, работа, и еще раз работа; все оказываются сразу растащены по каким-то офисным обсуждениям, съемкам, договоренностям, и в итоге только в день отъезда Арса в Питер оказываются способны собраться, чтобы отметить завершенную часть гастролей. С Антоном они весь вечер болтают, но едва ли касаются друг друга — и только уже в подъезде, пока они ждут лифт, Шастун тянет Арса за рукав, чтобы притянуть ближе и украсть с губ поцелуй. В лифте нет никакой неловкости, они ведь уже давно не подростки, чтобы смущаться от таких вещей, да и происходит далеко не впервые — только Арсению вдруг хочется больше. На улице они лишь пожимают друг другу руки — Антон обхватывает ладонь Арсения обеими руками — и расходятся каждый по своим такси. Антон едет в свою квартиру, Арсений — на вокзал. Уже в Сапсане он думает, что делать дальше, и как раз осознаёт, что стоило бы устроить себе недельку отпуска. Он на это мысленно кивает и откидывается на кресло, стараясь заснуть. Эту самую неделю отпуска получается организовать только спустя ещё две с лишним, но Попов на лучшее и не рассчитывал. Антон присоединяется к Арсению практически случайно. У Шастуна работы на начало июля после гастролей запланировано по минимуму, и это можно считать практически отпуском. Он думает написать Арсу, спросить, какие у него планы — но тот не заходит в телеграм сутки, поэтому Шастун пытается дозвониться. Получается едва-едва, потому что Попов, видимо, телефон под рукой совсем не держит, да и за городом он, и интернета там практически нет — Шастун, не давая себе времени подумать, спрашивает, можно ли приехать, и после пятисекундного молчания и тихого «Да, я был бы рад», накидывает за пять минут в рюкзак необходимые вещи, собирает Люка в переноску и садится в машину. Антон никогда не ездит на машине из Москвы в Санкт-Петербург: есть Сапсан, есть самолет, и это обычно гораздо проще. Сейчас Шастуну хочется поехать самому, потому что любое взаимодействие даже его экстравертивной душе кажется пугающим и раздражающим — из-за жары к людям не хочется подходить ближе чем на метр, вот вам и социальная дистанция получается. Антон едет в ночь, и уже часов в девять утра подъезжает к Питеру — по пути заезжает в Мéтро на Пулковском шоссе, чтобы затариться продуктами («Ты только купи чего-нибудь, что захочешь есть, потому что тут до ближайшего магазина пиздец далеко, а мне возьми пиво и маршмеллоу, их мы на мангале пожарим»). В магазине Антон повыше натягивает маску, нацепляет тёмные очки и кепку и очень тихо надеется, что на огромный Тахо на парковке никто не обратит внимания: машина не особо часто встречается, фанаты могут начать копать, а Шастуну не хочется быть обнаруженным в этом городе. Личное не публичное, все такое. Пока Антон выезжает на ЗСД, в голове крутятся мысли про них с Арсом — и вот вроде уже полгода как поговорили и начали несмело называть это отношениями, Арсений все равно открывается очень долго. Он шумный всегда и везде, носится постоянно, но в последнее время кажется каким-то странно задумчивым и отстраненным. Антону Арсения сильно не хватает, поэтому сейчас Шастун с легкими бабочками в животе предвкушает встречу. Наконец-то вдали от всех, наконец-то наедине. Навигатор показывает ещё два часа езды, Антон руль держит одной рукой, второй чешет за ушком Люка, свернувшегося клубочком в открытой переноске, делает музыку погромче и откидывается на спинку кресла. Арсений в это время наводит уборку (хотя убирать особо нечего), а после садится резать салат — есть что-то тяжелое не хочется совсем, но этим он хотя бы сможет накормить Антона, который час назад кинул кружочек в телеграме, сообщая, что выехал из Питера. Кружочек все-таки был не чтобы понтануться кудрявым гнездом на голове, а для того, чтобы в конце показать сонную морду кота, и Арсений в голове шутит, что ему здесь и одного кота будет достаточно, куда второй-то. Шум колёс по гравию на мгновение отправляет Арсения в детство, когда он так же в деревне ждал приезда родителей, когда бежал с веранды, едва услышав привычный звук. Только сейчас чувства немного другие, в данной ситуации он почему-то ощущает себя псиной, которая давно не видела хозяина — вот точно так же не может успокоить свой мечущийся из стороны в сторону метафорический хвост. Антон глушит машину, громко хлопает дверью и с широкой улыбкой втягивает Арсения в объятия. — Писец, Арс, — Антон хрипит, когда начинает говорить (курение убивает) и Арсению хочется этим голосом завернуть себя в кокон, — мы не виделись четыре дня, я уже соскучился. — Я тоже соскучился, Тох. Арсений утыкается в плечо Антону и понимает, что волна затопивших эмоций едва ли не сбивает с ног. Хочется всего и сразу, и много, и долго, и такого раньше как будто бы не происходило — исключением в какой-то момент стала жена, но и это закончилось слишком быстро, потому что душить начало сразу. Другой человек редко был способен дать необходимую реакцию — и чтобы еще оказался подходящим под внешние предпочтения, и чтобы интересы по большей части совпадали, и чтобы остальные несостыковки раздражали по минимуму. Наверное, Попов все-таки вырос: в какой-то момент понял, что врать себе бесполезно и начал медленный путь принятия ориентации (шутки ли, прожить всю свою осознанную жизнь с укоренившейся внутренней гомофобией и в тридцатник бахнуть себя по голове тем, что нужно что-то менять), да и в проблемах с другими людьми получалось только сбегать или игнорировать, а сейчас Арс в принципе способен что-то обсудить и даже прийти первым — и что это, если не личностный рост. Арсению не хочется думать о том, как много Антона было в каждом из этих сдвигов, потому что еще с первых дней тот влиял каждой минутой их общения (возможно поэтому в первые годы желание вмазать Шастуну по лицу было нестерпимо сильным). Но сейчас Арсения эмоциями кроет — и он не отказывает себе в желании и в этой мимолетной слабости, так что невесомо прижимается губами к губам Шаста, Антон в ответ сжимает пальцы на его талии. Впервые на памяти Арсению приходится вставать на носочки, чтобы поцеловать кого-то — и это ощущается очень странно, но все-таки восхитительно. — Не боишься, что заметят? — у Антона темный взгляд и блестят губы, когда он отстраняется. — Нет, тут из ближайших соседей никого сейчас нет, половина участков в принципе стоит пустая или на продаже, — отзывается Арсений и снова тянется к Антону за поцелуем. Тот не отказывает. Они так и стоят возле машины, Арсений понимает, что нужно остановиться, только когда Антон касается руками оголившейся полоски кожи над шортами. — Так, нет, давай пока без этого, — Арсений с улыбкой берет Антона за запястья и отводит руки в стороны. — Жарко ужасно. Давай разберём, что ты там привёз? У Антона за мгновение на лице сменяется неисчислимое количество эмоций, он взмахивает руками и подходит к двери пассажирского сидения, откуда выуживает переноску и передаёт ее в руки Арсу. — Если что, Люк к деревне приучен, спокойно гуляет по улице, когда беру его с собой в Воронеж, так что не переживай. Отнеси его пока, я остальное захвачу. День проходит размеренно. Антон отказывается ложиться досыпать ночь — «Бля, Арс, я и так режим себе сбил, а тут вообще пиздец будет, не, давай просто ляжем пораньше» — и поэтому они сидят, обсуждают, что накопилось, просматривают фотки с Дальнего Востока (Арсений даже парочку просит скинуть эйрдропом) и просто залипают на ютубе. На самом деле видеть Антона вот так лежащим на диване в одних шортах кажется чем-то из ряда вон выходящим. Даже когда они на гастролях остаются вдвоем в номере, все равно есть это дышащее в спину ощущение того, что кто-то обязательно зайдёт и застанет их; там по факту личного пространства никакого, несмотря на иллюзию его наличия, и именно из-за этого сейчас распластавшийся Шастун кажется фигурой непривычной совершенно. Он лежит, и они одни совсем, и есть в этом что-то такое домашнее и личное; островок безопасности, где до них никто не доберется, и где они сидят с отрубленными мессенжерами у Антона и с полностью выключенным телефоном у Арсения. Мысли про необходимость кому-то что-то писать или что-то куда-то выкладывать неуютные и неприятные, их физически хочется выбросить из головы: Арсений даже головой мотает из стороны в сторону, и Антон на это поднимает глаза, чтобы странно посмотреть, но ничего все равно не сказать. На Арса всегда сильно влияет погода: кажется, такой человек в Питере бы не прижился, но для Попова, скорее, важна температура; да, может, дождливо, но после отвратительно холодных зим в Омске, которые начинаются в октябре и заканчиваются дай бог в мае, мягкие, пусть и дождливые, питерские зимы кажутся просто спасением. Арсу, наверное, бы жить где-то на югах страны, но тут в игру вступает менталитет — южане по жизни гораздо размереннее и спокойнее, а его сибирская душа требует с корабля на бал вотпрямщас. И Питер из-за этого в итоге оказывается вариантом, когда и организм способен на существование, и разум получает нужную ему пищу с красивыми видами, интересными и нужными людьми. И из-за этого всего Арсений обычно первый начинает утепляться с минимальными похолоданиями и последним выползает из этой теплой одежды; первым из коллег ныть (жаловаться), что жарко, начинает Позов, потом присоединяется Антон, а после, несмотря на всю свою южность, поднывать начинает и Сережа — Арсений же всегда теплотой наслаждается. Сейчас жарко даже Арсу, а происходит такое впервые за десяток лет. Ну вот когда как раз в две тысячи десятом была аномальная жара — тогда да, тогда было тяжко. — Тох, это ебаный пиздец, я скоро сдохну, честно. Антон реагирует ленивым хмыком и не поднимает даже головы от игрушки в телефоне. Арсений стекает с дивана на пол чтобы распластаться по прохладному полу, хотя голову все равно кладет на мягкий ворсистый ковер. Кожа противно липнет ко всем поверхностям, хотя на полу действительно становится лучше. Но Арс на то и Арс, что не может лежать спокойно. Он тянется к антоновым коленкам и трогает их — щекочет, потому что знает, Антон на это реагирует. — Тебе там норм? — Антон упирается локтями в колени, кладет голову на ладони и смотрит сверху вниз. Арсений в ответ улыбается. — Ну, да, попробуй. Антон закатывает глаза, но не зло: так скорее закатывают глаза на проказы детей, и Арсу от этого тепло почему-то. Никто на него не раздражается, и отчасти это удивительно. Шастун съезжает на пол рядом. Арс лежит, согнув ноги в коленях и положив руки себе на грудь, и смотрит из-под растрепавшейся челки — Антон тянет руки, чтобы убрать ее с глаз. После упирается рукой в пол, нависает над самим Арсением. Арс пытается сосредоточить взгляд на лице Шастуна, не растекаясь от тепла его тела. Это самое тепло раздражает жутко, потому что жара никуда не делась, но диссонанс в желании никого не трогать и желании быть к Антону как можно ближе все равно присутствует. Антон опускается на локти и аккуратно целует, его челка падает на лоб Арсения. Шаст, получается, практически стоит в планке, и поэтому больше, чем на секунд двадцать, его не хватает; он перекатывается на бок и просто ложится рядом, цепляя пальцем палец Арса. — Бля, может в душ сходим? А то я задолбался так совсем, — вздыхает Шаст. Арсений потягивается. — Ну, для этого нужно включать бойлер, потому что под ледяной водой мыться все равно не прикольно. Да и вообще-то под горячей в жару даже лучше, потому что на контрасте потом хорошо так становится. — Блин, ждать долго… Антон перекатывается на живот и приподнимается на локтях. Долго смотрит в окно, прищурившись, а потом опять опускается грудью на пол, только уже вытягивая руки вперёд. С такого ракурса видно Люка, который под низким столиком валяется на спине, раскинув лапы в стороны, и тихо дремлет. — Я тут когда ехал, видел какой-то пруд или озеро, может мы пока искупаться сходим? — Антон с закрытыми глазами прижимается щекой к полу, из-за этого голос звучит приглушенно. — Слушай, а давай, — Арсений потягивается. — Тебе шорты выдать, или взял? — Да, че, мы не голышом собираемся? — Антон один глаз приоткрывает и с дразнящей ухмылкой смотрит на Арса. Попов тыкает его в бок с тихим «Нет, иди нафиг», встает с пола и идет к двери; Шастун на это зевает, переворачивается на спину и вдогонку кричит. — Я взял свои, и ты просто обзавидуешься от того, какие они охуенные! — Ага, мечтай! Арс довольно улыбается — а еще он, кажется, знает, какие у Шастуна плавки, потому что, ну, не может просто оказаться иначе, и теперь хочется банально удостовериться в своей правоте. В отдельной комнатке, где находятся все штуковины для водопровода, Арсений пытается вспомнить как включать нагреватель. Он сам приехал только ночью, поэтому горячая вода ещё особо не была нужна, а в принципе сюда он приезжает раз в никогда, из-за чего на то, чтобы выработать привычку включать все необходимое сразу, ещё не хватило времени. Спустя минуты две бойлер наконец с пищанием выдаёт нужное «восемьдесят» на дисплее; Арсений выдыхает и мысленно напоминает себе найти завалявшуюся инструкцию, чтобы положить ее где-то поблизости, и каждый раз в итоге на интуиции не шаманить с кнопками. Антон на кухне втыкает в телефон, сидя на высоком стуле (барная стойка и все сопутствующие приколюхи всегда были тихой мечтой Арсения, и если в квартиру запихнуть не получилось, то в доме это было едва ли не основным условием по планировке кухни, а Шастун, судя по всему, это местечко облюбовал, и это приятно) и покачивая ногами. — Антон, я готов, пойдём? — Я готов тоже! Шастун спрыгивает со стула, и Арсений понимает: плавки с пивом. — О, я так и знал, что ты в них будешь! — широченно лыбится Арс, когда видит. — Да ну, и откуда узнал? — Так ты же ссылку нам всем кидал в беседу, типа посмеяться, смотрите, какая хуета, но я-то тебя знаю, тебе понравилось. Антон качает головой и надевает кроссовки, накидывает полотенце на плечо. — Я ношу их иронично, Арс. — Если ты делаешь что-то иронично, то тебе это нравится, потому что для твоего мозга нет разницы, ирония это или нет, — Арсений поворачивает ключ, закрывая дверь. До озера идти с пару километров: из дома свернуть в сторону дороги к лесу, на полпути повернуть к полю, где тропинки едва хватает на одного человека и по бокам высоченные растут цветы, а потом пробраться сквозь лаз в кустах. Если не знать путь — не дойти, и за это Арсений это место и любит. После того, как заканчиваются дома вдоль дороги, но до поля еще идти и идти, Антон хватает Арсения за руку. Опыт, однозначно, интересный, Шастун еще кучу раз оглядывается, но никого нет: во-первых та самая уединенность и непопулярность местности, а во-вторых какие долбоебы потащатся куда-то в такую жару. — Тут в лесу сосен много, мне это сильно об Омске напоминает, — вдруг говорит Арсений, касаясь рукой ствола огромного дерева. — В Ленобласти по большей части все равно лиственные, а там каждый раз едешь, и высоченный темный лес по обе стороны дороги, и тут чем-то похоже, даже если это небольшой клочок земли. Ты можешь уехать из родного города, но родной город не уедет из тебя: Арсений с этим смирился. — Мне нравится думать, что у меня партнер — суровый сибирский мужчина, независимо от того, куда ты переехал, — улыбается Шастун и руку отцепляет: они поворачивают к тропинке. — Ой, да иди ты, я давным давно там не живу. — Но в тебе все равно это чувствуется. Они замолкают, потому что трава спокойно может попасть в рот, если держать его открытым. Солнце печёт, хотя время близится к закату, и Арсений чувствует, как горят макушка и плечи. В такой ситуации главное не сгореть; вспоминается, как в детстве после солнечных ожогов ему все плечи и спину мазали сметаной и не давали бегать. Помогало или нет — вопрос открытый. К озеру есть спуск и небольшой пирс: деревья и изгиб берега его удачно закрывают, из-за чего с обычных купальных мест его заметить трудно, а даже если и кто-то заметит, то можно подумать, что он почти разрушен. Антон сразу скидывает обувь, оставляет полотенце и подходит к краю, чтобы аккуратно опуститься в воду. Он отпускает пирс и сразу ныряет с головой. — Боже, блять, охуенно-то как, — практически стонет Антон, когда выныривает; ложится на воду на спину и отталкивается от деревянной перекладины. — Тут, кстати, почти сразу глубоко, но сравнительно, я до дна достаю легко. Антон кайфует однозначно, и Арсений не может на это насмотреться. Сам ногами пробует воду на температуру, потому что ему обычно нужно привыкнуть, но та оказывается ожидаемо тёплой, и он с корточек спрыгивает. В воде лучше становится сразу, и Арсений, который явно плавает похуже Антона, — даром, что рыбы, — все равно ситуацией наслаждается. Шастун умудряется прилично отплыть от берега, но почти сразу возвращается. Арсений сам пока просто лежит на спине и позволяет воде держать себя. — Блин, у меня ноги и руки как макаронины, я устаю быстро, пиздец, — говорит Антон, когда подплывает и тыкает Арса, чтобы он поднял голову. Арсения на секунду накрывает паника, но он выравнивается и становится способен держать себя на плаву. — Ну это же практика, а ты давно не плавал, да ведь? Так что не переживай. Антон хмыкает и снова уплывает, а Арсений подходит ближе к берегу чтобы просто посидеть на мелководье и понаблюдать за Шастуном. Он иногда утаскивает Арса за собой, и тогда тот держится за широкие плечи Антона, пока он плывет вперёд; иногда они плескаются поближе к берегу; иногда Арсений подбивает Антона прыгнуть бомбочкой с пирса. Время бежит незаметно: когда Арс решает наконец проверить, который час, и телефон показывает счастливые десять вечера, и это значит, что они тут тусуются примерно два часа. — У меня есть идея для этого местечка… Но нужно будет идти сюда позже, — говорит Арсений, вытирая плечи, и смотрит на Антона, который лежит на воде, пальцами держится за край пирса и ногами шлепает по поверхности, чтобы брызги шли. И зачем только, все равно ведь не долетает до Арсения. — А че за идея? — Вот так вот сразу я тебе все и выдам, конечно, размечтался. Давай, вытирай свои макаронины и помакаронимся домой. У Арсения действительно в голове картинка яркая: никто не мешает им заняться сексом тут. Несмотря на огромное количество разного опыта, такого у него ещё не было, и сейчас Попова во многом подстёгивает чисто спортивный интерес: как это будет ощущаться, будет ли удобно, что они в итоге решат делать. Но сейчас для этого действительно рановато, лучше в темноте попробовать для полноты картины (ещё и под луной, чтобы прямо романтик получился), да и оба устали от долгого плавания. Антон вылезает, трясёт головой, как собака, чтобы отряхнуться от лишней воды, и потом быстро растирает всю кожу. Замерзнуть вряд ли получится, но на мокрое слишком уж быстро слетаются оводы и другие противные насекомые, так что оставаться влажным по пути через высокую траву — идея так себе. Дома уже вода нагрелась, и Арсений тянет Антона в душ сразу, как они заходят. На пороге их встречает Люк, но Попов его сначала не замечает, из-за чего едва не падает, оказываясь в последний момент пойманным Антоном. В душе Арсений всем телом к Антону липнет; чувствует, что возбуждается, когда Антон в поцелуе едва ли не вылизывает его рот, но делать с этим ничего не хочется. У Арсения силы есть только на то, чтобы в руках Шастуна расслабиться и позволить тому вести. Попову нужно запрокидывать голову, чтобы в принципе до Антона дотянуться, но сейчас он съезжает еще ниже, и Шастуну поэтому приходится наклоняться. Он кладет одну руку между лопаток, второй держит за талию и прижимает к себе, и Арсений в ощущениях теряется. Зубы они чистят, переглядываясь в зеркале и улыбаясь друг другу: с пеной во рту это выглядит ужасно комично. Уже в комнате Шастун валится на кровать первым, занимая почти всю площадь. Он не упирается макушкой в изголовье, но и ноги у него не свисают: вот что значит заморочиться и выбрать кровать размером сильно побольше. Арсений ее тоже выбирал с самого начала, чтобы самому было комфортнее, а тут еще и так интересно совпало. Попов закрывает окна шторами, чтобы на утро солнце не слепило в глаза. Они решают ничем не укрываться, но все равно положить простынки на всякий случай, и даже Люк, который обычно спит где-то в районе головы, оказывается отправлен в ноги; тут и без мохнатой жопки достаточно жарко. — Слушай, я видел у тебя плойку в гостиной, может поиграем завтра? Зайдём с моего аккаунта и зарубимся во что нибудь, — вдруг говорит Антон, когда они уже устраиваются: Арсений почти маленькая ложечка, но Шаст его не касается ничем, кроме руки. — Ты имеешь ввиду Фифу? — выдыхает Арсений, поворачиваясь на бок. — Не горю желанием. — Ну, блин, можем еще во что нибудь, выберем, что тебе понравится. Арсений вздыхает и тихо соглашается. Мышцы тянет после такой нагрузки, однако мозг приятно пустой, и Арсений удивительно быстро засыпает, ощущая тяжелую шастуновскую руку поверх себя. Просыпается он от мягких поглаживаний по бокам, а когда едва показывает, что уже не спит, Антон касается его плеча губами и тихо говорит: — Доброе утро, — голос у него опять хрипит, и Арсу опять это нравится до безумия. Он продолжает целовать лопатки и позвоночник, где дотягивается, и поцелуи эти мокрые и настойчивые. — Тебя хочу безумно. Утренний стояк даёт о себе знать у обоих: Антон прижимается к бёдрам, и Арсений чувствует из-за этого чужое возбуждение, и сам начинает вариться в ощущениях. Он представляет, как Шастун его сейчас мог бы вжимать в матрас, целуя везде, после вбирая член в рот, а потом в этот самый матрас и втрахивая. Но только вот на практике стоит Антону прижаться грудью к спине, Арсений понимает, что нет. Не сейчас. — Антон, какой секс, мне банально лежать жарко, — бормочет Арсений, мягко отталкивая Шастуна в сторону. — Бля, ну, блин, ладно, спасибо, конечно, — вздыхает Антон. — Как мне тут тебя такого выдерживать, когда ты тут практически голый. — Если ты придумаешь способ, когда мне не будет жарко, и который не включает в себя поход в душ, и который мне понравится, то возможно я соглашусь, окей? Антон вздыхает. — Окей, Арс. По плану сегодня продуктивного из дел примерно ничего: нужно встать, позавтракать и дальше делать то, к чему душа ляжет. Арсений вспоминает, что обещал Антону поиграть в приставку вместе. На кухню Арсений идёт, пытаясь успокоить шальной организм и стараясь не думать, что оставил Антона одного там страдать. Ну ничего, подрочит (наверное) и будет добрый. На завтрак Арсений быстро режет помидоры, которые закидывает на сковородку, и пока они обжариваются, вилкой смешивает яйца с молоком и после заливает к помидоркам, а потом все это вместе накрывает крышкой. Омлет, собственно, не лучший выбор, и это логично, но Арсений уверен, что иногда можно потерпеть. Антон выходит не особо сонный (однозначно дрочил), но не злой, и проходя мимо оставляет лёгкий поцелуй Арсу на макушке. — Блин, ты готовишь просто отпадно, — бормочет Шастун, когда проглатывает первую вилку еды. — Я не фанат таких омлетов, но этот прямо м-м-м, кайф. — А какие ты обычно готовишь? — Ну скрэмбл типа. Меня подруга как-то научила лук карамелизовать, так в итоге вообще охуеть как вкусно получается. Арсений кивает, отмечая в мысленном списке, что нужно будет попробовать это сделать: они с Шастуном редко вместе готовят. Люк трется об ноги, и Антон сначала ставит тарелки в раковину, а потом насыпает ему корма; параллельно бормочет что-то типа «Ты, душонка продажная, любишь, только потому что тебя кормят, тебе ведь так-то похуй на всех нас». Арсений наблюдает за этой картиной с мягкой улыбкой, и чувствует как в сердце что-то колет желанием видеть что-то такое каждый день. — Кстати, Арс, мы ведь поиграем, да? — Антон спрашивает и плюхается обратно на стул, притягивая кружку чая к себе. Арсений в ответ тоже двигает свою кружку и демонстративно шумно, стукаясь о стенки, перемешивает ложкой сахар. — Ну, да, давай, — и вздыхает. В доме душно: жарко, солнце печёт невыносимо, даже учитывая, что на кухне сейчас прохладнее всего, потому что окна выходят на западную сторону. Они перебираются в гостиную: все-таки она и кухня практически одно помещение, между ними просто небольшое сужение стен, нет дверей или других разделителей. Арс первым падает на диван, Антон подходит к приставке, берет контроллеры, а потом садится к Попову, принимаясь настраивать аккаунты. Через минут десять, Антон открывает меню и, листая квадратики игр, начинает объяснять каждую. — Фифу ты не хочешь, я понял, дальше есть вариант Overcooked, но эта игра разрушает семьи, я серьезно, мы с Макаром если играем, то каждый раз едва ли не контроллерами друг в друга кидаемся в конце, — начинает перечислять Антон, иногда пролистывая ярлычки, даже не озвучивая название. — Есть вариант с Крашем Бандикутом, но хуже этого сложно что-то найти, она сложная ужасно, да ещё и на одного только игрока. Есть Киберпанк и Дисхоноред, но они сюжетки, я сейчас не горю желанием, о, Детройт, но он отправляется туда же. Можно в Мортал Комбат, а можно попробовать в Фортнайт, мне интересно как ты там будешь действовать. — Я играл, кстати, — замечает Арс. — Один даже раз выиграл, потому что сначала спрятался где-то в отдалении и ждал, пока все друг друга переубивают, а потом чисто на удаче вывозил. — Изи катка, че я скажу, — бормочет Антон. — Не знаю особо, что ещё предложить. — Давай в Overcooked. Арсений не держал в руках контроллер больше года, и поэтому когда Антон начинает быстро перечислять кнопки управления, сразу теряется. Шастуну приходится с тихим вздохом поставить уже начавшийся уровень на паузу и чуть медленнее все показать. Закрепляет он это легким поцелуем, который оставляет на пальцах. У Арса дыхание на мгновение замирает. Это самое «Переготовлено» действительно рушит отношения: Антон может первые пару уровней и выдерживает, когда Арсений тупит, но начинает практически орать, когда они доходят до уровней, где нужно делать бургеры. У Арса подгорать начинает тоже, и он кричит в ответ. В итоге Арсений старается просто дышать глубже. Так дело не пойдет. — Я предлагаю поиграть в Майнкрафт, — Антон вскидывает на это брови. — Нихуясе ты, конечно. Ну давай. Антон выходит в меню и листает список игр практически до самого конца — дальше только Life Is Strange, на которую Антон исплевался ядом по каким-то своим причинам. Судя по тому, что Арс смотрел в прохождениях, которые ставил на фон, пока занимался своими делами, в ней ничего особо плохого, и ему все понравилось. Они выбирают креативный режим и просто стараются что-то сделать: Арсений находит туториал по созданию дома со всякими механизмами, а на крыше в конце строит член, Антон зачем-то фигачит метро, и получается оно невыносимо корявым, но очень интересным. Арсения это действительно затягивает, а ещё и успокаивает. Они с Антоном перекидываются шутейками, что-то рассказывая иногда, и время проходит совершенно незаметно. В какой-то момент Арс откладывает джойстик и потягивается, разминая спину. — Я, кажется, скоро буду просить засунуть кубик льда мне в задницу, — Арсений проговаривает это со спокойным лицом, Антон смотрит на него как на долбоеба, а когда Попов перехватывает этот взгляд, то хмурит брови: — Чего? — Ты же не серьезно? — у Антона в голосе сквозит насмешкой, однако что-то в этом есть еще. Арсений Шастуна знает слишком хорошо: тот идеей загорелся. Арсений себя когда-нибудь прибьет за привычку нести бред, не фильтруя, рассчитывая, что все в итоге воспримут это в шутку. — Ну, лед звучит прикольно, но с жопой я погорячился, признаюсь. — А у тебя лёд вообще есть? — Да, конечно, можешь в морозилке посмотреть. Антон кладёт джойстик на подлокотник, встаёт с кресла, потягиваясь, почесывает бок и вразвалочку идет к кухне. Арсений бросает взгляд на часы, и осознаёт, что они тут копаются (во всех смыслах) уже практически часов шесть, и, наверное самое время устроить перерыв. — Арс. — Ау? Антон молчит, и Арсу приходится все-таки поднять голову — и Антон выразительно стоит с миской льда в руках и трудно смотрит на Попова. — Хочешь, я льдом тебе по телу попробую, ну, водить? Ну, а вдруг это тот самый способ, про который ты говорил, давай попробуем, вдруг тебе понравится? — Шастун слова выдает очередью, на одном дыхании, и взгляд у него совсем щенячий: будто не о сексе просит, а лишнюю конфету после ужина выпрашивает. И все бы ничего, но на Арсения эта хуйня действует безотказно, и ничего не остается кроме как проскрежетать тихое: — Ладно, Антон, давай. — Подожди, что, серьезно? — Шастун настолько не надеялся на то, что Арсений согласится, что сейчас действительно не ожидает согласия. Арсений пожимает плечами, мол делай что хочешь, я не против. Антон садится рядом и аккуратно касается льдинкой. — Что думаешь? Попов хмурится и ведёт плечом — странно. — Давай я сниму футболку и ты по спине проведёшь? — и не дожидаясь ответа стягивает ее с себя. Антон без слов ведет рукой по позвонкам: холодно, прошибает мурашками, но по мокрому следу он сразу проходится дорожкой лёгких поцелуев, и Арсения от этого неожиданно выгибает. Он прикрывает глаза и уже готовится отдаться в руки Шасту полностью, особенно учитывая, что тот переходит поцелуями на шею и практически на затылок, утыкаясь носом в волосы. У Арсения плавятся мозги от чужих действий и касаний, но в сознании все равно мигает сирена. — Я бы в душ сходил, — шепчет. — Иначе беспокоиться буду, что что-то не так. Антон вздыхает и даёт Арсу встать. — Давай, я тебя жду. Сейчас тогда выключу все, буду в спальне. Под горячими струями воды он старается расслабиться и хоть как-то подготовиться: берет с полки смазку, чтобы хоть чуть-чуть себя растянуть, и смывает с себя дурацкую усталость от сидячего дня. Арсений решает, что просто накинет на себя полотенце, а одежду оставит в ванной на стиралке. Он в одной руке сжимает смазку, — краем глаза проверяет, чтобы была на водной основе на всякий случай, — второй рукой открывает дверь и старается идти как можно тише. Шастун в комнате копошится возле стола и что-то расставляет, а в воздухе чувствуется заметный аромат свечек. Антон слышит лёгкий скрип дверцы и поворачивает голову: — Я нашёл свечки на стеллаже у тебя, надеюсь ты не против? Люблю такие. Арсений ставит смазку на стол к Антону, кивает и сразу садится на край кровати. В полотенце он кутается по плечи, потому что размер позволяет, и ждёт, пока Антон к нему присоединится. Шастун подходит с небольшой мисочкой со льдом в руке и чёрным платком в другой. — Я подумал, может тебе глаза завязать, ты не против? — Антон опускается на колени и ставит все на пол, слегка сдвигает полотенце в сторону и аккуратно поглаживает Арсения по ноге. Тот в ответ неуверенно кивает. — Можем попробовать, да. Арсений понимает, что сейчас самый момент для того, чтобы предложить попробовать все по максимуму. — А что, если ещё и руки связать, и не давать мне говорить? Антон в ответ глазами хлопает, но вроде сразу оживает. — А давай, — он снова подходит к столу и берет оттуда ещё один шарф, но только уже белый. — Я надеюсь, ты не против, что я немного покопался у тебя на вешалке в коридоре, искал как раз что-нибудь завязать глаза. Нашёл два варианта, и вот… Антон выглядит смущенно, и Арсений в ответ усмехается. — Есть два стула… — Боже, Арс, ну ты конечно, — Антон смеётся, запрокидывая голову, и потом тянет руки, чтобы притянуть Арсения в поцелуй. Он целуется мягко и чувственно, и Арсений ощущает как натянутые нервы отпускает. Антон отстраняется и мягким движением надевает повязку на глаза: первый узел он завязал уже, а второй делает, удерживая повязку краями спереди, а после разворачивает. — Так хорошо? — Да, удобно. — Смотри, я предлагаю тебе не завязывать рот, мы просто договоримся, чтобы ты не говорил, ладно? — Арсений в ответ кивает, и Антон оставляет поцелуй на щеке. — Хорошо. Но если что-то будет не так, то можешь спокойно говорить или всеми силами это показывать. Арсений снова кивает, и Антон давит Арсению на плечи, намекая лечь. Он сразу разводит края полотенца в стороны, открывая Попова своему взгляду. Арс этого не видит, но чувствует шастуновский взгляд на себе, и млеет от него; Антон разводит его колени в стороны и оставляет поцелуй на бедре. — Ляг повыше, — просит Антон, пробегаясь кончиками пальцев по животу, и Арсений помогая себе локтями поднимается выше. Антон вытягивает из-под задницы полотенце. Сразу опускается сверху, придавливая своим весом, и начинает целовать: сразу глубоко настойчиво мокро, но потом на контрасте едва касаясь и очень аккуратно. Антон касается рукой ноги, и Попов вскрикивает: там лёд. Логично, что при депривации зрения чувствительность возрастает, но Арс не ожидал, что она вырастет настолько. Антон водит льдинкой по всей внешней поверхности, немного заходя на внутреннюю, и Арсений тихо стонет и выгибается; ощущает, как она в какой-то момент тает полностью, и Шастун тогда водит просто открытой ладонью. — Руки вытяни, пожалуйста, наверх, — тихо говорит он, и Арсений сразу ощущает мягкую ткань шарфа на своих запястьях. Не успевает он привыкнуть, как Шаст снова касается ног льдом, и Арсений снова поднывает от ощущений. Антон в какой-то момент касается мимолётно коленки, потом сразу плеча, потом запястья, потом живота — Арсений вдруг понимает, что весь контроль в руках Шастуна, и от этого мозги плавятся окончательно. Арсений весь дрожит, и он не знает, от чего: то ли холодно, то ли это организм в шоке от такой стимуляции, но ощущение, будто бы все вместе. Антон ведёт кусочком льда от задней поверхности коленки, дальше по заднице, переходит на поясницу и возвращается уже по другой ноге — Арсению хочется то ли увернуться от леденящего прикосновения, то ли наоборот подставляться и просить больше, а получается только бессвязно стонать и хныкать. У Арса затекают руки, и он пытается лечь удобнее — в итоге сгибает руки в локтях, прижимается грудью к кровати, но так же остаётся стоять на коленях. — Все в порядке? — Антон замечает подвижки и кладёт сухую руку на бок, проверяя, и Арсений двигает бёдрами из стороны в сторону, как бы намекая, чтобы не останавливался. — Хорошо. Я продолжаю. Арсений несколько мучительных секунд ждёт, когда его в очередной раз коснётся лёд, но вместо этого по лопаткам бежит что-то горячее — Арсений громко стонет и выгибается, отдаленно осознает — воск. Стон снова переходит в хныканье, и Попов в очередной раз не понимает, хочется ему уйти от прикосновения или же позволить ощущениям затопить его полностью. —Тише, тише, — Антон мимолётно оглаживает пальцами ягодицы, и Арсений чувствует жестковатое прикосновение к лопаткам — Шастун, видимо, салфеткой стирает воск. — Я специально лил не там, где был лёд, чтобы ты привык. Теперь ты знаешь, что воск тоже может быть. У Арсения в голове туман и мысли очень неповоротливые, в животе взрываются будто бы вулканы, член тяжёлый и почти полностью прижимается к животу — а Попов-то на коленях, и он не помнит, чтобы у него за последние лет десять хоть раз так крепко стояло. Эти самые коленки предательски дрожат и разъезжаются, Арсений может только издавать тихие стоны, а Антон — прижиматься губами к плечам и говорить мягко «Я тут, помнишь?». Арсению кажется, что льдом коснулись головки члена, когда Антон проводит кусочком по ямочкам на пояснице. Арсений снова сначала прогибается, и сразу после выгибается дугой, подставляясь под касания. Шастун аккуратно давит ладонью, просит вернуться в обычное положение и снова проводит кусочком — в этот раз Попова не выгибает, но он все равно упирается лбом в руки и глухо стонет. Не успевает отреагировать, как ощущает там же горячие капли — Шастун капает воском, и Арсений не сдерживает вскрик, по большей части из-за контраста и эмоций. — Все хорошо, Арс, все в порядке, я тут, — Арсений опять ощущает прикосновения салфеток к коже и понимает, что ноги не держат. Он ложится почти полностью, лишь слегка приподнимая бедра, чтобы член не касался простыни. Антон оглаживает Арсению бедра, и тот подаётся под ласкающую руку. Арсений чувствует, что Шастун нависает над ним, и поэтому пытается потереться задницей — но Шастун не дает и только склоняется над его ухом и шепчет: — Скоро будет смазка, не пугайся, рука у меня чистая, воск не трогал. И встаёт с кровати, отчего Арсений ощущает, как тепло без Антона пропадает и становится пусто; в груди вдруг приподнимается необоснованный страх, но когда Шаст снова придавливает матрас, Арсений выдыхает спокойно. Он слышит привычный звук открывающегося тюбика и ждёт, что через несколько секунд его коснётся холодная субстанция — но этого не происходит, и Арс только чувствует горячие губы на правой ягодице. — Встань на колени, как до этого был, и ноги пошире. Плечи можешь не поднимать, лежи так. Ноги трясутся, но Антон помогает, поддерживая за подвздошные кости. Арсений чувствует себя совершенно открытым, но не успевает насладиться ощущением, как ему сводит руку — он только может замычать и начать дёргать ей. — Развязать? — Антон замечает, и Арсений согласно кивает (насколько может кивнуть в таком положении) в ответ, Антон тянет за концы веревки, снимая их с Попова. Тот облегченно выдыхает, разминает кисти и вытягивает руки на всю длину вперёд, цепляясь за изголовье кровати. Сразу выгибается и ставит ноги широко. — Лучший. Арс ждёт смазку и пальцы, готовые растягивать его, но получает то, чего совершенно не ожидает — мокрое прикосновение языка. Антон лижет широко, и Арсений стонет в ответ, потому что охуеть: Шастун ввинчивает язык внутрь, и Арс двигается навстречу, как бы насаживаясь, но в какой-то момент вскрикивает от холодного ощущения на ягодице — видимо, Антон положил туда руку, а в руке лёд, и от этого контраста у Арсения просто разрывает голову. Шаст вылизывает его долго — хотя у Попова совершенно сбивается восприятие времени, и может он ошибается, — но в какой-то момент отстраняется, и заменяет язык на холодную смазку и пальцы. Арсению хочется звать Антона по имени, потому что в этом есть что-то особенное; но у них условия, поэтому Арс молчит, только тихо стонет, нетерпеливо насаживаясь, и шипит, когда Шаст проводит льдинкой по животу: тут уже хочется просто увернуться, и видимо Антон понимает, поэтому переходит обратно на спину. Арсений чувствует, что растянут достаточно, хотя на самом краю сознания маячит мысль, что чего-то больше пальцев прямо сейчас не хочется. Он продолжает двигаться навстречу, и какое же счастье, что у них с Шастуном ебучая миндальная связь: работает и в импровизации, и в постели, хотя импровизация в принципе всегда как секс. Ну, правду же сказал тогда про меняй — а они незадолго до тех съёмок впервые занялись сексом с проникновением, так что это было выдано, можно сказать, на эмоциях. — Я сейчас тебя переверну, хочешь сниму повязку и ограничения на речь? Попов выплывает из воспоминаний и согласно кивает, Антон одним движением стягивает с головы платок и, пока Арсений пытается проморгаться и привыкнуть к свету, переворачивает его на спину. Арсений чувствует себя ватой, поэтому ноги сами разводятся в стороны, и Антон, не теряя времени располагается между ними. Шастун — и когда успел, чертила — сидит без одежды, в глаза сразу бросается возбужденный член и искусанные губы, кажущиеся малиновыми в слабом освещении лишь от настольной лампы. Он тянется к столику, и Арс видит, что тот берет в руки маленькую свечку — не спрашивает, льёт на коленку, Попов смотрит, как капли стекают по бедру и в ту же секунду застывают. Тихо стонет, — самая простая реакция без необходимости думать, — и с одной стороны за этим очень горячо наблюдать, но с другой стороны ощущения как будто притупляются от того, что есть возможность видеть. Антон ставит свечку обратно, вытирает воск бумажным полотенцем. Арсений не может удержаться и тянет Антона на себя. Они сталкиваются губами, Арсений млеет от ощущения тяжести чужого тела на своем, обхватывает Шастуна ногами, притираясь членом к животу. Шастун в поцелуй улыбается, скрадывает воздух и не даёт отстраниться — не то чтобы хочется прекращать, но дышать нормально не получается, и в глазах от этого темнеет. — Шаст, — голос хрипит, и Арсений прокашливается, — какие у тебя планы на меня дальше? — М-м-м, — Антон утыкается лбом в ключицы Арсу, и тот сразу запускает руки в волосы. — А ты чего бы хотел? — Не хочу с проникновением, я не готовился почти, — вздыхает Попов. — Хотя пальцы внутри и твой язык на члене звучит волшебно. — Знал бы ты, как я люблю когда ты вот так говоришь, чего хочешь. Антон с поцелуями спускается ниже, иногда прикусывает кожу, но не сильно, следы скорее всего не останутся даже на пару часов. Арсений уворачивается от прикосновений к рёбрам — щекотно, но Антон продолжает с улыбкой целовать там и иногда даже специально носом выдыхает воздух, потому что это тоже щекочет. — Ну, Тох, чего ты, — хихикает Арс, в очередной раз выгибаясь, пытаясь Антона отодвинуть от живота. — Не дразнись. — Я ещё и не начал дразниться. И с этими словами сразу оказывается между ног, оставляет поцелуй на бедре. У Попова до сих пор горит кожа, которая наверняка раздражена — тут в голову закрадываются мысли, что люди обычный воск из свечек не льют на кожу, даже если это и не больно, по большей части просто странно, иногда приятно. Все равно, в следующий раз стоит поискать что-то более сексуально ориентированное. В голове сразу всплывает массажное масло из Лаша, но даже это нужно будет изучить поподробнее. Арсений понимает, что его размышления начинают опять куда-то уплывать, поэтому старается вернуться в реальность; его тут же выкидывает в состояние, когда все тело не слушается совсем, потому что ощущений слишком много, но когда мозг все равно нужно держать в узде, потому что иначе как раз происходит такое уплывание. Ему всегда было сложно понять, когда люди рассказывали, что во время секса ни о чем больше не могли думать, потому что даже когда Арсению все пиздец как нравится, мысли разбегаются и продолжают думаться в любом случае. Антон все-таки умудряется выбить из Арсения не только стон, но и все мысли на пару секунд, вбирая член в рот наполовину. Они с Антоном обсуждали, что Попова гораздо сильнее ебает от неглубокого минета; когда больше языка на головке и когда руки ласкают везде, где получится. — Арс. — М? Попову приходится собрать все силы, чтобы разлепить глаза и вернутся в реальность — Антон сидит на пятках, положив руки на колени, и не мигая смотрит на Попова. — У меня есть идея. Антон говорит что-то такое уже второй раз за вечер, и у Арсения, собственно, нет поводов ему не доверять. — Давай. — Перевернись на живот. Арсений сквозь шум в ушах делает, о чем попросили, и Антон сам его притягивает за бедра, подкладывая подушку под живот и соединяя ноги. Сам он, видимо, ставит свои по бокам от ног Арсения, и прижимается грудью к спине, но не ложась всем весом. — Что если мы попробуем межбедренный? — шепчет Антон. — Я читал о нем, мне кажется должно получиться. — Читал? — бормочет Арсений. — Мне кажется это интуитивно первое, что можно начать делать. — Ну, я вспомнил, что так можно, полез искать и нашёл. Арсений думает, что они опять говорят о чем-то отвлечённом, но вроде всех все устраивает. Но действительно — что-то такое у него было с первыми партнерами, ещё когда про гейский секс искать что-то было стыдно, но когда чего-то уже хотелось. — Но ты согласен? — Ага, давай. Арсений ощущает, как Антон медленно входит между его ног, член скользит из-за смазки, и у Арсения что-то в сознании капитулирует окончательно. — Блин, Арс, ты сможешь чуть повыше на колени встать? — и Арс, собирая все свои мысли, напрягает ноги и опускается ниже по кровати, оставляя колени на том же месте. Антон пристраивается удобнее, и Арсений снова чувствует член между своих бёдер. Шастун начинает медленно двигаться, и Арсений роняет голову на подушку, потому что от такого почему-то эмоциями в голову бьет сильнее обычного. — Хочешь продолжить так? — Антон останавливается, придерживая Попова за талию. — Шаст, да, пожалуйста, прошу, не останавливайся, — Арсений роняет голову на руки и продолжает двигаться сам. Арс прекрасно понимает, что его надолго не хватит, и что сил делать хоть что-то у него нет; Антон полностью контролирует ситуацию, двигая бедрами и практически вбиваясь в Арса. Он тяжело дышит и иногда срывается на тихие стоны — Шасту явно нравится, но Попову стимуляции не хватает, и он находит в себе силы, чтобы подложить вторую подушку, и зажать член между обеими. Эмоций от ситуации выше крыши, ощущения затапливают, Арсений от происходящего плавится и в итоге сам не замечает, как кончает с именем Антона на губах. Шастун продолжает фрикции, чуть ускоряясь, и с тихим вскриком кончает тоже. Антон падает на спину, Арсений тоже перекладывается на бок, и Шастун сразу берет подушки, чтобы снять с них наволочки, и Арсений ему благодарен за это безмерно. Потом все равно придется проверить, не осталось ли пятен, но сейчас это единственный способ их не завалить, на который у Арса нет никаких сил. Он пытается отдышаться и отойти, глаза все еще не открывает, и просто лежит, распластанный по кровати. Антон рядом делает то же самое, потому что наволочки уже скинуты на пол. У Арса в груди приятная тяжесть, а ноги немного ноют от напряжения, но мозги опять возвращаются в состояние пассивного обдумывания. — Нам нужно будет сыграть в Dream Daddy, — Арсений ломает тишину в комнате, и Антон после непродолжительного молчания разражается смехом. — Блять, Арс, ты серьезно? — практически орет Шастун. — Что у тебя там в голове, блин, происходит? — Да ниче, — смущенно отзывается Арс. — Просто вспомнил, видел, что где-то кто-то на ютубе играл, мне понравилось. — Окей, — Шастун как будто бы хихикает. — Можно будет сыграть, да. Они замолкают, каждый думает о чем-то своем. Антон кладет голову на руки, раскинув локти в стороны, и Арсений из-за этого не может к шастуновской щеке прижаться своей, но даже на такой дистанции лежать комфортно и приятно. — Арс, пойдем, прогуляемся может? — вдруг поворачивает голову Антон, опуская одну руку вниз и начиная большим пальцем поглаживать костяшки Арсения. — Бля, у тебя реально есть на это силы? — зевает в ответ Попов. — Я, возможно, соглашусь, просто, ну, ты уверен? — Ага, че-то меня на физическую активность проперло. Арсений потягивается, закидывая на Антона ноги и руки, а после притягивая его для поцелуя. — Ну давай. И Шастун сползает с кровати, сразу надевая на себя шорты, висящие на стуле. — Собирайся скорее, я буду ждать. Арсений бы остался лежать так в кровати вечно. — Нужно надуть фламинго тогда, на нем плавать можно, — говорит он, когда заходит на кухню, где на стуле сидит Антон. — Посмотри в кладовке, он и насос там где-то валяются, я пока нам кофе сделаю. Антон кивает, встает и скрывается за дверью с звонким «Понял, кэптан», Арсений ставит чайник и садится за стол. Тело все еще ватное и слушается из рук вон плохо, разум приятно тяжелый, а в руках до сих пор слабость. Попов в такой ситуации обычно бы взял и отрубился, но сейчас даже с кровати встал и что-то делать планирует, так что в данный момент он пытается собрать сознание в кучку. Когда Арсений в френч прессе заваривает кофе, Антон неслышно кошкой подходит сзади и обнимает со спины. — Ты как? — спрашивает тихо на ухо, положив голову на плечо. Арсений прикрывает глаза и вздыхает. — Хорошо, Тош. Устал сильно, да и тело до сих пор в шоке, — он откидывает голову назад, и Шастун крепче сжимает руки вокруг его тела. — Спасибо тебе за это, я был в таком восторге, — Шастун трется щекой о шею, и Арсений может физически ощущать улыбку в его голосе. — Ты бы знал, как мне нравится когда ты сам отдаешь практически весь контроль. — Представляю, — говорит. — Мне тоже понравилось, но очень надеюсь попробовать наоборот. Антон смеется. — Попробуем, Арс, обязательно попробуем. Антон берет полотенце, фламинго, Арсений кидает термос в маленький рюкзак. Они решили, что сделают кофе холодным, так что накидали туда льда. На улице даже в такое время тепло, хотя по мнению Арсения теплые ночи в принципе отличают этот регион. Арс вспоминает, как у бабушки на даче даже в самые жаркие дни, после захода солнца они все сидели на веранде в старых зимних пуховиках, которые скорее всего старше даже родителей, и которые по размеру большие практически всем. Антон держит надувного фламинго за шею и машет свободной рукой, что-то эмоционально рассказывая: Арс со спокойной душой пропускает большую часть мимо ушей, вылавливая иногда предложения, чтобы задать какой-то вопрос и выглядеть участным, оправдывая себя тем, что после секса ему всегда трудно думается. Деревья выглядят угрожающе в свете мелькающих фонариков, а в поле стрекочут кузнечики; они, черти, неожиданно громкие, и какой-то особо наглый приземляется Попову на плечо, и Арс с криком его сбрасывает, чтобы потом быстро добежать до конца тропинки и отдышаться. Антон темпа не меняет, так что доходит до прохода в кустах через минуты две, когда сам Арсений уже снял с себя совершенно всю одежду и опускает в воду ноги, проверяя температуру. — Кайфарик, — подытоживает Арс, поднимая на Антона голову. Антон сбрасывает надувную штуковину, и Попов одновременно с этим тоже прыгает в воду. — Я щас на него залезу, сфоткаешь меня? — спрашивает Арс, подплывая к резиновой птице, и начиная старательно пытаться на него залезть. Получается не с первого раза, потому что фламинго переворачивается, но все-таки у Арсения есть опыт взаимодействия с ним, так что в какой-то момент все выходит. — Арс, ты голый, мокрый и сидишь сверху на розовой фиговине, я буду счастлив запечатлеть это на свой телефон. — Эй! — Не переживай, эйрдропом скину. Арсений фыркает, но решает не продолжать. Попову в принципе комфортно на фотосессиях: если раньше раскрепощаться было трудно, возможно во многом из-за образов, которые на него вешались, и про которые он думал, что только так и можно, то сейчас Арс просто безумно рад наконец иметь возможность так или наче самовыражаться и не начинать себя обвинять в том, что его идеи недостаточно маскулинные. Ну, сейчас вот например — именно что голым, мокрым и на розовом надувном фламинго. Типично маскулиннее некуда. Но сейчас есть что-то особенное в том, что фотографирует Антон. Попову не нужно даже настраиваться, потому что, ну, все свои, а перед кем еще ему было бы настолько комфортно с ровного места светить членом, даже не обговорив этого вначале? Антон своим присутствием даже не успокаивает, скорее вселяет уверенности. — Бля, иди посмотреть, шедевр получился, — восклицает Антон, но Арсений качает на это головой. — Посмотрю попозже. Но все равно с птицы сваливается, а потом запихнув ее под руку, плывет к Антону. Арс кидает фламинго на пирс, а сам цепляется руками за край. Шаст смотрит на него с широченной и довольной улыбкой. — Задницу подними, — бурчит Арсений, и Шастун, отложив телефон на расстеленное полотенце, упираясь ладонями в доски, приподнимается. — Я же говорил, что у меня идея для этого места есть. Арсений стягивает с Антона шорты; берет в рот без прелюдий, сразу глубоко, касаясь носом лобковых волос. Антон сверху выгибается и прикусывает ребро ладони чтобы не закричать, но все равно вымученно мычит. У Арсения набатом бьет в голове, что кто-нибудь сейчас обязательно придёт и их увидит, но это ощущение как будто только сильнее подстёгивает. Антон опирается на локти, слегка откинувшись назад, и вроде бы Арса со стороны сразу не разглядеть, но по Шастуну легко понять, что что-то все равно происходит. Обоим хотелось бы не думать о том, что их увидят — в итоге это главная мысль в сознании, и обоих именно она и заводит сильнее всего. Арсений знает, что сюда никто не должен прийти — и так местечко достаточно укромное, да ещё и поздно, но все равно не может не краснеть от мыслей о том, что же все-таки будет, если их увидят. — Арс, я долго не продержусь, — стонет Антон, когда Арсений выпускает член изо рта и проходится по всей длине плоским языком, чтобы потом расслабить горло и взять на максимум — Попов в это время перехватывает взгляд Шаста и смотрит ему в глаза, и видит, как у Антона они закатываются от удовольствия. У Арсения затекают руки держаться, он прикрывает глаза, продолжая ласкать Антона и наслаждаясь его звуками. Антон действительно долго не выдерживает — эмоциональная стимуляция тоже очень сильная — и начинает немного подмахивать бёдрами, двигаясь хаотично навстречу. Шастун сгибается практически напополам, когда кончает, Арсений в это время держится за головку губами — и часть спермы попадает ему в рот, часть на подбородок, и Арсений глотает все, что может. Арсений со спермой на губах выглядит потрясённым, а Антон упирается локтями в колени и пытается отдышаться. — Блять, Арс, — шепчет Шастун и тянется, чтобы стереть белёсые капли с лица, и Арсений жмётся ближе к руке, жмурится от касаний. — Это, конечно, охуенно, но ты не подумал, что нас увидят? Арсений улыбается. — Подумал, но разве не в этом смысл? Арс отталкивается ногами от пирса и ложится на спину, позволяя воде держать его. Он голый, и его член все ещё стоит — Антон однозначно это видит, а на это и есть надежда. Он бултыхается в воду, подплывает ближе, и Арсений возвращается в обычное положение — Шастун притягивает его к себе за талию и прижимается ближе, и его бедро располагается аккурат между ног Попова. Арсений двигается навстречу, пытаясь создать хоть какое-то трение, сбито и тихо стонет, кусая Антона за плечо. — Помоги, пожалуйста, — у Арсения мозги плавятся от мокрых прикосновений губами к шее, от шаловливых пальцев на рёбрах и ягодицах, и Антон в ответ хмыкает, но берет член в кольцо пальцев. — Тебе удобно? Я тут могу стоять, дно не глубоко, ты можешь крепче за меня схватиться. Арсений обхватывает Антона ногами и тот начинает медленные движения — сжимает, смотрит в глаза, неосознанно покусывает губы, крепко держит свободной рукой за талию, не давая завалиться назад. Арсений в очередной раз капитулирует перед Шастуном, и ему даже не хочется бежать от этого. Арсений признаёт и себя, и Антона, и свои чувства, и чувства Шастуна — впервые не бежит и не хочет скрыться. Об Антона он греется душевно, а физически сейчас почти горит от бесстыдных касаний. Антон двигается резко, потому что знает, как Арсу нравится. Вода добавляет ощущений, они на грани — трудно сказать, больше приятно или наоборот, но влияние точно есть. Арсения надолго не хватает: он через пару минут уже судорожно цепляется за плечи Шастуна, напрягает ноги и тихо стонет. Кончает, утыкаясь в плечо Антону, который продолжает его невесомо гладить свободной рукой. — Ну, что думаешь? — тихо спрашивает Шастун. — Экстремально, конечно, но мне понравилось. Арсений опять растекается лужей, и чувствует, что Антон тянет его к берегу. Даже когда они оба скорее идут, чем пытаются плыть, Арсений все равно на Антона опирается, и они сразу падают на плед, едва вытираясь полотенцами, Арсений им даже укрывается. У Попова голова пустая совсем: он только что хорошо кончил, а до этого заставил кончить любимого человека, а ещё чуть раньше произошло примерно тоже самое. Эмоций на сегодня предостаточно, это однозначно. Шастун цепляет Арсения за мизинец. — Арс, мы поговорим? Ну, о нас, мне кажется, давно бы стоило. Арсений не переводит взгляда, не пытается реагировать на касание, ни один мускул на его теле не дергается — он просто продолжает всматриваться в небо. Ему ведь не хочется говорить совершенно — он едва ли умеет, а еще слишком боится потерять Антона. Мозг навязчиво убеждает в том, что если Шастуну полностью раскрыться, то он испугается и убежит. Да, именно в такой формулировке, и это по-детски и очень по-дурацки, и обычно оно так не думается, но во время серьёзных разговоров так бывает постоянно. Только вот в итоге Шаст не из пугливых, если речь идет об ответственности за других. Арсений старательно убеждает себя в том, что Антон знает достаточно, чтобы не узнать что-то такое, что обязательно отвернет его от Попова — только вот раньше у Арса отношения ни разу не строились на дружбе. Партнеры всегда знали очень мало о личности Арсения до начала отношений, узнавали все в процессе, и это, наверное, отношения и разрушало. От друзей ожидаешь того, что они будут собой, когда ты сможешь быть собой тоже. Дружба в случае Арсения всегда оказывалась честнее какой-то романтики. А сейчас, когда отношения начинаются после восьми лет дружбы, Арс знает своего партнера лучше, чем знал партнеров раньше — и так же относительно него самого. После полугода отношений эмоциональная близость дошла выше того уровня, который у Арса был с женщиной, с которой он решился завести ребенка. Арс понимает, что поговорить надо, потому что, действительно пора уже. Он переворачивается на бок к Антону лицом и тянется рукой к щеке. — Ага, поговорим. Только давай вернемся сначала, сейчас я особо ничего не скажу в такой обстановке. Антон расплывается улыбкой, и Арсений не может сдержать ее в ответ. Шаст ластится, прикрывает глаза и в целом выглядит как довольный кот — Арс гладит его за ушами, трогает затылок, двигается ближе, чтобы поцеловать, и все тревоги на мгновение отступают. Ну, он ведь на самом деле не маленький, чего ему бояться? Если что пойдёт не так — всегда вышутят, не зря же комики. В их случае, правда, не только через «к».