Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Во-от, барышня, - Лиза застегнула на шее Анны тонкое изящное ожерелье из голубых камешков в тон глаз и отступила назад. – Только ежели позволите... - Да? - Может, стоит всё же плечи открыть? - Нет, Лиза, оставим как есть. Ступай. Лиза присела в быстром книксене и скрылась за дверью. Анна повернула голову, чтобы оценить прическу. Кажется всё уложено хорошо, никакие локоны не выбиваются. Потом провела пальцем по ожерелью. Его ей подарил дядюшка, когда она приезжала в Петербург. Он увлек её по лавкам и магазинчикам Невского. Потом, остановившись у какого-то дома, встрепенулся, сверился с адресом на табличке с угла и с таинственным видом поманил пальцем. Они нырнули меж домами, прошли узким проулком и остановились у темноватой лавчонки, неказистой с виду. Дядюшка толкнул дверь, брякнул хриплый колокольчик, и они прошли внутрь. Это оказалась ювелирная лавка. Служил там совершенно изумительный старичок, который радостно приветствовал Петра Иваныча. Видно было, что знакомы они очень давно. Пока они переговаривались, вспоминая какие-то истории из прошлого, Анна разглядывала в тускловатой витрине всевозможные броши, кольца, серьги. Собеседники затихли, и она обернулась к ним. Старичок внимательно разглядывал Анну, потом, нацепив пенсне, подвел её к оконцу и, покачав головой, исчез за портьерой. Анна недовольно посмотрела на дядюшку, тот выставил ладонь, дескать, погоди. Старичок вскорости вернулся и выложил на заранее расстеленный на прилавке кусок темно-синего бархата это ожерелье – тонкое, изящное, сплетенное из белых и синих камешков. Старичок тогда негромко заметил, что только сапфиры из далёкой Африки могут соперничать с удивительной синевой её глаз. Сегодня она решила надеть на бал именно это ожерелье. Ах, дядя! Всё же она скучала по нему, по его неисчерпаемому юмору, по невероятным выдумкам, проделкам и каверзам, на которые он был такой мастер. Она оправила по плечам платье. Блекло-голубое, простого элегантного кроя, оно удивительно шло к её глазам, а кожу делало нежной и светящейся изнутри. Открыть плечи? Что за фантазии у Лизы, скептически хмыкнула она. Потом еще крутанулась у зеркала и направилась к выходу. Анна вошла в гостиную, когда музыканты, получив сигнал, дружно взмахнули смычками. Она быстро окинула взглядом присутствующих и сразу нашла глазами Якова, стоявшего у колонны и беседующего с каким-то седобородым мужчиной. Он был так красив в элегантном черном фраке, с бабочкой, что Анна замерла, позабыв об окружающих. Яков тоже смотрел на неё, так смотрел. И даже, кажется, позабыл о своем собеседнике, который безуспешно пытался продолжить разговор. Штольман только машинально кивал, но глаза его были устремлены на неё. Их взгляды не остались незамеченными. Перед Анной возникла матушка и тихо процедила сквозь сжатые губы: - Анна, идем. Неприлично вот так стоять и смотреть. Идем. Анна послушно дала себя увести к креслам, где сидели дамы. Там же была и Сереброва. Она окинула взглядом Анну и цокнула языком: - Ах, до чего ж хороша! Госпожа Миронова, ваша Анна – настоящее сокровище. - Merci, madame, - кивнула польщенная Мария Тимофеевна. Она уже и забыла, что вот только что сердилась на дочь за её такое неподобающее внимание к этому Штольману и теперь с любовью взглянула на неё, поправив незаметную складочку на её перчатке. - Ты прекрасно выглядишь, – шепнула она на ухо дочери, и Анна в ответ улыбнулась: - Ты тоже, мамочка. - Mesdames, - послышалось сзади: к их кружку подлетела Ариадна, вся сплошное облако из кружев, бус, пёрышек, искусственных цветов, коими была украшена её высокая прическа. Плечи её были весьма смело оголены и щедро напудрены. Она ревниво окинула элегантный наряд Анны, снисходительно глянула на стоящих поблизости молоденьких барышень, поприветствовала коротким книксеном сидящую тут же тетку, Марью Алексеевну. – Ах, какой вечер! Я уверена, что сегодня будет восхитительный бал! - она повела обнаженными плечами. - Как я люблю танцевать. А вы, Анна? Вы бывали на балах в Париже? - Случалось, - коротко ответила та. - Расскажите же! - она сложила руки в умоляющем жесте. - Не думаю, что тамошние балы чем-то разительно отличаются от наших. Единственно, что в последнее время в моду в русских кругах в Париже вошли балы а'la russe. - Не зна-аю, - разочарованно протянула Ариадна. - Ходить на бал в кокошниках и шароварах – по мне, это дурная идея. - Государю так не кажется, - иронично пожала плечами Анна и повернулась к подошедшим Елене и Софье в сопровождении разодетой в пух и прах графини Елеонской. - Добрый вечер. Елена, коротко кивнув, тут же притянула к себе внимание их женской компании, что не слишком понравилось Ариадне. Обе девушки немедля бросились в бой за внимание окружающих. Пока они пикировались, Анна склонилась к Софье. - Ваше платье очаровательно и очень вам идет. - Правда? - озарилась улыбкой та и вполголоса поделилась. - Я сама сделала вышивку на лифе. - У вас золотые руки, - искренне восхитилась Анна. - К сожалению, всё, что касается рукоделия совсем мне недоступно. Как ни билась моя матушка, а до неё бабушка Ангелина, у них ничего не вышло. Они обе рассмеялись, и тут раздался сигнал к началу бала. Объявили первый танец. К их маленькому кружку приблизились мужчины. Филимонов, щелкнув каблуками, пригласил Евгению Арнольдовну. Виктор Иванович повел в круг жену. Улетела в объятиях кавалера в военной форме графиня Елеонская. Ариадну подхватил один из грузных помещиков, она разочарованно оглянулась в поисках кого-то другого и, помедлив, кивнула, соглашаясь. Подошедший Панкратов был перехвачен Еленой, хотя Анне на миг показалось, что он намеревался пригласить Софью. Сбоку от Анны послышалось: - Не пройдете ли со мною в танце, Анна Викторовна? Анна обернулась: в полупоклоне застыл Андрей Петрович, также весьма элегантный во фраке и бабочке. Отказываться было не совсем прилично, и Анна присела в реверансе, принимая приглашение. Он ловко подхватил Анну за талию, и они закружились под музыку, слаженно исполняемую маленьким оркестриком. Кружась с Клюевым, Анна увидела, что Яков Платоныч ведет в танце Софью. И она порадовалась, что девушка не подпирает стену, а получила в кавалеры самого прекрасного мужчину. После Клюева её, не дав передышки, сразу же пригласил Панкратов. - Вы приятельствуете с Софьей Казимировной? – спрашивал он, ловко кружа её в танце. – Я что-то не видел вас у Елеонских раньше. - Нет, мы только сегодня познакомились. Фигура танца разделила их, Анна прошла круг, потом приблизилась к Панкратову. - А вы, как я вижу, вхожи к ним в дом? - Они приехали в Петербург из Варшавы не так давно. Отец знал покойного мужа графини. Так я оказался у них. Очередная фигура танца вновь заставила их прервать разговор и разойтись. - Я рад, что она нашла в вас добрую подругу. Она очень одинока. - А вы... так участливы к ней. - Ну, - Анне показалось, что он смутился, - мне кажется, ей нужна поддержка. Девушка лишилась родителей в столь раннем возрасте. - Но ей повезло. В её судьбе принимает столь рьяное участие графиня, - заметила Анна, внимательно глядя на Андрея Юрьевича. На его лице мелькнуло скептическое выражение. Но ответить он не успел. Они вновь разошлись, и потом уже не возвращались к этому разговору. Когда объявили вальс, к ней вновь буквально подскочил Андрей Петрович: - Анна Викторовна, я... - Окажите честь? - послышался сбоку негромкий голос. Сердце дрогнуло где-то в горле. Она кивнула помрачневшему Клюеву: - Извините, - и вложила дрогнувшие пальчики в ладонь Штольмана. Он вывел Анну в центр зала и, понизив голос, заметил: - Вы невероятно популярны сегодня. - А вы нерасторопны, - парировала Анна. - Не хотел мешать вам наслаждаться прекрасным вечером, - в голосе его слышалась улыбка, но лицо было притворно серьезным. - Прекрасный вечер для меня начинается именно теперь, и я хочу насладиться им в полной мере, - прямо взглянула она в глаза Штольману. - Подарите мне все три тура? - Безусловно! Вы как, готовы? - Давайте проверим, - он не выдержал и разулыбался. Улыбка засияла на его строгом лице, осветила все черточки, морщинки, из глаз брызнуло солнце, и она моментально согрелась в лучах этой улыбки. Яков Платоныч чуть сильнее прижал к себе Анну и сделал первый шаг. Она послушно повторила за ним движение, доверчиво прижавшись к нему, и полетела в умелых и крепких объятиях её возлюбленного кавалера. Штольман был неутомим, кружил её так, что она задыхалась от скорости. Среди кружащихся рядом пар она с радостью заметила в паре с Панкратовым Софью, невероятно похорошевшую, с румянцем во всю щёку, сияющую и изящную. Мимо порхала смеющаяся Ариадна, крепко держащаяся за Андрея Петровича, который выглядел уже не таким мрачным, как тогда, когда Анна отошла от него. Мама проплыла мимо в объятиях Сергея Евграфыча. Но, судя по напряженному её лицу, она была не слишком уверена в своем кавалере, который был уже несколько нетрезв и не твердо держался на ногах. Когда оркестр сделал последний аккорд, на середину залы вышла Евгения Арнольдовна и объявила: - Господа, прошу всех выйти на воздух. Цыгане, господа! Сергей Евграфыч, приглашай! Тот, чуть покачиваясь, вышел к ней и сделал широкий жест: - Прошу вас, дорогие гости. Все в сад! В сад! ****************** На помосте вертелись цыганки в ворохе разноцветных юбок. Мужчины ударяли по струнам гитар, над садом летела бойкая и заводная цыганская мелодия, от которой ноги у зрителей сами готовы были пуститься в пляс. Тут сбоку произошло какое-то движение, и на помост взбежала тоненькая высокая девушка с копной вьющихся волос, на ходу накидывая на плечи расписную цыганскую шаль. Она рванулась в самую гущу летящих юбок и, поводя плечами, отдалась танцу. Взвизгнули скрипки, песня грянула громче, и на помосте всё смешалось в крутящийся калейдоскоп. Публика ахнула и стала хлопать в такт музыке, а танцовщицы ускорили темп. И вот прозвучал последний аккорд, все гости зааплодировали, послышались крики "браво", "бис". Та высокая девушка спустилась, слегка покачиваясь со ступенек помоста, и к ней подошел мужчина, мрачно набычившийся. Он что-то тихо сказал, и по исказившемуся лицу девушки Анна поняла, что это что-то было явной грубостью. Он взял её за руку повыше локтя, обернулся и ощерил зубы в улыбке, которая скорее напоминала гримасу, раскланялся и увел слегка упиравшуюся девушку за пределы поляны, где происходило представление. В груди у Анны ёкнуло, она сделала шаг в сторону, куда удалилась пара, но стоявшая рядом Ариадна хмыкнула: - Не любит Алексей Петрович, когда жена его вспоминает о своем прошлом. - Что за прошлое? - спросила Анна, склонившись ближе к собеседнице, чтобы не упустить ни слова: цыганские танцы продолжились, и гитары ахнули крещендо. - Она же выступала в Петербурге с цыганами в варьете, - охотно поделилась Ариадна, довольная, что может рассказать захватывающую историю. - Там её Женечкин управляющий и приметил. Сразу забыл о жене покойной, а потом уговорил Сержа, ...Сергея Евграфыча дозволить брак. Ну, вот теперь и танцуют, - в голосе её слышалось неприкрытое злорадство. - А рука у этого мужлана управляющего тяжелая. - Он что же, бьёт её? - Думаю - да. Но Надежда сама виновата, - дернула плечом Ариадна. - Она же не любит его, не уважает, изменяет ему налево и направо. Дурочка. Вышла из-за денег - терпи. Из-за денег многое стерпеть можно. Разговор этот Анне был неприятен, но поселившаяся в сердце тревога не давала покоя. - Может, стоит отправить туда лакеев? Как бы до беды не дошло... - Ах, боже мой, Анна Викторовна! - поморщилась Ариадна. - Ничего там не случится. Я такие сцены постоянно наблюдаю. Семейное дело. Лучше смотрите: начинается! И она захлопала в ладоши, с восторгом глядя на взметнувшиеся шутихи. Тут же ахнул громкий хлопок, и над поляной расцвели в темном небе разлапистые цветы фейерверков. Анна сильно вздрогнула и отступила назад. Её тут же поддержали крепкие руки: - Не бойтесь, Аня. Она чуть повернула голову: - Яков... С вами мне ничего не страшно. Действо продолжалось несколько минут, и сразу после завершения огненного представления на поляну вбежал расхристанный человек, в котором Анна с ужасом узнала управляющего и, воздев окровавленные руки к небу, завопил: - Помогите, кто-нибудь...! Ради бога!!!!