Мне жаль

—На этом, я полагаю, наш сеанс окончен. Встретимся на слудеющей неделе, в то же время. Если что-то будет беспокоить, прошу, не молчи и говори проблему сразу. —Да-да, я понял тебя, Саймон. Если что-то будет, я обязательно тебе расскажу. Айсберг покидает кабинет Гласса со скверным расположением духа. Дело было далеко не в психологе, пусть предоставление одних и тех же тестов, начинало подбешивать, выводя из себя. Виной тому была одна мысль, которая крутилась у него в голове на протяжении всего дня, не угасая ни на секунду. И уж явно, она была не самой лучшей из тех, которые могли бы быть. На сеанс психотерапии его записали после не так давно случившегося инцидента, в ходе которого Джулиан получил несколько, не слишком серьёзных по мнению фонда, увечий. Дело было даже не в ранах, в конце концов они были по профилю других сотрудников. Суть была в реакции на них. Что случилось? Ничего такого. Не свойственно для себя, доктор просто дошёл до медицинского крыла, где ему оказали помощь. Нет, конечно, он чувствовал боль и некоторую ненависть ко всей этой ситуации, но эта злость была слабее, чем когда-либо раньше. В последнее время эта ситуация для него становилась всё более и более заметной . Пылкость во всём, даже в простой реакции на примечание в собственном личном деле от анонима или из ряда вон выходящего случая, к которым пора бы уже привыкнуть, медленно начала исчезать. Не то чтобы в этом было что-то плохое, нет, такое можно было бы списать на возраст или изменение в связи с затрагивающими его обстоятельствами. Но только ли в этом дело было? Гасли все эмоции. И по итогу, с каждым днём казалось, что парень всё больше и больше лишался способности проявлять свои чувства. Это пугало. Ещё до знакомства с Гирсом, Айсберг уже знал о его особенности, что напрягала время от времени всех новых сотрудников. Как это произошло? В ходе какого инцидента? Никто не знал, да и сам КОГ* не славился разговорчивостью. Когда же его записали ассистентом к самому Чарльзу, он наконец понял, какими являлись обстоятельства в реальности. "Наставник" не был таким уж и плохим, но с эмпатией, на взгляд молодого сотрудника , у него явно были проблемы. Сначала он считал, что тот ненавидит его, однако ошибся. Первое время это казалось странной, но не серьёзной проблемой. Да, не всегда понятно как он к тебе относится, но всё равно, не так уж это и радикально. Тот же доктор Кроу стал собакой, что юноше казалось чем-то похуже на тот момент. Первый звоночек, оповещающий об ошибочности его суждений, произошёл во время нарушений условий содержания 882. Это была его первая работа с подобным рода объектом. Конечно, не сказать, что Джулиан был полон энтузиазма, но настрой был решительный. Всё пошло не так, начиная от сильного снегопада по прибытии и сломанного транспорта, заканчивая тем кошмаром, что происходил потом. Они с Гирсом тогда закрылись в экранированном помещении, что и спасло их от чёртовой машины до самой эвакуации. Парень тогда просто из кожи вон лез, лишь бы дожить. Делал всё, что только можно. Страх пронизывал его, это было видно. Но в Гирсе он подобного не замечал, лишь только держась из последних сил, что бы не впасть в истерику, тот смог разглядеть в чужих глазах то ли страх, то ли некоторое беспокойство. Но назвать это истинной эмоцией, было нельзя. Лишь отпечатком. Тусклым и невзрачным. Именно после этого первого инцидента он встретился с Глассом и задумался над состоянием своего начальника. Кто бы что не говорил, но лишится чувства страха было ужасно. Да, ты перестаёшь пугаться примитивный вещей, таких как темнота или высота, но вместе с этим, ты теряешь ту грань, которую переступить нельзя. Опасную и естественную для нашей природы грань. Только глупец скажет, что это не так. Лишись страха и вот, упасть с обрыва или сыграть в русскую рулетку уже не кажется таким уж бредовым занятием. Второй звоночек случился в ходе тестирования взрывчатки. Тогда Джулиан слегка переборщил и по итогу, пришлось отлёживатся в лазарете некоторое время. Это давало возможность поговорить с Гирсом глаз на глаз и наконец узнать, что же такое случилось. Разговор был не самым приятным, скорее из-за самого Айсберга. Вопросы он задавал прямо, даже используя те мифы, которые пускали о Гирсе. Однако его ответ пусть и был ожидаемым, но заставил парня в какой-то степени пожалеть о своей дерзости. "—Я не бесчувственный робот. Я чувствую. Я чувствую боль и скорбь, когда теряю друзей. Я чувствую радость, когда достигаю поставленной цели, и сожаление, когда нет. Это во многом похоже на ощущение, которое оказывают мощные наркотические обезболивающие, я отдаю себе отчёт в своих чувствах, в том, что я должен с ними делать, но они кажутся такими далёкими…выключенными. Подобно тому, когда видишь, что кто-то плачет, и ощущается сочувствие к его тяжёлому положению, но не собственные слёзы". * Вот тогда ассистент и сложил пазл, который должен был понять ещё в самом начале. То, что стало с Гирсом - одна из худших вещей, что могла бы случится. Это становится отвратительным, стоит лишь задуматься об подобном. Ты чувствуешь, ты понимаешь эти чувства, но не можешь показать их, не можешь ощутить в полную силу, как было когда-то. Они оставляют тебя в полной пустоте, лишь эхом доносясь с закоулков сознания. Ни за что в жизни, Джулиан бы не хотел, что бы с ним случилось тоже самое. Сам пустит себе пулю в лоб. . —Эй! Кажется, он с кем-то столкнулся. Поправив очки, всмотрелся в лицо человека и узнал в нём Агента Докинза, что, кажется, шёл как раз в сторону кабинет Гласса. Кивнув в качестве извинения перед ним, доктор просто пошёл дальше. Странно, конечно, что "Йорик" всегда после заданий тащится к психологу, не будучи записанный на сеансы психотерапии, но это не его дело. Ему даже повезло, что так случилось, ведь впереди по коридору был... Доктор Гирс. Стоило найти обход, второй путь до кабинетов как раз был свободен и, чтобы лишний раз не сталкиватся с начальником, пошёл прямо по нему до своего кабинета. . . . Их отношения не должны были выходить за рамки рабочих. В крайнем случаи приятельских, как это зачастую бывает. Но со временем, эта линия, которую парень так тщательно чертил для себя, была стёрта им же самим. Первой причиной было время. Рядом они проводили большую часть рабочего дня и, немного, но всё же, общались не по работе . Вопросы, правда, касались только других сотрудников или ситуаций, но никак не личной жизни обоих. Второй причиной стало то, что он всё больше и больше стал удилять внимание Чарльзу, когда появлялись свободные минуты . Это был обычный интерес, сможет ли Джулиан научится распознавать хотя бы какие-то отличия в его поведения и добраться до эмоций, которые, по мнению сотрудника, всё таки проявлялись. Так бы стало гораздо легче заниматься канцелярией и понимать, что хочет от него Гирс, когда не говорит ни слова. После долгих и без успешных попыток разбора каких-то движений или жестов доктора, он решил попробовать просто смотреть тому в глаза во время разговора. Честно, первое время, это было непривычно и как-то странновато. Даже становилось не по себе. Точно описать это чертовски сложно, будто бы так ты заглядывает в самую глубь человека и одновременно открываешь себя, свои переживания, чувства и слабости. Смотришь внутрь того, внутрь чего смотреть стыдно и неловко. Однако постепенно, беловласый просто привык. КОГ открылся с новой стороны. Парень даже начал разбирать некоторые его чувства как банальное беспокойство, крайнюю заинтерисованность и что-то на подобии разочарования. Остальное откроется потом, правда, тогда и о себе придётся слегка задуматься. Был день рождения Доктора Райтс. В принципе, каких-либо торжественный мероприятий по случаю дня рождения кого-то из сотрудников не проходило. Тогда бы Фонд больше похадил на какой-то ресторан, где всё время праздновали чьи-то годовщины, покупку машины или квартиры. Зачастую, это заканчивалось парочкой воздушных шаров, каким-то тортом, на который скинулись от силы три человека, ну и конечно-же алкоголем. Не слишком много и не всем, в зависимости от того, кто чем должен заниматься в этот день. Но, это событие стало приятным удивлением. Айсберг правда уже не помнил, чем так сильно выделялся этот праздник, слишком давно всё произошло, однако одну вещь он не забудет. Быть может она и стала тем, что побудило его, хотя бы частично, запомнить этот день? Улыбка Гирса. Чёрт возьми, это казалось столь необычным и невероятным. Еле заметная, блеклая, но всё же искренняя улыбка. Кажется, он на протяжении целой минуты, смотрел только на это, заварожённый, пока Клеф не толкнул плечом, отвлекая на какую-то несуразицу. Впервые у него внутри что-то йокнуло и оттаяло. Это было пьянящее ощущение и одновременно неправильное, в его представлении. Будто бы внутри стало что-то разгораться, но не бурно и страстно, а размеренно и постепенно, согревая изнутри где-то в районе грудной клетки, заставляя дышать глубже. Будто бы не хватало воздуха. Самому хотелось улыбнуться, правда, слышать распросы о её причинах совершенно не хотелось. "—Неужели он всё таки так может? Было бы глупо, конечно, делать поспешные выводы, но... До этого я не видел никаких внешних проявлений эмоций. Это непривычно, но Смотря на это, мне становится теплее." Для Айсберга, это был первый толчёк. В голове что-то щёлкнул, заставляя медленно паниковать. Он же не начинает его любить? Нет, не как простого друга, а как... Родного человека? Больше чем это слово? Нет... Нет! Не может же такого быть. Он всю свою жизнь, то и дело, что засматривался на разных женщин, пытался построить с ними контакт. В конце концов, Айсберг даже встречался с одной в колледже, но то, что он испытывал сейчас, казалось чем-то иным. Более чувственым или искренним, ярким. То что действительно могло увлеч. И Джулиан испытывает это не к какой-нибудь сотруднице или стажёрке, а именно к Гирсу. К Гирсу, Чёрт возьми! К человеку, что наврядли будет испытывать по отношению к нему такие же чувства. Ведь так?.. Возможно, он ошибся. Осознание того, что парень действительно начинает искренне любить этого человека не как наставника, заставляло напрячся и стать более сдерженным при нём. Причём на столько, что КОГ стал обращать на это внимание. Это заставляло Айсберга пытается скрыть свои эмоции ещё старательнее. Не чем хорошим это, конечно, не кончилось. Чарльз попросил его остаться на небольшой разговор, Джулиан не смог отказать. С начала это был разбор отчёта, потом распросы когда тот успел выучить подпись Гирса, а после... —... Ты избегаешь меня? –Убрав стопку бумаг чуть в сторону, Гирс крайне спокойно смотрит на своего ученика. –Вас? –Айсберг слегка удивился. Внутри всё сжалось, кажется, он перестарался в своей Сдержанностью,– С чего вы взяли? Мне кажется, что я никуда не ухожу от вас и не избегаю разговоров. –Я не совсем это имел в виду, –Чарльз слегка хмурится, едва заметно. Именно в этот момент, Джулиан решается посмотреть ему в глаза, что бы понять, что тот испытывает. Непонимание. Непонимание и обеспокоенность, будто бы для КОГ-а это было действительно важно, –Ты будто бы пытаешься избежать со мной разговора, но при этом боишься отказать мне. Во время Диалога ты отвечаешь односложно и безэмоциональностью, что совсем на тебя не похоже. Я вижу, что ты пытаешься подавить свои эмоции, со стороны это выглядит крайне странно. Так... Почему ты так стараешься избегать моего внимания? Чтож, Джулиан сдел сам себя, при этом не подозревая об этом. Действительно, за ним велась бурная реакция на парой обыденные вещи, даже слишком резкая. Чего стоила только его реакция на запись в деле, про то что всю мукулатуру можно, и даже нужно, относить ему. Айсберг принял это как личное оскарбление и целую неделю материл того, кто это написал, на чём свет стоит. –... Ну... –Беловласый отводит взгляд, пытаясь подобрать нужные слова. Стоило откопать наконец в "библиотеке" мозга нужный файл, как Гирс тут же произнёс: –Вы всегда можете написать перевод, если вас не устраивает моя персона. Айсберга будто бы переклинило. В этот же момент Чарльз, кажется, собирался покинуть кабинет. Юноша же схватил того за рукав халата, потянул к себе. Тот даже не сопротивлялся, спокойно наблюдая за действиями парня. –Нет! Я не буду ничего подобного писать! – Молодого окутал странный гнев, то ли на Гирса, то ли на себя. Возможно на всё и сразу. На Гирса - за то, что он вообще смел подумать о том, что Джулиан переведётся к кому то другом, а на себя - за то, что допустил подобное, –Даже если меня насильно решат перевести, Чёрт-а с Два я соглашусь на это! Потому что... "Потому что я люблю вас!" . . . Да уж, едва ли это признание можно было назвать романтичным. И едва ли Гирс первое время воспринимал это всерьёз. Когда он услышал эти слова, стажёр мог поклястся, что в глазах мужчины появилась иска удивления и сомнения. Как всегда тусклая, но всё же. Наставник не поднимал эту тему с разговора ещё некоторое время, быть может неделю или несколько и, вроде бы, юноше стало даже легче с ним общаться, ведь, решив что в тот момент он получил отказ, чувства можно было попытаться затолкать куда поглубже и вернутся к работе с холодной головой. Но как же тот ошибался, посчитав, что Чарльз тогда просто не сказал ему "нет" в слух. Оказывается, тот лишь обдумываю сказанное, решая, как же поступить. Конечно, обычно, фонду плевать, что происходит в его стенах среди сотрудников, если это не грозило безопасности фонда и не вело за собой нарушение условий содержания. Но всё же, что будет если за и так таинственным человеком потянетья ещё одна загадка? В тот вечер, когда Гирс решил дать свой ответ, Айсберг как всегда заполнял бумаги. Редко он занимался чем-то другим в этом месте. Разговор начинался как всегда с работы, а после... Джулиан ни как не ожидал, что учёный крайне осторожно возьмёт его за руку. Тогда, он в какой-то растерянности посмотрел на наставника, а тот лишь спокойно смотрел на него, нежно сжимая чужую ладонь. –Я думал над твоими словами, которые ты сказал. Я пришёл к выводу, что тоже испытываю к тебе подобное. . . . . Дверь открывается с неприятным скрипом и закрывается с оглушительным, для столь маленькой комнаты, стуком. Наконец, он в своём кабинете, а главное, не попался на глаза начальнику. Тяжело вздохнув, молодой учёный начал рыскать по ящикам своего стола, в поисках нескольких вещей, которые были нужны ему для последующих действий. Первее всего нашёлся Глок-17. Когда-то он поклялся приобрести себе оружие, как раз после того случая с живым механизмом и вот, теперь оно у него была. Правда, сегодня, намеренья на него были иными, чем предполагалось раньше. Пистолет был осторожно оставлен на столе, а вслед за ним, из более низкого ящика, был изьят и дневник, который юноша начал вести чуть ли не с попадения в стены фонда. Всё было готово, осталось сделать лишь несколько вещей. Написать Записку. И наконец выстрелить. . . . . Их отношения были сложными. Не сколько из-за работы, сколько из-за непредвиденных обстоятельств. Не смотря ни на что, Джулиан всё же правда любил Гирса. За то как себя вёл, как умел привести в чувства и успокоить, если того требового ситуация, за тактичность. По большей степени за то, что было обычно противоположное самому юноше. Но при этом, постепенно, со временем, парень начал соозновать, в какую ловушку он попал. Да, он любил его. До одури, до боли в сердце и когда они оставались одни, показывал это со всей пылкостью своего характера. Но Гирс так не мог. Чарльз был гораздо более сдержан, однако, тоже любил своего ученика. Казалось бы, того, что он делает, было мало, это выглядело отрешённо, будто бы фальшиво. Джулиан же видел, что все эти жесты были действительно от сердца, ему хватало просто посмотреть тому в глаза и всё понять. Как-то внутрине, ученик хотел помочь почувствовать того больше, докопаться до глубин души или найти причину того, что не позволяло КОГ-у проявлять эмоции. Попытка задавать вопросы напрямую, конечно, оказалась провальный, он ему так и не ответил, однако что это явно какой-то связанно с объектами долго гадать не пришлось. Как и дожидаться того, что Фонд вновь подействует на Юношу. Это вскрылось крайне внезапно для него, как раз таки тогда, когда дошёл до медицинского кабинета в полном спокойствии, не смотря на то, что ему, Чёрт возьми, чуть не оторвало руку. Хотя, по правде говоря, внутри у него всё пылало и ныло от боли. Но не так как раньше... Как будто... ".... Они очень далёкие... Включённые." Слова наставника в день их первого разговора по душам тогда застрял в голове. Неужели?.. Нет! Ему не хотелось верить, что с ним может случится тоже, что и с доктором Гирсом. Нет. Нет! В это не хотелось верить, но всё указывал на то, что процесс, который и привёл его наставника к подобному состоянию, начался. А на сколько он был обратим, никто не знал. Но судя по КОГ-у... Это было не возможно. Тогда он испугался. Сильно испугался. И этот страх смешался с , пока что, всё ещё жгучим чувством любви и привязанности к наставнику. Эта смесь заставляла его буквально пожрать самого себя изнутри, забывая о здравом смысле. Парень не хотел терять своих эмоций, не хотел терять страха перед чем-либо, на сколько бы это парой не было вредно, не хотел переставать чувствовать радость или... То же чувство любви. Это было эгоистичное чувство, за которое он себя корил и, одновремнно, которому следовал. Именно поэтому, он вновь, как и тогда, стал избегать разговоров с Гирсом. Если тогда, это было лишь попыткой скрыть свои чувства, которые не были чем-то вредным или ненормальным, то сейчас, он скрывал свой страха перед тем, что может стать таким же как и наставник. Вот только сокрытием эмоций это не ограничилось. Джулиан буквально избегал его, даже не думая, что видя это Чарльз явно испытывает какую-то боль. Согласитесь, со стороны, это было странно. С начала человек признаётся тебе в любви, отдаёт всего себя тому, что бы показать её тебе, а после 3 лет отношений резко, без каких либо объяснений, начинает тебя избегать. Это казалось крайне странным. Но не для Джулиана, которого жизнь явно ничему не учит. Только если тогда они смогли поговорить, смогли решить эту проблему. То в этот раз всё кончилось гораздо хуже. . . . . Чувство страха ослабевало, как и чувство обеспокоенность, но едва ли для него это было хорошим знаком. Мысли стали ещё более хаотичными, а своими попытками избегать Чарльза, что бы не доставить боль наставнику тем, что с ним происходит, он делал только хуже. Не только для Учителя, но и для себя. Сердце ныло, оно станало от боли, каждый раз, когда он буквально заставлял себя уходить от того, кого любил. Ослабевало чувство боли, чувство страха, но почему то не чувство любви. Айсберг был готов чуть ли не на стены лезть, что бы избавится от этой агонии, однако продолжал игнорировать мольбы сердца, считая, что подобным поведением делает лучше для всех. До делался. То что привело их к этой точке, когда они не разговаривают уже две, если не три недели, случилось по его вине. И теперь, его терзала не только агония сердца, но и пытки совести. Они пересеклись в кофетерии, во время обеда. На удивление он был пуст и это буквально заставило его поговорить с Ког. Потому что уходить в такой обстановке, когда их здесь всего двое и старший знал, что никакие дела Айсберга не ждут, было бы уже не попыткой сделать лучше, а настоящим причинение боли и их разрывом. Он начал с работы, самый простой способ раз говорить подчинённого, спросить о том, как продвигается заполнение бумаг и что-то в этом роде, а уже после, задавать вопросы личного характера. Может внешне, Гирс и не показывал того, что чувствует, не мог показать. Но вот не сказать об этом, особенно когда наконец выпал шанс, не мог. Учитель спрашивал о том, что случилось, спрашивал, почему юноша не сказал ему о том, что с ним происходит, почему избегает. Почему? Больше всего, молодого учёного, выводил то, что он говорил с ним совсем без эмоциональным голосом, будто бы задавал вопрос на допросе, будто бы это не было его интересом. Конечно, где-то в глубине, юноша понимал, что это не так, что доктор интересуется этим с неподдельной искренностью, но что бы убедится в этом, боялся посмотреть в глаза. Боялся открыть душу, что тот всё поймёт. Однако, в конце концов, оказалось, что пусть эмоции и начали постепенно исчезать, пылкость юного сердца никуда не делась, а следовательно и его парой резкая манера отвечать. Рубил с плеча. Он высказал всё что думал, сказал о всём, что тревожило, но сказал это с какой-то злобой и ненавистью. Быть может, наставник и пропустил бы это мимо ушей, попытавшись помочь ему, если бы не слова которые Айсберг произнёс в конце тирады. –Я не хочу становится монстром не способным на чувства ответить тем же, не хочу терять это, не хочу чувствовать себя бездушной тварью! Пусть он и не имел в виду Гирса, вряд-ли расценивал это как оскорбление, но зная похожесть их случаев, зная, что Джулиан постепенно начал ошушать мир так же, как ощущает его КОГ... Это звучало чуть ли не прямым оскорблением. Когда вспыльчевый юноша опомнился, было уже поздно. Он задел за живое. Не хотел, но задел. –Доктор Гирс, я... – попытался было остановить его. Извинится сразу, но понимал, что сказав подобное, обидел того, кого любил. Причём смертельно обидел. –Доктор Гирс, прошу вас.. – он бросился к двери, за ним, но старший лишь хлопнул дверью, почти перед его носом. Внутри всё заныло ещё сильнее. Стоило учится на своих ошибках, а не повторять их. . . . . Больше они не общались. Джулиан считал, что после таких слов заслужил это. Заслужил эту чёртуву боль, он должен был испытывать чувство вины. Но вот если обычный человек пойдёт и извинится, на сколько бы не задел человека, хотя бы попытается сказать, что сделал это с гореча, то Айсберг усложняю себе жизнь, считая, что в любом случаии не получит прощения, что это будет казаться лишь издёвкой. Вот только сам не железный и постоянно неся подобный груз на своих плечах, не желая принимать чужой помощи, ты рано или поздно свалишься. Идея самоубийства пришла спонтанно, в середине одного из сеансов с Саймоном. Если он не может отпустить это, не может позволить себе подойти и извинится, но при этом чувствует такую тяжесть, то почему бы не прекратить это. И остановить деградацию эмоций. Остановить... Жизнь. С тех пор эта идея его не покидал. Он ввнашивал её, выбирал способ, при этом продолжая говорить психологу, что с ним всё в порядке. Лож. Лож ради своей цели. Джулиан открывает дневник, берёт в руки ручку и начинает что-то в нём писать. Начало было перечёркнуто раз десять, так как ему казалось, что падача была какой-то слишком официальной. Он не хотел, что бы его смерти был кто то обвинён, поэтому попросил в записке, не искать какого-то подстрикателя или, мало ли что кому в голову взбредёт убийцу. Можно было ограничится и этим, но... Чувство вины всё же гложило его. Пусть он и мог подобным знатно подставить Чарльза, но оставить того без объяснений было бы не правильно. Может, после этого, тот всё таки что-то чувствовал к нему. Не смотря на те слова. ".. если мой дневник окажется в других руках, прошу, передайте его Доктору Гирсу, посчитав это последней волей самоубийцы. – Доктору Ч. Гирсу. Если мой дневник попал в ваши руки, то прощу вас, простите меня за всю ту боль, что я мог причинить вам. Прощу простить за те слова, что сказал вам тогда и за то, что так не извинился за них. Я повёл себя глупо, по детски. Загнаный собственными страхами и сомнениями, отдалялся от вас, думая, что так будет лучше. Лучше для нас обоих. Мне стоило рассказать всё с самого на начала, не прятать симптомы, не прятаться от вас. Сделал только хуже, загнал себя в ту яму из которой я не вижу выхода. Страх и боль сжирает меня изнутри, я не вижу выхода из этой ситуации. Не думаю, что вы простите меня за те слова, но... Мне действительно жаль. Жаль, что я причинил боль тому, кого действительно люблю и кем действительно дорожу. Я люблю вас. Этих трёх слов не хватит, что бы сказать на сколько сильно. Мне жаль, что я вновь причиняют вам боль. Я люблю вас Доктор Гирс. Я люблю вас. " На этом, он поставил точку. Рука предательски дрогнула. Снова. Снова он ведёт себя как последний лицимер, решая, что будет для наставника лучше. Будет ли лучше, если он извинится или убьёт себя, причинит тому вновь столько боли. А может, тот только этого и хочет? Айсберг отодвигает стул, но не встаёт с него, беря Глок со стола и вертя его в руке, думая, как стрелять будет лучше, в нёбо или в весок? "–Боль Резкая, но умру я быстро... –Подумал про себя Джулиан, но посчитав, что стрелять через рот было бы слишком неудобно, решил стрелять через висок. Перезарядка., снятие предохранителя. Для простоты всего этого действия он просто посчитает в уме до трёх и на третий раз выстрелит. "–Раз." Холодный метал обжигает кожу возле веска, едва ли это его волнует. на сердце было всё ещё беспокойно, не сколько из-за того, что он собирается, сколько из-за того, что из этого последует. Как отреагирует Гирс? Что будет после этого? Его смерть бессмысленна в масштабах фонда и трагична, в контексте одного человека. В попытках сделать как лучше, он на столько накрутил себя, что решил покончить жизнь таким способом. Становилось отвратительно от самого себя. Потому что Самоубийство, это всегда Эгоистичный поступок. "–Два" Рука не переставал дрожать. Да Чтож такое? Неужели чувство страха было ещё на столько сильно или говорило что-то другое? Не важно, он же уже всё сделал. Записка написана, пистолет уже в руке, а он уже считает до трёх. Глаза заслезились, Чёрт, нужно быстрее выстрелить, пока он точно не передумал, а то срыва и, возможно, истерики ему не избежать. "–Три" –Джулиан? "–Доктор Гирс?" Выстрел, рука дрогнула, в весок он так и не попал, зато задел глаз и разбил очки. Пистолет выпалает из его рук, он хватается, за лицо, сжимаясь, вскрикивая от физической боли. Дверь резко открывается, это действительно был Гирс. Учёный буквально подбегает к нему, спешно осматриваяст, беря за плечи. Юноша же ципляется за его одежду, прижимается к чужой груди, даже не пытаясь скрыть слёзы. –М... Мне жаль! – кое как выговаривает он, цепляясь всё сильнее, сжимая белый халат Чарльза до побеления костяшек, прижимаясь так сильно, будто бы боялся, что тот уйдёт. В это же время, Айсберг чувствовал, что руки КОГ-а дрожали. Впервые. Юноша единственным глазом видит это беспокойство и страх в чужом взгляде. –Мне... Действительно жаль