Уберите юбку

— Никогда никакой, блядь, «Правды или действия», — заявляет Шастун сам себе и надевает юбку. Потому что уговор дороже денег. А чувство долга дороже чувства собственного достоинства. Он в принципе понимал, что играть в такие игры, когда ты только пришел на тусовку, а все уже напились – это плохая идея. Но почему-то согласился, а теперь практически абсолютно трезвый стоит в своей комнате и размышляет о том, откуда у Оксаны из соседней секции есть вещи, которые подходят ему. Правда обуви нужного размера не нашлось, поэтому Шаст, как последний идиот, выходит из своей комнаты в белом кроп-топе с тонкими лямками и, мать их, кружевами, короткой черной юбке из тех, в каких обычно ходят японские школьницы в аниме, отвратительно блядских сетчатых колготках и при этом в тапках. Хотя, найди они туфли на каблуках, все было бы еще хуже. Антон чувствует, что он абсолютно красный, но гордо идет по коридору общаги в комнату Стаса, Сереги и Димы, негласно признанную общей штаб-квартирой, где сидит вся компания, ожидающая триумфального возвращения. Делая шаг внутрь, он уже слышит безудержный смех. И Шастун даже не уверен, какая реакция напрягает его больше – под столом лежит задыхающийся от смеха Матвиенко, а на кровати Поз по-философски изрекает, что «ну вообще-то ниче так смотрится». Спустя примерно сотню фотографий, бутылку пива и полчаса Шаст все-таки умудряется сбежать с этой вечеринки с твердым намерением никогда больше не приходить позже всех и при этом трезвым. Будь он таким же пьяным, как они, он бы наверняка смог разделить это веселье. Но его хватает только на не особо остроумные ответы на подколы и несколько вымученный неловкий смех. А ведь в иной ситуации мог бы уже танцевать на столе в этой самой юбке. С другой стороны, может, оно и к лучшему. Антон стоит около зеркала в своей комнате. Оно может захватить его в полный рост только если убежать к противоположной стене, да и то не факт, что получится. Поэтому он смотрит на свое отражение без головы и частично без ног. Не хочется этого признавать, но юбка, кажется, выглядит ужасающе сексуально. Антон планировал сделать парочку смешных фоток, но в итоге зависает, держа заблокированный телефон в руке. Он прикасается к своим ногам второй рукой, ведет по колготкам, немного теряясь. Он ожидал, что будет смотреться, как колбаса, обтянутая сеткой, но сейчас находит крайне привлекательным то, как выглядят его ноги, будто бы ставшие более стройными и длинными. Этап принятия себя как гея был давно пройден, но Шастун никогда не подозревал у себя таких вот наклонностей. Он привык считать, что это ненормально. Антон резко одергивает от себя руки, делает пару глубоких вдохов и, не находя в себе сил переодеться, падает на кровать прямо так. В любом случае, он заплатил коменде и наслаждается одинокой жизнью в комнате на двоих, а все друзья слишком заняты алкоголем, чтобы неожиданно ворваться к нему и увидеть, как он с каменным лицом листает ленту, лежа на кровати в юбке. Так решает Шаст и надевает наушники, чтобы максимально отвлечься. * Арсений Попов не является занудой и ботаником. Он в свое время решил стать старостой просто ради того, чтобы заиметь полезные связи с верхушкой общежития и не дежурить на этаже. Тогда он думал, что это гениальный ход – составлять графики и следить, чтобы все мыли этаж, при этом никогда не занимаясь этим. Позже выяснилось, что в его обязанности входит еще и присутствие на скучнейших собраниях, а бонусом идут постоянные ссоры с соседями и, как следствие, ненависть (прямая или скрытая) практически от всех проживающих на пятом этаже. Обходя комнаты с напоминанием о том, что завтра нуоченьважнаянельзяпропуститьиначевыселят генеральная уборка этажа, Арс в очередной раз проклинает свою инициативность и клянется, что в следующем году он ни в коем случае не будет старостой. Обход он устраивает вечером, чтобы было больше шансов обнаружить всех студентов в комнатах. Большую часть из них он в итоге ожидаемо встречает в пятьсот второй в таком состоянии, что, очевидно, на уборку завтра ему лично их придется отрывать от кроватей. На удивление, среди веселящихся не обнаруживается Шастуна, поэтому он направляется к нему. Арсений стоит в общей для нескольких комнат прихожей и порядочно стучится в очевидно незапертую дверь, скучающе изучая ободранные стены. Но спустя пару минут приходит к выводу, что он достаточно наглый, чтобы открыть дверь самостоятельно. В конце концов, возможно, Шаст уснул или ушел, забыв ее запереть, не стоять же ему теперь у двери полчаса. Антон громко врубил музыку в наушниках и бездумно листает ленту, тихонько смеясь над очередным мемом и прикидывая, кому можно его отправить. От двери открывается прекрасный вид на его кровать, где он лежит, закинув ногу на ногу и оголив таким образом их настолько, что из-под юбки видно боксеры. — Тох, ты тут? – Арсений, открывая дверь, говорит нарочито громко, чтобы не врываться к человеку в комнату совсем уж беспардонно. Но в конечном итоге замирает с приоткрытым ртом, забыв, что хотел сказать дальше, и сверля неверящим взглядом Шастуна, лежащего с самым расслабленным видом на своей кровати и дергающего ногой в такт музыке. В полумраке, освещенный только настольным светильником, он выглядит особенно таинственно и возбуждает фантазию. — Арс? – Антон замечает движение боковым взглядом, тут же вынимает наушники и встает с кровати. — Сорян, я не слышал, что ты стучишь. Делая шаг, Шастун по привычке хочет поправить штаны, но вместо треников рука нащупывает только сетчатые колготки. Он замирает. Медленно опускает взгляд на себя. Матерится. Еще более медленно поднимает глаза обратно на Арсения. — Так, у меня есть оправдание, — он говорит нарочито медленно, как будто пытается не делать резких движений и не издавать громких звуков, чтобы не испугать Арса. Словно он дикий зверь, который может сбежать в любую секунду. Попов наконец-то отмирает, закрывает рот и непроизвольно улыбается. — Ну, допустим, я весь внимание, — Арсений закрывает за собой дверь, зачем-то даже проворачивая ключ, и прижимается к ней спиной, потому что без опоры все еще чувствует себя несколько потерянным, когда прямо перед ним стоит такой Антон. Он выглядит неожиданно прекрасно в топе с оголенными плечами и ключицами, от которых Арс с трудом отводит взгляд, тут же замечая нервно вздымающуюся грудную клетку, впалый живот и едва заметную дорожку волос, уходящую от пупка вниз прямо под юбку. Он был уверен, что такое можно увидеть только в порно. Экстремально короткая плиссированная юбка, кажется, лишь чуть длиннее, чем боксеры, а колготки вызывают одновременно желание любоваться ими и порвать их, срывая с этих стройных ног. И если раньше Арсений мог лишь бросать заинтересованные взгляды на этого милого улыбчивого парня, то сейчас он едва не пускает на него слюни, чувствуя, как сам краснеет от того, насколько это зрелище возбуждающее и интригующее. — Я просто проспорил этим идиотам. Ну, точнее, мы играли в «Правду или действие», и я сделал выбор в пользу второго. Больше никогда в этой игре не выберу действие, — Антон чувствует себя ужасно, ему хочется стянуть с себя эту юбку, но если он начнет раздеваться прямо сейчас, то повысит градус неловкости до совсем непозволительной отметки. — Что-то не замечал я раньше за твоими друзьями таких наклонностей, — Арс смеется уже более-менее расслабившись. Конечно, он верит Антону, ведь очень маловероятно, что это домашняя одежда Тохи, в которой он спокойно разгуливает по общаге. — Да блядь, они пьяные в говно там все. Если бы я был таким же, то я бы в этой юбке уже бегал по коридору и песни пел. Но я не в настроении тусоваться, вот и ушел в телефон позалипать. Ну вот дозалипался получается, — усмехается и садится обратно на кровать. Почему-то кажется, что сидеть не так стремно, как стоять вот в таком наряде словно экспонат на выставке. Он прячет лицо в ладонях и постепенно начинает осознавать в какой же неловкой ситуации оказался. Почему-то сначала просто было немного стыдно, а сейчас его накрывает сковывающим страхом. Надо же было попасться на глаза именно Арсению Попову, самому непредсказуемому и загадочному парню из тех, кого он знает. В принципе они находятся в более-менее нормальных приятельских отношениях, хотя первый год жизни в общаге ужасно бесили друг друга. Это прошло только после того, как они вместе напились на масштабной вечеринке в честь окончания первого года обучения. Позов утверждал, что они сосались на общей кухне, уйдя якобы покурить, но Антон этого не помнил и, как следствие, не верил. Проблема в том, что про Шаста и его ориентацию и так ходят слухи, и информация о таком его наряде может все усугубить, если ее неправильно подать и распространить среди большого количества людей. Все-таки проучиться три года и ни разу нигде не засветиться с девушкой – это подозрительно. Многие друзья догадываются о том, что он гей, а Поз даже знает, и никаких особых проблем в связи с этим нет. Но Антон прекрасно понимает, что вокруг него очень много идиотов. И даже те люди, которые кажутся вполне нормальными, могут в итоге оказаться гомофобами, которые его изобьют ночью в коридоре или донесут инфу преподам. И тут даже непонятно, какой вариант хуже. — Сука-а-а-а-а, да зачем я вообще согласился на это. Надо было не приходить или отказаться выполнять такое идиотское задание. Это полный пиздец, — кажется, Шаст близок к истерике, его начинает потрясывать, и он краснеет еще больше, хотя, казалось бы, это уже просто невозможно. В голове крутятся самые худшие сценарии дальнейшего развития событий. — Тох, ну ты чего, — Арс не ожидает такой реакции, он вообще рассчитывал на то, что они поржут над этим всем и разойдутся. В принципе, так бы и поступили любые другие люди – да, это неловко, но все прекрасно понимают, что игра есть игра. Арсений подходит ближе и, не желая возвышаться над и без того уязвимым Антоном, садится на пол. Так хотя бы получается заглянуть ему в глаза. Насколько это позволяют сделать закрывающие лицо ладони. — Арс, они же со мной еще и перефоткались все, — Шаст все-таки открывает лицо и мнет руками юбку, вцепляясь в нее с такой злостью, словно предмет одежды в чем-то действительно виноват. — Да успокойся ты, просто скажешь, что тоже был пьяным и почти ничего не помнишь. Знаешь, из того, что вы вытворяете это вообще далеко не самое стремное, — они улыбаются, оба вспоминая ту ситуацию, когда Серега на спор бегал по этажу голый. – И я тоже никому не расскажу, если ты об этом беспокоишься. Но, справедливости ради, тебе очень идет. — С-спасибо, — Антон, запинаясь, говорит с несколько вопросительной интонацией, потому что окончательно теряется. Очевидно, последняя фраза должна была рассмешить их и окончательно разрядить обстановку, но в итоге они, слегка расслабившись, напрягаются снова. Ситуация становится все более странной. — Правда или действие? — А? Арсений, ты че придурок что ли? – Антон ничего не понимает, и это, кажется, буквально написано на его лице. — Правда или действие? – Арс повторяет медленнее с таким же серьезным выражением лица и смотрит прямо в упор. У Антона есть ощущение, что сейчас он не может диктовать условия, поэтому сдается. — Правда, – Антон обещал себе больше никогда не выбирать действие. — Ты гей, Шаст? – это удар по больному. Антон бегает глазами по комнате, пытается придумать такой ответ, который был бы одновременно и правдой, и не выдавал бы эту правду. Но такого ответа не существует. А сил врать почему-то нет. — Да, — Антон ожидает чего угодно. Смеха, плевка в лицо, удара или даже наоборот сочувствия. Какой-либо реакции. Но Арсений продолжает сверлить его взглядом так, что Шаст внезапно понимает и окончательно принимает правила этой игры. — Правда или действие? – говорит он. — Правда, — руки Арсения медленно скользят по неровному полу и добираются до ног Антона. Тот вздрагивает, но ничего не говорит. Арс слабо сжимает щиколотки, обтянутые сеткой, чувствует под пальцами выпирающие косточки и напряженные мышцы. Слабо давит на них, нежно массируя. — Ты гей? — Нет, — Арсений не садист, но он действительно наслаждается этой киношной драматичной паузой, когда глаза Антона округляются от непонимания. — Я би. Ты же видел меня с девушками. — Бля, — облегченно говорит он на выдохе, чувствуя, что руки на его ногах вновь начинают движение выше и теперь останавливаются на коленях, аккуратно их поглаживая. — Правда или действие? — Правда, — Антон все еще верен своему решению. Да и чего ему уже бояться. — Я нравлюсь тебе? Ты не против того, что происходит? — Так-то это два вопроса. — Можешь выбрать тот, который тебе больше нравится, — они сверлят друг друга взглядами и чувствуют, что воздух между ними наэлектризован от напряжения. — Нет, не против, — отвечает Антон после небольшой паузы. И, кажется, его выбор вопроса говорит Арсу больше, чем сам ответ. — Правда или действие? Руки Арсения снова продвигаются выше по бедрам, но тормозят около юбки. Он никуда не торопится и не хочет давить на Антона, который, очевидно, и без этого чувствует себя незащищенным сейчас. — Действие, — в ответ Шаст поднимает удивленно бровь, но быстро придумывает задание. — Поцелуй меня, — пауза, — если хочешь. Арсений хочет. Он катастрофически давно этого хочет. Попов пока не встает с колен, только приподнимается и, уперев руки по обе стороны от чужих бедер, целует. Он не пытается с первого же мгновения залезть Шасту в глотку, скорее прикасается губами, проверяя реакцию. И она более, чем однозначна – Антон тянется к нему, приоткрывает губы и всем своим видом просит продолжения. Арс углубляет поцелуй, все еще действуя мягко и нежно, но уже уверенно. И все же у него сильно затекают ноги, поэтому он садится на кровать и аккуратно притягивает Шаста к себе на колени. Антон сидит сверху, невообразимо сексуальный с растрепанной челкой и блестящими глазами, и от этого зрелища Арсений готов застонать в голос, но он только тянется за новым поцелуем, прижимает Шастуна за талию еще ближе. Тот кажется совсем беззащитным – через колготки чувствуется, какой он горячий, юбка не скрывает того, что у него уже стоит. Арс не может решить, чего хочет больше – гладить его ноги, сжать сильнее задницу, залезая рукой под юбку или плотнее прижимать его к себе. Поэтому его руки мечутся по всему телу, он старается взять все и сразу. Долго они не выдерживают. Арсений разрывает поцелуй и роняет Антона на кровать, тут же наваливаясь сверху, продолжает целовать, теперь уже опускаясь на шею, чрезвычайно длинную и привлекательную. Он не сдерживается, оставляет на ней засосы, хотя понимает, что Антону придется придумывать оправдания из-за появления таких ярких следов бурно прошедшей ночи. Арсу хочется снять с него топ, еще недавно казавшийся возбуждающим, а сейчас скорее мешающим и не дающим полный доступ к телу. Он нервно и резко пытается его стянуть, так что слышен треск ткани, но Антон убирает его руки. — Арс, он же чужой. Я щас все сделаю, раздевайся пока. Шастун не без труда стягивает с себя тесный топ и достает из ящика шкафа презервативы и смазку. Попов снимает с себя футболку и обтягивающие джинсы (Антон про себя называет все штаны Арса не иначе как блядскими, потому что иного определения для настолько узких джинсов у него просто нет) и снова тянется за поцелуем. Он водит руками по груди, которая наконец-то полностью оголена, оглаживает мышцы, несильно, но чувственно сжимает соски. — Если я порву эти колготки, то тебе влетит потом? — Там же еще трусы, все равно снимать придется, — Антон выглядит даже несколько разочарованно, словно он и сам хотел бы остаться в колготках, а не возвращать их в целости и сохранности владелице. Он в любом случае уже не уверен, что вернет их. Они общими усилиями стягивают колготки и боксеры, но ни один из них даже не думает снимать юбку. Арсений поцелуями поднимается по ногам все выше, задирает ее и опускается к члену. Он не ходит вокруг да около, они уже и так крайне возбуждены, сразу проводит языком по всей длине, тут же поднимая взгляд наверх, ловит реакцию Антона. Тот откидывается назад на кровать и громко дышит, комкая в руках плед. Арс посасывает головку, проводит языком по яйцам, дразнит и раззадоривает, но потом все же берет в рот глубже, делает несколько плавных движений на пробу, постепенно ускоряясь. Антон стонет в голос, но все же тормозит его практически сразу: — Арс, стой, я же так кончу, — он дышит загнанно, смотрит совсем неадекватными глазами – зрачки расширены, даже цвет радужки толком не увидишь. Арсений кивает, выдавливает на пальцы смазку и, медленно проведя ими между ягодиц, что вызывает очередной громкий вздох, все же вставляет один палец. Он действует осторожно, но не медлит. Одновременно продолжает ласкать языком то яички, то сам член, вскоре вставляет уже второй палец, шевелит ими, пытаясь найти нужный угол проникновения. Об удаче свидетельствует неожиданно громкий вскрик Антона, и Арс продолжает двигать рукой, задевая пальцами простату. Наконец, решив, что растянул парня достаточно, он снимает с себя трусы, которые уже промокли от смазки с его члена, быстро надевает презерватив, выдавливает еще смазки, едва справляясь с этой задачей непослушными от возбуждения руками и капая ей на постель, и подтягивает Антона ближе к себе. — Встанешь на колени? – наклоняется и шепчет прямо в губы, тут же коротко целуя. — Давай так, хочу видеть тебя, — кажется, эта фраза смущает Шастуна больше, чем все, произошедшее сегодня. Арс кивает понятливо, мягко раздвигает ноги Антона шире, располагаясь между ними. Проводит головкой по отверстию, как бы предупреждая, в конце концов приставляет и осторожно входит. Продвинувшись немного, он тормозит и заглядывает в глаза, дожидаясь немого ответа перед тем, как продолжить. Входит полностью, делает паузу дольше, одновременно давая себе возможность чуть успокоиться и не решаясь начать движение без согласия Шаста. Целует того коротко и заботливо в губы, щеки, нос, уши, вызывая тихий смех. Антон кивает, и Арс начинает двигаться плавно, но постепенно наращивает темп. Сам уже тихонько постанывает от ярких ощущений, пытается пробовать толкаться чуть по-разному, чтобы найти то положение, которое принесет больше удовольствия партнеру. Наконец-то чувствует, как тот вздрагивает и вскрикивает. — Да, вот так, — Шаст шепчет почти бессвязно, сливая слова в одно, но Арсений понял бы и вовсе без них. Он ускоряется, наклоняясь ближе и кусая шею, плечи, ключицы Антона. Старается не переусердствовать, но видит, как его кожа покрывается красноречивыми следами. — Арс. Хочу. Сверху, – Шастун произносит с паузами, вздыхая и поскуливая. Арсению не хочется останавливаться, но он выходит из него, ложится на спину, наслаждается тем, как же чертовски горячо выглядит Антон, когда садится сверху, красный, мокрый от пота, мягкий и податливый даже когда смотришь на него снизу. Он сам вставляет в себя член, сам начинает двигаться в таком ритме, который ему сейчас нравится. Двигаясь не очень быстро, он почти полностью встает с члена, а потом садится, принимая его глубоко до самого основания. Юбка все еще на нем, она задрана спереди, не скрывает его стояка. Шаст придерживается одной рукой, чтобы не потерять равновесие, а второй начинает дрочить себе в темп движениям. — Ты такой красивый, это просто пиздец, — Арсений не может сдержать слов, когда наблюдает за этим. То, какой неловкий Антон в жизни, совсем не вяжется с тем, какой он элегантный в постели. Попов держит руки на его бедрах, не пытаясь навязать свой темп, просто придерживает и, скользнув ладонями под юбку, поглаживает ягодицы. Арс все же не выдерживает, прижимает его к себе, переворачивается и снова оказывается сверху, сразу ускоряясь настолько, насколько может. Он хочет сказать еще сотню комплиментов Антону, он хочет описать каждую деталь, которая делает его таким желанным и красивым, но он едва успевает дышать, а Шаст, кажется, уже не способен даже воспринимать речь на слух – он весь превратился в оголенный нерв и стонет от каждого толчка, от каждого прикосновения. В таком ритме он не выдерживает долго. Вскрикивая особенно громко, когда его тело пробирает дрожь, он запрокидывает голову назад, кончая. Арсений продолжает двигаться внутри, находясь уже на грани, когда Антон говорит: — Можешь кончить на меня. Арсений не знал, что у него фетиш на колготки. Он не знал, что у него фетиш на юбки. И уж точно он не знал, что его может настолько возбудить такое предложение (или все же просьба, он не уверен). Арс уже не стонет, а рычит. Выходит из совсем расслабленного и пытающегося отдышаться Шастуна, стягивает презерватив и бросает на пол. Ему хватает нескольких движений рукой по члену, чтобы кончить, смотря прямо в глаза Антона. Момент, когда его собственная сперма смешивается со спермой Шаста на его животе – это, кажется, самый интимный опыт, что у него когда-либо был. Арсений падает рядом с Антоном, едва помещаясь на далеко не самой широкой кровати. Они целуются медленно, расслабленно и даже лениво, но очень мокро и чувственно, а потом просто молчат, но молчание это комфортно и не напрягает. Они оба загнанно дышат и просто приходят в себя. Шастун привстает и тянется к тумбочке, откуда берет салфетки, чтобы немного привести себя в порядок. Несколько капель спермы попали на юбку и, кажется, ему теперь придется оставить ее у себя. Даже после стирки возвращать эту вещь будет слишком стыдно. — Правда или действие? – Попов говорит севшим голосом тихо и медленно, словно готов вот-вот провалиться в сон. — Правда, — Шаст усмехается, не ожидая, что игра еще не закончена. — Ты самый горячий человек, которого я знаю. — Вообще-то игра не так… — Антон сначала хочет возмутиться, но быстро замолкает, потом расплывается в довольной улыбке. — Правда или действие? — Действие. — Влюбись в меня.