отчаянный крик

Да славится Макбет, великий наш король! Среди сотни и тысячи лиц, среди множества тайн и небылиц ясно одно — власть сводит с ума даже самый здравый разум. Разум, что не подвластен ни единой капли эмоций. — У стригоев есть слабые места, — напоминает Намджун, — например, они не умеют контролировать магию сознания. Отвлекающий маневр, ладони на затылке вечного, и ты уже в его голове. Еще никогда так сильно Тэхен не переживал. Джисон, единственный человек в компании вампиров, настраивает с Чимином и Юнги отслеживающие маячки. Микрофоны цепляются за одежду, звук проверен — голоса слышны по всем частотам. На все вопросы слышится единственное: «Феликс — мой лучший друг и семья. Я не оставлю его». Тэхен рассчитывает ход действий: дом семьи Чон в городе Эспоо разрушен лесным пожаром, и от постройки остался только вырытый котлован. Дом в Оулу перешел в руки человеческого финского правительства как «особняк с привидениями» после нахождения внутри целой сотни обескровленных тел. — Остается действительно только владение в городе Хельсинки, — Тэхен напряженно массирует виски, — недалеко от памятника Сибелиусу. Но меня вводит в тревогу… — Что это почти центр города? — Хосок выходит из поезда под руку с Намджуном, — Кажется всё слишком… простым? — У Сибелиуса всегда много туристов, там очень многолюдно, — Чимин поправляет пальцами микронаушник, — что делает нашу миссию не легкой, а наоборот затруднительной — кто-то из людей окажется жертвой боя. — Лучше скажите вот что, — рядом появляется Юнги, — мы на полном серьезе поедем к озеру… на трамвае? — А что ты хотел? Вампиромобиль? — Чимин прыскает в кулак, — Доставай карточки, милый, время притворяться людьми. «Всё выглядит слишком просто», — Тэхен не замечает, как от переживаний прокусывает нижнюю губу клыками, — «если нападет армия стригоев у подножия к памятнику Сибелиусу, у нас не хватит сил отбиться, а подмога от Академии Святого Владимира еще не прибыла на место». Трамвай через несколько остановок полностью пустеет. Хенджин оглядывает вагон, сталкивается с таким же недоуменным взглядом Минхо и одними губами произносит: «Я не слышу ни дыхания, ни сердцебиения в кабине машиниста». Холод пробегает по телу. Минхо стучит дважды по микрофону на рубашке, поднимается вместе с Чимином, Юнги и Сокджином, сжимает пальцами кол и невесомо перемещается к носу вагона. Окна кабины машиниста оказываются открытыми по обе стороны трамвая. Машиниста внутри не оказывается: транспорт движется на автопилоте, на полке пульта управления вырван по основание рычаг «стоп». — Вот и первый звоночек в колокол. Хорошие новости, ребята, — Сокджин оборачивается через плечо, — пришло время выпрыгивать из трамвая. Минхо перехватывает за локти Хенджина и Джисона, первыми подорвавшихся к раздвинутым Тэхеном дверям. — Ты уверен, что пойдешь дальше с нами? –встревоженно обращается к Хану, — Я бы попросил тебя остаться в безопасном месте или же заставил уйти прочь к многолюдной улице, но я не такой человек и не принимаю решения за других. — Я уверен, — с первого взгляда беспечно отвечает мальчик, — я благодарен тебе за заботу от всего сердца, но я хочу увидеть собственными глазами Феликса и убедиться, что он в порядке. Первыми из трамвая прыгают на мягкую траву старшие морои, поддерживаемые дампирами. Тэхен ждет, пока друзья и бывшие одноклассники принца Хвана покинут транспорт, и вслед за ними под руку с Чимином сходит с вагона. Минхо сжимает ладони подопечного и любимого, напрягает ноги и в один прыжок оказывается на влажной земле. Трава, покрытая росой, прилипает к брюкам и голым щиколоткам. На небе сгущаются тучи, где-то вдали сверкает мощная молния. Вокруг ни одной живой души, не слышно пения птиц, стрекотания насекомых. Местность, вечно переполненная красками, замерла в черно-белых тонах. Живот сводит от тревоги. Изначально было ясно — ничего легким путем не достичь. Невозможно приехать и забрать Феликса без стригойских сюрпризов. Невозможно спастись от нападения без хитрости — силой вечных не возьмешь. Насколько могущественны стригои, настолько же способны обвести любого вокруг пальца. Не стоило идти на рожон без подмоги, спеша по зову сердца быстрее разумных выводов. Чувства важны, но они не должны стоять выше сознания и рассудка. Тэхен напрягается, пытается расслышать за стенами домов людские разговоры, смех. Хотя бы дыхание и сердцебиение. Пустота. Абсолютная тишина, режущая насквозь слух. — Остановитесь, — Чимин неожиданно вытягивает руку в сторону, преграждая путь своему подопечному, — ребята, вы чувствуете? В воздухе витают нотки гнилостно-сладкого запаха мертвой плоти. Минхо крепче сжимает ладони своих близких и пытается сохранять спокойствие. Пока скрежет порванной кожи не раздается прямо под ухом. Правая рука становится легкой — пальцы Джисона пропадают из ладони, и голова мальчика повисает, как у сломанной куклы. Кровь стекает по шее струями, бежевый свитер обретает бордовый оттенок и промокает насквозь. Несколько вдохов — Джисон задыхается, тянется к Минхо и замирает с остекленевшим взглядом, выпуская последний выдох меж посиневших губ. Рядом слышны хлопки и удары, стригои подхватывают Тэхена вместе с остальными старшими мороями и растворяются в лесной мгле. Но Минхо не разбирает ни единого звука. Колени мгновенно подкашиваются, становится невозможно дышать. — Нет, — произносит тихо, — нет… не может такого быть, нет… я же предупреждал, Хани, я говорил, а ты не слушал меня… Хани, нет, боже, нет… Воздух разрезает болезненный отчаянный крик. В мыслях проскальзывает первое знакомство мальчиков. Неловкая шутка: «Ты, случаем, не работаешь моделью? Я явно хочу узнать твой номер. Ты звучишь, как песни Тома Оделла». Обычно в подобных ситуациях Минхо молча уходил, но Джисон умилил его с первых же слов. Заинтересованность, долгие взгляды и утягивающие разговоры. Крепкие объятия, держания за руки и касания губ прекрасных щек. Первый поцелуй на остановке жилого комплекса района Инсадонг. Минхо чувствует, как теряет способность контролировать эмоции. Крик вырывается из горла, болезненно бьет по ушам и растворяется в лесной чаще прямо напротив озера. Мягкое касание к плечу. На колени, совсем рядом, опускается Хенджин и отводит ладони Минхо, прижатые к мертвой вскрытой шее, и заменяет их своими. «Я рядом с тобой, даже если физически меня нет». В солнечном сплетении загорается спичка внутреннего огня и, как бертолетова соль вступает в контакт с серой, вспыхивает мощным пламенем. «Не мучай себя моим образом, сфокусируйся на ощущениях и тогда найдешь меня. В своем сердце». Внутреннее пламя поднимается от бронхиол по легким вверх, к трахее. Проделывая анатомический путь через сердце, прямиком по сосудам, энергия распространяется по конечностям, прежде всего — по рукам, к самым кончикам пальцев. «Твой огонь согревающий и животворящий». Джисон расплывается перед глазами надвое и вновь соединяется в единое целое. Кровь закипает в жилах, под пальцами медленно согревается глубокий порез на шее Джисона, каждая клеточка соединяется друг с другом вновь, компоненты соединительной ткани делятся, формируя затягивающийся шрам. Серая кожа приобретает теплый оттенок, Хенджин надавливает большими пальцами на ключицы, передавая импульс остановившемуся сердцу. Чужие ресницы дергаются, глаза теряют стеклянное замершее выражение, губы приоткрываются, и раздается тяжелый, сродни астматическому, свистящий вдох. Хенджин вернул Джисона к жизни. — Мне… надо срочно выпить, — хрипит Хан, переводя взгляд от заплаканного Минхо к Хенджину, словно пробежавшему марафон, — а лучше дайте сигарету. Кэмел, без фильтра, чтобы наверняка… И не договаривает, оказываясь сбитым объятиями Минхо. — Какой же ты идиот, — Ли плачет, заливая слезами чужое плечо, мокрое от пролившейся недавно крови, — Я так люблю тебя, Хан Джисон, Боже… Хенджин смотрит в недоумении на свои ладони и не может поверить содеянному. — Я не знаю, что это, — объясняется позже, когда Минхо сажает Хана на спину, — не знаю, как у меня получилось, но не было тяжело… Я чувствовал, что энергия умершего Джисона всё еще находилась в его теле, я коснулся шеи и ощутил, как клетки восстанавливаются и рана затягивается. Почувствовал, как из моих пальцев вытекает огонь, запускающий сердце и кровообращение. Джисон тянется к рукам Хенджина, замечает порезы, оставленные магией на запястьях, и просит Минхо перебинтовать чужие предплечья. — Я буду благодарен тебе всегда за возможность пожить дальше текущего дня, — Хан наклоняется со спины Ли к морою и целует его в лоб, — я не представляю, как выразить все, что я чувствую, словами, поэтому постараюсь показать свою благодарность действиями. — Ты уже помогаешь очень сильно и усердно, — Хенджин принимает помощь от Минхо, давая обработать свои запястья, — просто будь собой дальше, хорошо? Это лучшая твоя благодарность.

***

Прохладный бриз щекочет кожу. Сзади раздается копошение, Момо переговаривается с Намджуном, но их затыкают мертвыми ладонями, перекрывая воздух. Тэхен не разбирает ни единого слова, медленно переводит взгляд и замечает в сантиметрах от себя короля торжества. Холодные ладони сжимают плечи, Чонгук, не моргая, рассматривает чужое лицо и ощущает, как от запаха моройской крови пульсируют клыки. — Я всё ждал, когда же ты явишься ко мне сам, — Чон поднимается руками к шее, — и вот ты здесь. — И вот я здесь, — выдыхает Тэхен и тянется трясущимися ладонями к чужому затылку. « — Будет несколько минут до прибытия подмоги, — Намджун ходит по вагону поезда Париж-Хельсинки и нервно заламывает пальцы, — нас, вероятнее всего, поймают, поэтому нужно действовать невербально, как учили в выпускном классе. — Первая запускаю магию защиты я вместе с Лией, потому что мы владеем стихией воздуха, — Чеен переглядывается с Момо, — далее присоединяются ты, дорогая, Сынмин, Намджун и Йеджи из-за вашей стихии земли. Третий этап — огненное кольцо Хосока. — Нуна, а я? — Хенджин вызывается вперед, — Я владею всеми стихиями понемногу… Тэхен нервно кусает губы и тихо отвечает: — Чонин попросил не тревожить твою магию слишком часто, и я вынужден согласиться с ним, — замечает, как Хенджин собирается ответить, но слова застревают в горле, — ты обязательно применишь силу, малыш, но в другом русле». Секунда — магия сознания соединяется с энергией земли и поступает сквозь пальцы прямиком в голову Чонгука. Морои запускают защитный круг, но происходящего уже не видно — перед глазами Тэхена расстилается ромашковое поле Академии Святого Владимира. Чонгук стоит спиной к парню, наклоняется к высокой траве и проводит подушечками пальцев по невероятно белым цветам. Слышится пение птиц, шум ветра, зрение слепит яркими солнечными лучами. — Твоя человечность, — дрожащим голосом выдает Тэхен, сдерживая слезы, — как давно я мечтал вновь увидеть тебя, моя любовь. Чонгук оборачивается и замирает с ладонью на крупных бутонах ромашек. Непонимание отражается на чужом лице всего лишь миг — молодой человек подскакивает с места и бежит к Тэхену, раскрывая объятия. — Родной мой, — Чонгук целует заплаканные щеки, — господи, мне так жаль за всё, что я натворил… Я никогда не смогу исправить все совершенные ошибки… — Всё хорошо, — Тэхен гладит любимую широкую спину, — всё будет хорошо, слышишь? Принц Хван, как мне кажется, обладает стихией Духа, он… — Я не позволю ему это сделать, — Чон неожиданно отстраняется и заглядывает во впечатленные глаза, — если меня вернут к жизни, то я умру либо через месяц от инсульта, потому что сердце не лечится ни единым элементом магии, либо меня убьют на казни за все совершенные преступления… Я же… на вершине айсберга. «Чонгук на вершине айсберга, но вот кто айсберг?» — Ты… слышишь мое сознание? — Тэхен даже не удивляется, — Насколько же я сейчас переполнен эмоциями, раз открыл его без проникновения в мой разум? — Их явно хватит на нас двоих, — искренне улыбается Чонгук, — пожалуйста… заколи меня. Никто не знает, что бесчувственному мне придет в голову, потому что настоящий я сижу здесь вечно взаперти собственного сознания. Вечно, до скончания времен, и это самая настоящая адская пытка. — Но Гуки… Ветром доносятся звуки из реальности — прибыли дампиры Академии Святого Владимира. — Нам и так осталось меньше минуты, — Чонгук обнимает крепко и кладет голову на плечо, — как только я вытолкну тебя из своей головы, заколи меня, хорошо? Ты освободишь меня от вечных страданий, поверь, любовь моя… И затем мягкий шепот на ухо. Тэхен удивляется услышанному, хватается за плечи, но не может: потоком сил молодого человека выбрасывает прочь из сознания Чонгука обратно в реальность. Огонь хаоса разрезает атмосферу. Стригой Алекс прокусывает шею Чеён, останавливая первое защитное кольцо. Кровь струится по шее тонкими дорожками, девушка задыхается и пытается ухватиться за Момо. Хрустят шейные и грудные позвонки. Сана, прибывшая вместе с подмогой, отрывает Алексу голову, отбрасывая далеко в озеро. Стоит развернуться к сестре, как в обонятельные рецепторы ударяет запах моройской крови. — Сана, нет! — Момо закрывает собой возлюбленную, — Пожалуйста, ты не должна следовать за голодом! Но стригойские инстинкты сильнее разума. Минатозаки отбрасывает свою сестру в сторону, словно та не весит ни грамма, и наступает на Чеён, не способную призвать свою стихию воздуха из-за кровопотери. И вновь отчаянный крик. Момо блокирует любое телодвижение Саны энергией земли — ноги стригоя превращаются в камни магматического происхождения. Девушка поднимается с травы, достает из-за пазухи кол и в два шага оказывается рядом с сестрой, пытающейся выбраться из созданной ловушки. — Мне так жаль, родная, — Момо прокалывает солнечное сплетение Саны, заливается слезами и ведет руку наверх, протыкая насквозь стригойское сердце, — да упокоит Господь твою душу. Сана на мгновение кричит от пронзившей боли, замирает с распахнутыми глазами и рассыпается прахом, сдуваемым холодным бризом финского озера. Чимин подставляет кол к спине Чонгука одновременно с Тэхеном, прижимающим оружие с обратной стороны. Стригой скалится, пытается вырваться, но всё, что Ким видит — это расплывшуюся от слез картинку. Три. Славься, Макбет! Два. Славься, Макбет, великий наш король! Один. Останься жить диковинкою века. Твое изображенье на шесте Поставим мы, как выставляют чудищ, И выведем под вывескою: «Здесь Тирана можно видеть». Чимин и Тэхен одновременно прокалывают сердце Чонгука. Стригой замирает, стеклянными глазами ищет Тэхена, тянется вперед… и растворяется пеплом в воздухе, улетая прочь в небесные просторы. Колья одновременно падают на мокрую траву, и вместе с ними приземляется на колени Тэхен, захлебываясь слезами. С неба срывается дождь, крупными каплями ударяя по головам, но боли не чувствуется — физическая восприимчивость пала вместе эмоциональным состоянием, разбившись в щепки.

***

В километре от бойни Хенджин находит Феликса на пирсе. Свесив ноги, мальчик рассматривает свое отражение и пытается хотя бы на одну миллионную вызвать у себя эмоции. Воспоминания кинолентой проскальзывают в сознании, протягиваешь руку в попытке ухватиться, и всё исчезает. «Я не вижу смысла в своем существовании без единой капли чувств». Как у Алекса получалось кричать? Откуда возникало желание орать во все горло? Феликс ничего не чувствует. Абсолютно ничего. Спина ощущает невесомое прикосновение подушечками пальцев. Феликс дергается, разворачивается к нарушителю личного пространства и сталкивается взглядом… с Хенджином? Кинолента останавливается на последних месяцах. Пленка показывает столкновение в коридоре. Мягкая черная толстовка с глубоким капюшоном, искренняя улыбка на уставшем лице. Феликс тогда смог рассмотреть маленькую родинку на правой щеке. Лента двигается дальше. Перед взором мчатся обеды в академии искусств, совместные тренировки, праздничный вечер. Первый поцелуй на балконе клуба. Проведенные дни вместе. — Почему я ничего не чувствую? — Феликс тянется к лицу Хенджина и мягко касается поочередно родинок, — Был бы я человеком, заплакал бы в сию же секунду. — Я нашел тебя, — Хван обнимает, прижимая к своему плечу, — нашел! Феликс утыкается носом в чужую шею, и рецепторы раздражаются запахом сладкой моройской крови. Хочется сбежать. Сгинуть во тьме леса или утонуть в озере навсегда. Всё, что угодно, лишь бы не причинять боль когда-то любимому человеку. — Хенджин, — Феликс морщится и пытается отстраниться, — тебе… лучше поскорее уйти от меня. Хван понимает, из-за чего мальчик испытывает дискомфорт. Морой гладит чужие холодные скулы, внимательно смотрит в потемневшие от жажды глаза и спокойно улыбается. — Позволь мне совершить одну шалость… Прежде чем вернуться назад. Феликс с непониманием пожимает плечами и кивает. Горячее дыхание опаляет нежную кожу губ, Хенджин сокращает расстояние до конца и мягко целует Ли, упираясь ладонями в чужую грудь. Сильный удар внутри тела. Раздражение стенок пищевода, бронхи легких скрипят, неожиданно расширяясь. Горячо настолько сильно, Феликсу кажется, что его сожгут заживо. Заживо. Энергия огня раскаленным маслом течет по сосудам Хенджина, переливается в ладони и посылает импульсы в организм Феликса. Приоткрываются губы, Хван создает энергетическую воронку между телами и опрокидывает Ли на спину. Сердце вновь ударяет о грудную клетку. Феликс давится воздухом, разрывает поцелуй и ударяется головой о каменистый пирс. Клыки стригойских размеров уменьшаются в считанные секунды, вновь обретая человеческий вид. Глубокий вдох оглушает Хенджина, заставляя поднажать на грудь. Последние капли стригойского существа пропадают из тела Феликса, превращая мальчика обратно в человека. Мир расплывается перед глазами. Хенджина подхватывают со спины, зовут по имени, но нет ни единой энергии ответить. Обессиленный, Хван сжимает теплую ладонь Феликса и теряет сознание на руках Минхо и Йеджи. «Победа всегда за теми, кто чист сердцем и величественен душой». — Так кто же сам айсберг, тебе интересно? — Чонгук шепчет на ухо Тэхену, — Это главная королева. Центральное лицо правительства вампирского рода. Всё это время я работал на неё.