Он выбрал титанов. Мари

Мари наблюдала за тем, как Нил сидел на краю кровати, опустив голову. Его лицо исказилось от страданий — Мари распознавала его эмоции слишком хорошо. Она видела мужа таким уже в четвертый раз. И это было несправедливо по отношению к нему. Он всего лишь хотел завести семью — и вот она, жесткая реальность и разрушенные воздушные замки. Время текло как песок сквозь пальцы. Он встал, его лицо оставалось перекошенным. — Мне надо идти, — его голос звучал низко. — Карета меня ждет. Она не смогла попросить его остаться. Ведь именно ради тех двух долгих месяцев офицерской подготовки все это время он и трудился. Она не смогла попросить его остаться… — Не возвращайся домой по окончании. Его глаза широко распахнулись. — Что? Мари… — Прости, Нил. Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — она сняла кольцо, которое он ей подарил — очередное обещание, которое она не могла выполнить. — Найди кого-нибудь, кто сможет. — Мари, постой… Мари развернулась и закрыла дверь. Нил тут же начал колотить по ней, крича имя Мари. Она прижалась к двери, сползла по ней и положила руку на лоб. Ему будет лучше без меня. Ему будет лучше без меня… .*.*.*. Боль была самым отвратительным во всем процессе. Мари смогла бы перенести происходящее лучше, если бы не эта проклятая боль. Боль распространилась по всему телу, напоминая, что из него выходило. Благо, все быстро прошло. Этакая незначительная благодать. Каждый день Мари шла в бар и обслуживала постояльцев, не говоря ни слова. Она ничего не сказала родителям о том, что случилось. Они беспокоились за нее. Но что Мари могла им сказать? Она не смогла родить им правнуков, не смогла создать с Нилом семью. Конечно, жизнь есть что-то большее — и она обязательно это узнает. Будет, однако, это очень нескоро. Через две недели бредового состояния в дверь кто-то постучал. «Нил?» — подумала она, прекрасно осознавая, что это далеко не так. Мари открыла дверь. Эрвин Смит. Он был высокий, гораздо выше, чем в ее памяти. Линия челюстей стала шире сейчас, и ее подчеркивала светлая борода, как будто его лица не касалась бритва неделю или две. Глаза остались такими же проницательными, как и всегда, но если раньше смотрели на нее с любопытством — почти с восхищением — то сейчас взгляд словно потускнел. — Заходи, — сказала Мари, открывая дверь. Она спросила себя, заметит ли Эрвин ее безэмоциональность, но тот не проронил ни слова. Она задумалась: почему он ничего не спрашивал о Ниле, а затем поняла, что ей не хватит смелости признаться, что Нил никогда больше не вернется. — Тебе, наверно, принести воды, — Мари поторопилась на кухню. Когда она вернулась, Эрвин неловко ходил по гостиной. — Садись, — она протянула ему стакан. Он медленно опустился в кресло, будто находясь на грани сна и реальности. Эрвин сделал глоток, изучая взглядом пол, потолок, стены напротив — все вокруг Мари. — Отвратно выглядишь, — сказала она. Его взгляд наконец остановился на ней. — Ты тоже. Ее глаза сузились, когда она попыталась считать его, но Эрвин остался непостижимым. Должно быть, случилось что-то серьезное, что заставило его закрыться в себе. — Ты потерял кого-то? — Да, — он опустил взгляд. — Я тоже, — раздалось тихое в ответ. Кого-то, четырех возможных кого-то. Мари почувствовала себя бесполезной вновь, бесполезной и пустой. Но рядом с ней сидел Эрвин Смит, ее первая любовь, человек, который оставил ее позади, тем самым уничтожив. К лучшему, как она себя убеждала. Мари с Нилом подходили друг другу гораздо лучше. Она любила Нила. Она любила Нила… Эрвин, однако, принес с собой чувство невиновности за то, кем они были, а не за то, кем они стали. Он ничего не знал о выкидышах. Он никогда не смотрел на нее с тем разочарованием, с которым на нее смотрел Нил. Она подвинулась к нему ближе. Локтем опираясь о спинку дивана, она пробежалась кончиками пальцев по его лбу, убирая светлые пряди волос. — Почему ты здесь, Эрвин? Он взглянул на нее, не двинув головы. Эрвин напоминал ворона: острый нос, бегающий взгляд, голова, наклоненная так, чтобы лучше разглядеть Мари. — Я… один, — его голос сломался. Сломалась и Мари — она ощутила, как по ней пошла трещина. Эта черта была в Эрвине невероятной: будучи сильным, таким сильным, рядом с ней он становился слабым. Это дало ей храбрости тоже показать свою слабину. Она вытянулась и оставила мягкий поцелуй на его подбородке, губами ощущая бороду, такую знакомую, кажущуюся неправильной. Перед ней сидел не Нил, а Эрвин, это был Эрвин, и он думал, что она была шлюхой. Он повернулся, чтобы продолжить поцелуй, их губы встретились. Его дыхание отдавало алкоголем, а не только водой. — Ты пил, — выдохнула Мари. — Все в порядке, — сказал тот, разворачивая лицо Мари к себе за подбородок. Их дыхания стали сбиваться, а поцелуи становились все глубже. Сейчас Мари ощутила совсем другую боль внутри, совершенно отличную пустоту. Его рука опустилась на ее плечо, коснулась ключицы, а затем груди. Какая наглость. Эрвин стал гораздо более наглым в сравнении с тем застенчивым и серьезным мальчишкой, в которого она влюбилась в баре. Мари накрыла его руку своей и сомкнула пальцы. Он простонал ей в рот. — Эрвин, — прошептала она ему в губы, и произнесенное имя показалось ей чужим. Мари откинулась на диван, вовлекая его за собой. Она ощутила на себе его вес, и едва ли его тело становилось легче от того, что он оперся на локти, и, боже, это было прекрасно, это было так прекрасно. Она прижалась к его затвердевшему члену, двигающемуся из стороны в сторону, и покалывающий жар пробежался по животу и бедрам. Мари силилась не думать о Ниле, но он был рядом, он находился в стенах этой квартиры, наблюдая за тем, как она целуется с мужчиной, с которым рассталась ради самого Нила. Ее дыхание сбилось — и вовсе не из-за положительных эмоций. Эрвин слегка отпрянул и взял ее за челюсть, чтобы изучить взглядом. — Что с тобой? — Давай переляжем в кровать. Это было самой худшей мыслью, которая могла прийти ей в голову, потому что кровать хранила запах тела Нила. Мари упрямо взвалила Эрвина на себя, обняв его бедрами. Его дыхание щекотало ей шею. Он все еще пользовался тем же одеколоном, что и в ту ночь, когда они в последний раз переспали. Она поцеловала Эрвина и глубоко вдохнула. — Сними с меня рубашку, — сказала на выдохе, и он потянулся вниз, расстегнул пуговицы и распахнул ее, обнажая грудь. Эрвин удивленно посмотрел на нее, вскинув брови и приоткрыв рот. Тяжело было убедить себя в собственной бесполезности, когда на нее смотрели как на божество. Мари помогла ему снять пояса униформы, и они отбросили все свои вещи в сторону. Мари провела рукой по его телу, ощутив волосинки, покрывавшие его грудь и живот. Он был мужчиной. «Он стал мужчиной сейчас, он не тот мальчик, которого я любила». Она снова подняла на него взгляд и увидела, что его лицо сохраняло все такое же угрюмое выражение. Этот мальчик в своей жизни видел слишком многое. — Все хорошо, Эрвин, — она легла на спину и поймала его руку, увлекая его за собой. Он начал целовать ее бедра, но Мари схватила его за подбородок и повернула к себе. Тот вскинул брови в недоумении. Она не знала, сказать ли ему, что как бы хорошо ему ни было у нее между ног, Нил научился читать ее тело за эти годы и знал его лучше ее самой. Теперь это исключительно святое место Нила. Никакому другому мужчине нельзя было позволить касаться его губами — не так скоро после их расставания, во всяком случае. Даже Эрвину. Она провела его между ног. Эрвин оказался крупнее, чем она запомнила, это тоже, и он двигался медленно, входя и выходя, давая ей время привыкнуть. Так хорошо, это было так хорошо: его тело поверх ее, нежность в его глазах, нерасторопные движения. Он начал входить, и в его движениях ощутилась такая властность, которой раньше не было. Они были такими юными, когда расстались. Он научился всему у любовницы? Ее ли он потерял? Он поцеловал ее. Да, этот Эрвин был честнее, не таким неуклюжим и более уверенным. Нил промелькнул в ее памяти, но нет, не здесь. Эрвин дотронулся до всех нужных мест. Он был единственным мужчиной, который довел ее до кульминации одним лишь телом. Она забыла, она забыла, и тело ее поднималось… Она вскрикнула и выгнулась дугой под ним, крепко прижимая его к себе. Тот застонал и ускорил темп, словно забывшись в моменте вместе с ней. Пока она кончала, он все сильнее и сильнее входил в нее и затем кончил сам, стиснув зубы. Прошло несколько вяло текущих секунд перед тем, как Мари осознала, что случилось. Она так привыкла прикладывать усилия для рождения ребенка… — Эрвин, — обратилась она, — ты только что кончил внутрь. Он поднял голову, его глаза заполнились ужасом. — Я… — начал было, но быстро замолчал. Она задумалась, но потом решила, что паниковать не стоило. Это было не так ужасно, как выкидыш, к примеру. Но Эрвин выглядел потрясенным. Он скатился с нее и вытерся носовым платком, затем начал одеваться дрожащими руками. — Эрвин, все хорошо. — Нет. Я сожалею, Мари. Надежды, что они оба почувствуют себя лучше, а не хуже, рухнули. — Давай поговорим… — Нет, — он встал во весь рост, его лицо было суровым. — Прошу прощения за беспокойство. — Эрвин… И потом он ушел, и пустота в сердце Мари стала еще невыносимее. .*.*.*. Две недели спустя Мари начала задаваться вопросом, действительно ли у нее случился выкидыш. Ее грудь становилась все чувствительнее день ото дня, в горле стояла неизменная тошнота. Тело не подавало бы таких симптомов, если бы не было секса с Эрвином, верно? Мари прекрасно знала все о выкидышах, но ничего о том, как беременность сохранять. Она пошла к врачу, но тот не сильно помог. «Возможно, «выкидышем» оказалось простое кровотечение и ребенок в порядке. Или вы даже не беременели. Слишком рано еще об этом говорить». Спустя, однако, месяц рвота у Мари не прекращалась, цикл так и не наступал, и, вероятно, то было лишь ее воображение, но начались специфические выделения. Когда ночью раздался звонок в дверь, по ее коже пробежали мурашки. Эрвин? Она открыла дверь, на пороге стоял Нил с осунувшимся лицом. Доли секунды они смотрели друг на друга. — Мари, прошу тебя, — мягко воззвал Нил. Она уступила ему дорогу. Тот сел на диван, как будто все еще жил в этой квартире. Возможно, таки и было, Мари уже не понимала, где они находились. — У меня было много времени на раздумья, — начал он, — неважно, если у нас не будет ребенка. Мы можем усыновить кого-нибудь или просто жить вдвоем, неважно. Я просто… — его лицо скривилось. — Пожалуйста, Мари, прими меня обратно. Я не могу представить себе жизнь без тебя. Мари осознавала, что стоило рассказать ему о случившемся между ней с Эрвином. Но в ту секунду ей показалось, что ребенок мог быть и от Нила. Они столько всего сделали, так долго старались — Эрвину не составило бы труда прийти и за ночь сделать то, к чему они шли два года. Мари села напротив Нила на диван и положила его ладонь себе на живот — Я ошиблась. — Что? — Никакого выкидыша не было. Его глаза расширились, а затем начали наполняться слезами. — Мари… — У нас будут дети. Он крепко обнял ее и прошептал, что любит ее, поглаживая ее волосы. Мари зарылась лицом в его шею и вдыхала его запах. Этот ребенок — наш.