* * *
На завтраке на Гермиону налетела Джинни. Восьмикурсники по привычке сидели за столами своих бывших факультетов. Посовещавшись с преподавателями, все решили, что ставить отдельный стол для тринадцати человек бессмысленно. — Гермиона! — Джинни встревоженно всматривалась в лицо подруги. — Как ты? Гермиона почувствовала болезненную пульсацию в голове от высокого голоса и пожала плечами. — Нормально? Обдумываю планы мести Дину. Джинни усмехнулась. — Я с радостью присоединюсь! Гермиона осмотрела Большой Зал. Из её новоявленных однокурсников присутствовали только бывшие слизеринцы и рассеянный Невилл. Дин и компания на завтрак не явились. Видимо, их вечеринка закончилась ближе к утру. Забини перехватил встревоженный взгляд Гермионы и весело подмигнул ей. Прежде чем покраснеть и опустить глаза, она заметила, как он пнул локтем Малфоя, кивая в её сторону. Резко отвернувшись, она призналась: — Я, если честно, не очень хорошо помню вчерашний вечер… — Ещё бы! — невесело хмыкнула Джинни. — Ты на ногах-то еле-еле стояла. Я пыталась тебя уговорить пойти спать, но ты не хотела. Не левитировать же тебя было! — Джинни выглядела виноватой. — Гермиона, может быть, тебе поговорить с МакГонагалл и вернуться в Башню Гриффиндора? — Джин, я просто не буду больше ничего есть и пить из рук парней. Если они такие дети — тем хуже для них! — она кровожадно усмехнулась. — Ты не понимаешь, Гермиона! Им всем нужно от тебя только одно! Гермиона удивлённо подняла бровь. — Не говори ерунды, Джинни. Сомневаюсь, что они думают обо мне в этом плане… Меня вряд ли можно причислить к объекту интереса мальчиков-подростков. Мужчины постарше ещё бы могли заинтересоваться моим умением поддержать беседу, оценить эрудицию и… Джинни выразительно фыркнула, закатив глаза. — Ты не очень в этом хороша, да? В отношениях мальчиков и девочек… Гермиона смутилась. — Ну, мне это не очень интересно… — Вот! Ты просто не замечаешь, как они все на тебя смотрят! — Как? — не поняла Гермиона. — Как на кусок мяса! — выпалила Джинни. Несколько раз вдохнув и выдохнув, она продолжила спокойнее: — И хотя в целом это довольно лестно и приятно… Но ты же ничего не замечаешь! А после вчерашнего это становится попросту опасным… Гермиона задумалась над словами Джинни. Да, парни стали гораздо более общительны с ней, подсаживались к ней на занятиях и в библиотеке, звали в Хогсмид. Но никто не приставал к ней, не звал на свидания, не говорил о чувствах. Скорее всего, Джинни что-то путает. — Прекрати, ты преувеличиваешь. В нашей гостиной постоянно болтаются семикурсницы. Меня ни разу никто не приглашал на свидание и не говорил, что я ему нравлюсь. Это просто факультетское единство… Мы через многое прошли вместе, давно друг друга знаем… — Ты знаешь, что Макмиллан и Корнер поспорили — кто первый затащит тебя в постель? — резко спросила Джинни, пристально глядя ей в глаза. — Н-нет, — пробормотала Гермиона. Ей казалось, что из легких выбили весь воздух. Почувствовав, как к глазам подступают слёзы, она сморгнула их и тряхнула волосами. — Даже если ты права — это неважно! Они парни, и подобное вполне закономерно. Меня это сейчас не интересует. И я всегда смогу постоять за себя! — рявкнула она и, схватив сумку, выскочила из Большого Зала.* * *
Она так разозлилась, что пришла в себя только на берегу Черного озера. Она не очень точно понимала причину своей злости. Ведь то, что кто-то из парней рассматривал её как сексуальный объект, не так плохо, верно? Она знала, что девочки иногда специально стараются добиться подобной реакции от парней. Значит, в целом — это хорошо?.. И пусть её воспринимали — она была уверена в этом — скорее как трофей, как сложную добычу и Неприступный Кубок (она невесело хмыкнула от неприличного эвфемизма), тем не менее, сам факт, что парни её-таки воспринимали как особь женского пола, немного грел. Она не была высокого мнения о своих внешних данных или покладистом характере… а различные девчачьи штучки, все эти ужимки и приёмчики, и вовсе вгоняли её в депрессию. Ей иногда казалось, что упустив все эти тонкости становления девочек в определенный момент своего развития — она теперь этого уже не наверстает, как бы ни старалась, даже если бы и хотела. Наиболее женственно она себя ощущала во время Святочного бала несколько лет назад, но там сыграла роль совокупность факторов: прическа и платье, атмосфера и её необычный партнер, восхищение и неверие окружающих, и даже ревность Рона. У неё тогда было ощущение, что это всё сон, что на самом деле это всё происходит не с ней, что она самозванка, которой почему-то позволили украсть этот момент у кого-то другого. Иногда она смотрела на других девочек и восхищалась их нежностью и женственностью. Расстегнутая верхняя пуговка рубашки, сверкнувший из-под полуопущенных ресниц многообещающий взгляд, закушенная губа… Она видела, как это всё действует на парней. И её покрывал липкий холодный пот от одной только мысли, что она сама может вести себя подобным образом. Это было бы нелепо и смешно! Ей нравилась женственность других девочек, но она пугала её до ужаса применительно к себе. Где, позвольте поинтересоваться, ей бы это пригодилось? Искать крестражи в платьях и на каблуках? Кокетничать на собраниях старост? Стрелять глазками из-за пыльных книг в библиотеке? Сексуальность не была чем-то необходимым в её жизни. И, по правде говоря, её чувственность не особо-то и проявлялась до сих пор. Гермиона не замирала мечтательно при виде парней в квиддичной форме, её дыхание не перехватывало при взгляде на голые торсы однофакультетников; широкие тёплые ладони Рона, блуждающие по её спине, не вызывали мурашек или бабочек, о которых постоянно твердили любовные романы Парвати. Когда Рон спустил руки ей на бедра, она попросила его не спешить, испугавшись только того, что ничего не почувствовала. На это он спросил её — неужели она его не хочет? На что она честно ответила, что ей кажется, что она вообще ничего такого не чувствует. Он дулся три дня, а затем заявил, что они всё перепутали, он любит её как сестру и совсем не воспринимает как девушку. Она согласилась с ним. Но на самом деле была уязвлена гораздо глубже, чем показывала. Она почувствовала, что неинтересна как женщина, что её нельзя хотеть. И решила для себя, что так даже лучше. Её интеллект, и знания, и эрудиция, и амбиции — всё это с лихвой компенсировало отсутствие чувственной стороны жизни. Она яростно решила, что всё это не заслуживает её внимания вовсе. В конце концов, это всего лишь физиология! Ей не нужны никакие поцелуи и объятия — жила же она как-то девятнадцать лет без них! А если ей понадобятся отношения подобного плана, то она просто предложит это кому-нибудь. В крайнем случае, перед мужчиной можно просто раздеться! Вряд ли все мужчины в мире будут её теперь игнорировать, ведь правда?.. Подумав над перспективой добровольно раздеться перед каким-либо мужчиной, она густо покраснела. В конце концов, это всё не является первостепенной задачей! Когда-нибудь она, возможно, полюбит достойного человека, и физическая близость станет естественным продолжением их отношений. То, что сейчас секс ей не очень интересен, не делает её какой-то неправильной! Ей просто не до этого. У неё много других важных дел и забот! И одна из них — выяснить, что же было вчера вечером после ухода Джинни, и при чём тут Забини и Малфой.