Соглашение

      Голова Гермионы пребывала в неком тумане. После восхитительно страстного поцелуя, во время которого она вцепилась в Драко с твердым намерением никогда больше не отпускать его от себя, он отстранился с выражением муки на лице. Его челюсти были так плотно сжаты, что четко выделялись желваки. Он сказал ей, что она чертова ведьма, сумасшедший суккуб, долбанная нимфоманка, и что он просто ненавидит всё это, потому что оно сводит его с ума, потому что он просто не может это контролировать. Потом он вновь поцеловал её. Медленно и нежно, без языка. Держа ее лицо в своих ладонях. Затем он долго смотрел ей в глаза, что-то беззвучно бормоча под нос, будто бы ругаясь. Потом поцеловал ещё раз, нежно лизнув в губы, не стремясь к большему… А затем — встал и ушёл.       А Гермиона, оглушенная, еще долго сидела, невидяще уставившись на дверь, водя пальцами по губам.       Через какое-то время она очнулась, пытаясь сообразить, что теперь делать. Сейчас — что вообще? День? Ночь?..       Она апатично соскользнула с кровати и стала собирать свитки, упавшие во время их «урока». На полу валялись совсем мелкие клочки пергамента. Гермиона почему-то вдруг очень испугалась, что это Драко разорвал одну из записок. Может быть, случайно или задумавшись?       Она направила на клочки палочку и произнесла: «Репаро!»       Те начали сползаться, причем не только из-под кровати, но и из других углов, и Гермиона краем сознания удивилась — как же это Малфой успел их так разбросать… Но когда она подняла получившийся — почти целый теперь (не хватало лишь пары крошечных кусочков) — лист пергамента, она не поверила своим глазам! Да-да, это оказался список тем по Алхимии.       Ей понадобилось несколько секунд неподвижности с приоткрытым ртом, чтобы выстроить пару версий произошедшего. Она догадалась, что, должно быть, сама разорвала пергамент в тот вечер, когда принесла его от профессора Пиритса. Плюхнувшись на кровать, она истерически захохотала, похрюкивая на высоких нотах, уткнувшись лицом в вожделенный список.       Да-а-а!.. Что-то она совсем стала плоха!       Однако сейчас эта мысль не была невыносима, возможно, потому, что Гермиона испытала огромное облегчение и радость.       Успокоившись, она пробежала вопросы глазами. Многие темы были очень интересны! Она решила просмотреть информацию по ним всем, ведь это же школьная программа. Ну или программа первого курса академии… Не суть! Важно, что каждая из этих тем была в рамках курса. Гермиона просто не понимала, как можно выбрать какую-то одну?.. Видимо, профессор Пиритс имел в виду, что только одну из этих тем нужно проработать «глубоко», исследуя тщательно. Но ознакомиться со всеми — это же подразумевалось само собой, верно?..       Гермиона взяла список и села за письменный стол. Она решила на всякий случай переписать его. И сделать несколько копий. Вскоре она уже почти выучила все темы. Что же ей выбрать? «Гомункулус и теория преформизма»? «Двуглавый орёл как символ архетипа Христа»? А может, «Гермес Трисмегист: философия Делания через призму божественности Меркурия»?       Она почесала нос. Она обязательно по всем темам найдет общую информацию. Но выбрать хотелось что-то такое, что захватит ее воображение полностью. Что-то максимально фундаментальное. Ещё немного подумав, она решила, что тема: «Релятивистский подход к трансмутации в структуре эпистемологии алхимии» — идеально подходила!       Закончив, она отнесла список в общую гостиную, чтобы теперь все ребята смогли выбрать себе темы.       Казалось, атмосфера, довлеющая последние несколько недель, наконец, разрядилась. Вдруг оказалось, что теперь она не чувствует от ребят ни настороженности, ни враждебности, ни наоборот — какого-то излишнего внимания. Все занимались своими делами, но при этом были вполне дружелюбны и вроде искренни в этом. Гермиона даже решила не сбегать сразу в свою комнату, а почитать немного у камина, устроившись с ногами на любимом красном диване.       Она перекинулась парой шуток с Блейзом, выслушала забавную историю о Луне от Невилла, в конце которой он, правда, погрустнел и начал что-то сбивчиво бормотать про то, как же ему жаль всё-таки, что у них столь разные планы…       Но потом его что-то отвлекло, и разговор сам собою перескочил на другую тему.       Прямо перед комендантским часом в гостиную вернулся Нотт, от которого явственно пахло гарью. Отмахнувшись от расспросов, он сразу отправился в душ. Гермиона вопросительно посмотрела на Блейза. Тот лишь пожал плечами и с улыбкой предположил:       — Чары.       Гермиона хмурилась. Ей порядком надоела вся эта загадочность. Возможно, Нотт попал в беду. Может, с ним поговорить? А когда это не сработает (судя по его поведению в последнее время), то и вовсе — начать следить?..       Ей было хорошо этим вечером. В кои-то веки! Спокойно и уютно. Убаюкивало приятное ощущение, что всё в жизни налаживается… Но она не хотела лишних потрясений, а потому старалась не сильно обнадеживаться и просто наслаждалась моментом спокойствия.       Малфой в гостиной не появился.

* * *

      Гермиона мысленно составляла список литературы, который ей понадобится для первоначального наброска плана исследования. Пара книг ей уже попадались в библиотеке, а кое-что придется докупить…       Вдруг из-за гобелена в пустом полутёмном коридоре высунулась рука и, схватив Гермиону за локоть, затащила в небольшую нишу. От неожиданности она пискнула и уже было наводила палочку на неведомую угрозу, как вдруг рассмотрела светлую макушку.       — Малфой! — рявкнула она. — Я же могла тебя проклясть!       — Это вряд ли, Грейнджер, — отозвалась темнота совсем рядом с ее ухом, и сразу же за этим она ощутила мягкие губы и влажный язык на своей шее.       — Что ты творишь?! — зашипела она.       — О, мисс Грейнджер, это должна была быть тема следующего занятия, но я решил провести для вас факультатив. Сейчас.       Его губы переместились на ее подбородок и медленно скользнули по нему, словно он выстраивал мыленную карту рельефа ее челюсти.       У Гермионы перехватило дыхание и подкосились ноги. Ее сердце заработало активнее, прогоняя через себя кровь с ощутимым усилием, чтобы насытить каждую клеточку — а вдруг в следующую секунду он коснется именно её! Ах, она должна быть готова к этому…       Из головы Гермионы волшебным образом выдуло куда-то и список литературы, и некоторые подробности ее собственной биографии, сжав весь мир до них двоих, сконцентрировавшись лишь в их телах, в их коже, запахе волос, нежном скользящем трении кожи о кожу.       — К-какая сегодня тема?.. — Гермиона постаралась придать своему тихому стону форму слов.       — Вам многое нужно наверстать, мисс Грейнджер. Мы пройдемся по основам…       — Хорошо! — выдохнула она, хватаясь за воротник его мантии, отодвигая тот в сторону, расстегивая мелкие пуговки рубашки, вытягивая из петли галстук.       Удерживая края галстука, она получила замечательный инструмент, позволяющий ей теперь контролировать степень его близости. Стоило ей потянуть за концы галстука сильнее, и губы Драко вжимались в нее, а язык погружался глубже, щекоча нёбо. Стоило ослабить натяжение, и Драко касался ее нежнее, легко отстранялся, оставляя невесомый поцелуй, медленно проводил языком вдоль верхней губы, вбирая ее в рот… Тогда Гермиона резко притягивала его обратно, чтобы его язык тут же снова погрузился как можно глубже в ее рот.       Его забавляла эта игра, она чувствовала это по его улыбке. Оказывается, целовать улыбку было еще приятнее, и она улыбалась сама в ответ.       Его руки блуждали по ее спине, гладили шею, зажигая волну мурашек. Только это были не внешние мурашки, которые называются «гусиной кожей». Нет-нет! Это были мириады всполохов ощущения нежности в каждой клеточке кожи, к которой он прикасался. Они собирались в сладостное, чуть дребезжащее ощущение и разбегались дальше, словно передаваемые крошечными электрическими разрядами. Они будили насущную необходимость быть еще ближе, тянуться к нему сильнее.       Руки Драко переместились на ее ягодицы. Обхватив их, он начал медленно и несильно прижимать ее бедра к себе. Она чувствовала его эрекцию, и это рождало в ней невероятное счастье. Осознание того, что она желанна им, дарило ощущение теплого спокойствия, тихого торжества и вызывало потребность каким-то образом передать эти чувства ему. Чтобы он знал, как ей хорошо, как ей приятно, как ей томительно сладостно в его объятиях.       Эти мерные движения ее бедер к нему, побуждаемые и направляемые его руками, становились все резче и быстрее. Драко подавался бедрами навстречу, зажигая снова тот огонь, что она узнала впервые тогда, в библиотеке.       Напряжение нарастало, как тогда, и Гермиона сама начала двигаться, наращивая темп, чтобы получить больше трения и угнаться за этими неуловимыми сладкими импульсами, не позволяя им ослабнуть или исчезнуть. Ее руки были теперь в его волосах и оттягивали их с силой назад. Наверное, это было больно, но она ничего не могла с собой поделать, ей жизненно необходимо было хвататься за него, держась изо всех сил.       Она запрокинула голову, зажмурив глаза. На каждом выдохе из нее вылетал тихий-тихий стон-всхлип, словно само дыхание вдруг стало звучным. Но Гермиона не замечала этого, потому что его губы были на её шее и явно повторяли материал прошлого «урока», а его бедра и восхитительно твердый упругий пенис, прижимающийся к ней все чаще и сильнее, вымели напрочь из ее головы способность концентрироваться на чем-либо кроме него.       Она задвигалась еще быстрее.       Его губы оторвались от ее шеи.       — Тч-ч-чш, Грейнджер, — услышала она бархатное рокотание в ухе. — В этот раз все будет не так…       Он вновь взял под контроль движение ее бёдер, замедляя ритм, но не прекращая толчков. Теперь они были медленные и мучительно-слабые. Гермиона разочарованно хныкнула и почувствовала его улыбку на своей скуле.       На ее ягодицах осталась одна его рука, а другая двинулась по ее бедру вниз, сжимая пальцами кожу, отпуская, скользя ещё ниже, упираясь с усилием, разглаживая и сжимая кожу вновь. Когда он достиг края юбки и теперь его рука заскользила вверх, то эти прикосновения к голой коже и сжатия его пальцев стали ощущаться несравнимо ярче, горячее. Гермиона вновь двинулась навстречу, пытаясь ускорить, усилить…       — Тч-ч-чш, — снова услышала она, — я сам. Расслабься…       Он прижал ее к стене и, поставив колено меж ее ног, прижал собой ее таз к стене, препятствуя любому движению.       — Тч-ч-чш, — повторил он вновь, и его ладонь легла на ее промежность. Гермиону словно подбросило — так сильно она вздрогнула. Его ладонь меж ее ног была как десять «Крициатусов» и одна «Авада»…       Она резко распахнула глаза и увидела его лицо перед собой. Он смотрел на нее спокойно и внимательно, уголки его губ были приподняты, а взгляд, казалось, выискивал малейшие изменение ее мимики. Он старался понять, увидеть то, что она чувствует и как она это чувствует. Он мягко улыбнулся ей и поцеловал нежно, но неглубоко, используя язык лишь для того, чтобы обвести ее губы, зубы, самый кончик ее языка…       Гермиона вновь закрыла глаза, зарываясь пальцами в его волосы. Его ладонь мягко гладила ее через ткань белья, один палец, надавливая чуть сильнее круговыми движениями, оказался между большими половыми губами, мягко касаясь клитора. Гермиона задохнулась от нового ощущения, громко и коротко застонав.       Драко поцеловал ее.       — Тч-ч-чш…       Он мягко двигал пальцами вверх-вниз, легко скользя по ее промежности, избегая касания клитора. Ощущения были мягкими и приятными. Сейчас Гермионе не было необходимости их усиливать, это было до того совершенно и идеально, что она удивилась, прочему не может чувствовать этого всегда. Кое-что в мироздании явно нуждалось в коррекции!       Ее тихие полувыдохи-полустоны звучали все счастливее, и тогда он изменил движение на круговое, усиливая давление, потирая теперь клитор.       Гермиона ахнула, пытаясь прижаться к его руке теснее. Он поцеловал ее скулу.       — Тч-ч-чш. Гермиона, все хорошо. Расслабься…       Но легче было сказать, чем сделать! Ей нужно было больше! Ей нужен был он в ней! Вместо неё! Ее оболочка, пустая кожа, должна быть вокруг него! И только бы он не переставал двигать пальцами! А-ах!..       Его пальцы на мгновение исчезли и в следующий миг оказались прижаты к ее промежности не через бельё, а прямо к ней, кожа к коже!       Она захныкала. Да сколько можно?! Только она смирится с одним потрясением от силы и мощи ощущений, только научится с этим жить, как оказывается — есть нечто еще более мощное, еще более сильное. Несравненно более интенсивное!..       — М-м-м… — мурлыкнул он ей на ушко, — бритая киска… — он прикусил мочку ее уха. — Горячо, Грейнджер, о-о-очень горячо…       — Г-гигиеничнее… — пролепетал ее рот, не задействуя сознания, ведь все ее внимание было сосредоточенно на одном — как ей выжить? Как не разорваться здесь и сейчас? Она чувствовала, что еще хоть немного сильнее и ярче — и ее сердце попросту не выдержит!       Драко поцеловал ее шею. Он вновь взял мучительно-сладостный медленный ритм, спокойно и размеренно двигая пальцами, не касаясь клитора, массируя кожу, расслабляя, зарождая что-то теплое и какое-то такое упруго-круглое, что давило изнутри, прося выхода.       Гермиона вновь попыталась двинуть бедрами, но он лишь сильнее вжался в нее, плотнее пригвождая к себе.       — Мы никуда не спешим, я всё сделаю сам… — родилась внутри нее вибрация его голоса.       Он уперся лбом в ее плечо, и она услышала вжик расстегивающейся молнии. Теперь его дыхание на ее плече изменилось. Она почувствовала движение его руки у своего бедра, когда Драко начал ласкать себя. Он синхронизировал движения обеих своих рук. Теперь он не быстро, но ритмично сжимал пальцы на ее промежности, дроча себе с той же скоростью.       Через некоторое время он уперся в ее плечо лбом сильнее, увеличивая амплитуду движения, толкаясь теперь бедрами в свой кулак, восхитительно задевая бедро Гермионы. Его пальцы на ней раздвинули кожу и вновь накрыли клитор — как тогда, но иначе. Теперь он согнул их, целенаправленно лаская клитор только подушечками пальцев, двигаясь на нем круговыми движениями с какой-то нереальной скоростью, которую он умудрялся наращивать, усиливая нажим.       Гермиона была в полном шоке, она не понимала, что происходит. Чувствовала только, как все мышцы в ее тазу напряжены, чувствовала все свои половые органы особенно отчетливо, будто каждый изгиб ее влагалища налился силой, готовясь к чему-то…       — Давай, Гермиона, кончай…       Он усилил и без того невозможные движения. Его фрикции в собственный кулак становились всё беспорядочнее и короче. Вместе с дыханием из него начали вылетать короткие низкие стоны.       — Ты сможешь, давай… Кончай, Гермиона… Кончай!       И словно бы ее тело не осмелилось ослушаться его короткого приказа — в тот же миг Гермиона кончила. Ее прошила сильнейшая судорога, сотрясшая тело, потрясшая душу. Низкий гортанный стон-крик из самой глубины ее естества вырвался наружу, подхватывая волну облегчения, сотрясая крупной резкой дрожью бедра и живот.       И словно бы только и ожидавший этого стона Драко с силой толкнулся и с нутряным рыком «Да-а-а!» кончил сам, обильно изливаясь на стену.       Его сотрясали остаточные конвульсии, когда он обессиленно прижался губами к ее плечу.       — Ты такая умница, Грейнджер. Я так горжусь тобой…       Он поднял руки и, обхватив ее лицо, посмотрел в глаза своими чернющими бесконечностями, куда-то в самую душу.       — У тебя всё получилось, — и он поцеловал ее, нежно касаясь губ.       Гермиона была так полна и опустошена одновременно. Она была обессилена, но чувствовала тотальную благодарность и нежность.